Академия падших сердец

      — Так ты согласен? — тихо спросил Намджун, прерывая тишину, которая окутала комнату после их очередной безумной, захватывающей близости. Его голос звучал почти интимно, мягко — настолько, что казалось, будто он боялся разрушить этот момент.       Юнги, уютно устроившийся на груди Намджуна, лениво поднял голову, словно не понимал смысла вопроса. Голова была тяжелой, мысли путались, и он почти не слышал слов альфы — только ритм его сердца, размеренный и спокойный, и мягкое поглаживание по своей спине. Юнги не помнил, когда в последний раз чувствовал себя таким... защищённым?       Возможно.       — М? — промычал он.       Намджун слегка улыбнулся, прикоснувшись губами к волосам на макушке альфы, и повторил:       — Про план. Вы возьмёте меня с собой, когда соберётесь бежать?       Слова прозвучали неожиданно. Резко. Как будто холодный ветер ворвался в комнату и разогнал весь уют, который они только что создали. Юнги мгновенно напрягся, и этот моментальный сдвиг не ускользнул от внимания Намджуна.       Он приподнялся на локтях, чтобы лучше видеть лицо Юнги, но тот уже отстранился.       — Ты серьёзно? — голос Мина дрогнул, выдав обиду, но он старался сохранить холодный тон.       — Что? — растерянно переспросил Ким.       — Ты хочешь сказать, что трахнул меня только ради этого? — Юнги, нахмурившись, откинул одеяло и стал судорожно искать свои вещи, которые оказались разбросаны по комнате после дикого секса. — Чтобы выторговать место на свободу?       Его голос дрогнул, и в нём звучала не только обида, но и глубокое, горькое недоумение.       — Постой, о чём ты вообще? — Намджун вытянул руку, чтобы остановить альфу.       — О чём я? — Юнги резко обернулся, сжимая в руках футболку. Его глаза метали молнии. — Серьёзно, Намджун? Ты только что трахнул меня… дважды, а теперь всё это?       Альфа выглядел растерянным, словно он искренне не понимал, что сказал не так.       — Юнги, это неправда, — начал он, но Мин уже натягивал на себя одежду, не глядя в его сторону.       — Плевать. Можешь не оправдываться, — его голос звучал зло, но в нём прорезалась нотка дрожи.       Он шагнул к двери, но Намджун в последний момент успел схватить его за запястье.       — Юнги, подожди. Не уходи вот так.       Мин обернулся. Его взгляд был наполнен болью, смешанной с гневом.       — Не трогай меня, — прошипел он, вырывая руку. — Поверить не могу, что ты использовал меня.       — Я не использовал тебя! — голос Намджуна стал громче, но это было уже неважно.        Юнги резко распахнул дверь и вышел, захлопнув её с таким грохотом, что она задрожала в косяке.       Холодный воздух раннего утра ударил в лицо, но он не почувствовал облегчения. Юнги бежал, не разбирая дороги, игнорируя боль в груди, которая становилась невыносимой. Ему хотелось сбежать подальше, спрятаться, забыть.       «Что я себе выдумал? Что он чувствует ко мне что-то большее? Глупо... Глупо...» — Юнги стискивал зубы, загоняя эти мысли глубже.       Мин же сам хотел безо всяких чувств и эмоций просто трахнуться с альфой и забыть о напряжении, которое словно с первого дня шло с ними рука об руку.       Всё получилось. К нему действительно ничего не чувствовали. Ему подарили несколько оргазмов и потребовали взамен свободу. Всё так, как он и хотел.       Отчего же в груди такая ноющая и раздирающая внутренние органы боль?       Его шаги замедлились лишь у корпуса первокурсников. Военная академия всё еще пребывала в царстве Морфея, и никто не видел его позора.       Он сделал глубокий вдох, надеясь подавить эту болезненную дрожь внутри. Но боль не утихала.       Она только нарастала.

