Эльфийский сонет, или Безухая

Близились выходные. — Ты идёшь завтра с нами? — спросил Солтран у своего соседа по комнате, который собирался в душ, после того как они вернулись в тёмное общежитие с занятий. — Куда и с кем это с вами? — сухо поинтересовался Язолин. — Отвечаю по порядку. Куда: в бар «Шепот страсти». С кем: с Вероникой. Я сказал, что и ты тоже пойдешь, неудобно получится, если откажешься, — ответил Солтран, и его несколько позабавило то, как вытянулось лицо Рилинвара. Вещи выпали из его рук. И через мгновение Мит'тар уже лежал распростертый на полу, а Рилинвар сидел на нем верхом и тряс его как липку, схватив за одежду. — Как? Как, свет тебя подери, тебе это удаётся? Признавайся. Ты знаешь какой-то секрет или трюк. Только не говори, что она сразу согласилась пойти с нами в такое место, — говорил он. — Да... ник...кого трюка...нет, — заикаясь, говорил он. — Просто предложил посмотреть, как мы развлекаемся. Что-то типа культурного обмена. — И всё? — не поверил Язолин, встряхнув его ещё раз. — Всё, — ответил Солтран, улыбаясь. Ему нравилось дразнить Язолина. Несложно было заметить, как он вспыхивал, когда речь заходила о Веронике. — Значит, ты солгал, — продолжал кипятиться Язолин. — Чуть приукрасил. Или ты думаешь, она бы согласилась, если бы я сказал, что веду её в бордель? — усмехнулся Солтран. — И она не почувствовала подвоха? Сразу согласилась? — недоверчивость смешалась в его голосе со злостью. — Да. Завидуешь? — продолжал дразнить его Солтран. Жёлтые глаза Язолина превратились в две узкие щёлочки и недобро сверкнули. Он молча встал, взял вещи и ушёл в душевой зал. Солтран встал с пола и поплёлся за ним, также захватив вещи для принятия душа, рассуждая, не перегнул ли он палку. Наживать себе врага под боком не входило в его планы, особенно с одним из воинов нашумевшего дома Рилинвар. Когда он вошёл в раздевалку, но в ней никого уже не было. По звуку льющейся воды Солтран понял, что его сосед по комнате уже занял одну из душевых кабин. Ему ничего не оставалось, как подождать его, чтобы после самому отправиться туда же. Язолин стоял под струями прохладной воды и от досады то и дело сжимал ладони в кулаки. Почему тому, кому это и вовсе не нужно, всё так легко даётся, но стоит ему самому захотеть заговорить с Вероникой, как ком застревает в горле, мысли путаются, сердце пытается выпрыгнуть из груди. Он не думал о том, что это какое-то особое отношение к инопланетной девушке, воспринимая это как простой интерес. Но это не то, что когда ты читаешь понравившуюся книгу или покупаешь приглянувшуюся вещь. Тут совсем другое, и он это понимал. Привязанность. Да, парни-дроу вполне могли её испытывать, только это проявлялось раболепием перед своей женщиной, которую это всего лишь забавляло. И он очень боялся, что когда-нибудь богиня сыграет с ним подобную злую шутку. Но, похоже, Ллос приготовила для него более забавный сюрприз. Вскоре он вышел из зала, вытирая полотенцем длинные белоснежные волосы. Взгляд Солтрана невольно скользнул по его мускулистой спине, заметив несколько шрамов, которые на чёрной коже были едва заметны. — Говорят, подготовка в боевой академии дома Рилинвар просто зверская, — вдруг сказал он, собираясь раздеваться. «Скорее унизительная и постыдная», — мысленно ответил Язолин. Физическая подготовка, фехтование было единственной отдушиной для него в аду, называемом Домом танца. Уроки изящных манер и чтение всевозможных книг, чтобы повысить уровень образованности, наводили на него тоску. Но вот всё остальное он не мог не вспоминать без содрогания. Когда началась его «особая» подготовка, то от понимания, чему его будут обучать, он испытал настоящий шок, и за тем последовало сопротивление. Ломали жестоко и грубо. За каждым неповиновением следовало избиение, насилие, унижение. Его подолгу оставляли прикованного к стене в каменных комнатах без еды, оставляя только кувшин с водой. Как только изнеможение достигало крайней точки и он казался покорным, его выпускали. Но как только тело крепло, всё повторялось снова. Казалось, ученикам доставляло особое наслаждение изнасилование тех, кто противится своему предназначению. И над ним потешались всласть. Он же сжимал челюсти, закрывал глаза и ждал, когда этот кошмар закончится. Так проходил месяц за месяцем, минул год. Учителей стало беспокоить, что самый перспективный из учеников до сих пор не показывает никаких результатов, скорее наоборот. Волновало также и его душевное состояние, он всё больше походил на загнанного в угол звереныша. Так было недалеко и до сумасшествия, а в планы Дома это не входило. Ибо если из алмаза не получится бриллиант, это вызовет насмешки со стороны Дома боли, который явно поставит им в вину то, что они не справились с задачей, чего бы не произошло, будь Язолин под их началом. Руководство Дома танца решило пойти на исключительные меры, и Весзафейн был с ними согласен. Доверить его «воспитание» Яркому. Это были лучшие ученики всех школ, элита с необычайными способностями, имели различные привилегии, в том числе носить имя Дома как приставку к имени. Иногда они выделялись из толпы, окрашивая волосы в серый или черный цвет. Про Ярких Дома танца говорили, что они могли вызвать желание одним взглядом. Их боялись и уважали. Своего Яркого Язолин запомнил надолго. Его образ до сих пор стоял перед глазами, когда он вспоминал свое отрочество. Он до мельчайших подробностей помнил тот день, когда он вошёл в его темницу, в которую его упекли за то, что он двинул в промежность своего потенциального партнёра. Его, как обычно, избили, изнасиловали, заковали в оковы, посадили на цепь, словно пса. Он сидел, прислонившись к холодной стене, подогнув колени к груди. От холода бил озноб, ведь в темницах одежда была не положена. И тут дверь отворилась, и вошёл он. Высокий, пропорционально сложенный, стройный, очень красивый молодой дроу. Ему, наверное, было чуть за сто лет. Длинные серебристые волосы были ниже талии, а длинная челка слегка прикрывала одну половину лица. Он был одет в лёгкую, но красиво украшенную одежду и держал в руках мягкое покрывало. Дроу остановился в дверях и ждал, пока Язолин обратит на него внимание. И только после того, как юный дроу взглянул на него, приблизился, опустился на колено и начал освобождать его от оков. — Встать сможешь? — спросил он у подростка. Тот попытался подняться, но ноги от слабости ходили ходуном. Дроу завернул его в одеяло и, легко подняв на руки, вынес из темницы. Язолин прижался к нему, отбивая зубами частую дробь, как к единственному источнику тепла. Дроу с ним на руках вышел из подземелья и направился почему-то не к основному зданию общежитий, а к совсем другому, стоящему особняком. Вскоре они оказались в стенах того дома. Коридор с полукруглыми сводами создавал атмосферу роскоши и элегантности. Пол, покрытый паркетом, который придавал коридору уют. Освещение обеспечивалось несколькими светящимися мягким светом светильниками, расположенными на стенах. Вдоль стен располагались декоративные элементы: гравюры, вазы, небольшие статуэтки, добавляя индивидуальность интерьеру. Двери, ведущие в другие комнаты, выполнены из массивного дерева, что гармонично вписывалось в общий