young and in love

      Минхо у спортзала, где он занимается кикбоксингом. Его тело всё ещё гудит от адреналина после тренировки, который не смог заглушить удушающую тревогу, медленно нарастающую в нём с тех пор, как он вернулся к занятиям. Холодный вечерний воздух (или Минхо предполагает, что сейчас вечер, на самом деле он не знает, который час) обдувает его кожу, охлаждая пот, который всё ещё стекает по его телу, но это мало помогает прояснить разум. Минхо глубоко вздыхает, вдыхая запах окружающего его города, пытается сосредоточиться на звуках, которые издают люди вокруг него, но ничто из этого не приносит ясности или ощущения стабильности, которых он отчаянно ищет.              Его телефон вибрирует в руке, и Минхо смотрит на него — ещё одно непрочитанное сообщение или пропущенный звонок. Он не уверен, что это на этот раз, но точно знает, что либо Чан, либо Хёнджин, либо Джисон пытаются с ним связаться. А может, кто-то ещё. Минхо не знает наверняка. Но он уверен, что это очередное сообщение, чтобы проверить, как у него дела, убедиться, что с ним всё в порядке. Больно думать об этом, вспоминать, как сильно они стараются, но этого недостаточно, чтобы пробиться сквозь пелену, которая, кажется, окутала его с конца течки.              Минхо боролся с приступами плохого настроения после течек — особенно после очень интенсивных; но сейчас всё по-другому. Всё по-другому, и это душит его, и Минхо не знает почему. Точнее. Не совсем. Он знает почему. Это не просто обычная хандра после течки. Точнее она и всё то, что происходило в последнее время в кампусе — комментарии и перешёптывания, которые начались после того, как Минхо появился с меткой Чана на шее и под руку с Хёнджином. Минхо говорил себе, что всё в порядке, что он справится с этим.              Но проходили дни, шептались всё громче, игнорировать становилось всё труднее. Он старается не думать об этом, когда идёт из спортзала домой, но трудно заглушить эти голоса, которые задевают самые уязвимые места.              Они используют тебя только пока не появится омега получше. Сколько мне нужно заплатить, чтобы тоже попробовать? Жадный омега не может оставить ни одного альфу для остальных. Держу пари, он бы и тебе позволил. Чан пометил его только потому, что ему его жаль. Они с ним только потому, что он покорный. Скоро они найдут себе пару получше.              Минхо ненавидит то, что он не может перестать думать об этом, что он позволяет мерзким, осуждающим словам других просачиваться в его сознание. Однако он обнаружил, что почти невозможно игнорировать ужасные слова других людей, слыша их снова и снова в течение нескольких дней. Его друзья и другие делают всё возможное, чтобы заставить людей заткнуться. Они пытаются, но это не мешает людям вести себя ужасно. Минхо вздыхает и делает глубокий вдох, пытаясь решить, стоит ли ему идти домой. Мысль о том, что он увидит в их глазах беспокойство, в котором, как он уверен, его логическая сторона не сомневается, только усиливает щемящее чувство в груди и раскручивает спираль сомнений, от которых он не может избавиться. Что, если они будут смотреть на меня так, будто сожалеют об этом? Что, если все устали от меня? Что, если..?              Минхо прерывистым выдохом обрывает эту мысль, поднимая взгляд на здание перед собой. Тогда он понимает, что не готов войти. Он пока не может встретиться с ними лицом к лицу. Ему следует пойти к Вонджину или к Сонхуну. Он знает, что те сразу же примут его. Они попытаются поднять ему настроение, не засыпая вопросами. Он легко может представить, как приходит к ним домой и чувствует, как они обнимают его. Он может представить, как погружается в это тепло и позволяет ему успокоить себя. Они просто обнимают его, позволяют ему говорить всё, что он хочет, и играют с его волосами, пока он не засыпает.              