В коммуналке, на Вишнёвой улице

Лучи закатного солнца, несмотря на вечерний час, по-прежнему неимоверно грели землю, от чего дышать с каждым часом становилось всё труднее. Этот день, пожалуй, задержится в памяти юноши на долгие годы, как самый яркий в его жизни "эмоциональный взрыв" в его голове. Он ощущал себя по-настоящему истощённым морально и физически, чему так же способствовала ужасная духота. Ленинград сейчас чем-то напоминал ему Петербург Достоевского. "На улице жара стояла страшная, к тому же духота, толкотня" — Вот только грязи на улице не было от слова совсем, что не могло не радовать. Дыша в такую погоду пылью, он явно не продержался бы и до полудня. В прочем, к счастью юноши порядок в их городе поддерживался в летнее время особенно, а потому, шагая по родному Вишнёвому переулку парень с удовольствием наслаждался разросшимися каштанами, создавшими спасительную тень, и начисто выметенными дорожками, подле которых в свежей траве нередко встречались маленькие одуванчики. Они договорились встретиться всей командой в участке в районе шестого часа. Как и обещал, в районе пятнадцати минут шестого, Володя покинул квартиру, где оставил инструмент и слегка перевёл дух после прошедшего мероприятия. Голова шла кругом, а руки непривычно дрожали до того, что едва ли удавалось удержать в них стакан воды. Последних он опустошил порядка трёх, пока наконец сердцебиение не замедлилось, а первичная тряска отступила. Эйфория, смешанная с липким страхом выливались в абсолютное непонимание происходящего вокруг. Зеленский до сих пор не мог поверить в то, что произошло с ними порядка пары часов назад. Всё это было явно слишком для него, но оттого не становилось хуже. Отголоски собственной гордости всё же слышались глубоко внутри парня, но он всё ещё не мог осознать, что действительно решился на это — Он действительно впервые оказался на сцене. Не в своей, привычной спальне, не в каморке родного училища, ни даже у кого-либо из друзей — а перед абсолютно чужими людьми. Он старался не думать об этом, забыть, закрыть на это глаза, лишь бы всё не испортить. Он не мог, не имел права на ошибку. На него надеялись все, вся их группа и в том числе человек, который, к сожалению, не мог поприсутствовать рядом, хоть и был бы, как нельзя, кстати. Володя уже не в первый раз ощущал то, как невероятно нуждался в этом чёртовом разговоре со старшим Владимиром, как хотел услышать какое-нибудь привычно занудное напутствие и увидеть его сдержанную улыбку. Таких мелких факторов ему было бы вполне достаточно, чтобы хоть немного почувствовать себя увереннее. Ему неимоверно не хватало разговора с Вовой. Да пусть бы он вновь подколол его, даже самой обидной, какая только может существовать, шуткой, пусть посмеялся бы или прочитал очередную нотацию, пусть бы только здесь был, на свободе. При объявлении результатов Володе по-настоящему казалось, что сейчас, именно в эти секунды его тело будет просто не способно вынести всего напряжения, которое накопилось в нём за это время и он вот-вот свалиться в обморок, но ничего такого и близко не случилось. На ватных ногах он спускался по лестнице, отдалившись ото всех ребят, буркнув лишь на прощание Лене, чтобы та проследила за сохранностью выигрыша до его возвращения. Что неудивительно, только в ней сейчас он видел достаточно ответственную и надёжную кандидатуру. Девушка лишь понимающе кивнула, обняв товарища на прощание. Они по-дружески похлопав друг друга по полечу перебросились поздравлениями и благодарностями, поделившись первичными впечатлениями и Володя ушёл, пообещав вернуться в точно назначенное время. Он понимал, что отчасти поступает сейчас, как самый настоящий трус, бросая своих друзей после того, что они прошли всей командой, но ничего не мог с собой поделать. Ему нужно было успокоиться, нужно прийти в себя и понять свои