***

      Чонгук вздрогнул от пронзительного звука дежурного, который эхом разносился по всему корпусу, извещая студентов о подъёме. Его глаза медленно открылись, и он некоторое время бездумно смотрел в потолок, словно пытался осознать, где находился.        Ещё один день. Ещё одно утро в академии. Вздохнув, он с неохотой поднялся и, слегка покачиваясь и потирая от недосыпа глаза, направился в ванную комнату. Ему нужно было успеть умыться, почистить зубы, одеться и ровно через пять минут быть на построении. Как говорил один из офицеров: «Успей собраться, пока горит спичка». В случае Чонгука — «пока горит свеча». Он никогда не любил, а потому и не умел быстро собираться, особенно рано утром.        Особенно в половине шестого утра.       Вернувшись в комнату, он машинально скользнул взглядом по кровати Юнги. Пустая. Альфа нахмурился. «Встал раньше меня и даже не разбудил?» — подумал он, но быстро отмахнулся от этих размышлений. Юнги наверняка ушёл раньше, чтобы встретиться с полковником из-за очередного поручения.        Собравшись, он закрыл комнату на замок и вышел в холодное утро. Лёгкая куртка почти не спасала от ветра, который жалил кожу, заставляя Чонгука ёжиться.        Идти до площадки было примерно тридцать метров. Альфа, плотнее укутавшись в военную форму, впервые не смотрел под ноги, переступая через опавшие жёлто-зелёные прелые листья. Его взгляд был устремлён в небо. Оно было как нарисованная картина: нежные розовые мазки плавно переходили в глубокий оранжевый и голубой.        Чонгук невольно остановился, затаив дыхание. Это было настолько красиво, что он впервые за долгое время забыл о тяготах академии и пожалел, что у него отобрали телефон, не позволяя сфотографировать такую красоту.       — Доброе утро, — тихий, но уверенный голос вывел его из размышлений.       Чонгук обернулся. Лейтенант Ким стоял чуть поодаль. Его образ будто сливался с рассветом. Светлые волосы мягко освещались первыми лучами солнца, а лицо выглядело спокойным и серьёзным одновременно. Тот был красивее рассвета. Красивее всего, что когда-либо видел Чонгук.       Альфа почувствовал, как сердце сжималось от восхищения.       — Доброе, — прохрипел он, с трудом выдавив слова. Голос предал его.       Нервно сглотнув, он чувствовал, как морозный воздух обжигал всё тело. Поправляя ворот военной куртки, он стиснул зубы, пытаясь удержать тепло, но холод всё равно пробирался сквозь ткань, жаля до самых костей. Его взгляд скользнул по Тэхёну, и альфа едва не задохнулся от внезапной волны беспокойства.       На омеге была только форменная одежда — пиджак, белая рубашка и лёгкие брюки, которые будто нарочно подчёркивали всю беспомощность перед ледяным ветром. Никакого шарфа, пальто или перчаток, ничего, что могло бы хоть немного укрыть его от пронизывающего мороза. Казалось, сам холод издевался над ним, впиваясь в кожу, пробираясь под тонкую ткань.       От одной мысли, что Тэхён почти голый в такое ледяное утро, по Чонгуку пробежала дрожь, будто это он стоял на обледеневшей земле, полностью обнажённый перед равнодушной осенней стихией. Его плечи сами собой сжались, а пальцы судорожно вцепились в край куртки.       — Чёрт, как Вы это терпите? — прохрипел альфа, голос дрогнул, сорвавшись от смеси паники и раздражения.       Тэхён даже не шелохнулся. Он стоял неподвижно, словно не замечая ледяного ветра, который беспощадно трепал края его тонкого пиджака. На его лице не отражалась ни одна эмоция, только пустота.       Ему было всего девятнадцать, но взгляд говорил совсем о другом. В этих тёмных глубоких глазах читались горький опыт и боль, словно жизнь уже успела переломить его и какой-то холод не мог принести той боли, которую он испытывал ранее. Казалось, он знал слишком много, чтобы ещё чего-то хотеть от мира. Даже самой безобидной осенней куртки.       И всё же едва заметный румянец на его щеках выдавал правду — омеге холодно. Сердце сжалось болезненным узлом. Тэхён выглядел спокойным, почти отстранённым, но Чонгуку казалось, что он видел невидимые трещины в этой безмятежности. И от этого становилось ещё холоднее — уже не от мороза, а от чего-то куда более тяжёлого. Чего-то, что он не мог бы вытерпеть.       — Простите, если нарушаю Ваше личное пространство, — пробормотал Чонгук.       Не дожидаясь ответа, он скинул свою куртку. Холод тут же обрушился на него всей силой, заставляя зубы стиснуться так, что он едва удержался, чтобы не заскрипеть ими.        Подойдя ближе к омеге, Чонгук набросил куртку на узкие плечи Тэхёна. Ткань, ещё сохранявшая тепло его тела, казалась ничтожно малым утешением, но он всё равно не мог поступить иначе.       — Так лучше, — добавил он, стараясь выдавить хотя бы слабую улыбку, но мороз цепко сковывал его лицо, делая это почти невозможным.       Тэхён поднял на него взгляд, в котором читалось удивление и… благодарность? Чонгук не был уверен в своих предположениях, ведь после быстрого моргания лицо Тэхёна вновь стало непроницаемым.       Тишина затянулась, и альфа спустя мгновение нарушил её:       — Я искал Вас. Тогда, после встречи на КПП.       Тэхён моргнул, и альфа вновь не смог различить, что значил этот жест.        Озадаченность? Огорчённость? Нежелание разговаривать о том, что было в кабинете? Чонгук не понимал и в кои-то веки хотел иметь тот дар, которым обладал Ким, — читать людей и озвучивать всё то, что они пытаются скрыть. Видеть людей насквозь. Читать их как открытую книгу, не дожидаясь, пока они откроют рот и выдавят из себя очередную, никому ненужную ложь.       Видимо, альфа обучится этому только спустя несколько лет службы.       — Зачем?       — У меня есть идея, — начал Чон, пытаясь подобрать слова. Он знал, что прямо сказать «идея, как мне сбежать, но чтобы Вы не потеряли деньги» — значило высказать своё прямое желание покинуть академию, и, пусть омега улавливал каждую дёрнувшуюся лицевую мышцу и каждую фальшивую ноту в его голосе, всё же решил по-другому озвучить желаемое: — Как сделать так, чтобы Вы получили деньги, и это не было бы связано с моим пребыванием в академии.       Тэхён склонил голову, прищурившись. Его взгляд был внимательным, цепким.       — Всё-таки планируете бежать, — кивнул он, читая посыл альфы между строк.       Чонгук сжал губы в тонкую линию. Он был поражён тем, как хорошо Тэхён научился его понимать. Даже в самом простом предложении, которое, казалось бы, не могло содержать скрытого смысла, омега всё равно его обнаружил.       Или очевидность его предложения была непонятна только самому Чонгуку?       Он развернулся, шагая в сторону спортивной площадки, размышляя над ответом.       — Я… — альфа тяжело выдохнул. Врать не было смысла. — Яне знаю, — признался он, сдерживая скрип зубов.       — И какой у Вас план? — уточнил Ким.       — Отец переписал моё наследство на телохранителя. Пока я не выпущусь из академии, деньги будут у него, — он засунул руки в карманы форменных брюк в надежде, что они хоть как-то помогут ему согреться. Безрезультатно. — Я не могу ими пользоваться, но Вы… Вы можете.       Тэхён отрицательно помотал головой. Чонгук увидел это краем глаза и поднял голову на омегу.       — Нет, — они остановились в пяти метрах от площадки, и омега, сняв с себя чужую вещь, передал её владельцу. — Я не возьму Ваши деньги.       — Прошу заметить, лейтенант Ким, — с улыбкой произнёс Чон, забирая куртку. — Вы их и так берёте…       — Но это не то же самое, — сказал Тэхён, нахмурив брови. — Я получаю эти деньги за свою работу. Я слежу за тем, чтобы Вы, как обучающийся, выполняли все приказы офицеров и командиров, проходили полноценное обучение в военной академии и смогли достойно выпуститься отсюда с какими-то знаниями.       Лицо Тэхёна вновь покраснело, но уже не от холода. Скорее всего, как догадался Чонгук, это от злости.       — Я не возьму подачки, — процедил он сквозь зубы.       — Но что, если…       — Вас ждут, — оборвал его лейтенант. — Становитесь в строй.       Не просьба. Приказ.       Чонгук тяжело вздохнул, кивнул и двинулся к площадке, застёгивая куртку и вновь укутываясь в неё. Внутри него бурлили эмоции: злость, обида, восхищение. Он не мог перестать думать о том, как сильно этот человек влиял на него, и все же понимал, что в их с омегой отношениях что-то изменилось.       Посильнее натянув горловину куртки, Чонгук резко замер, уловив в морозном воздухе слабый оттенок сладкого аромата. Этот запах не принадлежал ни ему, ни кому-либо из его окружения. Он был чужим, но в то же время странно завораживающим.       Секунды ушли на осознание, и сердце забилось чуть быстрее, когда до него дошло: это был природный аромат Тэхёна. Что-то хрупкое и неуловимое. Чонгук напрягся, недовольно нахмурившись. Почему этот запах исчез так быстро? Почему оставил после себя только пустоту и лёгкий отблеск того, что он не мог удержать?       Он попытался вспомнить его — что-то нежное, мягкое, будто созданное, чтобы успокаивать. Может быть, оттенки цветочного тепла или сладость спелых фруктов. Но как он ни старался, аромат ускользал от чётких описаний, оставаясь лишь смутным ощущением.       И всё же где-то внутри зажглось упрямое желание. Желание вновь поймать этот запах, вдыхать его снова и снова, пока он не станет для него таким же естественным, как само дыхание.       Тихо выругавшись, он двинулся вперёд и занял место ближе к середине группы: не слишком впереди, чтобы не привлекать внимания, и не в самом конце, чтобы не стать объектом недовольства командиров.       — Итак, почти все в сборе, — строгим голосом произнёс преподаватель, имени которого Чонгук не запомнил. — Сегодня воскресенье, и, мои поздравления, у Вас первый выходной! — студенты начали аплодировать этой новости, но Чонгук лишь вполуха слушал и не обращал внимания на радостное настроение своих однокурсников. Повернув голову на сто восемьдесят градусов, он посмотрел на то место, где ещё несколько минут назад стоял вместе с Тэхёном, но сейчас там никого не было.       Взглянув чуть поодаль, он также не заметил фигуру омеги. Вздохнув, он вновь обратил своё внимание на преподавателя, который что-то рассказывал. Какую-то важную информацию, которая явно пролетела мимо Чонгука.       — Только утренняя физическая подготовка, завтрак, обед, ужин и вечерняя самоподготовка. Остальной день полностью в вашем распоряжении.       Чонгук навострил уши и сделал шаг вперёд, будто это поможет ему лучше слышать.       — Извините, сэр, Вы сказали, что сегодня выходной?       Преподаватель закатил глаза и, ничего не ответив, дал команду для самостоятельной разминки. Когда разминка завершилась, студенты вновь встали в строй и, услышав звенящий свисток, пробежали дистанцию в пять километров — это была ежедневная утренняя рутина, к которой уже все привыкли.       — Держим строй! Не отстаём! Держи темп! Шустрее! Шустрее!       Чонгук сосредоточенно смотрел вперёд, стараясь не думать о холоде, который кусал его щёки и обжигал лёгкие. Он дышал глубоко и равномерно, точно так, как их учили, поддерживая заданный темп. Каждое утро они пробегали несколько километров вокруг спортивной площадки, и каждый круг был похож на предыдущий, но в то же время приносил ощущение борьбы с самим собой.       В конце пробежки его тело начало согреваться, ощущение скованности ушло, уступив место лёгкой усталости. Чонгук смотрел на впереди бегущих студентов и следил за ритмом группы, держась ближе к центру. Вокруг него все ещё кружились осенние листья, и, несмотря на тяжесть в ногах, он чувствовал, как его тело привыкало к нагрузкам.