Но, продолжая размышлять, он понимает, что на самом деле ему нужны объятия не Вонджина или Сонхуна. Конечно, они бы принесли временное утешение, стали бы перевязкой для раны. Но это ничего бы не исправило. Скорее всего, только заставило бы его продолжать погружаться в эти мысли и страхи.              Телефон Минхо снова вибрирует, и Минхо делает глубокий вдох, прежде чем посмотреть на уведомление. Это сообщение от Чана, от которого у него сводит живот при прочтении: “Детка, мы все волнуемся. Где ты? Пожалуйста, вернись домой.” Он смотрит на сообщение, пока экран телефона не гаснет, его пальцы дрожат от холода и вихря мыслей в голове.              Он начинает идти, его шаги замедляются по мере того, как он входит в здание. Минхо тяжело вздыхает от тепла, которое сразу же окутывает его, резко контрастируя с холодным воздухом снаружи. Он подходит к лифту и нажимает кнопку этажа, на котором находится квартира. Минхо пытается напомнить себе, что ему нужно доверять другим, поговорить с ними и рассказать им о том, что с ним происходит. И все же мысль о том, чтобы что-то сказать, просто заставляет его вздрагивать.              Он колеблется, выходя из лифта и не сводя глаз с двери квартиры. Он слишком близко, чтобы отвернуться, но какая-то часть его всё ещё хочет уйти и спрятаться. Сделав глубокий вдох, он подходит к двери и набирает код, чтобы открыть её. Он едва успевает положить сумку и снять обувь, как вдруг его крепко обнимают две сильные руки. Минхо реагирует скорее инстинктивно, чем осознавая, что происходит. Его рука лежит на затылке человека, пальцы зарываются в мягкие волосы. Минхо настолько поглощён своими мыслями и внезапным ощущением, что его обнимают, что забывает обо всём. Навязчивые мысли, которые преследовали его весь день, тот факт, что он ни с кем не разговаривал с утра, или то, что прошлой ночью он молча выплакал себе сон после того, как настоял на том, чтобы Хёнджин спал в комнате Джисона.              — Хён, — бормочет голос оттуда, где другой человек уткнулся лицом ему в шею. Внезапно он понимает, что это Чонин так крепко обнимает его. Это поражает Минхо, и он слегка расширяет глаза, глядя на Чонина. — Где ты был? Мы везде тебя искали.              Сердце Минхо замирает в груди, но тепло рук Чонина вокруг него, кажется спасательным кругом. Это также немного сбивает с толку. Он не ожидал, что его так встретят — не после того, как он часами избегал всех и игнорировал все попытки с ним связаться. Он думал, что будет гнев или расстройство или что-то в этом роде, но не это — не то, как Чонин цепляется за него, едва не дрожа, словно не желая отпускать Минхо даже на мгновение. Он открывает рот, чтобы заговорить, но слова, кажется, не хотят складываться в предложения.              Минхо потребовалось гораздо больше времени, чем он рассчитывал, чтобы сказать. — Мне нужно было проветрить голову. — Он ненавидел свой хриплый и неуверенный голос, вероятно, из-за того, что так долго молчал. — Я просто.. ушёл в спортзал. Не проверял телефон.              Чонин отстраняется ровно настолько, чтобы посмотреть на него, нахмурив брови, но не отпускает Минхо. Кажется, он вот-вот закричит — очевидно, разрывается между облегчением от того, что Минхо здесь, и разочарованием. — Мы очень волновались, хён, — говорит он. — Прошло уже несколько часов с твоего последнего занятия. Чан заехал за тобой, чтобы отвести на ужин, но тебя там не было. Никто из нас не знал, где ты — никто не мог тебя найти. — Минхо чувствует, как у него всё больше и больше сводит живот, пока он слушает объяснения Чонина о том, что происходило, когда Минхо игнорировал сообщения и звонки. — Мы даже позвонили в спортзал, но администратор сказал, что они не могут сказать нам, там ли ты, из соображений безопасности.              