ощущения, помимо страха. Восторг, определённо, и бесконечная радость не только за себя, но и за всю их команду. Хотелось обнять каждого из них и он обязательно сделает это, как только снова увидит. Несколько остановок на трамвае и вот он, злосчастный участок милиции. А рядом и знакомые лица ребят. Они встречают его всё тем же несколько напряжённым молчанием, Ленка передаёт конверт, а парни кивают, демонстративно подняв кулак в поддержку. Володя усмехается и повторяет жест, ощущая ту, неимоверно нужную ему сейчас поддержку. "Всё обязательно будет хорошо. Этот кошмар почти закончился. Всё будет, как раньше" Ступая по всё тем же, уже знакомым коридорам, скользя взглядом по знакомым лицам на фотографиях перед кабинетами, Володя уже не ощущает себя столь же загнанным и отчаянным, как тогда, в его первый визит. Он смотрит на них уже не испуганными глазами, а вовсе наоборот, свысока окидывает гордым взглядом настоящего победителя, в предвкушении своего главного приза. Милиционер выглядит озадаченно. Похоже, действительно не ожидал подобного исхода: — Откуда деньги? — Сразу начинает тот с явной претензии. — Украл что-ли? Ты, если криминалом хочешь своего дружка вытащить, так не выйдет. Узнаю, щас же рядом с ним окажешься! Володя, оскорблённый подобными словами, запротестовал: — Да, почему ж украл то! Что у нас в стране нет честных способов заработать? — Вот только не нужно мне лапшу на уши вешать. Не первый год замужем, знаем, — Перебивает того мужчина, но юноша не сдаётся. — Да, музыканты мы! Ничего про название "95 квартал" не слышали? Так вот скоро услышите. И весь союз услышит! Вот увидите, — Парнишка едва не кричит на того, еле сдерживаясь в накатившем гневе, но лицо сотрудника правоохранительных органов внезапно исказила язвительная насмешка. — Ах, музыканты значит. Ну-ну, смотрите, творцы, сами по двести двадцать четвёртой не загремите. А то знаем мы таких, видали, проходили. От столь укоризненного тона, у Володи невольно побелели костяшки пальцев на сжатом кулаке. Он, как и любой нормальный человек, хотя бы примерно, но представлял, как звучит их конституция и к сожалению или счастью знал, что скрывается за этим номером. От одной лишь мысли о связи у людей слова "музыка" с подобным к горлу подкатил комок, а внутри его словно узлом перевязали, до того противно ему стало. Ну неужели в их время, такая вещь, как творчество не воспринимается людьми выше, чем то же тунеядство? Неужели, в их глазах музыка — больше не является искусством, а лишь простым баловством, которое не приводит ни к чему, кроме... А в прочем, кого он вообще слушает. Володя отмахнулся, сухо пробормотав: — Так вы... отпустите? Продолжать беседу с человеком, которому только что он дал взятку, да ещё и на такие темы не имело для Зеленского никакого смысла. Разве мог этот человек хоть немного понять его? Вряд ли. — Жди. Мужчина ушёл, оставив студента—музыканта ждать в своём кабинете, на что тот покорно согласился, устроившись на старом, деревянном стуле подле стола. От скуки Володя пробежался взглядом по всем бумажкам, не вчитываясь, но оценивая по количеству текста, по нескольким фоторамкам, повёрнутым к нему задней стороной и в том числе заприметил на одной из них подпись — Сочи 80-й год. — Хорошо живёте, гражданин начальник. Он ехидно улыбнулся, вздохнув с лёгкой завистью, и отвернулся. Сам-то он ни разу у моря и не был. На лето его единственным и постоянным развлечением были пионер-лагеря, да деревня, что в прочем было абсолютно нормальным для любого советского школьника. Мало кто мог позволить себя отпуска на морях, да курортах, а потому довольствовались тем, что было в доступности. В прочем, Володя не жаловался. Среди его знакомых не было тех, кто отличался бы высоким, семейным заработком, а потому на сменах в лагерях отдыхали всей их дворовой компанией мальчишек. А тут видите ли