***

      Чонгук прекрасно понимал, что Тэхён никогда в жизни не примет его помощь, которую омега с явным вызовом назвал «подачками». Это слово резануло альфу по сердцу. Чонгук не видел в своём желании помочь ничего унизительного, но каждый раз сталкивался с непробиваемой стеной гордости Кима. Почему Тэхён так упорно отказывался от помощи? Почему не понимал, что Чонгук делал это впервые в жизни — не ради себя, не ради выгоды, а ради другого человека? Ради Тэхёна.       Это было новым и пугающим ощущением. Альфа никогда раньше не испытывал столь искреннего желания помочь кому-то, не ожидая ничего взамен. Он сам себе удивлялся, но понимал одно: отступать он не намерен. Даже если Тэхён не хотел принимать его доброту, это не значило, что Чонгук оставит его наедине с бедой.       Сквозь броню упрямства, которой Тэхён старательно ограждал себя от мира, Чонгук видел больше, чем тот, возможно, хотел показать. За этой маской гордости и независимости скрывались боль и страх. Это было в его взгляде, в напряжённых движениях, в том, как он слегка дергался, если кто-то случайно вторгался в его личное пространство. Чонгук понимал: Тэхён просто не привык, чтобы о нём заботились.       Возможно, он боялся потерять свою самостоятельность. Возможно, был уверен, что забота — это слабость, которую не прощали. Или просто давно убедил себя, что в одиночестве безопаснее, но Чонгук видел всё это и чувствовал, как внутри него загорался огонь. Он не мог (не хотел) стоять в стороне и молча наблюдать, как этот упрямый, гордый омега сражался в одиночестве с тем, что тяготило его душу.       И всё же, несмотря на то, что он чувствовал, Чонгук настойчиво напоминал себе: это не любовь. Это пока не любовь. Его чувства к Тэхёну были сильны, это правда, но они не заслуживали громких слов. Для любви было слишком рано.       На самом деле сама идея того, что он, Чон Чонгук, мог по-настоящему влюбиться, бросала его в дрожь. Создавалось впечатление, что за всю свою жизнь он никогда и никого не любил сильнее, чем себя. И это казалось ему нормальным. Более того, он презирал тех, кто, едва узнав другого человека, уже начинал клясться в вечной любви. Для него такие поступки были наивными, даже жалкими.       Любовь, думал Чонгук, не могла родиться за пару встреч или пару улыбок. Чтобы полюбить, нужно пройти долгий путь. Узнать человека, прочувствовать его боль, услышать его смех и вместе с ним прожить горькие и светлые моменты. Любовь — это не вспышка эмоций, а осознанный выбор, готовность делить радости и тяжести, давать больше, чем брать.       Чонгук медленно выдохнул, стараясь успокоить рой мыслей. Перед глазами вновь возник образ Тэхёна. Да, омега был для него важен. Да, он хотел защищать его, быть рядом. Но пока это всего лишь симпатия. И, возможно, это правильно. Он хотел, чтобы, если придёт время для чего-то большего, это было искренним, честным и по-настоящему сильным.       Взвесив все плюсы и минусы этой ситуации, он понял, что Тэхёна в беде не оставит и обязательно сделает всё, что в его силах, чтобы помочь Киму. Однако он понимал, что помогать придётся скрытно.       Первый шаг в его плане: найти способ связаться с Себастьяном и попросить того выслать часть унаследованных денег семье Тэхёна. Проблема в том, что в академии мобильные телефоны были запрещены, и у студентов их попросту не было. Чонгук горько усмехнулся: двадцать первый век, а он чувствовал, словно попал в прошлое без доступа к элементарным средствам связи.       Сначала он подумал о Юнги. Мин, будучи военным программистом, наверняка мог иметь не только личный ноутбук, но и какой-нибудь простенький телефон, спрятанный где-нибудь вдали от любопытных глаз, но Чонгук не видел у него ничего подобного, а рыться в вещах друга — это было за гранью его принципов и слишком низко.       Следующей мыслью был Тэхён. Как-то раз Чонгук заметил телефон на рабочем столе лейтенанта. Это был бы самый очевидный выбор — попросить помощи у Тэхёна, чтобы взамен помочь ему, — но он тут же отмёл эту идею. Попросить телефон значило бы объяснить, зачем он нужен. А если Ким узнает о его намерении связаться с Себастьяном, то никогда не позволит воспользоваться устройством.       И оставался третий, последний вариант, в котором Чонгук совсем не был уверен.