Минхо делает глубокий вдох, чтобы успокоиться. Он, честно говоря, не осознавал, сколько времени провёл в спортзале, погрузившись в свои мысли и позволив страхам и тревогам взять над собой верх. Он не думал о том, что думают или чувствуют остальные. Ему даже в голову не приходило, что остальные будут ждать его и беспокоиться о том, где он. Он просто предположил, что они разозлятся только из-за того, что он игнорировал их сообщения и звонки.              — Все тебя ищут, — продолжает Чонин. Его голос низкий, в нём слышится беспокойство и раздражение из-за того, что Минхо не ответил ни на одно из их сообщений. Минхо не может не чувствовать себя виноватым. Они не должны его искать. — Там.. Ну.. некоторые альфы ранее делали какие-то замечания — на самом деле, угрожали. Чан заставил их отступить, а потом ты просто исчез. Ты исчез и не отвечал ни на чьи сообщения — даже Джисона! Все начали паниковать.              Грудь Минхо сжимается, когда он слушает объяснения Чонина, и чувство вины давит на него, как камень. Он ненавидит себя за то, что заставил их волноваться, что стал ещё большим бременем, сам того не желая. — Я не знал, — шепчет Минхо. Чонин уверен, что услышал Минхо только потому, что стоял близко. — Я не.. Я.. Прости. Я не... — Минхо прерывается со звуком разочарования, обнаружив, что нужных ему слов просто нет в данный момент.              Взгляд Чонина смягчается, но он по-прежнему крепко держит Минхо за руки, словно боится, что тот исчезнет, если он его отпустит. — Хён… — Несколько секунд Чонин выглядит неуверенным, но затем просто вздыхает и снова прижимается лицом к шее Минхо.              Минхо чувствует, как у него в горле образуется комок. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но ничего не выходит. Он даже не уверен, как начать объяснять, что творилось у него в голове и почему ему нужно было уйти. Он не мог рассказать им о своих тревогах и страхах, особенно о том страхе, который так часто вторгался в его мысли и чувства в последнее время. Что, если они просто притворялись, что им не все равно? Вместо того, чтобы сказать что-то из этого, он просто крепко обнимает Чонина, снова запуская пальцы в его волосы и закрывая глаза. — Прости, — наконец очень тихо бормочет Минхо.              Чонин на мгновение крепче обнимает Минхо и качает головой. — Не извиняйся. Просто.. не делай так снова, хорошо? Не пугай нас так.              Минхо кивает, хотя всё ещё не может избавиться от постоянных сомнений и страхов, в которых тонет уже несколько дней. Кажется, что с тех пор, как он вернулся на учёбу после течки, прошло гораздо больше времени, а не всего несколько дней. Несмотря на то, что Чонин обнимает его и говорит, что беспокоится, Минхо всё равно не может перестать волноваться, что, возможно, он слишком навязчив, что остальные могут считать их отношения мимолётными. Может быть, для него это значит гораздо больше, чем для них. Может быть…              Он старается не слишком погружаться в свои мысли, но едва замечает, как Чонин ведёт его к дивану в гостиной. Но замечает, что внезапно остаётся в комнате один, и ему хочется плакать от этого. Он не уверен, что хочет оставаться один после того, как ему напомнили, как приятно быть в чьих-то объятиях. Но Чонин возвращается, и Минхо тяжело сглатывает, наблюдая, как тот подходит к нему. Чонин принёс одеяло из комнаты Хёнджина, за которым уходил, и накидывает его на Минхо, хотя это мало помогает, потому что всё тело Минхо дрожит. Чонин хмурится, но Минхо, кажется, этого не замечает.              После того, как Чонин заканчивает возиться с Минхо и одеялом, Чонин укладывает Минхо на диван. Его беспокоит, как легко Минхо следует его указаниям. Вздохнув, он садится на пол перед диваном, прислонившись к нему спиной. Чонин достаёт телефон, чтобы написать в групповой чат, что Минхо дома, и откладывает его на столик. Рука Минхо лежит на плече Чонина, пальцы крепко сжимают ткань его рубашки. Чонин не пытается заполнить тишину, которая наполняет комнату, зная, что иногда просто присутствие рядом помогает больше, чем попытки заставить кого-то говорить.              