Сочи. Видно, что на заработки этот человек здесь явно не жаловался, в том числе на дополнительный с таких, как Володя. Послышался скрип позади него и Зеленский, едва не перевернувшись назад, развернулся в надежде, но, к его разочарованию, звук шёл из коридора и совершенно не относился к нему. Ожидание крайне пагубно влияло на его порядком расшатанные за этот день нервы. Всё, чего ему так хотелось сейчас это — попасть домой, рассказать Вовке обо всём, что с ними произошло за последнее время, извиниться с сотню раз и наконец со спокойной душой и чистой головой, без навязчивого беспокойства, выспаться. — Ну чего он так долго... — Нетерпеливо прошипел Зеленский, уткнувшись головой в сложенные на столе руки. Он пытался, как мог отвлечь себя, продумывал то, что сейчас скажет Путину, как будет смотреть ему в глаза после всего этого, что угодно лишь бы успокоиться и не предстать перед товарищем в таком виде. И только сейчас, в голову юноши стукнула короткая, но совершенно неожиданная мысль, о которой раньше Володя и вовсе не задумывался: А захочет ли Вова вообще слушать его? Нужны ли ему эти извинения? "А ведь действительно... Он вообще захочет говорить со мной после такого? А вдруг нет? С чего я вообще решил, что мне хватит одного "прости"? Хотя... Может быть я и накручиваю себя. Стоит хотя бы попытаться..." Хотя попробовать поговорить. Вновь щелчок и, о чудо, на этот раз Володе повезло явно больше. — Принимай. И чтоб больше никаких драк и пьянок, оба уяснили? Милиционер окинул строгим взглядом сначала стоявшего рядом парня, а позже и подскочившего, как по стойке смирно, Володю. Последнему было совершенно не до его слов. Кареглазый взгляд был прикован к силуэту подле мужчины, что смотрел на него совсем не с ненавистью и не с презрением? которых так боялся Зеленский, а лишь с явной, огромной усталостью. Но это был он. Несмотря на неопрятный и крайне потрёпанный вид, невозможно было не узнать его впервые не аккуратно уложенную, светлую шевелюру и голубые глаза. Голова слегка опущена, а взгляд потерян, но Путин твёрдо смотрел лишь на него, не сводя глаз и, даже, казалось, не моргал. — Вовка. Он не помнил в эти секунды ни себя, ни своих собственных мыслей, каких-то жалких пару секунд назад, ведь то, что происходило с ними прямо сейчас было гораздо важнее. — Молодые люди, дома будет обниматься, нечего здесь вокзал устраивать. Не девчонки, в конце концов, — Прозвучал голос недовольного милиционера, но Володя едва ли обратил на него внимание, когда с новой силой вжался в абсолютно податливое тело товарища, сжал руки у того на спине, вцепился в футболку и с облегчением выдохнул. — Идём, — Шепнул ему Вова, с лёгкой, незаметной ранее в его голосе хрипотцой и Зеленский согласно кивнул, крепко сжав его руку в своей. В последний раз обернувшись Володя всё же пересилил себя, бросив на прощание короткое: — Спасибо. Ведь, всё же, такой исход устраивал его куда больше, чем возможный срок для Вовы и победа за Пуховым. О последней личности Володя постарался не думать и вовсе. Сейчас ему хотелось забыть, даже, о гипотетическом существовании такой личности на планете Земля. Они обязательно напомнят ему о себе, да так, что травмпункт тому будет обеспечен на месяц, но только не сейчас. Позже, всё позже. — Как ты? — Не выдержав воцарившейся тишины меж ними, начал Володя. По коридору эхом разносились их быстрые шаги и его слова моментально утонули в них, растворившись, словно отголоски эха в колодце. Вова так и не проронил ни слова, до того, как двери выхода не распахнулись перед ним вновь и юноша, наконец, не выскочил на порог, жадно вдыхая начавший остывать, уличный воздух. — Вот... Теперь хорошо. Более парень не говорил и так же, как позже заметил Володя не собирался расцеплять их руки, продолжая крепко сжимать его запястье в своей ладони. Даже, сквозь эту хватку отчётливо