Обещание на мизинцах

Медленно, естественным образом, маленький кокон тепла и связывающих чувств, который они создали вместе, исчезал слой за слоем.   Волны голода и сильной потребности ослабевали, между ними оставалось всё больше и больше пространства. Этого было более чем достаточно, чтобы у них было время поесть и принять душ, хотя, конечно, они делали всё это вместе. Каждый раз, когда Лиса думала о том, чтобы хоть на мгновение оставить Дженни, она чувствовала себя не в своей тарелке. Дженни, казалось, была согласна с этим, физически прижимаясь к ней, но уже не так крепко, предпочитая держать Лису за талию или руку, а не обвивать её всем телом.   Первый вкус настоящего внешнего мира после записки Бэ Джухён настиг их довольно внезапно, когда они впервые за несколько дней проверили свои телефоны.   Они обе выругались в одно и то же время.   “Черт возьми, Джису-онни...”   “Черт, мои родители...”   Лиса обменялась удивлёнными взглядами с Дженни и почувствовала, как уголки её губ приподнимаются, несмотря на ситуацию.   “Думаю, это знак”, - пробормотала Дженни, хотя по тому, как она бросила телефон обратно на стол в гостиной и прижалась к Лисе, уткнувшись ей в грудь, было понятно, что это не тот знак, который она хотела бы увидеть.   Лиса слегка подвинулась, чтобы Дженни было удобнее сидеть на диване, и тоже отложила телефон в сторону. Там было почти пятьдесят непрочитанных сообщений от родителей и почти вдвое меньше пропущенных звонков, но они могли подождать, как будто что-то внутри неё шептало, ещё немного.   Дженни. Позаботься о моей Дженни. Моя, моя, моя, созданная для заботы, моя, чтобы любить её…   Чувства тоже остыли, особенно когда они не трахались друг с другом до потери сознания, но этого всё равно было достаточно, чтобы привлечь её внимание.   “Уже предвкушаешь?”   “Не совсем”.   Голос Дженни слегка приглушался её кожей. Лиса машинально провела рукой по волосам, распутывая несколько прядей. Она решила, что вымоет волосы Дженни сегодня вечером. Позаботится о них как следует, а потом расчешет.   “Джису-онни много писала мне”.   “Она ничего не говорила о ...?”   “Нет”, - сказала Дженни, немного огорчившись даже при мысли об этом. Лиса решила не настаивать - она едва ли знала, что именно произошло между Дженни и их двумя подругами, но что бы это ни было, если Дженни относилась к ним так же, как к ней…   Ким Джису не терпит оскорблений ни от кого. Особенно когда дело касается её любимых.   Лиса не могла винить её за это; Рози была добросердечной, и все это знали. Розововолосая женщина была добра с того самого момента, как Лиса впервые столкнулась с ней в коридоре, но, несмотря на то, что у неё, вероятно, было самое большое сердце из всех них, её безоговорочная преданность и готовность защищать своих близких делали её отличным другом и грозным противником, если её разозлить.   Просто было плохо ссориться с Рози. Лиса хорошо знала это чувство по их небольшим ссорам, которые случались время от времени, в основном из-за таких глупостей, как выбор места для обеда или попытки вытащить Рози из её студии на свежий воздух. Всякий раз, когда они ссорились, Лиса испытывала смесь раздражения и чувства вины, и они мирились в течение часа. В каком-то смысле они чувствовали себя сёстрами.   Но если бы Дженни так сильно поссорилась с Рози? И с Джису-онни тоже?   Должно быть, это было что-то серьезное.   Дженни все еще говорила.   “Она ведёт себя так… нормально. Как будто ничего не случилось. Она даже пошутила, что я не отвечаю на её звонки, потому что мой рот уже занят. Потом она спросила, как у меня дела. С кучей смайликов с поцелуями”.   Лиса с трудом подавила желание рассмеяться, что, должно быть, отразилось на её лице, потому что Дженни закатила глаза.   “Звучит не так уж плохо”, - возразила Лиса, но Дженни в отчаянии покачала головой.   “Это не плохо, но вот что плохо. Видишь? Она ведёт себя так, будто… будто всё в порядке. Будто я не нарушила границы её двушки на прошлой неделе, будто я не угрожала им, не кричала на них и… и не использовала свои силы на Рози, и теперь… теперь она подумает, что я какой-то… какой-то…”   Монстр.   Лиса интуитивно поняла, как Дженни собиралась закончить эту фразу. Она почувствовала, как её охватывает холодная паника и тревога, смешанные с отвращением к самой себе, и постаралась взять все в свои руки. Она снова погладила Дженни по волосам, крепче прижав её к себе, чтобы согреть. “Подумай вот о чём”, - сказала она. Она пыталась всё обдумать, потому что Дженни нужно было успокоить, но ситуация была щекотливой. – “Единственное, что ты можешь сделать, - это то же самое, что ты сделала со мной-”   “Извиниться”, - закончила за неё Дженни с той же горечью. – “И поговорить об этом. Но что, если… что, если они не захотят слушать?”   “Они выслушают. Они любят тебя. Не так, как я- надеюсь, что нет”, - добавила Лиса, чтобы заставить Дженни издать короткий смешок. — “Я бы не хотела соревноваться с ними”.   “Не было бы никакой конкуренции”.   Дженни говорила так уверенно, так резко, даже не задумываясь, что Лиса почувствовала, как у неё вспыхнуло лицо, и постаралась сосредоточиться на разговоре.   “Спасибо, детка. Но я имею в виду, что они тебя любят. У нас вчетвером есть кое-что хорошее. И если ты поговоришь с ними, если ты расскажешь им то, что рассказала мне, если ты дашь им понять, что сожалеешь и что в будущем всё будет по-другому… Я думаю, всё будет хорошо”.   “Я не знаю”, - прошептала Дженни. Она удивлённо моргнула, когда Лиса толкнула её локтем и недоверчиво посмотрела на неё.   “Ты шутишь? Я знаю, что Рози упрямая, но я уверена, что она образумится, если ты покажешь ей, что ты серьёзно настроена. По-настоящему серьёзно. И, кроме того, Ким Джису, которая злиться на тебя? Пожалуйста”.   Дженни прикусила губу - это слегка отвлекло Лису, так как большую часть последних нескольких дней она целовала её до крови. Но сомнений и страха, которые она испытывала из-за Дженни, было достаточно, чтобы она сама взяла телефон Дженни в момент уверенности.   “Вот”.   “Что ты... Лиса-я...! Стой-”   Было слишком поздно. Она уже нажала кнопку вызова под контактом с надписью «Чичу-онни лучшая онни», и едва успела услышать один гудок, как ей ответили.   “Йа, манду”, - раздался знакомый голос Ким Джису, заполнивший пространство между ними. Дженни посмотрела на Лису с удивлением и тревогой, но Джису продолжила:   “Как раз вовремя, ты застала нас прямо перед ужином. Ты наконец-то вернулась в мир живых из того места, где Лиса-я держала тебя последние несколько дней?”   Был слышен фоновый шум и звук закрывающейся двери, как будто Джису ушла в какую-то боковую комнату, а затем её голос зазвучал намного чётче, и на заднем плане воцарилась тишина.   “Ну что? Джендуки, ты ничего не собираешься сказать?”   “Ты не злишься?”   Голос Дженни был тише, чем обычно, немного дрожал и звучал по-детски, и на мгновение Лисе показалось, что она должна уйти, но Дженни крепко сжала её руку, и это не могло быть случайностью.   Останься.   Так она и сделала.   “Я имею в виду”, - поспешила продолжить Дженни, когда Джису не ответила сразу. – “Я имею в виду, что у меня всё хорошо, онни. У Лисы тоже-”   “Хорошо. Тогда я могу рассказать Бурундуку. Она беспокоилась, знаешь ли, и теперь, когда вы двое закончили долгий, эмоциональный примирительный секс-”   “-онни!-”   “Ты, кстати, можешь попросить Лали позвонить ей”.   “Ладно. Ладно, я скажу ей”, - сказала Дженни, всё ещё красная от смущения из-за грубого поддразнивания Джису. – “Но… но, оннм, ты же не… а Рози, она…”   “У нас всё хорошо. Ченг показывала мне Мельбурн, но мы вернёмся через несколько дней после Рождества, как раз к Новому году. Тогда и поговорим, хорошо?”   “Хорошо”, - снова повторила Дженни. Она вцепилась в телефон, как в спасательный круг, и в руку Лисы, как в другой спасательный круг. – “Ладно, я просто… онни, прости. Мне так жаль. Я как следует извинюсь, когда ты вернёшься, но-”   “Я знаю, Дуки”, - перебила Джису, говоря так, как Лиса втайне считала её «взрослой» манерой. Спокойно, непринуждённо, ответственно. – “Я знаю. Я же сказала тебе, что у нас всё хорошо, да?”   “И у нас… я имею в виду, у нас всё хорошо?”   “Ким Дженни”, - сказала Джису, наполовину смеясь, наполовину ругая её. – “Что ты говоришь? У нас всё хорошо?” - процитировала она в ответ преувеличенно высоким голосом, от которого даже Дженни нервно хихикнула. – “Кто-то из нас умирает? Нет? Тогда у нас всё хорошо, видишь? Ну, я чуть не умерла сегодня утром - насекомые в Австралии - это не шутки. Я думала, что в Мельбурне со мной всё будет в порядке, потому что это большой город, но нет - сегодня утром в ванной был паук, и я так громко закричала, что разбудила весь дом. Ченг-а швырнула в него тапком, но это ничего не дало”.   Дженни снова рассмеялась, на этот раз более искренне, более спокойно, и отпустила руку Лисы. Лиса поняла, что ей пора встать, и, когда Дженни кивнула ей, вышла из комнаты, чтобы дать ей побыть наедине.   Однако в коридоре ей потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки.   На секунду тон Джису напомнил Лисе её собственных родителей.   И тревога Дженни почти полностью совпадала с её собственной, это была смесь вины, беспокойства и «ты любишь меня достаточно, чтобы простить?»   Это задело её слишком сильно. В последний раз, когда родители Лисы слышали о ней, она плакала в переулке за караоке-баром несколько недель назад. Потом были оценки и экзамены, и короткие сообщения, которые растворялись в пустоте, пока тьма практически не поглотила её целиком…   Лиса сделала глубокий вдох, собралась с силами и открыла свои сообщения.   В этом не было ничего неожиданного, хотя из-за этого ей стало в десять раз хуже.   Среди тревожных сообщений были и такие, в которых сквозило столько мольбы, что у неё скрутило внутренности. Последнее было отправлено этим утром и содержало угрозу - очевидно, от матери, чьё беспокойство всегда превосходило спокойствие отца, - что она полетит в Корею, если она не ответит в ближайшее время.   Не теряя больше ни минуты, Лиса позвонила им.   Ее отец снял трубку через несколько секунд.   “Прия?”   От знакомого звука его голоса у Лисы перехватило дыхание, и ей стало труднее говорить, чем обычно, но она выдавила из себя:   “Привет, пап”.   Вопросы посыпались сразу, беспорядочным потоком слов от обычно сдержанного мужчины.   “Что случилось? У тебя всё хорошо? Подожди, я позову твою маму…”   “Да, я в порядке. Я в порядке, клянусь, папа, тебе не нужно-”   “Пранприя Манобан.”   Лиса поморщилась, услышав голос матери. Он был негромким, но она достаточно хорошо знала интонации матери, чтобы уловить в них смесь беспокойства, боли и разочарования, граничащего с настоящим гневом. Это, а также то, что она назвала её полным именем, всегда означало неприятности.   “Мэй, я-”   Она легко поддалась потоку беспокойства, которое копилось слишком долго.   “Ты в порядке? Где ты была? Ты болела, да? Прошло несколько недель, Прия. Последнее, что мы от тебя слышали, - это телефонный звонок поздно ночью, когда ты плакала, и мы не знали, что и думать, а потом ты исчезла? Ты знаешь, что это значит для родителей?”   Удивительно, как быстро её мать могла заставить её снова почувствовать себя ребёнком. Пятилетняя девочка, которая не может спрятать за спину липкие руки и чувствует себя виноватой из-за беспорядка на кухне.   “Я знаю, Мэй, я знаю. У меня всё хорошо, правда. Я-”   “Тогда почему мы так давно ничего от тебя не слышали? У тебя ведь есть телефон. Когда ты сказала, что уезжаешь за тысячи километров по какой-то университетской программе, мы думали, что ты понимаешь-”   “Хватит”, - услышала Лиса, как отец прервал её, и последовал короткий приглушённый разговор, который она не совсем разобрала. Однако она могла представить, как отец обнимает мать, сжимает её плечо и тихо бормочет что-то успокаивающее, прежде чем снова вернуться к разговору.   “Мы не хотим быть грубыми. Но ты же знаешь, как твоя мама переживает. Ты уверена, что всё в порядке?”   Лиса сглотнула, услышав, как во время разговора повисла напряженная тишина.   Ответ, как всегда, быстро слетел с её языка: конечно.   Конечно, папа. Я в порядке. Всё хорошо.   