Время от времени Чонин протягивает руку, его пальцы касаются пальцев Минхо, нежно поглаживая их. Иногда он поворачивает голову ровно настолько, чтобы его губы коснулись тыльной стороны ладони Минхо. Его движения медленные и осторожные, он не хочет напугать Минхо. Это кажется довольно незначительным жестом, но Чонин находит в нём утешение, наслаждаясь напоминанием о том, что Минхо всё ещё рядом с ним. Когда он замечает синяки и ссадины на руках Минхо, следы от его упорных тренировок в спортзале, он замолкает. Костяшки пальцев Минхо ободраны, кожа местами содрана и покрасневшая. У Чонина сжимается сердце, и он начинает вставать, чтобы обработать ранки Минхо, но каждый раз, когда он пытается подняться, Минхо крепче сжимает его плечо, словно безмолвно прося Чонина остаться на месте. Минхо ничего не говорит, но Чонин понимает его молчание и жест. Чонин не спорит. Он просто остаётся на месте и тихо ждёт. Хотя у Чонина есть миллион вопросов, которые он хочет задать, он не требует от Минхо ответов и не пытается заставить его говорить. Сейчас он довольствуется мягким прикосновением руки Минхо к его плечу и ровным дыханием позади него.              Чонин не знает, как долго он сидит там, прежде чем входная дверь со скрипом открывается и до него доносится звук шагов. Он поднимает взгляд и видит, что Чанбин вернулся первым — его тяжёлые ботинки стучат по полу, когда он небрежно сбрасывает их, как только входит в квартиру. Мгновение Чанбин просто стоит, растерянно оглядывая комнату, пока его взгляд не останавливается на них. Его брови хмурятся от беспокойства. — Хён… — Произносит Чанбин, и его голос затихает.              Минхо смотрит на него, но не пытается ничего сказать или сделать что-то ещё. Чонин тихо вздыхает и снова прижимается губами к тыльной стороне ладони Минхо, прежде чем посмотреть на Чанбина. — Хён, — тихо говорит Чонин, и по его тону понятно, что он обращается к Чанбину, а не к Минхо. — Можешь принести аптечку?              — Что? Зачем?              Когда он задаёт вопросы, его взгляд останавливается на руке Минхо, лежащей на плече Чонина. Он вздыхает при виде них, гадая, как долго Минхо тренировался в зале, что его руки выглядят так. Чанбин больше ничего не говорит и выходит из комнаты, чтобы взять аптечку. Вернувшись в гостиную, он садится на пол рядом с Чонином и смотрит на Минхо, лежащего на диване. Его движения неторопливы, почти методичны, когда он начинает обрабатывать раны Минхо.              Минхо закрывает глаза, но не пытается помешать Чанбину помочь ему с ранами, о которых он должен был позаботиться сам. — Прости, — бормочет Минхо охрипшим голосом, который едва слышен. Он ёрзает на месте, подтягивая колени к груди. — Я не хотел так сильно вас беспокоить.              Чонин чувствует, как сжимается его сердце, когда он оглядывается через плечо на Минхо, который свернулся калачиком на боку, пока Чанбин ухаживает за его руками. Ему тяжело смотреть на Минхо в таком состоянии, когда его привычная спокойная сила сменяется уязвимостью, с которой Чонин не знает, что делать. Не то чтобы он не хотел, чтобы Минхо не показывал уязвимость, но он всё равно не знает, что с этим делать.              — Что случилось, хён? — Мягко спрашивает Чанбин, переводя взгляд с руки Минхо на его лицо. Минхо слегка качает головой, прикусывая нижнюю губу. Чанбин не настаивает на ответе, полагая, что Минхо расскажет им сам, когда будет готов. Вместо этого он осторожно берёт Минхо за руку и наносит антисептик на самые глубокие ранки. Минхо вздрагивает от боли. Однако он не издаёт ни звука, продолжая смотреть в потолок. — Хён.. мы рады, что ты дома.              