чувствовалось накопившееся в нём напряжение, от которого Путин сейчас мечтал избавиться одним, простым способом — попасть домой. — Эй! — Послышалось уже со стороны улицы и Зеленский всем телом ощутил, как товарищ вздрогнул, вцепившись в него со всей дури. — Двое из ларца, вы хоть ради приличия "спасибо" сказали бы. Заприметив знакомые лица, Володя облегчённо вздохнул, осторожно дотронувшись левой рукой до напряжённого приятеля. — Всё в порядке. Это они помогли мне... Ну, вытащить тебя отсюда. Вова обернулся, смотря на Зеленского несколько недоверчиво, но спустя несколько секунд всё же выдохнул, ослабляя хватку и молча кивая. Голос Володи звучал для него сейчас, как единственное, рабочее успокоительное, от него, пропитанного лишь теплом и нежностью невольно становилось легче, спадала пелена страха и наконец возвращалась столь нужная трезвость во взгляде. Действительно, чего это он так разнервничался — эти ребята совершенно не выглядят, как бандиты или хулиганы, отнюдь, одеты прилично, смотрят на них не со злостью и издёвкой, а лишь с каким-то немым ожиданием. Теперь-то Вова понимал, чего те от них ждут, а скорее всего именно от него. Стало стыдно. Он потянул за собой Володю, направившись в сторону его друзей и подойдя, невольно ощутил некоторую неловкость: В сравнении с тем юношей, что окликнул их на лестнице, в росте ему они с Володей явно проигрывали. Из рассказов товарища, Вова помнил лишь одного такого человека и наугад спросил. — Евгений, полагаю? Парень утвердительно кивнул и оба уже по инерции протянули руки, пожимая, словно прощупывая собеседника всё тем же, переполненным скептицизмом взглядом. — Угадал. А ты значит и есть "защитник" этого недоразумения? — Юноши усмехнулся, а позади них послышалось гневное сопение. — Жека, — Прикрикнул Володя. — На правду не обижаются, — Отмахнулся тот и вновь возвратил внимание к молчаливо мнущемуся Вове. — Что ж, с возвращением. — Спасибо, — Вова кивнул. — Вообще, спасибо вам, всем. Я, как смогу, постараюсь вернуть всё. Всё-таки деньги-то ваши, вы могли их куда угодно потратить, а не на это. Но со стороны ребят послышались неожиданные протесты. Володя так же вступился, твёрдо заявив: — Даже, не смей пытаться. Ты ничего и никому из нас не должен. В его тоне ощущалась непривычная и совершенно не вяжущаяся с его образом строгость, даже, командность. Вова приказы в свою сторону не любил совершенно и откровенно, ещё с армии, но в данной ситуации бороться за право выбора не было никакого резона. Ему ведь и расплатиться то, с его грошами, только на словах возможно и того может не хватить. В прочем, сил на споры и пререкания у него не наблюдалось, как и бодрости ни в одном глазу, лишь сонливость и явная моральная истощённость. Спасало, к его удивлению, лишь наличие рядом с ним одного единственного человека, глядящего на него глазами, цвета схожего с крепким, чистым кофе. Володина рука то и дело, как бы невзначай касалась его плеча, лишь в очередной раз напоминая, что всё под контролем, всё в порядке. И всё таки, Володя, действительно, как вирус, не иначе. Какая бы эмоция не загоралась внутри этого человека, он обязательно умудрялся поделиться ей со всеми попавшимися ему на глаза объектами. Будто заражал Вову своим удивительным спокойствием и уверенностью, чего ему сейчас по-настоящему не хватало. "Если Володя здесь и сейчас чувствует себя в безопасности, даже, рядом с этими людьми, значит нет повода для беспокойства. По крайней мере, пока что, его нет" — В любом случае, спасибо. — Тогда, предлагаю на сегодня по домам? Можем собраться в выходные, заодно и отметим нашу первую с вами победу, и возвращение моего телохранителя, — Улыбнувшись привлёк к себе внимание Зеленский, на что получил в ответ от Вовы лишь саркастичное: — Размечтался. В прочем, от его идеи отказываться было абсолютно глупо и нерезонно, потому