Она вспомнила ссоры с матерью, которые случались у неё в подростковом возрасте, в старших классах и во время короткого перерыва перед переездом в Корею для учёбы в университете. Она вспомнила, как кричала то же самое и уходила в свою комнату:   “Боже, Мэй, я в порядке! Я сама могу со всем справиться, понимаешь? Я уже не ребёнок, так что перестань меня опекать!”   Но что-то ещё промелькнуло в уголке её сознания, что-то мягкое, тёплое, в чём она инстинктивно распознала след Дженни.   Еще одно воспоминание.   “Лиса-я, ты не заботилась о себе. Ты не спала, почти не ела, тебе было так больно. И я ничего не могла сделать. Никто не мог”.   Дженни умоляла её на диване, цепляясь за неё чуть крепче, чем обычно.   “Я не могу просто смотреть, как это происходит, Лиса… мне больно. Видеть, как тебе больно”.   “Из-за связи?”   “Я… да, в каком-то смысле. Но в основном потому, что я люблю тебя”.   Беспокойство — это не всегда плохо. Беспокойство означает заботу, и даже если в прошлом Лиса чувствовала себя подавленной или задыхающейся из-за родительской заботы, сейчас ей не было бы пользы лгать им.   Сказать им, что она в порядке. Сказать, что они просто всё выдумали, ввязаться в очередную ссору, закончить разговор, чувствуя себя хуже, чем в начале.   “Прия?”   Голос матери ворвался в ее мысли.   “С тобой все в порядке?”   Лиса снова сглотнула и сделала глубокий успокаивающий вдох. Она попыталась немного прижаться к связи, не для того, чтобы позвать Дженни, а просто чтобы почувствовать её. Она всегда была рядом, всегда надёжная, как вечные объятия, когда бы они ей ни понадобились.   “Нет”, - медленно произнесла она, пытаясь привыкнуть к неприятному ощущению от того, что говорит это вслух. – “Нет, это… на самом деле было тяжело. Гм, мне было тяжело. В последнее время. И я не хотела, чтобы вы оба волновались, но я не знала, что сказать, поэтому в итоге… ничего не сказала”.   Тишина на другом конце провода была громче, чем когда-либо.   “Простите”, - добавила Лиса, тихо выдохнув и быстро вытерев глаза рукой, чтобы родители не заметили. – “Мне правда жаль, Мэй. Я знаю, что тебе и папе страшно, когда я вот так исчезаю, я просто-”   “Что случилось, ну?”   Из-за этого детского прозвища, которое дали ей в Таиланде, ей стало ещё труднее не расплакаться. Лиса изо всех сил старалась не разрыдаться, сидя за кухонным столом и подтянув колени к груди, чтобы казаться меньше.   Она не знала, с чего начать. Она по-прежнему не хотела лгать, но сейчас было не время для разговоров о любви, нездоровых механизмах преодоления трудностей и демонической связи потому что, ой, кстати, моя соседка по комнате на самом деле демон секса, и я влюблена в неё, но не сказала тебе об этом.   Определённо, сейчас не время для всего этого. Особенно когда мысли о её семье были одной из главных причин, по которой Дженни возражала против их… связи?   Отношения?   На это тоже нет времени.   “Экзамены были… сложными”, - начала Лиса, решительно взяв себя в руки, уткнувшись подбородком в колени и переводя взгляд на входную дверь, пытаясь сказать как можно больше, но не вываливать всё сразу. – “Я хотела хорошо сдать, поэтому я действительно… я действительно напрягалась. Думаю, я не заботилась о себе. Я плохо себя чувствовала, я как бы… перестала со всеми разговаривать. Я хотела побыть одна, но от этого становилось только хуже”.   “А как же твои друзья?” - спросила её мать, но в её голосе уже не было гнева, только более мягкая забота. – “А твоя соседка по комнате, та Дженни?”   Лиса рассмеялась. Она не собиралась этого делать, но у неё вырвался лишь короткий, немного неуверенный смешок.   “Дженни… на самом деле, в конце концов, она помогла. В последнее время она хорошо обо мне заботится. Я чувствую себя лучше”.   “Это хорошо”, - снова раздался голос отца, на этот раз более спокойный. – “Но тебе не обязательно ждать, пока тебе станет лучше, чтобы позвонить нам. Даже если ты просто напишешь сообщение-”   “Я знаю”, - сказала Лиса, немного ерзая на стуле, снова чувствуя себя ребенком. “Я знаю, но, как я уже сказала. Я не хотела вас беспокоить. Я не хотела, чтобы вы думали, что я не могу… Я не могу справиться с пребыванием здесь в одиночку, или что-то в этом роде”.   “Мы родители”, - просто сказал её отец, а мать на заднем плане согласно закивала. – “Наша работа - беспокоиться. И мы знаем, что ты справишься. Судя по тому, что ты нам рассказала, у тебя всё хорошо. Мы очень гордимся тобой. Если ты заболела или тебе тяжело… это ничего не изменит. Мы просто хотим быть рядом, чтобы помочь тебе”.   После этого Лиса уже не могла сдерживаться. Ей казалось, что океан, разделяющий её и семью, переполняется, солёные слёзы текут из глаз, стекают по щекам и заполняют лёгкие, так что она едва может дышать под тяжестью горя, которое она так долго так сильно не позволяла себе чувствовать.   “О, Прия”, - пробормотала её мать, услышав тихие, плохо сдерживаемые рыдания. – “Выплачься, ну. Твой отец прав, да? Мы просто хотим быть рядом”.   “Я тоже хочу, чтобы вы были здесь”, - выдавила из себя Лиса, снова тщетно вытирая глаза. Наверное, она звучала как настоящая плакса, шмыгая носом и тяжело дыша, но никто из них не жаловался. – “Я скучаю по вам обоим. Я скучаю по дому. Я благодарна за то, что нахожусь здесь, я… Я счастлива здесь, но-”   “Я знаю”, - продолжала говорить её мать, позволяя ей плакать, пока тянулись минуты. – “Я знаю. Мы тоже по тебе скучаем”.

***

Лиса не заметила, как Дженни закончила разговор с Джису.   Она неподвижно стояла у закрытой двери спальни, прислушиваясь к звукам, доносившимся из-за неё. Часть её души болела от рыданий Лисы, но она изо всех сил старалась посылать ей мягкие, едва заметные волны поддержки через связь, которая давала ей возможность наблюдать за разрывающей, сокрушительной болью. Болью, которая кричала шёпотом о потере, о тоске по дому, и Дженни почти восхищалась тем, как хорошо Лиса скрывала её большую часть времени.   Самая тихая сила Лалисы Манобан, не уступающая той, что она демонстрировала в танцевальных студиях.   Дженни снова потянулась за телефоном и открыла знакомый контакт.   Джухён-онни. Теперь мне лучше, как ты, наверное, догадалась. Спасибо за еду и за то, что уделила мне время.   Со связью тоже всё в порядке. Нам нужно поговорить об этом, но потом…   Может быть, мне понадобится твоя помощь кое в чем?