Минхо хочет в это верить, но голос в его голове говорит ему, что это не может быть правдой, не после того, как он так сильно их напугал, и не после того, как из-за него обо всех них в кампусе говорят в таком негативном ключе. Он просто чувствует себя обузой, особенно учитывая, каким эмоциональным он был во время течки. Они не должны так о нём заботиться. Он ненавидит их за это. Он ненавидит то, что независимо от того, как сильно он пытается напомнить себе, что они заботятся о нём, всё, что он может сделать, это сосредоточиться на тех других голосах, подпитывающих неуверенность, царапающую края его сознания. Неважно, сколько раз он говорит себе, что всё в порядке, он не ощущает себя так. Пока он лежит там, всё это продолжает крутиться в его голове подобно шторму, от которого он не может убежать, даже несмотря на попытки Чанбина и Чонина успокоить его.              — Я не хо... — Начинает Минхо, затем останавливается. Он не знает, что сказать — как выразить то, что давит на него. Это то же самое чувство, которое было у него весь день, всю неделю — тяжёлое, удушающее ощущение, которое он не может объяснить никому, даже самому себе. Это только заставляет его чувствовать себя ещё более виноватым, потому что он знает, что они беспокоятся. Он знает, что им не всё равно, но почему-то от этого становится только хуже, потому что кажется, что он их подвёл.              — Тебе не нужно делать ничего, чего ты не хочешь, — мягко успокаивает его Чонин, оглядываясь через плечо на Минхо. — Достаточно просто того, что ты здесь.              Минхо не отвечает, но с его губ срывается едва заметный вздох. Это не вздох облегчения, а что-то более тихое и тяжкое одновременно. Когда Чанбин заканчивает обрабатывать его руки, Минхо снова замирает, его рука уверенно и мягко ложится на плечо Чонина. Чонин поднимает взгляд на Чанбина, который на мгновение встречается с ним глазами. На лице Чанбина заметно беспокойство, но они ничего не говорят. Они оба знают, что Минхо не готов говорить о том, что творится у него в голове, и они не собираются давить на него.              Вместо этого они просто ждут, сидя рядом, но не заставляя его делать то, к чему он не готов. Чанбин откладывает аптечку, но продолжает сидеть лицом к Минхо, расположившись на полу рядом с Чонином. Чанбину хочется забраться на диван к Минхо, но он не уверен, что Минхо хочет, чтобы к нему так много прикасались. Поэтому вместо этого он нежно кладёт руку на запястье Минхо. Это заставляет его крепче сжать плечо Чонина, прежде чем он снова расслабляется и тяжело вздыхает.              В этот момент Феликс и Сынмин вместе заходят через дверь, оба выглядят немного взъерошенными после поисков. Когда они видят Минхо на диване, на их лицах появляется облегчение, но они ничего не говорят и снимают обувь. Феликс подходит ближе первым. Его обычная жизнерадостность сменилась тихой тревогой, он поджимает губы, показывая, что беспокоится. Он на мгновение замирает у дивана, затем медленно опускается на колени рядом с Минхо и Чанбином. Он протягивает руку, чтобы нежно убрать волосы Минхо с лица. Минхо не вздрагивает и не отстраняется — он просто позволяет нежному прикосновению задержаться на его лице.              Сынмин следует за Феликсом, но останавливается в нескольких шагах от него, уперев руки в бока и наблюдая за ними. Выражение его лица нахмуренное, но в глазах, устремлённых на Минхо, читается нескрываемая нежность. Они все беспокоились о Минхо, но Сынмин был особенно непреклонен в своём желании найти его. Его инстинкт защитника обострился до предела, когда они не смогли с ним связаться. — Хён… — Феликс начинает говорить низким и немного неуверенным голосом, но в то же время тёплым и успокаивающим. — Мы повсюду тебя искали.              