О предрождественских соплях и правильном подходе к лечению

— Лань Чжань, Лань Чжань! Лань Ванцзи хмурится, когда Вэй Усянь назойливой мухой жужжит над ухом и вяло отмахивается от него свободной рукой — вторая занята, подпирает щеку.   — Ну, Лань Чжань! Это очень важно!  Лань Ванцзи тяжело вздыхает и буквально пересиливает себя, открывая глаза. Он тут же щурится от яркого света и недовольно косится на Вэй Усяня.   — Ммм?   — Я не могу, — возмущается тот. — Меняйте свой долбанный график! Нельзя спать по два часа в сутки! Вы потом целый день как зомби ходите.   — Ближе к делу, А-Сянь, — подавив зевок, напоминает Лань Ванцзи.  Вэй Ин тяжело вздыхает, задумчиво жует губу, теребя пальцами рукав рубашки, а после выпаливает:  — Хуайсан написал, что твой брат буквально пару минут назад утащил едва живого А-Чена в медпункт.  Лань Ванцзи пару раз моргает, пока мозг усердно пытается обработать полученную информацию, и как только до него доходит, остатки сонливости мигом исчезают.   — Что случилось?   — Не знаю я! Сам как на иголках, пытаюсь понять, каким образом удрать отсюда.   — Эй, придурки! — шипит на них Минцзюэ с заднего ряда, явно раздраженный слишком шумной возней. — Потише давайте, а?  — Сам придурок! — шепотом огрызается на него Вэй Усянь. — Хуайсан написал, что А-Чену плохо так, что его в медпункт уволокли. А мы не знаем, как свалить с пары.  Глубокая задумчивость, что почти сразу появляется на лице Нэ, отображая, как усердно начинают крутиться в его голове шестеренки — настолько, что почти слышен фантомный скрип — и это очень сильно настораживает Вэй Усяня.   — Минцзюэ? — осторожно одергивает брата-лучшего-друга-своего-парня Ванцзи, когда тот молчит больше двух минут — он, если что, засекал.  — А, — наконец-то отмерев, кивает тот. — Ну, поняли, приняли. Сейчас все будет.  Вэй Усянь хмурится. Что ещё там этот болван «понял, принял», что «будет».  Минцзюэ, заметив подозрение на чужом лице и прожигающий взгляд Ванцзи, только цокает и закатывает глаза.   — Не кипишуйте, — бросает он, разворачивая своими огромными ладонями чужие головы обратно в сторону преподавателя. — Я все решу.  А вот сейчас стало по-настоящему страшно, потому что… что там этот болван собрался решать и каким образом было пока непонятно, но, знаете...  Старший Нэ всегда решал любые проблемы так, что создавались новые.  И, если судить по довольной ухмылке, которую и Вэй Усянь, и Лань Ванцзи успели заметить, этот раз, видимо, не был исключением.  Минцзюэ же выжидает пару минут, очевидно, чтобы заставить обоих напрячься еще больше, и ровехонько перед тем, как Вэй Усянь поддается желанию обернуться и снова спросить у него что-либо, копошится.  — У вас будет две минуты чтобы незаметно свалить, — весело говорит Нэ, прежде чем рвануть с места.  