со стороны всех молодых людей послышалось явное одобрение. Думать ни о каких встречах не мог лишь Вова, по причине одной и по-прежнему неизменной — Экзамены. Он ведь потерял столько времени здесь, потерял кучу нервов и явно растерял хотя бы небольшое количество знаний, а на носу у него была сдача самого ненавистного им предмета, для изучения которого, как он считал, нужно быть либо настоящим гением, либо круглым идиотом, третьего не дано. Ещё и преподаватель у них "божий одуванчик", чтоб ему неладно было с его философией. Нет, у него явно нет времени ни на какие встречи и уж тем более праздники, больше он на это не поведётся. Последняя его попытка отлынивать от учёбы закончилась для него крайне плачевно и наступать на те же грабли Путин больше не планировал, нет, это уж точно. Он осторожно и быстро ткнул младшего товарища в плечо, старательно призывая того "заканчивать разглагольствовать". Хоть и не сразу, но Володя, к его счастью понял намёк. — Ладно, ребят, благодарствуем ещё раз, но, к сожалению, будем вынуждены откланяться, дабы доставить наш приз до дома до заката солнца, пока... Крайне драматичная речь была прервана быстрой реакцией и подзатыльником: — Пошли уже, балабол. Кивнув компании кварталовцев, Вова сделал несколько шагов в сторону, в последний раз обернувшись на Володю, словно зазывая того с собой, чтобы больше не терялся, не отставал и не нарывался, не дай бог, на всяких хулиганов, которым снова придётся бить морды. К счастью, распрощавшись с группой, Зеленский шустро нагнал старшего товарища, легонько приобняв того за плечи левой рукой. — Мне тебе ещё столько рассказать нужно! Тут такое было... Путин лишь коротко кивал, с трудом вслушиваясь в активные, прерывающиеся эмоциональными всплесками рассказы. Голова по-прежнему гудела, а глаза слипались несмотря на лучи ещё не севшего солнца. И несмотря ни на что, именно здесь и сейчас, на чужой для них улице, под ярким, закатным солнцем, уставший и слегка нервный, Вова ощущал себя по-настоящему счастливым человеком, просто потому что он — свободен. Этот воздух, это солнце, улица, город — всё это в его распоряжении и ничто, а уж тем более никто не посмеет больше лишать его этого. А тем более лишать Володи. Нет, об этом и речи идти не может. Никаких больше Пуховых в его жизни.

***

Дом встретил парней абсолютно привычным, но от того не ставшим более приятным запахом сигаретного дыма, от которого невольно хотелось чихнуть, лишь бы не вдыхать больше остатки этой никотиновой дряни. Последний пункт Володя выполнил исправно, предварительно прикрыв рот обеими руками, на что Вова лишь кинул короткое: Будь здоров. — Будешь тут, опять из десятой, ну сколько ж раз просили не курить по подъездам, — Возмутился Зеленский, взглядом указывая в сторону закрытой двери на соседнем пролёте. Человека, проживавшего там, знал весь дом — обычный мужчина, средних лет, работяга, случись что с проводкой или любая другая поломка, к нему всегда можно было обратиться, за что и ценили его жильцы, закрывая глаза на пагубную привычку. "Ну, что уж, не пьёт и на том спасибо" Парни ускорили шаг, быстрее заскакивая в собственную квартирку, чтобы поскорее раскрыть окно, ведь, не дай бог, из под двери и к ним запах пробьётся. Но в этот раз похоже обошлось. — Белка, — Радостно воскликнул Володя, шустро подхватывая ещё слегка сонную кошечку, что выползла из спальни лишь из-за навязчивого шума и посторонних голосов. — А я не с пустыми руками, смотри, кого нам привёл! Голубоглазая красавица без особого энтузиазма взглянула в сторону вошедшего Вовы, а когда тот медленно протянул к ней руку, принялась обнюхивать, знакомясь с новым человеком. Кажется, не таким уж и новым. Удостоверившись в том, что этому человеку верить не просто можно, а ещё и нужно, Белянка одобрительно мурлыкнула и самостоятельно ткнулась в его