Взгляд Минхо устремляется вверх, его лицо бледнее обычного, и он не может скрыть своего изнеможения. Он медленно кивает головой, но избегает смотреть на кого-либо. Минхо бормочет что-то — вероятно, очередное извинение, — но никто из них не слышит, что он говорит. Сынмин, внимательно наблюдавший за ним, всё равно читает по его губам. — Тебе не нужно извиняться, — говорит Сынмин тихим, но твёрдым голосом, не оставляя места для возражений. Его взгляд падает на руку Чанбина, лежащую на запястье Минхо, а затем на перевязанные костяшки пальцев Минхо. — Мы просто волновались. Мы не могли с тобой связаться, и…              — Ты напугал нас до чёртиков. — Тон Феликса был мягким, но в нём всё ещё чувствовался страх, который он испытывал с тех пор, как они поняли, что Минхо пропал. — Когда мы не смогли тебя найти и ты никому не отвечал… — Он замолкает, но Минхо слышит невысказанные слова: мы думали, что с тобой что-то случилось.              Грудь Минхо сжимается от чувства вины, которое продолжает терзать его, но он ничего не говорит. Вместо этого он просто закрывает глаза на мгновение, желая, чтобы он мог найти в себе силы сказать хоть что-нибудь, чтобы объяснить, что его беспокоит. Но он не может заставить себя произнести это — не тогда, когда сама мысль об их беспокойстве кажется ему невыносимой. Минхо ничего не говорит, хотя на языке у него вертится множество слов. Вместо этого он кивает головой. Феликс и Сынмин обмениваются взглядами, но, как и двое других, ни один не подталкивает Минхо к ответу. Вздохнув, Феликс наклоняется и целует Минхо в висок — мягкий жест, который заставляет Минхо резко вдохнуть через нос. Он бездумно поворачивает голову, следуя за нежным прикосновением губ Феликса, пока тот не поднимается с дивана. — Мы здесь, хён, — тихо говорит Феликс. — Ты не один.              Сынмин наконец подходит и садится на край дивана рядом с ногами Минхо, положив руку ему на колено. — Да, когда будешь готов поговорить, — произносит он. — Мы здесь.              Минхо снова кивает, стараясь не обращать внимания на ком в горле и тяжесть в груди. Он хочет им верить. Он правда хочет. Но из-за поселившегося чувства сомнения, которое говорит ему, что он не заслуживает их заботы, ему трудно поверить их словам, несмотря на их искренность. Чонин снова оглядывается через плечо на Минхо и хмурится, замечая по взгляду Минхо, что тот, кажется, уходит ещё дальше, как будто ещё больше погружается в себя. Никто из них ничего не говорит, никто не знает, что сказать. Минхо — загадка, которую они пока не могут разгадать, но это не значит, что они перестанут пытаться.              Когда Феликс устраивается на полу рядом с Чанбином, а Сынмин садится на диван, Чонин нежно проводит пальцами по тыльной стороне ладони Минхо. — Мы никуда не уйдём, — говорит он мягко, но уверенно.              У Минхо перехватывает дыхание при этих словах, и он хочет в них поверить. Слова Чонина кажутся ему слишком тяжёлыми, и он не знает, что с этим делать. Открыв глаза и оглядев их, он хочет заставить себя поверить каждому их слову. Он хотел бы просто.. послушать их и перестать во всём сомневаться. Но это трудно. Ему по-прежнему трудно доверять, позволять себе быть уязвимым, даже когда они рядом, почти окружают его, как одеяло, которым он себя укутывает.              Дверь снова распахивается, и за этим звуком следуют торопливые шаги Джисона. Его ботинки практически слетают с ног, когда он вбегает в гостиную и быстро находит взглядом Минхо на диване. Минхо сначала даже не замечает, что Джисон так стремительно приближается к нему, его взгляд сосредоточен на руке, которую нежно сжимают пальцы Чонина. Но затем голос Джисона разрывает напряжённую тишину в комнате. — Детка! — говорит он, и в его голосе слышится такое отчаяние, что Минхо моргает, глядя на него. Грудь Джисона вздымается, когда он стоит там, словно он слишком долго задерживал