Под шокированными, ну, и парочкой жалобных, взглядами он пробегается между рядами и, добравшись до Лань Цижэня, что старательно выписывал на доске какие-то формулы и монотонно бубнил свою заумную и очень заунывную лекцию… бросается перед ним на колени.  Вэй Усянь и Лань Ванзи пялятся сначала на происходящее у кафедры, а после поворачиваются друг к другу, обмениваясь недоуменными взглядами.   — Господин Лань, — взвывает Минцзюэ драматично.  Где-то на заднем ряду Гуанъяо достает свой мобильник, пока Цзысюань рядом с ним прикладывается ладонью о лицо, а Сюэ Ян сползает под парту, давясь смехом.  Лань Цижэнь замолкает и как в замедленной съемке оборачивается, удивлённо таращась на Минцзюэ — хотя, казалось бы, с Вэй Усянем в группе он давно должен был привыкнуть ко всяким глупым выходкам. С другой стороны, к выходкам Вэй Усяня он то может и привык, но на этот раз удар пришел оттуда, откуда не ждали.   — Минцзюэ? — вкрадчиво спрашивает он, кончиком пальца поправляя съехавшие очки.  — Господин Лань, я не могу! — воет Минцзюэ в голос. Он тянет руки к Лань Цижэню, как в молитве, и горестно стенает. — Помилуйте! Голову от вас теряю.  Тишина на пару мгновений окутывает аудиторию — слышатся только заебанные вздохи Цзысюаня и сдавленное хрюкание Сюэ Яна. Уши их профессора стремительно краснеют, когда до него доходит смысл сказанных слов. Да краснеют настолько, что вот-вот пар повалит.   — Минцзюэ! — рявкает он. — А ну вставай с коленей быстро! Что случилось!   — О, профессор Лань! Как этот ничтожный может подняться?! «Пора валить, пока можем», — понимает Вэй Усянь и, вцепившись в рукав Лань Ванцзи, выволакивает его из-за парты прямо в разгар представления.  Ванцзи, опомнившись, пригинается, послушным хвостиком следует за своим парнем между рядами и под шумок выскальзывает из аудитории.  — Поднялся немедленно! — доносится до ушей обоих злой крик.   — Не могу, господин Лань, ножки сами подкашиваются, как вас вижу.  «У Минцзюэ то, и ножки? — думается Вэй Усяню. — Да там одна ножища как две цзянченовских».   — Минцзюэ, ты что несешь?! — снова разносится на весь коридор.  Ванцзи даже морщится. Видит бог, они все доведут Цижэня настолько, что он либо отправится в психушку, либо убьет их всех горами домашки. Самостоятельную на следующем уроке он точно даст, тут к гадалке не ходи.  — Ах, профессор, мне так нравится, когда вы кричите на меня! Позвольте вам отсосать! А вот на этом моменте Вэй Усянь замирает, оглядывается и даже порывается вернуться и посмотреть на происходящее, однако Ванцзи дергает его за рукав и указывает пальцем в сторону выхода с этажа.   — Гуанъяо потом скинет видео, — закатив глаза, ворчит он. А после напоминает. — А-Чену плохо, нам надо поспешить.  