стиль. Мимо проходили дроу, одетые в красивую одежду, с интересом разглядывая его. Он впервые был в подобном месте, даже не подозревая о его существовании. Дроу поднялся на третий этаж и поставил его на ноги около одной из таких красивых дверей, открыл её и знаком пригласил войти. Язолин в нерешительности топтался на месте. Он положил руку ему на плечо, отчего подросток вздрогнул всем телом. Яркий присел перед ним и заглянул ему в глаза, и только сейчас Язолин заметил, что глаза у него были разного цвета: левый — алый, а правый — янтарный. Никогда прежде он не видел дроу с гетерохромией. — Тебя же Язолин зовут, так ведь? — мягким тоном произнёс он. Юный дроу согласно кивнул, подтверждая его правоту. — Красивое имя. Никто не причинит тебе здесь вреда. Это я обещаю. Ты можешь мне доверять, — сказал он, коснувшись его белых коротких, неровно стриженных волос. Язолин наотрез отказался их отпускать, не подчинившись ещё одному из правил Дома. Он отшатнулся от него и чуть не упал, наступив в покрывало, в которое был завернут. Яркий вовремя поддержал его, положив руки на плечи. — Я тебя даже не знаю, — тихо сказал Язолин. — Ох, прости. Совсем вылетело из головы. Меня зовут Алакейл. Вот теперь ты меня знаешь, — сказал он, смущённо улыбаясь. Его улыбка успокоила Язолина, и он шагнул в комнату. Это оказались шикарные апартаменты с мебелью из красного бархата с отделкой из позолоты. Пол устилали роскошные ковры цвета бордо. Удобный диван и кресла. Напротив дивана располагался журнальный столик из стекла и металла. Стены были отделаны черными деревянными панелями, что добавляло интерьеру некоего благородства. Окна зала выходили на террасу, откуда открывался потрясающий вид на территорию четвертого дома Рилинвар. Терраса была обустроена зоной отдыха с мягкими креслами и объединяла не одну комнату. — Проходи, располагайся. Это моя комната, — сказал Алакейл, чуть подтолкнув в спину застывшего на пороге Язолина. Тот прошёл в зал и сел на диван. Яркий сел рядом, не спуская с него пытливого взгляда. — Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? — поинтересовался Алакейл, внимательно посмотрев на подростка. — Нет, — ответил Язолин, отводя взгляд, скрывая, что солгал. — Подойди ко мне. Я хочу осмотреть тебя, — сказал Яркий и поманил его к себе. Тот отрицательно замотал головой и вцепился в покрывало, которое служило ему единственной одеждой, мертвой хваткой. — Язолин, тебе не стоит меня бояться. Иди ко мне, — обезоруживающе улыбнулся он. Все инстинкты Язолина просто кричали об опасности, но тем не менее он встал с дивана и подошёл к нему. Тот осторожно снял с него покрывало и окинул взглядом его щуплую фигуру. — Кожа да кости, — усмехнулся Яркий. Он стал ощупывать его тело, и лицо Язолина то и дело морщилось от боли. Алакейл ни о чем не спрашивал. Потом он развернул его к себе спиной и продолжил осмотр. Но когда его руки опустились ниже талии и он попытался раздвинуть ягодицы, Язолин отскочил от него, смотря на него из-под лобья. — Всё, всё понял. Это неприятно. На этом, думаю, стоит закончить, — сказал он и встал с дивана, подошёл к столику, взял телефон и нажал кнопку быстрого вызова. С другого конца ответили. — Принесите комплект одежды для подростка и приготовьте ванну, — сказал он, назвав его размер. Затем ушёл в смежную комнату. Через некоторое время он вышел одетый в простую тунику и узкие штаны с белым полотенцем в руках. В дверь позвонили. Пришёл слуга и принёс одежду, сообщил, что ванна готова, и номер кабинки. — Идём, — сказал Алакейл, открывая дверь своей комнаты. Они прошли в конец коридора и зашли в