дыхание или бежал по лестнице вместо того, чтобы воспользоваться лифтом, — или и то, и другое. Джисон вглядывается в лицо Минхо, его взгляд полон отчаяния. — Почему ты не отвечал ни на мои звонки, ни на сообщения? — Его голос слегка дрожит от беспокойства, брови нахмурены. — Ты всегда отвечаешь мне. Даже когда ты злишься или уже поздно, ты всегда отвечаешь мне, хён. — Он подходит ближе, на его лице смесь разочарования и беспокойства. — Так почему же ты просто…              Остальные его слова растворяются в воздухе, затерявшись между его учащённым дыханием и внезапным ощущением, что на него навалилось всё разом. Слухи. Угрозы. Минхо, пропавший на несколько часов, и никто не знает, где он. Джисон прерывисто вздыхает, спотыкаясь, подходит к нему и оказывается на полу между Чонином и Чанбином после того, как Чанбин подвинулся, чтобы дать ему место. Рука Джисона лежит на руке Минхо, и его пальцы подрагивают, как будто он хочет притянуть Минхо к себе и обнять, но он колеблется. Минхо никак не реагирует, он неподвижен и тих, и это кажется чём-то новым и серьёзным.              Минхо не сразу поднимает взгляд. Вместо этого он смотрит на свою руку, которая всё ещё лежит на плече Чонина, и на руку, которой Чонин нежно поглаживает его пальцы. У него перехватывает дыхание, как будто в горле застрял комок. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но из него вырывается лишь очередное извинение, из-за чего Феликс, Чанбин, Чонин и Сынмин обмениваются обеспокоенными взглядами. Голос Минхо звучит надломленно и грубо.              Лицо Джисона слегка смягчается, но он по-прежнему выглядит обеспокоенным, сжимая и разжимая пальцы, борясь с желанием поднять Минхо и заставить его посмотреть ему в глаза. — Ты напугал нас. Всех нас.              Минхо не может смотреть на него. Чувство вины терзает его всё сильнее с каждым словом, которое произносит Джисон. — Мне жаль, — повторяет он, хотя эти слова кажутся ему пустыми. Он знает, что должен сказать что-то ещё, но не может выдавить из себя ни слова. Он не знает, с чего начать и как подобрать слова. Он изо всех сил старается не заплакать. — Я не хочу быть обузой ни для кого из вас, — наконец шепчет он, и ему кажется, что в комнате повисла тяжёлая тишина, словно он чувствует, как остальные резко втягивают воздух.              — Детка, нет… — Джисон бормочет, в ужасе от этой мысли, и смотрит на остальных в поисках помощи, но все они, кажется, так же шокированы словами Минхо, как и он. — Ты не обуза. — Тон Джисона не резкий, но и не оставляет места для споров. — Прости, если мы сделали что-то, из-за чего ты так себя чувствуешь.              Минхо не знает, что ответить, комок в его горле становится всё больше, мешая ему произнести слова, которые рвутся наружу, но не выходят. Он хочет сказать, что они не делали этого, что это просто его разум взял над ним верх, но слова по-прежнему не идут. Вместо этого он просто плотнее кутается в одеяло, не убирая руку с плеча Чонина, и продолжает смотреть на свою руку. Он не замечает, как остальные, кажется, немного выпрямляются и смотрят на дверь ещё до того, как кто-то вставляет ключ в замок.              Они знают, что Чан и Хёнджин уже здесь, ещё до того, как те двое входят в квартиру. Они выглядят подавленными, пока быстро снимают обувь. Спокойствие, которое обычно с Чаном всегда, сменилось беспокойством, а Хёнджин, который нечасто демонстрирует свои негативные эмоции, выглядит так, будто сдерживается, только чтобы не расплакаться. Облегчение, которое охватывает всех благодаря их приходу, ощутимо — но это не просто облегчение, в нём есть и тревога. Все это чувствуют.              