***

      Позавтракав очередной безвкусной, почти резиновой едой, Чонгук направился на спортивную площадку. Впервые за несколько недель у них был выходной, но альфа не мог позволить себе бездельничать. Его жизнь в академии была расписана по минутам, и он привык к такому строгому режиму, превратив даже один час бездействия в невыносимую пытку.       Подойдя к турнику, он снял куртку и остался в простой белой футболке, которая плотно облегала его натренированные мышцы. Пальцы обхватили холодный металл, и он начал подтягиваться, игнорируя морозный воздух, обжигающий кожу. Спустя несколько минут он пожалел, что не взял перчатки: пальцы замёрзли настолько, что едва слушались. Осознав, что ещё немного, и он свалится с турника, Чонгук самостоятельно спрыгнул на землю, разминая затекшие запястья.       Мышечная боль и усталость были для него привычным делом. Он наслаждался ощущением силы в теле, подогреваемой адреналином.       — Кажется, сегодня у Вас выходной, — раздался позади знакомый голос, и Чонгук обернулся, встретившись взглядом с Тэхёном. Омега стоял, облокотившись на столб, и смотрел на него с лёгким интересом. — Или я ошибаюсь?       — Не привык ничего не делать, — отозвался Чонгук, пожав плечами. Его губы тронула едва заметная улыбка. Он вернулся к турнику, делая очередной заход. В глубине души он понимал, что тренировался не только ради формы. Присутствие Тэхёна лишь добавляло азарта, и альфа не мог удержаться от мысли, что каждый его мускул сейчас был под пристальным наблюдением.       Тэхён, казалось, не обращал внимания на его усилия. Или, наоборот, слишком внимательно разглядывал каждое движение, что выдавало лишь мелькнувшее восхищение в глазах.       Чонгук, напрягая каждый мускул, установил для себя новый рекорд: сорок семь подтягиваний. Он спрыгнул на землю, тяжело дыша, и схватил бутылку воды. Глотки были глубокими и жадными, как будто он пытался утолить не только жажду, но и накатывающее волнение.       — Пришли тоже позаниматься? — спросил он, бросая взгляд на омегу.       Тэхён слегка моргнул, будто возвращаясь из собственных мыслей.       — Нет, я жду кое-кого, — ответил он спокойно, даже лениво. Тэхён больше не обращал внимания на Чонгука, будто не находил в нём ничего интересного. Или, возможно, наоборот, уже успел запечатлеть в памяти каждый изгиб чужого тела и теперь предавался воспоминаниями. Чонгуку было сложно понять, что творилось в чужой голове. Пусть он и отдал бы всё, чтобы узнать это.       Альфа вновь занялся упражнениями. Время тянулось медленно, холод сковывал мышцы, но он продолжал. Прошло минут пять, а может быть и все двадцать, прежде чем он вновь обернулся. Тэхён все ещё стоял там, словно не собирался уходить. Его карие глаза светились странным интересом, который Чонгук не мог игнорировать.       — Не желаете согреться, лейтенант? — спросил Чонгук, подходя ближе.       Он и сам не понимал, зачем предлагал это, но взгляд Тэхёна — глубокий и гипнотизирующий — словно заставлял его совершать необдуманные поступки.       — О чём вы говорите? — лейтенант выпрямился и сложил руки на груди, прищурив глаза.       — Физическая активность ведь согревает? — Чонгук с улыбкой приподнял край белой футболки, обнажая свои тренированные мышцы, и вытер пот со лба.       Отпустив ткань, он успел заметить быстрый, почти незаметный взгляд Тэхёна, скользнувший по его торсу. Всего секунда — но её достаточно, чтобы сердце Чонгука вздрогнуло от триумфа.       Лейтенант всё так же молчал, но в янтарных глазах Чонгука загорался огонёк азарта.       — Не хотите устроить мини-соревнование на количество подтягиваний? Кто больше? — игриво предложил он, облокачиваясь на столб.       Тэхён, чуть приподняв бровь, молча оценивал его предложение.       — На что?       Чонгук делал вид, будто задумался, стуча пальцем по губам. Но на самом деле он уже знал, чего хотел.       — Желание, — наконец, произнёс он с лёгкой улыбкой.       Тэхён внимательно разглядывал альфу.        — Ваше желание — сбежать из академии, не так ли? — прищурился он, делая шаг ближе.       — Никаких побегов, обещаю, — уверил Чонгук, протягивая руку. — Всё прилично и с рейтингом шестнадцать плюс.       — Шесть плюс.       — Двенадцать.       — Идёт, — сдался Тэхён, сдерживая улыбку. Он протянул руку и пожал крепкую мозолистую ладонь альфы. — Вы первый?        Чонгук отрицательно помахал головой, показал на турникет и сделал шаг в сторону, пропуская омегу:        — Омеги вперёд.        Тэхён пристально посмотрел на альфу, нахмурив брови и сжав губы в тонкую линию. В его глазах читался гнев, и он мысленно представил, как убивал Чонгука за такие неуважительные слова.       Чонгук все понял.       — Полегче, — посмеялся тот, выставляя вперед руки. — Я просто пошутил, — на всякий случай отошёл на несколько шагов назад. — Я пропускаю Вас только потому, что сделал уже достаточно упражнений и моим мышцам нужен перерыв, а не потому, что считаю омег слабыми.        Тэхён убедительно кивнул и слегка успокоился.       Он подошёл к турнику, снял форменный пиджак и остался в рубашке. Подпрыгнув, зацепился за перекладину и начал подтягиваться.       Чонгук, наблюдая за ним, почувствовал, как к горлу подступало странное волнение. Белая рубашка омеги слегка поднималась, обнажая смуглую кожу живота. Мышцы Тэхёна, напрягаясь и расслабляясь, двигались с завораживающей плавностью. Альфа смотрел, не отрываясь и не мигая, сгорая от непрошенных мыслей о том, как было бы, если бы Тэхён сейчас вместо того, чтобы подтягиваться на перекладине, лежал под ним и...       Дёрнув головой, Чонгук отогнал от себя непрошенные мысли и вернул взгляд на Тэхёна. Одной секунды ему хватило на то, чтобы понять, что руки Кима дрожали и что тот вот-вот упадет. Пальцы один за другим соскальзывали с перекладины, и Чонгук сделал несколько быстрых шагов в сторону омеги, чтобы предотвратить падение.       Но инерция взяла верх. Альфа споткнулся, теряя равновесие, и развернул их в падении, чтобы смягчить удар.       Спина альфы сильно ударилась о твёрдую поверхность асфальта, в то время как Тэхён приземлился на его грудь, и это — всё, что имело значение.       — Вы в порядке? — едва слышно спросил Чонгук, обжигая взглядом лицо омеги.       — Да, — Тэхён отозвался негромко, его дыхание тяжёлое, будто после долгого бега.       Он медленно отстранился, убирая пряди волос с лица, но взгляд тут же снова встретился с янтарными глазами Чонгука.       — Получается, что Вы выиграли, — прошептал он, и тёплый воздух его слов коснулся лица Чонгука.       — Получается... — эхом повторил альфа, не отводя взгляда и продолжая держать омегу за талию.       Тэхён чуть приподнял бровь, опираясь ладонями на твёрдые мышцы его груди:       — Ну и?       — Ч-что? — Чонгук едва слышно сглотнул, чувствуя, как внутри всё дрожало от напряжения. Всё, о чём он сейчас думал, — это насколько близко лицо Тэхёна.       — Желание, — уточнил Тэхён, уголки его губ приподнялись в почти незаметной усмешке.       Альфа перевёл взгляд с карамельных глаз омеги на его губы — мягкие, притягательные. Снова посмотрел в глаза. Словно под гипнозом, он начал тянуться ближе, сантиметр за сантиметром, сгорая от желания почувствовать их тепло.       Мир вокруг замер, и казалось, что воздух между ними стал густым, почти ощутимым.       Но в тот момент, когда Чонгук почти коснулся его губ, Тэхён резко отстранился.       — Мне нужно идти, — голос омеги звучал неожиданно отстранённо, и, прежде чем Чонгук успел что-то сказать, Тэхён ловко поднялся на ноги. — Скоро вернусь.        Чонгук остался лежать на холодной земле, глядя вслед уходящему омеге.       — Тэхён... — выдохнул он, но голос его был слишком слаб, чтобы Тэхён услышал его.        Когда его фигура скрылась за углом корпуса первокурсников, Чонгук тяжело опустил голову на землю. Закрыв глаза, он выдохнул, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Холод асфальта под ним казался ничем по сравнению с пустотой внутри.