***

Чуть больше часа спустя Лиса оставила телефон на кухонном столе и вернулась в спальню.   Дженни, очевидно, старалась дать ей побыть одной. Лиса чувствовала себя немного виноватой за то, что невольно заставила Дженни запереться в комнате, пока она рыдала в общей гостиной, но ей пришлось с нежностью улыбнуться, увидев, как брюнетка решила провести это время.   В спальне Дженни стало намного чище, их разбросанная одежда и полотенца лежали в корзине для белья вместе с, возможно, испорченными шёлковыми простынями Дженни. На кровати лежал свежий комплект постельного белья, а окна были открыты, чтобы немного проветрить комнату.   Дженни подняла взгляд, как только вошла Лиса, и, увидев её опухшее лицо и покрасневшие глаза, отложила пижамы и отвела Лису обратно в постель.   Это было невинно. Дженни позволила Лисе прижаться к ней всем телом в несколько смущающе откровенном поиске утешения, которое Дженни с лёгкостью дарила, обнимая Лису в ответ и притягивая её ещё ближе.   Она не стала спрашивать, почему Лиса вдруг расплакалась у неё на груди. Просто поцеловала её в макушку и дала ей успокоиться.   Лиса даже не поняла, когда она уснула. Все, что она знала, это то, что следующее, что она помнила – Дженни, будящая ее к ужину.   По-видимому, она заказала доставку, и Лиса отпустила её с ворчанием и приглушённым со сна нытьём, но Дженни довольно быстро вернулась с пакетами из ресторана, и знакомого запаха было достаточно, чтобы окончательно разбудить её.   Это было ...?   “Я заказала тайскую еду”, - сказала Дженни, осторожно закрывая за собой дверь. – “Я подумала, что мы можем съесть её здесь. Я не уверена, что это настоящая тайская еда, но я точно хочу попробовать приготовить- о, детка-”   Лиса ничего не могла с собой поделать: она снова начала плакать. Как раз в тот момент, когда ей удалось остановиться на несколько часов.   Однако Дженни тоже не жаловалась. Она просто подложила Лисе под спину много подушек, вытерла ей глаза салфетками из-под еды и уговаривала Лису попробовать том-ям, зелёное карри и свинину на гриле, а также многие другие блюда из меню.   «Как это по-тайски?» — продолжала она спрашивать, указывая на то или иное блюдо, и Лиса постепенно успокаивалась, с каждым разом отвечая всё более чётко.   Дженни повторила всё это ей в ответ, издавая очаровательные звуки разочарования, когда не могла правильно воспроизвести акцент, и успокоилась, только когда Лиса поцеловала её в щёку.   Так что вечер получился хорошим, учитывая все обстоятельства.   “Кап-хун-ка”, - смущённо пробормотала Лиса в конце, когда они закончили есть и Дженни убрала остатки в холодильник, а затем забралась обратно в постель.   “Хмм? Что это?”   Лиса посмотрела на неё, гадая, сможет ли Дженни когда-нибудь по-настоящему почувствовать всю ту любовь, которую она к ней испытывает, независимо от связи.   “Это значит спасибо”.

***

На следующий день навстречу им выбежал ещё одна частичка реального мира.   Это был скорее осознанный шаг. Возобновление отношений с друзьями и семьёй было скорее решением давно назревшей проблемы, но это - выход из общежития впервые за несколько дней - было осознанным шагом к нормальной жизни.   Хотя Лиса в полной мере наслаждалась божественными часами (днями), проведёнными в постели с Дженни, снова и снова теряя рассудок и чувства, пока даже она не достигла предела своих физических возможностей, в существовании в реальном мире, когда они с Дженни шли по тротуару рука об руку, было и другое удовольствие.   Что ж, это было ожидаемо. В воздухе всё ещё чувствовалась зимняя прохлада, и Дженни выглядела очаровательно ворчливой и надувшейся, закутанная в объёмное чёрное зимнее пальто и такой же черный шарф. “Перестань смеяться, Лиса-я. Холодно”.   “Ммм. И ты выглядишь действительно теплой”.   “Так чертовски холодно. И светло”, - пожаловалась Дженни, хотя в её голосе не было раздражения, и это только шире улыбнуло Лису. – “Как может быть облачно и светло одновременно? Я никогда не привыкну к зимней погоде”.   “Я удивлена, что у тебя это получается ещё хуже, чем у меня”, - поддразнила Лиса, раскачивая их сцепленные руки просто ради этого головокружительного ощущения.   Она думала, что никогда не сможет прийти в себя после этого. Каждый раз, когда они проходили мимо кого-нибудь на тротуаре, она ловила себя на мысли: они думают, что мы встречаемся. О боже. Мы выглядим так, будто встречаемся. О боже мой.   Не время для этого, Лиса.   “В Таиланде определенно не бывает так холодно, не так ли?”   “Нет, очень редко. Мне это действительно нравится. Ну, может быть, потому что Мэй заставила меня взять с собой около дюжины разных видов термобелья. Папа сказал, что многослойная одежда помогает”.   “А, точно. Он из...?”   “Из Швейцарии. Так что там, очевидно, очень холодно. Их зимы даже хуже, чем здесь, со снегом и метелями…”   Странно успокаивающая тема о жизни её отца, о том, как он работал шеф-поваром, и даже забавная история о том, как он и его друзья катались на лыжах, помогли им преодолеть оставшийся путь.   Как будто узел, стягивавший сердце Лисы, развязался после того, как она позвонила родителям. Теперь ей не было больно говорить о них; наоборот, это успокаивало, и Дженни, несомненно, это чувствовала, потому что позволяла Лисе болтать, рисуя круги и странные фигуры на ладони Лисы большим пальцем, пока они шли.   Они добрались до магазина. Который, конечно же, был их целью; еды, принесенной Бэ Джухён, надолго не хватило.   И они могли бы пойти в другой магазин, но позволили себе зайти в этот. Преднамеренный шаг через порог в их повседневную жизнь.   Сон Сынван увидела их, как только они вошли. Она была занята тем, что обслуживала другого покупателя, но даже через весь магазин Лиса видела, как её лицо расплылось в широкой улыбке.   Дженни крепче сжала её руку. Лиса в ответ сжала её руку, понимая, что Дженни просто сомневается.   “Она не злится на тебя. Правда. На самом деле, я не думаю, что когда-либо видела её по-настоящему расстроенной из-за чего-либо”, - прошептала Лиса, свободной рукой хватая из стопки красную пластиковую корзину для покупок. – “Даже из-за Джухён-ши”.   “И всё же”, - пробормотала Дженни, направляясь с ней в проход. – “Может, не стоило сюда приходить. Я имею в виду, я даже не видела Джухён-онни-”   Что ж. Теперь уже поздно отступать, подумала Лиса, решив подать пример, взяла несколько упакованных рисовых пирожных из морозилки и положила их в корзину.   “Но нам нужны продукты, и мы должны начать думать о том, чтобы запастись на следующий семестр, Джен. Ну же, что ещё нам нужно?”   Они не составляли список, и это было хорошо, потому что Лиса не думала, что в нём будет так много дополнительных пакетиков с горячим шоколадом. Тем не менее, они пополнили запасы как основных продуктов, так и тех, что закончились в течение сезона выпускных экзаменов, - в основном лапши быстрого приготовления и растворимого кофе. Немного замороженных продуктов, потому что кулинарные навыки Лисы всё ещё нуждались в доработке.   Когда пришло время расплачиваться, у них было две полные до краёв корзины. Сынван храбро улыбнулась им своими фирменными накрашенными красной помадой губами, когда они поставили корзины на кассу.   “Это будут два отдельных чека? Или-”   Она, конечно, дразнила их. В её глазах был добрый, игривый, понимающий блеск, когда она окинула их взглядом.   “Вместе”, - тихо ответила Дженни, прежде чем Лиса успела что-то сказать, и протянула ей свою кредитную карту.   Улыбка Сынуван стала шире, когда она взяла её.   “Хорошо. И я рада, что ты выглядишь лучше, Лиса”.   Лиса с чувством неловкости вспомнила их последнюю встречу. Она была не в себе - хуже, чем не в себе. В полном беспорядке, без сна, с разбитым сердцем и больной душой.   Почти неделя, в течение которой Дженни была с ней, сотворила чудеса. Не говоря уже о том, что она хорошо и регулярно питалась. Лиса немного нерешительно улыбнулась Сынван, не зная, удобно ли Дженни, что Сынван всё это видит, но прекрасно понимая, что Сынван всё видит, нравится ей это или нет.   “Я действительно чувствую себя лучше. Спасибо тебе за помощь, Сынван-ши. Нам стоит повторить это как-нибудь, но, может быть…”   “При более благоприятных обстоятельствах?” - закончила за неё Сынван с намёком на смех в голосе. Предложение Лисы удивило её, но не разочаровало. – “Конечно, я бы хотела этого. Берегите себя, вы обе”.   Казалось, что это было сказано в большей степени Дженни, которая тихо кивнула и забрала свою карту вместе с пакетами, которые Сынван наполнила продуктами. Лиса последовала её примеру и слегка поклонилась Сынван в знак благодарности, когда они уходили. На душе у неё было легче, чем обычно.   “О, еще кое-что!”   Лиса обернулась, услышав, как зашуршали пакеты с покупками, когда Дженни сделала то же самое, а Сынван окликнула их.   “Счастливого Рождества!”   ...Счастливого Рождества?

***

“Я не могу в это поверить”.   Они шли молча, но Дженни нарушила тишину, как только за ними закрылась дверь и они поставили сумки на пол, облегчённо вздохнув.   Она возилась с пальто, шаря в карманах в поисках телефона. Перчатки были слишком скользкими, и ей пришлось стряхнуть их, прежде чем она смогла взять телефон и включить его. Она недоверчиво рассмеялась.   “Вау. Это действительно Рождество. Как же мы не...”   Она замолчала и повернулась к Лисе, которая неподвижно стояла у двери.   Лиса даже не потрудилась снять пальто или обувь. Она просто смотрела на Дженни, и её глаза немного блестели - от холода, подумала Дженни, прежде чем с лёгким беспокойством осознала, что Лиса на самом деле расстроена.   “Что... детка, что случилось?”   Она в мгновение ока стянула с Лисы перчатки и почувствовала себя лучше, только когда их кожа соприкоснулась, когда она взяла Лису за руки. Она невольно притянула её ближе.   “Что случилось?” - повторила Дженни, глядя на странное выражение лица Лисы. Её глаза всё ещё были влажными, а голос звучал искренне грустно.   “Сегодня Рождество, но я не купила тебе подарок”.   Вероятно, это было последнее, чего она ожидала услышать от Лисы.   По правде говоря, Дженни подумала бы, что с Лисой что-то случилось в магазине. Может, это были дразнящие слова Сынван, может…   Может быть, - прошептала какая-то часть её души, - скрытый холод, который был гораздо хуже погоды, всегда готовый прокрасться внутрь. Может быть, Лиса передумала. Может быть, увидев Сынван снова, она вспомнила, как тяжело ей было, через что Дженни заставила её пройти, через что Дженни заставила пройти их обеих. Может быть, Лиса поняла, что оно того не стоило, что Дженни того не стоила...   Ей было легче, чем обычно, выбраться из этой потенциальной спирали.   Годы боли и сомнений не исчезнут за несколько дней, но ей было достаточно прижаться к той, другой части себя, к красивому, нежному мерцанию их связи, чтобы снова обрести равновесие.   Лиса нуждалась в ней. Это было важнее всего остального, даже этих надоедливых мрачных мыслей.   “Лиса-я, тебе не нужно дарить мне подарок. Я тоже тебе ничего не приготовила”.   Лиса продолжала смотреть на неё, ничего не видя. Теперь она хмурилась и вдруг стала похожа на потерявшегося щенка, и это было совсем нехорошо для сердца Дженни, поэтому она протянула руку и обхватила лицо Лисы ладонями, заставляя её сосредоточиться.   “Детка, это не так уж важно. Мы просто забыли. Это даже забавно, если подумать”.   Она улыбнулась, надеясь, что Лиса тоже улыбнётся, и слегка расслабилась, когда уголки губ Лисы слегка приподнялись.   “Я имею в виду, что мы были заняты”, - продолжила она, слегка ослабив хватку на лице Лисы, проведя кончиками пальцев по её щекам, шее и опустив руки на плечи.   Лиса прикусила губу, явно стараясь не погружаться в воспоминания о том, насколько занятыми они были. На самом деле это возымело противоположный эффект, потому что Дженни не удержалась и наклонилась, чтобы поцеловать её. Легко, очень легко, потому что им нужно было разложить продукты.   “Не грусти”, - прошептала она, вдыхая аромат тёплого, знакомого влечения Лисы, наслаждаясь тихим стоном Лисы, когда губы Дженни коснулись её губ.   “Я не… я просто… я хотела отметить праздники с тобой”.   Теперь настала очередь Дженни слегка нахмуриться, прежде чем она поняла, что имеет в виду Лиса, и почувствовала, как к ней разливается мягкое тепло.   