огромный ванный зал. Там было множество кабинок, отделенных белыми ширмами. Они зашли в нужную, и Алакейл задернул шторку. Такую ванну Язолин никогда не видел. Большая, из цветного стекла, наполненная теплой водой с приятным ароматом. Яркий снял с него покрывало и кинул его в корзину для грязного белья. — Попробуй воду, не горячая, — предложил он. Язолин опустил ладонь в прозрачную голубоватого цвета воду. — Нет, — ответил юный дроу. Яркий поднял его на руки и поставил в воду, заставил погрузиться в неё, надавив на плечи, откинуться на край ванны, положив голову на свернутое полотенце. — Постарайся расслабиться, — сказал Алакейл. Теплая вода действительно расслабляла, мягко обволакивая тело, уменьшая мышечное напряжение и стресс. Язолина начало клонить в сон. Он не почувствовал, как ладони Яркого начали скользить по всему его телу. Он всё-таки волновался, что у юного дроу все же есть какие-то травмы, о которых Язолин не хотел или стеснялся говорить. Но не нашёл ничего подозрительного. Подросток вдруг открыл глаза и поднялся. Алакейл взял ковшик со стоящей рядом тумбы, набрал воды и вылил на голову Язолина. Тот потер залитые водой глаза. Яркий взял мягкую мочалку, вспенил приятно пахнущий гель и, подняв подростка на ноги, стал тереть его плечи и спину. Затем передал мочалку Язолину, предлагая продолжить самому. После того как Алакейл вымыл ему волосы, он улыбнулся, глядя на юного дроу. — А ты очень красивый, когда чистый, — усмехнулся он. Язолин подогнул колени, обхватив их руками. — Лучше бы я был уродом. Тогда наверняка меня бы взяли в Дом боли, — печально произнес он. Закончив с купанием, Алакейл стал вытирать его волосы огромным мягким полотенцем, затем завернул в него подростка и, перекинув его через плечо, понёс прочь. — Я так похож на твою добычу, — недовольно произнёс Язолин. — Да, похоже, — засмеялся Яркий. Он снова занёс его в свою комнату. Из небольшой кухни исходил умопомрачительный запах. Язолин еле смог сдержать обильное слюнотечение. Он оделся в принесённую слугой одежду, сухую и чистую. Алакейл проводил его на кухню. Еда была уже в тарелках. — Садись, ешь. Не знал, что ты любишь, поэтому... — сказал Яркий. Язолина дважды не пришлось уговаривать. Он ел жадно всё, до чего смог дотянуться. — Не спеши и не переедай, а то живот заболит, — сказал Алакейл, сообразив, что выбирать подростку за время его пребывания в Доме не приходилось. Сейчас не стоило за еду бороться, и юный дроу решил этим воспользоваться. Бывали нередкие случаи, когда те, что сильнее, не насытившись, отбирали еду у более слабых подростков-дроу. Тем приходилось выкручиваться разными способами. Самый распространенный — это демонстративный плевок в свою тарелку, чтобы вызвать к своей еде отвращение, и это, как ни странно, работало. Работники кухни и воспитатели не вмешивались в подобную конкурентную борьбу, скорее поощряли её, чтобы те сполна ощутили все тяготы жизни мужчины-дроу. Только здесь был словно другой мир. И Язолину иногда казалось, что это всего лишь прекрасный сон, что он проснется и опять окажется в той темнице, прикованный цепями к стене. — А ты не будешь есть? — запоздало спросил Язолин. — Я уже ужинал, — ответил Яркий. После того как изголодавшийся желудок Язолина насытился, его стало клонить в сон. Алакейл проводил его в другую смежную комнату, чуть меньше, чем зал. Там была огромная кровать под тяжелым балдахином, застеленная красным постельным бельём. Яркий стал медленно раздеваться, не спеша снимая одежду. Язолин видел, как обнажается его мускулистое тело, каждый изгиб которого говорил о силе и гибкости