***

До корпуса, в котором учится Цзян Чен, они добираются в рекордные сроки, вместо тридцати минут потратив на путь в два раза меньше времени.  Когда они подходят к университету, перед ними открывается весьма занимательная картина: Лань Сичень и Вэнь Нин в четыре руки поддерживают-удерживают трясущегося Цзян Чена, завернутого в свою любимую кожаную куртку с меховым подкладом и теплый шарф, судя по раскраске принадлежащий Хуайсану, пока сам Цзян Чен вырывается и время от времени размахивает освобожденной рукой, пока ее снова не перехватят.  — Ты сделал что? — сипло орет Цзян Чен, в который раз намереваясь хотя бы пнуть отскочившего на относительно безопасное расстояние Хуайсана. — Нэ Хуйасан, я переломаю тебе ноги!   — Ну а что я должен был делать? — скулит тот, прикладывая обе ладони к голове и обиженно дуя щеки.   — Явно не беспокоить их!   — А-Чен, милый, тебе нельзя кричать, — мягко встревает Сичень.  — И физическая нагрузка тоже противопоказана, — добавляет Вэнь Нин.  Цзян Чен от них только отмахивается, сдувает пряди челки, упавшие на лоб, дергается вперёд и все таки изворачивается, умудряясь зацепить Хуайсана носком ботинка.  Хуайсан тут же с визгом отшатывается и стонет мученически:   — Это какой-то ужас. Если бы я не написал им, они бы меня убили потом!  — Зато сейчас тебя убью я.  Вэй Усянь качает головой, когда они спешно подходят еще ближе, и вмешивается, прерывая свершающееся преступление.  — Никого ты не убьешь, — ворчит он, подходя к замершему Цзян Чену. — Стой, не рыпайся.  Вэй Усянь обхватывает лицо шиди ладонями, осматривает его внимательно и хмурится. Глаза Цзян Чена покраснели и слезятся, губы сухие и искусанные, бледные, придающие ему еще более нездоровый вид, а щеки, наоборот, горят лихорадочным румянцем. Вэй Ин не сдерживается и, наклонившись, прижимается губами ко лбу, меряя температуру. И тут же отшатывается — Цзян Чен весь горит.  — А-Сянь? — сипит шиди, немного расслабляясь. Он вздыхает и снова кусает губы. — Вы все-таки приехали…  — Конечно приехали, кот. Иди сюда. Вэй Усянь мягко тянет сводного брата на себя. Лань Сичень и Вэнь Нин тут же отпускают его, позволяя устроиться в родных объятиях.  Цзян Чен делает шаг вперед, виснет на Вэй Ине, разом теряя всю свою воинственность, и тычется носом в ярко-красный шарф, от которого так приятно пахнет корицей и знакомым парфюмом.  — Почему сразу не написал? — тихо спрашивает Вэй Ин, осторожно прижимая шиди к себе за плечи. Цзян Чен лишь жмурится и что-то невнятно бурчит в ответ.  Лань Ванцзи смотрит на своих возлюбленных, поджимает губы, стягивает с себя шарф и, вручив его Вэй Ину, поворачивается к Сиченю.  — Что случилось, брат? — негромко интересуется он, пока Вэй Усянь продолжает заботливо ворковать над Цзян Ченом, закутывая его и в шарф Ванцзи, а после снова и снова проверяя его состояние.   — А-Чен выглядел нехорошо еще утром, когда пришел. Мы предложили ему сходить к медсестре, но он отказался. Он отсидел две пары, после мы пошли на перерыв, а когда вернулись в аудиторию, А-Чену стало значительно хуже, но он все еще отказывался идти к медсестре.  — А когда Ваньинь чуть не потерял сознание на лекции, Сичень-гэ все же отвел его в кабинет, — заканчивает Вэнь Нин под обреченный вздох старшего Ланя. — Ну, а дальше вы знаете…  — А-Чжань, — прерывает их Вэй Усянь.  Он звучит слишком обеспокоенно, и когда Ванцзи поворачивается к ним, он понимает почему: Цзян Чен едва стоит на ногах, всем своим видом говоря, что еще немного и он сбежит от раздражающей больное тело реальности в небытие. — А-Чену, кажется, хуже. Вэнь Нин тут же подрывается, помогая удержать Цзян Чена, пока Ванцзи достает телефон и начинает негнущимися, отмороженными пальцами немного неуклюже в нем что-то печатать.   — Я вызову такси.  — И врача сразу же заодно, — вставляет Хуайсан. — Ему в таком состоянии нельзя в поликлинику, организм слишком слаб. Как бы другую заразу поверх не подхватил.  Ванцзи кивает, исполняя рекомендации друга.  Машина вскоре приезжает и друзья помогают Вэй Ину устроить Цзян Чена на заднем сидении, пока Ванцзи о чем-то спорит с администратором поликлиники.   — Напиши, как домой приедете, — просит Хуайсан, закрывая дверцу машины. Вэй Усянь только и успевает, что спешно поблагодарить друзей и кивнуть в знак согласия — Ванцзи на переднем сидении мягко просит водителя поторопиться и машина срывается с места.  