Лиса с нетерпением ждала возможности отпраздновать выходные с ней. Только они. Вместе.   “Впереди ещё Новый год, детка”, - тихо сказала Дженни, безуспешно пытаясь скрыть вспыхнувшее в ней радостное чувство. – “Мы можем немного отпраздновать Рождество сегодня вечером, а потом… как насчёт обмена подарками на Новый год, если ты действительно этого хочешь? Тогда ты сможешь подарить мне свой подарок вместе с поцелуем в полночь”.   “Флирт”, - сказала Лиса, хотя теперь она тоже расслабилась в объятиях Дженни, и недавнее разочарование уходило. – “Это было бы неплохо. Если ты не против”.   “Конечно, нет. Видишь? Всё в порядке. Даже идеально”.   “Ты само совершенство”.   Лиса пробормотала это ей в шею, уткнувшись лицом в изгиб Дженни.   “На самом деле это не так”.   “Так и есть”.   “Нет”.   “Правда-”   “Лиса!”   Лиса рассмеялась, хотя Дженни и ворчала на неё, отходя, чтобы заняться пакетами с продуктами, которые всё ещё ждали их на полу.   “Ладно, перемирие, но давай закончим это поскорее. До конца дня осталось не так много времени, и нам нужно успеть отпраздновать как можно больше”.   “Почему у меня такое чувство, что я об этом пожалею?” - вздохнула Дженни, ставя несколько пакетов в холодильник, чтобы начать готовить. Теперь Лиса улыбалась, и это было намного лучше, чем её грустное выражение лица раньше, но всё же в этой улыбке было что-то слишком коварное.   К чести Дженни, она ни разу не пожаловалась. Даже когда Лиса потратила добрую половину их только что купленных продуктов на изысканный рождественский ужин - в основном на замороженные пельмени, потому что начинать готовить что-то серьёзное было уже поздно. Но Дженни удалось приготовить несколько домашних ттоккук из купленных рисовых лепёшек, и в итоге они хорошо сочетались друг с другом. Они даже купили хотток, и сладкие, слегка приправленные корицей пирожные идеально сочетались с горячим шоколадом.   “Я всегда хотела отпраздновать Рождество”, - задумчиво произнесла Лиса несколько часов спустя, когда они развалились на диване, немного переевшие, но довольные. На заднем плане играла рождественская драма, создавая приятный фон зимней, наполненной стереотипами романтики.   “Дома мы этим почти не занимаемся. Южная Корея была более захватывающей, когда я вернулась в Таиланд”.   Дженни слегка помурлыкала, чтобы показать, что слушает. Она немного клевала носом, как всегда после небольшого количества алкоголя, и полулежала на коленях у Лисы, их ноги переплелись. Лиса не могла с уверенностью сказать, было ли приятное головокружение из-за бутылки соджу, которую они разделили за ужином, или просто из-за объятий. Возможно, всё вместе взятое.   Это расслабило ее настолько, что она спросила:   “Твоя семья когда-нибудь… ну, знаешь, что-нибудь делала? Чтобы отпраздновать?”   Дженни слегка напряглась, и Лиса на мгновение забеспокоилась, что из-за приятного ощущения и облегчения после звонка домой она спросила что-то слишком личное, что-то, что перешло черту. Но затем Дженни расслабилась и слегка вздохнула, немного мечтательно.   “Да, вообще-то. Мы с мамой украшали ёлку. Искусственную, но всё равно было красиво. Мы не дарили подарки или что-то ещё, но ужинали вместе. Папа иногда пропускал ужин, если ему приходилось работать допоздна. Но иногда он не пропускал-”   Она замолчала, по-видимому, сосредоточившись на том, как её пальцы переплелись с пальцами Лисы, бессознательно переплетая их руки.   “Я не особо праздновала с семьёй Джису. Я просто говорила, что у меня другие планы, а потом сидела в кафе или в библиотеке. Понимаешь, это было семейное мероприятие, и я чувствовала, что… оно должно быть только для них”.   Лиса нахмурилась.   “Но ты была частью семьи. По крайней мере, так сказала бы Джису-онни”.   Дженни одарила ее легкой, почти благодарной улыбкой.   “Я знаю. Но всё же. И я не могу представить, чтобы Джухён-онни когда-нибудь праздновала Рождество, так что это был первый раз, когда я что-то сделала за долгое время”.   Услышав это, Лиса мысленно подтвердила своё намерение в наступающем году отмечать все праздники вместе, но благоразумно не озвучила эту мысль.   “Что ж, хорошо”, - сказала она вместо этого, наклонившись, чтобы легко и быстро поцеловать Дженни. – “Я рада. Я имею в виду, я рада, что мы можем что-то сделать вместе. Я рада, что это… ты”.   Дженни слегка скривила губы, словно не знала, улыбаться ей или поддразнить Лису за её неумение подбирать слова, но когда она заговорила, её голос звучал достаточно серьёзно.   “Я тоже рада, что это ты. Я рада, что это мы”.

***

Дженни Ким, возможно, была более сентиментальной, чем обычно. А сентиментальность часто приводит к честности, но в одном она сильно ошибалась.   “Счастливого Рождества, дорогая”.   Джухён подняла взгляд, войдя в дверь. Она сбросила своё привычное чёрное пальто от «Прада», услышав, как в карманах звякнули ключи, ударившись о тюбик помады, который всё ещё был там. Не то чтобы она чувствовала холод, так что куртка была действительно лишней, но сейчас было подходящее время года.   Сынван, казалось, была согласна, если судить по праздничному элегантному красному свитеру, который она надела в сочетании с длинной чёрной юбкой. На столе был накрыт ужин, что стало ещё большим сюрпризом, учитывая, что смена Сынван закончилась всего несколько часов назад. Там были даже свечи.   Джухён не знала, почему она улыбается, но обнаружила, что улыбается, и в её груди что-то странное. Как будто она сама проглотила одну из этих свечей, горячее, мягкое, робкое пламя.   “Ты христианка?” - поддразнила она, вместо того чтобы озвучить свои мысли, повесила пальто на вешалку у двери и сняла туфли. – “Разве ты не должна кричать и убегать? Или это экзорцизм?”   “Забавно”, - сухо прокомментировала Сынван, хотя её губы приподнялись в улыбке, когда она наливала красное вино в их бокалы. Джухён подкралась к ней сзади и обняла, прежде чем она успела выпрямиться, и они обе немного расслабились от ощущения взаимного прикосновения после долгого зимнего дня.   “Что всё это значит?” - пробормотала Джухён, вдыхая знакомый запах Сынван и наслаждаясь их близостью. Это действительно становилось проблемой - она не могла вспомнить, когда в последний раз оставалась вдали от Сынван хотя бы на день, не чувствуя себя… не в своей тарелке. Так или иначе, всегда находилось оправдание, всегда была причина - обычно это было что-то связанное с едой, но сегодня это был ужин, в другой раз - деловая поездка, слишком скучная, чтобы ехать в одиночку, или фильм, который хотела посмотреть Сынван, или новое место для позднего завтрака - список можно было продолжать бесконечно.   Джухён предпочитала не думать обо всём этом, поэтому просто не думала. Сынван начала говорить, и её внимание было сосредоточено на ней и только на ней.   “На самом деле, ничего особенного. Просто кое-что из магазина. Я проголодалась– не таким образом”, - предупредила она, когда Джухён игриво прикусила её шею при слове «проголодалась». – “Знаешь, некоторым из нас для жизни нужна настоящая еда”.   “И ты ждала меня, чтобы поесть?”   Вопрос был слишком прямолинейным, но Джухён всё равно задала его, потому что что-то внутри неё возмутилось при мысли о том, что Сынван остается голодной. Сынван, о которой никто не позаботится…   Сынван развернулась, обняла Джухён за шею и нежно, коротко поцеловала её. Как будто она чувствовала, что внутри Джухён что-то не так, и хотела это исправить.   “Я не голодала, Джухён-а, не волнуйся. Кроме того, сегодня вечером… я просто хотела поужинать с тобой”.   На её лице промелькнуло странное выражение. Джухён не привыкла к этому. Она колебалась, как будто Сынван сказала слишком много, раскрыла то, чего не хотела.   “Это нормально?”   Часть Джухён понимала.   Это было Рождество. Рождество - это время для семьи, для близких, для праздничного настроения и ужина в конце дня с теми, кто тебе дороже всего на свете.   Вот только у Сынван не было никого подобного. И у Джухён, конечно, тоже.   И всё же Сынван хотела поужинать с ней. На Рождество.   “Конечно, дорогая”, - сказал Джухён, не моргнув глазом, плавно переходя к другой теме.   Это было так просто. На протяжении многих-многих лет, десятилетий и буквально столетий было так просто оставлять в покое то, что лучше оставить в покое, и просто продолжать жить. Это было так же просто, как выдвинуть для неё стул Сынван.   Еда была вкусной. Джухён не знала, как относиться к тому, что Сынван приготовила её сама, но где-то в глубине души она думала о том, как отплатить ей. С Сон Сынван нужно было быть осторожной. Ничего такого, что она могла бы отвергнуть. Возможно, Джухён могла бы готовить для неё в ответ - нет, у неё это плохо получалось. Может, поездка на Гавайи, когда потеплеет. Она могла бы притвориться, что у неё там дела. Кого она знала на Гавайях?   Все её мысли разом улетучились, когда Сынван наклонился, чтобы поднять упавшую салфетку, и Джухён увидел её грудь под вырезом свитера.   И, о, это было какое-то очень красное кружево.   “Хм? Ты нашла что-то, что тебе нравится?” - поддразнила Сынван, выпрямляясь, как будто она могла сказать, что Джухён это заметила. Она, вероятно, могла, судя по всплеску чувственного желания в воздухе, по ауре её способностей.   Однако Джухён почувствовала себя беспомощной, когда Сынван медленно подошла к ней, села ей на колени, обхватил её бёдрами и наклонилась.   “Я могла бы подарить тебе подарок, дорогая. Хочешь его развернуть?”   Они оказались в спальне, не успев и глазом моргнуть. Джухён сначала позаботилась о том, чтобы задуть свечи, потому что знала, что Сынван прервёт их, чтобы побеспокоиться о каком-нибудь глупом маленьком пожаре, а прерываться было нельзя. Только не сейчас, когда между ними мгновенно разгорелось пламя, когда Джухён стянула с нее этот практичный, скромный свитер и чёрную юбку, обнажив красные кружева, ленты и чёртовы подвязки.   Она не могла придумать, что сказать, поэтому просто наклонилась вперёд.   Джухён думала, что будет кормиться, как обычно, когда Сынван так её дразнит. Своей одеждой, своими словами, а иногда и другими людьми, хотя по какой-то причине Сынван давно этого не делала. Обычно Джухён кормилась жестоко, основательно, удерживая Сынван на её месте, немного ослабляя поводок, чтобы заявить о своих правах на то, что принадлежало ей.   Что-то заставило ее идти медленнее в ту ночь.   Она не знала, что именно. Она знала только, что так лучше — по-другому, странно, но лучше, — когда она не торопится. Когда она может в полной мере оценить каждый сантиметр нового наряда Сынван, осторожно раздеть её, развязывая каждую ленточку и стараясь не порвать тонкую ткань, пока Сынван не окажется обнажённой и прекрасной перед ней, стонущей, пока Джухён ласкает её, так медленно, так осторожно, почти нежно, если демон вообще может быть нежным.   Что-то заставило Джухён остаться рядом, когда Сынван была близка к оргазму. Она устроилась на Сынван, продолжая ритмично двигать пальцами между её бёдрами, целуя её и бормоча:   “Кончи, Сынван-а. Я здесь”.   У Сынван перехватило дыхание, она слегка приоткрыла глаза, чтобы встретиться взглядом с Джухён, и Джухён почувствовала её пульс на своих пальцах и поняла, что сказала правильные слова, поэтому продолжила говорить, уверенно и спокойно, как нравилось Сынван. Она почти не думала о том, что говорит.   “Я здесь, дорогая. Я держу тебя. Ты вся моя, я держу тебя. Кончи для меня”.   Когда Сынван кончила, она затихла, задыхаясь, её тело выгибалось и дрожало от силы оргазма, и Джухён оставалась с ней, пока она не убедилась, что даже самые слабые толчки прекратились.   “А теперь спи”, - мягко скомандовала она, притягивая Сынван к себе в привычную позу. – “Я помою посуду завтра утром”, - добавила она, предвидя ответ Сынван.   “Спасибо тебе”.   Голос Сынван был слабым от усталости и удовольствия, но это заставило Джухён наклониться и снова поцеловать её, всего один раз.   “Ты не должна меня благодарить”.   Это было самое близкое к тому, что она когда-либо испытывала, к чувствам, которые она отказывалась испытывать.   Тебе не нужно меня благодарить.   Мне нравится это делать. Мне нравится заботиться о тебе. Мне нравится быть здесь с тобой, проводить с тобой время. Не знаю почему, но мне это нравится. Я не должна этого делать, но мне нравится. Я не могу представить свою жизнь без тебя. Я люб-   Может быть, в следующем году.