дроу. Мощные плечи переходили в спину с четко очерченными мускулами, поблескивающими в слабом свете ночника. Ложбинка на позвоночнике уходила вниз, устремляясь к крепким полушариям ягодиц, которые он медленно обнажил, снимая штаны. Бедра длинных ног, крепкие и мощные, и в то же время с гладкой мускулатурой, выглядели изящно. Внимание привлекли и руки с мощными предплечьями, мышцы которых перекатывались от его малейшего движения. Он был настоящим воплощением мужской красоты, где каждая деталь подчеркивала гармонию между мощью и изяществом, создавая уникальный образ, вызывая восхищение. Алакейл заплел волосы в косу и откинул её на спину. Затем плавной походкой направился к кровати, сел на неё. Он знал, что все это время Язолин не спускал с него глаз. Дроу тепло улыбнулся ему и похлопал по постели рядом с собой. Язолин не двинулся с места. — Тебя смущает вид моего обнаженного тела? — полунасмешливым тоном поинтересовался он. Язолин потупил взгляд. — Или тебе не хочется спать со мной в одной постели? Она достаточно большая. Мы даже касаться друг друга не будем. Раздевайся и ложись, — сказал он, растянувшись на кровати. Он наблюдал, как Язолин медленно раздевался и как сел на край постели, прикрывая ладонями гениталии. — Тебе не нравится собственное тело? — спросил Яркий, лежа на боку, оперевшись на руку. — Оно слабое, — с сожалением произнес Язолин. — Ну это поправимо, — ответил Алакейл. Немного помешкав, Язолин все-таки лег рядом, настороженно косясь на дроу. — Давай поговорим. Ты же болтаешь перед сном с друзьями, — продолжал Яркий. — У дроу нет друзей. L'alurl abbil zhah dosstan, — ответил Язолин. «Осторожничает», — улыбнулся про себя Алакейл. — Ну хорошо. Расскажи о себе. Что тебе нравится? Может, есть что-то, что ты любишь: любимая еда, одежда, может быть, увлечение, — продолжал расспросы дроу. — Раньше нравилось изучать владение оружием. Хотел попасть в Дом боли. Часто пробирался туда, когда был помладше, и подсматривал, как они тренируются, но меня всегда ловили и выпроваживали. Но ничего не вышло, — ответил Язолин, удивляясь, почему он всё это ему рассказывает. Внешность и обхождение Яркого располагала к себе и заставляла довериться, чего Язолин вовсе не хотел. Он терялся в догадках, зачем тот вытащил его из темницы раньше срока на три дня. Он имел обыкновение царапать на стене плоским камнем линии, отмечая дни пребывания в ней. Поведение Яркого сбивало с толку и приводило в смятение. За время пребывания в его покоях и в здании в целом он даже не попытался распускать руки и приставать к нему, хотя у него были все шансы, особенно в ванной. Но вместо этого проявлял заботу, как о младшем брате, и в этом был самый большой подвох. Дроу не относились так друг к другу. Если дроу относится к тебе хорошо, жди подставы. Это он уяснил давно. Этому их учили чуть ли не с младенчества. И в большинстве своем так и выходило. — Значит, фехтование любишь, — сделал вывод Алакейл. Язолин кивнул. — А теперь спи. Завтра тебе на занятия. Если замёрзнешь, просто прижмись ко мне и не бойся, я не кусаюсь, — сказал он, и веселые искры заплясали в его необычных глазах. Юный дроу демонстративно отвернулся от него, натянув одеяло по самую шею, и скорее почувствовал, чем услышал, как Алакейл тихо смеётся. Звук открывающейся двери душевого зала вырвал Язолина из водоворота воспоминаний. Вышел Солтран, вытирая мокрые волосы. — Так ты идёшь с нами или как? — уточнил он. — Конечно иду. Не могу же я пропустить такое веселье, — ответил Язолин, представив вытянутое лицо Селериана, когда он узнает, где они с Вероникой вместе были.