too good at goodbyes

      Следующий месяц превратился в ускоренный кадр из фильма, состоящий только из занятий, домашней работы и редких встреч с подругами в «ITZY» и других маленьких ресторанчиков в районе университета. Йеджи не видела Рюджин с того дня, как пришла, чтобы её покормить. Иногда, – в особенно тёмные вечера, когда аллеи пустели, – она подходила к окнам комнаты Ким и Шин и несколько минут просто смотрела в них, надеясь увидеть знакомое лицо. Конечно, это было глупо, учитывая, что Минджон так и не сняла тяжёлые бархатные шторы, но сердце, как и во всём, что касалось Рюджин, отказывалось подчиняться голосу разума.       От Юны и Черён, которые пару раз в неделю всё ещё пили с ними кофе перед тренировкой, Йеджи узнала, что Шин уже разрешили выходить из дома. Она так и не приходила на каток, хотя тренер Сонми и приглашала её посетить тренировку. Ли сказала, что большую часть времени Рюджин проводила в своей комнате, штудируя книги об истории кино. Она даже начала физиотерапию, хотя, судя по тому, насколько агрессивной становилась Минджон, всё шло не так хорошо.       – Я беспокоюсь за неё, – сказала Джимин, когда они собрались в библиотеке, чтобы подготовиться к проекту.       – За Рюджин?       Она покачала головой.       – За Минджон. Она почти не спит и мало ест, не выходит из комнаты без Рюджин. Мы не разговаривали последнюю неделю, и я не знаю, что делать.       – Ты же знаешь, какой опекающей она становится, когда дело касается Рюджин, – пожала плечами Джису. – Ничего удивительного в том, что сейчас она всегда с ней.       – Да, конечно, но… это не значит, что я не волнуюсь за её состояние. Она чувствовала себя виноватой за то, что не смогла защитить Рюджин, а теперь двадцать четыре на семь смотрит на то, как её лучший друг страдает и физически, и морально. Мне кажется, это добьёт даже сильного человека.       – Почему бы тебе не попробовать вытащить её из комнаты? – Чхве опёрлась локтями на лакированный дубовый стол и подалась вперёд.       Джимин нахмурилась.       – Вытащить?       – Ты ей нравишься, это очевидно. Если кто и сможет уговорить её немного развеяться, то только ты. Конечно, Рюджин одну она не оставит, но есть же мы. Я готова присмотреть за ней, Юна и Черён, уверена, тоже. И Йеджи…       – Нет, – Хван покачала головой.       – Что?       – Я… у меня слишком много домашней работы.       – Ты можешь делать её в комнате у Рюджин.       – Мне нужен будет доступ в Интернет.       – У тебя есть ноутбук, а в её комнате ловит Wi-Fi.       – Мне нужен будет доступ в специализированный Интернет, – Йеджи честно попыталась выкрутиться, хотя Джису уже выглядела так, будто не верила ни единому её слову. – К архивным документам. Такие можно прочитать только на компьютерах в самом архиве.       – Ты даже не знаешь, в какой день Минджон согласится пойти.       – Я буду занята следующие две недели.       – Йеджи, – Джису плотно сжала губы. – Что не так между тобой и Рюджин?       – Всё… всё в порядке!       – Не обижайся, но у тебя слишком плохо получается скрывать негативные эмоции. К тому же ясно, что ты её избегаешь. Почему? Вы двое успели сделать что-то, пока мы не видели?       – Мы… мы поругались, да. Теперь мне кажется, что Рюджин не захочет меня видеть. Это будет для неё дополнительным стрессом.       – Или отличной возможностью помириться.       – Нет, Джису.       – Подожди, просто подумай об этом как о шансе извиниться. Заботясь о ней, ты покажешь, что была не права и готова это исправить. А если не права была она, то это даст ей понять, что ты добрый человек, который готов помочь в беде даже тому, с кем поссорился. Ты в любом случае останешься с ангельскими крыльями за спиной.       Йеджи хотела отбросить всё к чёрту и просто кивнуть, снова увидеть Рюджин, возможно, прикоснуться к ней и снова почувствовать кончиками пальцев мягкость загорелой кожи. Она скучала по ней. Да, они могли не разговаривать и даже не смотреть друг на друга, но рядом с ней мир будто останавливался. Как бы сильно они ни ругались, Рюджин оставалась первым человеком, рядом с которым Хван позволила себе быть той, кем хочет, оставалась её первой любовью.       Вместо этого она выдохнула лишь короткое:       – Нет.       – Хотя бы попытайся…       – Я серьёзно, Джису. Нет.