***

Ирония в том, что Мельбурн, Австралия, на несколько часов опережает Сеул, Корея, а это теоретически означает, что Рождество там закончится раньше. И всё же в парках, похоже, считали, что Рождество заканчивается, только когда вы засыпаете.   Сон, конечно, по-видимому, предназначен только для слабых.   И, конечно, за последние несколько дней отношение Ким Джису к Рождеству могло измениться в лучшую сторону, но если бы ей пришлось слушать «All I want for Christmas is You» чаще… что ж, она не несла бы ответственности за свои действия.   До их с Чеён обратного рейса в Сеул оставалось два дня. Им нужно было всё спланировать, собрать вещи - после Дня благодарения в аэропортах будет хаос, а мать Чеён, казалось, была одержима идеей отправить их с как можно большим количеством домашней выпечки.   Но это было Рождество, а Джису училась, что означало, что все рациональные мысли вылетали в трубу.   Однако Джису не была такой уж ворчуньей. Утро выдалось приятным. Она никогда не понимала, что такое рождественское утро, но с такой увлечённой семьёй это было лучше. Она позвонила родителям и поприветствовала старших брата и сестру, которые никогда особо не ценили этот праздник, но после этого её захватил энтузиазм Паков.   Родители Чеён были очень добры, на самом деле; Джису ничего не ожидала, но получила подарки не только от них, но и от Элис Пак. В то время как родители Чеён выбрали продуманные, функциональные подарки, Элис подарила ей небольшой фотоальбом с фотографиями Чеён в детстве, только те, которые, по её мнению, были достаточно смущающими. Чеён сразу же захотела его сжечь, но Джису подумала, что это мило и забавно.   “Ченг-а, я не знала, что у тебя были брекеты”.   Чеён громко застонала, закрыв лицо руками; Элис же взволнованно наклонилась вперёд.   “Там есть отличный кадр, где она плачет над тарелкой с мороженым после того, как надела их, смотри-”   “Онни, перестань”, - жалобно простонал Чеён, когда Джису нетерпеливо перевернула страницу.   Сама Чеён подарила Джису плюшевого бурундука, чтобы ты скучала по мне. А ещё несколько вещей, которые Джису присмотрела, пока они вместе ходили по магазинам. Джису так широко улыбалась, что, наверное, выглядела глупо на фотографиях, которые их заставили сделать родители Чеён.   Было приятно и дарить подарки. Она, запинаясь, вручила подарки семье Чеён, но когда пришло время Чеён разворачивать свой подарок, последнюю большую коробку под ёлкой…   “Онни, что-” - ахнула Чеён, увидев содержимое. – “Джису! Что ты-”   “Джису подумала, что тебе нужна новая гитара”, - радостно перебила её мать, и у Чеён от удивления приоткрылся рот. Она уставилась на новую акустическую модель, словно не могла поверить своим глазам. – “Мы с твоим отцом тоже внесли свой вклад”.   “Омма! Но это слишком дорого. Су-я, я купила тебе мягкую игрушку-”   “О, отлично. Теперь в доме не будет ни минуты покоя”, - саркастически заметила Элис, хотя было ясно, что она не имеет в виду ничего плохого, судя по её ухмылке. – “Сначала она стучала по пианино до часу ночи в старшей школе, а теперь это…”   После ещё нескольких вялых возражений Чеён наконец-то приняла подарок. И это было хорошо - в глубине души Джису гордилась тем, что заметила гитару в витрине магазина музыкальных инструментов, когда гуляла с отцом Чеён. И, кроме того, если это был подарок, который поможет Чеён заниматься музыкой, то это был и подарок для Джису, ведь она будет слышать её чаще всех.   Утро прошло в лихорадочной подготовке к рождественскому ужину, и, хотя находиться в окружении всех этих людей было приятно, это немного утомляло.   Так много мишуры. Так много смеха. Так много одинаковых рождественских пижам. Так много тёплых семейных чувств, к которым Джису не привыкла в своей семье.   Она немного перевела дух в спальне, закрыв за собой дверь, хотя и могла предвидеть стук, который раздался вскоре после этого.   “Я в порядке”, - начала она говорить, открывая дверь, но Чеён просто проскользнула внутрь, закрыла за собой дверь и крепко обняла её. Крепко, но не слишком.   “Я знаю. Я просто хотела поздороваться”.   “Пабо Ченгмунк”, - поддразнила Джису, хотя и знала, что по какой-то причине в её голосе не было обычной лёгкости. – “Тогда привет. Я правда в порядке”.   “Ммм. Ты это уже говорила”.   Она хотела ответить, но Чеён обняла её чуть крепче, и было так легко прижаться к ней, тёплой и мягкой, чувствуя, как её розовые волосы щекочут нос.   Ранее Чеён говорила о том, чтобы снова покрасить волосы в более приглушённый блонд. Джису втайне считала, что она будет отлично смотреться в любом цвете, но позволила Чеён болтать о своём решении, успокаиваясь звуком её голоса. Теперь тишина тоже успокаивала, по-своему.   “Я знаю, что моя семья может быть очень требовательной”, - пробормотала Чеён после нескольких минут блаженной тишины.   “И все же они мне нравятся”.   “Я рада. Я переживала по поводу вашего знакомства- не потому, что думала, что всё пройдёт плохо, или что-то в этом роде. Просто я впервые привожу кого-то домой на праздники”.   Щеки Чеён порозовели. Джису поцеловала одну, потом другую и увидела, что они стали ещё чуть розовее.   “Я хочу проводить с тобой все каникулы”.   “Онни”, - хихикнула Чеён. Они слегка покачивались, уютно наслаждаясь обществом друг друга в одиночестве. – “Прекрати. Это звучит как предложение руки и сердца, знаешь ли”.   “Это не предложение”, - заверила её Джису. – “Пока нет. Я даже кольцо не выбрала, а ты заслуживаешь лучшего, чем предложение в твоей детской спальне. Я сделаю его особенным, не волнуйся”.   У Чеён, похоже, не нашлось слов для ответа, и она уткнулась покрасневшим лицом в шею Джису.   “Может, я сделаю тебе предложение лучше”, - сказала она наконец, и Джису поняла, что, скорее всего, это просто сентиментальные праздничные чувства, из-за которых они думают и говорят так, как никогда раньше не говорили вслух, но всё равно у неё ёкнуло сердце, когда она это услышала. – “Я могла бы написать тебе песню. Новую, что-то специально для этого случая. Или я сделаю что-нибудь, чтобы удивить тебя. Я бы сделала это особенным”.   Может быть, дело было в том, что Джису в последнее время пила много гоголь-моголя, но её горло внезапно стало слишком сухим, чтобы говорить. У неё также закружилась голова. Гоголь-моголь действительно был безалкогольным?   Она довольствовалась тем, что поцеловала Чеён в висок и позволила им снова погрузиться в спокойную тишину.   Джису, возможно, хотелось чего-то большего, чем просто минутка покоя. Ей редко удавалось побыть одной, настолько редко, что она начала скучать по их общежитию в Сеуле. Обычно они проводили вечера вместе, но, как правило, были уставшими после дня. А когда не были, ну…   Хорошо, что ей наконец-то удалось научить Чеён вести себя тихо во время определённых занятий. Хотя она боялась, что кто-нибудь услышит, ей всегда было трудно отказать Чеён даже в её отцовском доме, особенно когда та смотрела на неё своими большими карими глазами, полными слёз, с розовыми губами, надутыми в идеальной маленькой дудочке: пожалуйста, онни, я буду хорошо себя вести…   Если отбросить всё это, то прошло уже много времени с тех пор, как они могли просто находиться вместе. Это было бесценно, это был не просто физический дар - возможность быть с Чеён вот так. Обнимать её, любить её, быть любимым в ответ, вдыхать её мягкий, сладкий ванильный аромат в момент покоя…   “Десерт готов! Где Рози? И Джису тоже?” - кто-то — похоже, мать Чеён — приглушённо, но всё же отчётливо крикнул из-за двери.   “В спальне, целуются”, - не растерявшись, отозвалась Элис намеренно громко, чтобы они услышали, и на этом момент был прерван.   “Йа! Онни!!”   «Это ещё один вид подарка», - подумала Джису, направляясь на кухню с красными щеками, чтобы помочь, и наблюдая, как Чеён гоняется за своей старшей сестрой по гостиной, размахивая подушкой, как оружием. Все они были в одинаковых пижамах.   Быть здесь.   Прямо здесь, прямо сейчас, с этими людьми.   Реальный мир ждал её в Сеуле, но он подождёт ещё немного.