***

 — Ну же, кот, давай, чуть-чуть продержаться осталось, — шепчет Вэй Ин, удерживая Цзян Чена, пока Лань Ванцзи пытается как можно скорее открыть дверь. — Мы уже почти дома.  Ванцзи наконец-то щелкает замком и распахивает дверь, пропуская обоих во внутрь. Он быстро скидывает свое пальто и помогает Вэй Ину раздеть Цзян Чена. Цзян Чен стонет, не сопротивляясь, позволяет стянуть с себя кожанку и делает шаг в сторону, едва не падая. Вэй Усянь вскрикивает и вовремя успевает подхватить его.  — Тише, маленький, тише. Все хорошо, — шепчет он, обхватывая одной рукой талию сводного брата, а другой придерживая его за плечо. — Пойдем в спальню. Он притаскивает Цзян Чена в комнату и помогает ему сесть на кровать.   — Вот так, кот, вот так, — приговаривает Вэй Ин, раздевая шиди до нижнего белья. Цзян Чен прикрывает глаза. Его тело бьет мелкой дрожью, а зубы громко стучат даже тогда, когда Вэй Усянь закутывает его в огромное пуховое одеяло.  — А-Чжань вызвал врача, я разбужу тебя, как он приедет, — тихо обещает Вэй Усянь, укладывая шиди на кровать и устраивая его как можно удобнее. — А пока отдыхай. Вэй Усянь убирает выбившиеся из прически пряди волос, проводит кончиками пальцев по нахмуренным бровям, словно пытается разгладить складку между ними, а после собирается встать с кровати, однако чужие пальцы слишком цепко хватают его за рукав блузы.  — Не уходи, — хрипло шепчет Цзян Чен, облизывая пересохшие губы. Вэй Усянь слабо улыбается, берет тонкую ладонь в свои и мягко гладит.  — Кот, я сейчас вернусь, только заварю тебе… Цзян Чен мотает головой и, выдернув руку из мягкой хватки, снова цепляется за ткань блузы.  Вэй Усянь тяжело вздыхает. Уходить от Цзян Чена не хочется, тем более, когда тот смотрит так разбито-жалобно и сам цепляется, не желая отпускать, но лекарства сами себя не принесут, а судя по всему у их А-Чена достаточно высокая температура и ее необходимо сбить, пока не стало хуже. Лань Ванцзи прерывает его внутренние метания.    — Останься с ним, — просит он тихо, выключая в комнате свет. — Я сделаю чай.  Вэй Усянь кивает и снова садится на кровать. Ванцзи тепло улыбается ему и уходит из комнаты, закрыв дверь.  — Двигайся давай, болезный, — ворчит Вэй Ин, помогая Цзян Чену сдвинуться. Он устраивается рядом, обхватывая ворочающийся кокон руками. — Спи, мы будем с тобой.  — Точно никуда не уйдешь?  — Обещаю. Цзян Чен тычется носом в острые ключицы, закрывает глаза и рвано выдыхает. Усталость снова берет верх и он отключается.   Вэй Ин гладит Цзян Чена по голове, напевая колыбельную, которую им в детстве постоянно пела сестра. Прерывает его громкое пиликание телефона.  Он раздраженно закатывает глаза и собирается проигнорировать, однако пиликание становится громче и чаще настолько, что появляется риск разбудить А-Чена, поэтому Вэй Ин возится, достает телефон из кармана джинсов, целует Цзян Чена в лоб и включает мобильник, немного щурясь от яркого света.  Он цокает, когда видит сообщения от Гуанъяо и все же открывает мессенджер.  Змеюка: одно прикрепленное видеовложение Есть две новости. Хорошая: старик был так возмущен, что ваше отсутствие реально не заметил.  И плохая: на следующем уроке самостоялка, потому что Минцзюэ довел его до ручки. Мне кажется Цзысюань набьет ему лицо, как только они выйдут из универа.  Зато Минцзюэ выиграл спор с куратором. Вэнь Цин утверждала, что никто не сможет довести Цижэня сильнее, чем ты. А потом ржала как не в себя. И радовалась, что Вэнь Нин не учится в нашем корпусе.

Ну чего и следовало ждать от Вэнь Цин. Я посмотрю как она запоет, когда Хуайсан начнет к Вэнь Нину подкатывать.

Змеюка: А что, есть предпосылки?

О, еще какие.

А-Нин правда невинный слишком, до намеков глупый максимально, но, думаю, для Хуайсана это не проблема. 

Вэй Усянь сохраняет видео, мысленно делая пометку показать его потом А-Чену, и гасит телефон, а после устраивается поудобнее и закрывает глаза, прислушиваясь к хриплому дыханию сводного брата.  