***

      Йеджи действительно не собиралась проходить там этим вечером. Она провела вечер в архиве, как и сказала Джису и Джимин, и теперь возвращалась в общежитие с кипой ненужных распечаток, когда решила, что было бы неплохо пополнить запасы острых чипсов. Её любимый круглосуточный располагался совсем недалеко, и она почти дошла, но из темноты небольшого проулка внезапно раздался звук падения, а затем и мат. Несколько яблок выкатилось в свет неоновой вывески над автоматической дверью.       – Дерьмо, – повторил голос, и Йеджи узнала его.       Рюджин сидела на мокром от дождя асфальте, растерянно разглядывая выпавшие из пакетов продукты. Её трость валялась рядом.       – Эй, – Хван опустилась на одно колено, возвращая яблоки обратно в пакет.       – Проваливай, – прорычала Рюджин.       – Я хочу помочь.       – Сама справлюсь.       Она попыталась встать, но лицо мгновенно побледнело от боли. Рука инстинктивно потянулась вниз, к лодыжке, обхватив её пальцами, пока челюсти сжались так плотно, что на скулах проступили желваки. Йеджи хотелось обнять её, но что-то внутри подсказывало, что это ещё более глупая идея, чем ходить под её окнами, надеясь, что Рюджин выглянет. Шин могла справиться сама, – она доказала это ещё во время жизни в Уотервэе.       – Нет ничего плохого в том, чтобы позволить другому человеку помочь, – попыталась Хван, но Рюджин прервала её горьким смешком.       – Да, другому человеку. Не тебе.       – Рю…       – Серьёзно, Хван, проваливай. Мне просто нужно пару минут, чтобы собраться.       – Ты можешь простудиться, если останешься сидеть на холодном. Давай я хотя бы позову Минджон.       – Она спит       – Ты… ты вышла одна?       – Гипс сняли, и врач сказал, что мне стоит понемногу возвращаться к обычной жизни. Показалось, что поход в магазин – отличная возможность.       – О которой Минджон, очевидно, не должна знать.       – Расскажешь? – Хмыкнула Рюджин.       – Нет.       – Как и ожи… подожди… серьёзно, ты меня не сдашь? Минджон же выйдет из себя, если узнает, что я ушла, не сказав ей, упала, и ты помогла мне.       – Поэтому я ей и не расскажу. Я… я знаю, что поступила с тобой очень дерьмово, Рюджин. Я знаю, что ты меня не простишь, но… но это не значит, что я не хочу извиниться. Мне жаль… мне жаль, что я была слишком труслива, чтобы бороться, потому что… потому что ты стоишь того, чтобы за тебя боролись. Потому что ты всегда была лучше, чем я, смелее, чем я. Ты была той, на кого хотелось равняться, и я обещала себе, что буду делать всё, чтобы стать достойной такой девушки…       – Всё-таки девушки, да? А как же слова о друзьях?       – За них мне тоже стыдно. Я просто… я хотела, чтобы ты гордилась тем, что встречаешься со мной, но каждый раз я будто бы снова и снова разочаровывала тебя. Не говорила отцу, избегала в школе. Я делала всё, чтобы стать худшим человеком, с которым можно встречаться.       – Тогда я думала, что это «обстоятельства», – выдохнула Рюджин, продолжая смотреть куда-то в темноту.       – А сейчас?       – Минджон говорит, что ты мной пользовалась. Я… я не знаю, Хван. Я… мне больно… мне было больно тогда и больно сейчас, и мне нестерпимо сильно хочется тебе врезать.       – Бей.       – За кого ты меня принимаешь? Я не бью девушек. Даже своих дерьмовых бывших.       – Тогда позволь помочь тебе с пакетами.       – Нет.       – Рюджин… пожалуйста, заткни свою гордость. Очевидно, что ты взяла слишком много.       – Ничего, оставлю один пакет здесь, и…       – И его украдут лос-анджелесские голодные студенты. Распространённый вид. Обитают, кстати, в этом районе. Охотятся преимущественно ночью и нападают на всё, что плохо лежит.       – Ты понесёшь только один пакет. Попытаешься забрать второй, я просто пойду дальше без тебя.       – Хорошо. Я подам трость…       – Сама возьму, – отрезала Рюджин.       Каждое движение давалось ей с явным трудом и болью, но она сдерживала стоны, прикусывая губы до кровавым точек. С трудом установив равновесие, Шин подняла пакет. Йеджи почти потянулась, чтобы обхватить рукой её талию, поддержать или помочь, но вовремя успела сжать ладонь в кулак и отстраниться. Рюджин не нуждалась в помощи. По крайней мере, от неё.       – А, и ещё, – Шин повернулась. – Спасибо, что попытались вытащить Минджон. Она хотела пойти, но… не сложилось.       – Джимин попробует ещё раз.       – Надеюсь, потому что Минджон нужно развеяться. Она хорошо переносит трудности, но это слишком большая нагрузка, и… она же не скажет, если почувствует себя плохо, а я не уверена, что смогу вовремя заметить. Будет хорошо, если кто-то хотя бы на время отвлечёт её от всего дерьма.       Следующие несколько минут они шли молча. Уже у двери Рюджин забрала из рук Йеджи пакет, потянулась к дверной ручке, но вдруг остановилась. Мир замедлился. Хван следила за каждым её движением, – как сошлись в одну линию брови, проявились на чётких линиях скул плотные желваки, зрачки расширились.       – Когда… когда ты сказала, что делала всё, чтобы быть достойной меня…       – Да?       – Тебе не нужно было даже пытаться. Тогда я была так тупа и влюблена, что ты могла бы ломать мне пальцы, и я бы продолжила любить тебя. И… блять, я всегда гордилась тобой, Хван. Гордилась и не понимала, как ты могла быть с таким придурком, как я.       – Ты никогда не была придурком.       – На твоём фоне им становился любой. По крайней мере, в Уотервэе. Чёрт, так глупо, что я говорю об этом той, которой на меня плевать.       – Мне не плевать.       – Да, на словах, но твои действия показывают обратное. Минджон права, нужно смотреть на решения, на поступки, и я больше не собираюсь ошибаться на твой счёт. Всё очевидно.       – Рюджин, мне не плевать.       – Да, и именно поэтому ты ни разу не навестила меня. Хорошо, я всё усвоила. Намёк понят.       – Рю…       – Хороших выходных, Хван.       Дверь захлопнулась.