***

      Чонгук ушёл со спортивной площадки сразу же после Тэхёна. Его третьим планом, в котором он не был уверен, был майор Пак — такой же военный программист, как и Юнги, но, в отличие от друга, тот вряд ли бы прятал телефон в потайном месте, и, в отличие от Тэхёна, Чонгук сможет рассказать тому свой план или хотя бы его часть.        Единственное, в чём он не был уверен, сохранит ли Пак его секрет от лейтенанта, чтобы Тэхён не узнал обо всём этом. Ведь если Ким узнает, альфа уверен, вырвет зародившуюся идею с корнем без надежды на осуществление.       Подходя к двери, он пытался унять собственные сомнения. А вдруг Пак начнёт задавать неудобные вопросы? Вдруг он всё же сообщит Тэхёну? Или, что хуже, откажет? Но выбора не было. Альфа не мог сидеть сложа руки, зная, что от его действий зависела жизнь.       Собрав всю решимость, Чонгук трижды постучал в дверь. Из-за деревянной преграды донеслось короткое:       — Войдите.       Чонгук сделал глубокий вдох, стараясь держать себя в руках. Он открыл дверь, надеясь, что его отчаянное желание помочь Тэхёну приведёт к правильному решению.       — Здравия желаю, — Чонгук старался говорить уверенно, но, едва переступив порог кабинета, он почувствовал, как неловкость сковала его движения.       — Майор Пак, можно обратиться? — добавил он, чуть помедлив.       Майор оторвал взгляд от бумаг и взглянул на него оценивающе. Затем медленно привстал из-за стола и кивком указал на ближайшую к нему парту.       — Присаживайтесь, рядовой…       — Чон Чонгук, сэр, — быстро подсказал альфа, сев на деревянный стул, который неприятно заскрипел под его весом. — Рядовой первого порядка.       — Ах, да, — протянул Пак, немного прищурившись, словно припоминая что-то. — Это с вами учится тот… глухой парень?       Чонгук едва сдержал улыбку, услышав это замечание. Перед глазами сразу же возник образ Юнги, закатывающего глаза и жестами показывающего: «Я не глухой». Чонгук давно выучил эту и ещё несколько фраз на жестовом языке. Каждый день он старался лучше понимать Юнги — не только тогда, когда тот говорил, но и когда молчал, общаясь руками.       — Так точно, — коротко ответил он, стараясь сохранить серьёзность, хотя уголки губ предательски дернулись.       — Смышлёный парень, — хмыкнул майор, снова уткнувшись взглядом в стол, как будто забыл о присутствии Чонгука. — Хотя немного… самоуверенный.       «Немного?», — мысленно переспросил альфа, едва не фыркнув.       Время шло, а майор явно уходил в свои размышления, не торопясь возвращаться к реальности. Чонгук нервно переминался на месте, ожидая, но когда терпение окончательно лопнуло, то он тихо кашлянул.       — Сэр, — начал он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, хотя внутри бушевала буря. — Могу я воспользоваться вашим телефоном для связи с очень важным для меня человеком?       Его ладони вспотели, но он упрямо держал взгляд на майоре. В голове роились сомнения. Что, если Пак откажет? Что, если заставит объяснить причину? Он знал, что просьба слишком личная, но другого выхода просто не было.       Майор приподнял бровь и долго, хмуро смотрел на Чонгука. Альфа почувствовал, как всё внутри напряглось. Он отчаянно боролся с желанием заерзать на месте или отвлечься.       — Могу я узнать причину?       Как он и боялся. Чонгук закрыл глаза на секунду, пытаясь взять себя в руки. Он опустил взгляд, нервно кусая губу. Врать? Или сказать правду?       Если солжёт, майор может потребовать, чтобы тот остался в кабинете во время разговора. Или, того хуже, заподозрить неладное. А вдруг начнёт следить за ним после этого? Но говорить всю правду тоже не хотелось — Чонгук не имел права выдавать тайну Тэхёна.       Сделав глубокий вдох, он поднял глаза.       — Мне нужно позвонить одному человеку… чтобы попросить у него деньги, — произнёс он тихо, чувствуя, как жар поднимался к щекам.       — Деньги? — майор нахмурился. — На территории академии нет ни магазинов, ни торговых центров. У нас запрещена коррупция. На что Вы собираетесь их потратить?       Чонгук почувствовал, как его щёки начали пылать ещё сильнее. Он выдавил из себя слабую улыбку, но тут же опустил взгляд.       — Это связано с одним из студентов, — наконец, произнёс он, тщательно подбирая слова. — Его семья в сложном положении. Я хотел бы сделать анонимное пожертвование.       — А тот студент ни за что в жизни не возьмёт Ваши деньги просто так, да? — предположил майор, и альфа быстро кивнул.       — Что ж, — хмыкнул Пак. — Такова судьба военных. Мы слишком гордые.       Чонгук лишь мысленно согласился, но вместо слов смотрел на майора, ловя каждое его движение.       — Я могу сделать звонок здесь, в Вашем присутствии, чтобы не возникло сомнений в моих намерениях, — предложил он.       Пак хмыкнул снова, но, к удивлению Чонгука, быстро протянул руку к ящику стола и достал оттуда маленький кнопочный телефон.       — Вот. Только не затягивайте.       Чонгук встал и с едва скрытым благоговением принял телефон из рук майора.       — Спасибо, майор Пак, — искренне произнёс он, быстро опускаясь обратно на стул.       Теперь оставалось только одно: вспомнить номер Себастьяна и набрать его, надеясь, что голос на том конце провода принесёт хоть какое-то облегчение.       После трёх неудачных попыток Чонгук, наконец, набрал правильный номер. Едва успев приложить трубку к уху, он услышал резкое, даже обжигающее:       — Слушаю.       — Слава богу, дозвонился, — выдохнул Чонгук, садясь обратно на жёсткий стул напротив майора. Тот, к его счастью, поглощён своими бумагами и, казалось, не обращал на студента никакого внимания. Или это только казалось.       — Прошу прощения? — голос Себастьяна стал холоднее льда, в нём слышался намёк на раздражение, словно сам факт звонка уже выбил его из равновесия.       Чонгук непроизвольно вздрогнул, ощутив, как его спина будто сжалась от резкости телохранителя. Но, сделав глубокий вдох, он заставил себя ответить твердо:       — Себастьян, это Чонгук.       Пауза на другом конце казалось бесконечной, пока, наконец, не доносится сухое:       — Если это имя тебе хоть о чём-то говорит, — фыркнул альфа, вспоминая момент, когда Себастьян и его отец оставили его у ворот академии, словно ненужный багаж.       — Что тебе нужно? — Себастьян, как всегда, не тратил времени на пустую болтовню. Его голос резок, как удар плетью.       Чонгук вздохнул. Вот он — момент истины.       — Деньги.       — Деньги? — в голосе Себастьяна послышалась смесь презрения и удивления. — Ты получишь их, когда господин Чон увидит твой диплом об окончании военной академии. А до тех пор — не жди.       — Ты не понял… — начал Чонгук, но его тут же перебили:       — Нет, это ты не понял! — голос Себастьяна стал грозным, почти рычащим. — Сколько раз я вытаскивал твою задницу из дерьма, а? Сколько раз покрывал тебя перед твоим отцом, чтобы не лишиться своей работы? И как ты мне отплатил? Ты думал, что здесь будет иначе? Нет, Чонгук, это место для таких, как ты, чтобы научить их ответственности, а не устраивать цирк с побегами и звонками!       Чонгук сглотнул, чувствуя, как каждый выпад Себастьяна попадал точно в цель.       — Себ, я…       — И даже не пытайся меня уговорить, — прогремел голос телохранителя. — Ты знаешь правила. Всё, разговор окончен.       — Деньги нужны не мне! — внезапно воскликнул Чонгук, так громко, что майор мельком бросил на него взгляд из-за стола. Альфа поспешно прикрыл рот ладонью, переводя дыхание.       — Чего? — недоверчиво переспросил Себастьян.       — Слушай, я понимаю, что раньше я был... Мягко говоря, не самым приятным человеком, — продолжил Чонгук тише, уже не пытаясь скрыть отчаяние в голосе. — Но это не для меня. Это для другого человека. Он… он в сложной ситуации. Они в сложной ситуации, — поправился он, не выдавая имени Тэхёна.       На другом конце послышался тяжёлый выдох, а затем:       — Почему я должен в это верить?       — Себ, ты знаешь меня всю мою жизнь, — Чонгук чуть ли не шептал, чтобы не сорваться. Он вцепился в трубку так, что пальцы начали белеть. — Я никогда раньше не просил ни у кого помощи. Никогда. Ты это знаешь.       Себастьян молчал. Чонгук слышал лишь его дыхание. Он нервно стучал носком ботинка об пол, глядя на свои дрожащие руки.       — Почему он не может связаться со мной напрямую? — наконец, спросил Себастьян, и в его голосе слышалась осторожность.       — Он утверждает, что ему не нужна помощь… Он бы сам никогда не попросил бы… но я… — тяжелый вдох в трубку. — Я не могу просто сидеть и смотреть, понимая, что у меня есть возможность помочь. Я обязан сделать хоть что-то, — Чонгук говорил быстро, почти сбивчиво, чувствуя, как в его горле ком. — Себ, прошу тебя…       Снова молчание. Долгое, мучительное молчание. Чонгук чувствовал, как где-то в соседнем корпусе раздавалось тиканье часов, и этот звук становился для него оглушающим.       — Ты уверен? — Себастьян звучал странно. Его голос больше не такой резкий, но всё ещё наполнен сомнениями.       — Уверен, — ответил Чонгук. Его голос дрожал, но он смотрел прямо перед собой, будто пытался убедить самого себя.       — Подробности?       — При встрече, — коротко ответил Чонгук, вновь смотря на майора.       — Ладно, — наконец, сдался Себастьян. — Но ты мне за это должен.       Чонгук закрыл глаза и едва сдержал улыбку.       — Спасибо, Себ. Правда, спасибо.       — Пока не могу гарантировать, как скоро приеду. Сообщу всё позже. У меня дела, — проигнорировав благодарность, он произнёс это сквозь зубы и сбросил вызов.       — Спа… — начал альфа, но вместо голоса телохранителя услышал душераздирающие гудки, — …сибо, — обреченно выдохнул он и, отдав телефон майору, поблагодарил за помощь и покинул кабинет.