***

Виски сдавливает обручем боли, во рту суше, чем в самой сухой пустыне, а глаза жжет так, будто под веки щедро сыпанули песка. Цзян Чен хмурится и тихо стонет, когда слышит возню рядом с собой. Вэй Усянь, если судить по громкому голосу и назойливому мельтешению рядом, настойчиво теребит его за плечо.   — Маленький, ну же, открой ротик.  Цзян Чен пытается отмахнуться от раздражителя и перевернуться на другой бок, но теплые руки легко удерживают его на месте.   — А-Чен, давай, надо выпить чай. Цзян Чен тяжело вздыхает, приоткрывает глаза, окидывая бездумный взглядом комнату, и мелко кивает, тут же морщась от вспышки боли.  Вэй Усянь помогает ему привстать и подносит чашку к губам, немного наклоняя. Цзян Чен делает первый глоток и морщится. Вкус у той бурды, которую намешал ему Вэй Ин, донельзя… отвратный. Даже хуже, чем то, что Хуайсан мешает на вечеринках. А намешать хуже чем он… это надо постараться.   — Я знаю, что горько и противно, — шелестит Вэй Ин рядом. — Но выпить это все же необходимо.   — Не хочу.   — А-Чен, не время включать юную госпожу. Давай пей.  Цзян Чен вздыхает, прикрывая глаза, подавляет в себе желание послать Вэй Ина… по стандартному нецензурному в далекое пешее эротическое и залпом допивает чай бурду. И, ожидаемо, давится на последнем глотке и задыхается кашлем.   — Ну, что же ты так, — Вэй Усянь гладит его по плечу и улыбается хитро. — Торопыга. Попросить Ванцзи принести воды?  Цзян Чен зыркает на него убийственно и думает, хватит ли у него сил придушить Вэй Усяня прямо сейчас или месть за издевательсва лучше отложить на потом.  «На потом», — мелькает в мыслях. И Цзян Чен, пнув напоследок Вэй Усяня, поворачивается на бок под возмущение пыхтение.   — Ты такой противный, когда болеешь, — бурчит Вэй Ин.  Цзян Чен даже глаз не открывает, только ещё разочек с чувством прикладывается пяткой по бедру шисюна.  Тот цокает, перехватывает его ногу за лодыжку и заправляет в одеяло, сразу после сгребая в объятия.   — Все, все, тише, отдыхай.  Цзян Чен выдыхает и, расслабившись, наконец-то снова забывается тревожным сном.  Дверь с тихим скрипом открывается. Ванцзи заходит в комнату, подходит ко столу и водружает на него тазик с водой и чистой тряпкой.    — Как он? — интересуется он, выжимая ткань.  Вэй Усянь прикасается ладонью ко лбу шиди и хмурится.   — Температура ещё держится. Если не спадет за пару дней, то надо будет снова врача вызывать.  Лань Ванцзи тяжело вздыхает и устало присаживается на кровать, принимаясь осторожно обтирать взмокшее тело.   — Поправляйся скорее, А-Чен, — шепчет он, на секунду прижимаясь губами к виску. 

***

Лихорадка длится ещё пару дней. И все эти пару дней Цзян Чен спит, завернувшись в одеяла и свернувшись как наглый кот. Лань Ванцзи и Вэй Усянь дежурят у его кровати, по очереди отправляясь в университет — Минцзюэ даже шутит, что они работают посменно.  Однако, когда Цзян Чен просыпается, оба его парня лежат рядом с ним, по разные стороны, и крепко спят, вымотанные прошедшей неделей.  «Суббота, видимо», — понимает Цзян Чен. Он облизывает сухие, потрескавшиеся губы и возится на месте, желая встать и дотянуться до стола, на котором наверняка ещё остались чашки с недопитыми чаем и минералкой.   — Проснулся? — доносится сбоку. Вэй Ин, разбуженный чужой возней, приподнимается и смотрит сонно на шиди. — А-Чен, маленький, ты с нами?  — Просил же так не называть, придурок, — фырчит тот в ответ. Вэй Ин только улыбается: Цзян Чен наконец-то в сознании, не бредит. — И не ори, А-Чжаня разбудишь.   — Уже разбудили, — зевая, тянет Ванцзи.   — Ну вот, что я говорил.   — Тц, не ворчи, кот. А-Чжань у нас просто очень чутко спит.  Ванцзи закатывает глаза и, пока возлюбленные продолжают переругиваться, пихает градусник Цзян Чену подмышку и засовывает в рот леденец-сосалку, заставляя заткнуться. Цзян Чен смотрит на него, как на предателя, и обиженно пыхтит, но голос больше не напрягает.    — Тридцать восемь, — довольно говорит Лань Чжань, когда градусник начинает пищать. — Ровно. Температура падает, это очень хорошо.  Цзян Чен кивает. А после резко становится встревоженным, будто вспомнил что-то ужасное.   — Университет… — начинает он испуганно. — Я же…   — Отпросили, — коротко отвечает Лань Ванцзи, укладываясь назад в кровать и накрываясь одеялом. — И справку получили.   — Не о том беспокоишься, кот, — цокает Вэй Ин, прижимая шиди к себе. — Спи давай, тридцать восемь — это все ещё не самое лучшее, что может быть. Тебе надо отдыхать.  Цзян Чен вздыхает тяжело, но, на удивление, не спорит. Да и надо ли, когда все проблемы вроде как решены, а чужие объятия такие теплые и мягкие, надежные.  Может же Цзян Чен позволить себе нормально отдохнуть в них, верно?