ладонь. Вспомнила. — А почему ж Белка? — Переспросил Вовка. — Разве она не...? Володя поспешил разъяснить внезапно появившуюся, новенькую кличку питомицы: — Такая же юркая, хитрая и, как выяснилось, любит по деревьям скакать. Ты бы видел, как она из твоего окна, по сирени пыталась на улицу сбежать, еле поймали! Я сам чуть с окна вместе с ней не шандарахнулся, ещё и отбивалась от меня. Юноша гордо продемонстрировал своё боевое ранение, расположенное на правом запястье, в виде нескольких не глубоких, но достаточно длинных царапин. И как он сразу их не заметил? Вова лишь молча усмехнулся, потрепав пушистика по голове прежде, чем её, наконец, отпустили и та, гордо вздёрнув хвост, удалилась всё в ту же Путинскую спальню. Сама грация и наглость воплоти. — Надеюсь, меня вы ещё отсюда не выселили? — Это ты у неё уточняй. Вова, в прочем, не стал лишний раз обижаться на лёгкие подколы и лишь понимающе улыбнулся, направившись в сторону ванной комнаты. Ему определённо необходимо освежиться и немного прийти в себя после событий прошлых дней. — Ты не против, если я сегодня вперёд тебя? Он уточнил, на всякий случай, зная, что Володя не любит, когда кто-то пролезает вне очереди, особенно, если это занимает больше положенных десяти минут, а ему сейчас понадобиться куда больше. — Да ну, даже не спрашивай, иди конечно. Юноша благодарно кивнул. Захватив из спальни полотенце и чистую одёжку, Вова быстро направился в душ, но прежде был на несколько секунд остановлен младшим товарищем. — Чего ещё? Стоило ему успеть произнести последний звук, как вопросительности в его взгляде стало раза в три больше, а тот, кого спрашивали, вовсе предпочёл не отвечать, а лишь захватить в объятия так же, как там, в участке. А может быть и крепче. — Эй, осторожнее! Задушишь меня так, — Тихо рассмеявшись, предупредил Путин, особенно и не стараясь выпутываться из чужих рук. Всё-таки, плохого в этом жесте он находил ничтожно мало и решил переждать этот небольшой, но несколько внезапный прилив нежности у приятеля. Хотя и странно это, непривычно. Они вообще до этого никогда не обнимались. С чего это вдруг такие привилегии? — Извини. Накопилось как-то, я это машинально... Ты ничего такого про меня не думай! Зеленский замешкался на несколько секунд, но, даже, это не заставило его отстраниться сразу, лишь чуть погодя, когда напряжение, непонятно откуда взявшееся в его руках начало спадать и он смог ослабить хватку. Теперь, Вова был на свободе, стоял перед ним, целый, невредимый и... это было прекрасно. Ничего большего Володя сейчас не хотел, да и хотеть то наверняка не мог. Главное, что его план был исполнен в идеале. Главное, что они победили. Главное, что всё обошлось и... Самое главное, что Вова теперь был здесь. — Это что же я должен был про тебя подумать... "такого"? Получить ответ на этот вопрос ему, как выяснилось было уже не суждено. Ничего более, кроме короткого и резкого: — Ничего. Забудь. Что же, ничего, так ничего. А, о чём же собственно он должен был подумать? Разве это ненормально для друзей — обниматься? Так делают все, и с Сашей они не отказывали друг другу в лёгких объятиях, и с Димкой с параллельного курса, да много с кем, что же в этом такого? Не целуются же они, в конце концов в щёки, как девчонки при встречах. Тогда, что могло быть такого в этом жесте для них? Быть может, только ранее, ни с кем из других своих знакомых, Вова ни разу не ощущал подобного, странного удовлетворения от контакта. Не вздрагивал, то-ли от неожиданности, то-ли от слишком резкого прилива тепла, не думал о всяких глупостях, да и вовсе не реагировал на подобные мелочи. Пребывание взаперти, без людей явно через чур пагубно на него повлияло. Не став возражать, Путин тихо, почти не слышимо вздохнул, юркнув в ванную. Ему нужно освежиться, прийти в себя и, в особенности, избавиться ото всяких глупостей в голове.