Минхо не знает, как реагировать, не знает, как справиться с тяжестью в груди, которая, кажется, с каждой минутой становится всё сильнее. Как бы ему ни хотелось отмахнуться от этого и просто притвориться, что всё в порядке, он не может. Всё это продолжает давить на него, удушая так, что он до сих пор не может этого объяснить. Он ненавидит это. Он ненавидит себя за то, что не может забыть об этом, что он всё ещё чувствует себя так, даже если знает, что это глупо.              Резкий вдох застревает у него в горле, а в глазах жжёт от чувства, от которого он не может избавиться. Он зажмуривается, пытаясь прогнать слёзы, которые вот-вот польются, хотя он и не знает почему. Не случилось ничего такого, из-за чего он должен был бы плакать, но всё его тело дрожит от попыток сдержать слёзы.              Остальные расступаются, чтобы освободить место для Чана и Хёнджина, которые молча пытаются сдвинуть Минхо так, чтобы он устроился на коленях у Чана, закинув ноги на Хёнджина. Они сидят по обе стороны от Чонина на полу, потому что Минхо не отпускает его плечо, несмотря на то, что его передвинули. Чан смотрит на него с теплотой, и Минхо изо всех сил старается не спрятаться. Он прикусывает губу, борясь с желанием отстраниться от всех них, чтобы перестать быть обузой, которая плачет по пустякам, но его тело игнорирует разум.              Он просто хочет быть рядом.              — Минхо, — мягко говорит Чан, нежно проводя рукой по спине Минхо. Его присутствие успокаивает, и Минхо чувствует себя виноватым из-за того, что принимает это утешение. Ему не нравится, что кажется, будто Чан делает всё, чтобы ему стало лучше, но он не может ухватиться за это и принять утешение.              — Мне жаль, — снова говорит Минхо, и его голос звучит более неуверенно, чем раньше. — Мне жаль. Я не хотел. — Голос Минхо срывается, когда в горле встает комок. Он ненавидит себя за то, что не может просто улыбнуться и сказать всем, что всё в порядке, а затем продолжить жить дальше. Он хотел бы это сделать, его разум говорит ему, что это просто; но в то же время всё это кажется слишком тяжёлым.              Хёнджин кладёт руку на ногу Минхо, его прикосновение мягкое, но в то же время уверенное, и он смотрит на Минхо с беспокойством в глазах. У Минхо снова сжимается грудь, когда он думает о том, как терпеливо они все относились к нему, несмотря на его неспособность успокоиться и глупые эмоции. — Детка, — говорит Хёнджин почти успокаивающим голосом, но Минхо всё равно хочется спрятаться. — Тебе не нужно извиняться.              Минхо неслышно вздыхает, ненавидя себя за то, что не может избавиться от боли в груди, несмотря на тепло, которое он ощущает от окружающих его людей. Давление, которое он ощущает, страх, что его недостаточно и никогда не будет достаточно, что всё это лишь из-за того, что он слишком много требует от них, и это признак того, что он их недостоин, — всё это, кажется, только усиливается, пока он остаётся в объятиях Чана. Он пытается взять себя в руки, сдержать слезы, которые наворачиваются на глаза, но это все равно что пытаться остановить прилив. — Я не знаю, почему я так себя чувствую, — бормочет Минхо едва слышно, несмотря на то, что все в комнате молчат. — Я не знаю, почему я не могу просто… двигаться дальше. — Он сжимает пальцами свободной руки рубашку Чана, крепко держась за неё, словно так он сможет лучше себя контролировать. — Мне.. никогда раньше не было так плохо...              Наступает момент тишины, когда остальные беспомощно смотрят друг на друга, а затем Чан прижимается губами к виску Минхо, а тот, сам того не осознавая, поворачивается к нему. — Всё в порядке, — говорит Чан, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал мягко и успокаивающе, и гладит Минхо по спине. — Мы никуда не уйдём.              Минхо хочет верить в это, верить в то, что он знает мужчин, которые находятся с ним в одной комнате. Но знание не останавливает поток мыслей в его голове, волну неуверенности в себе, которая угрожает снова утянуть его на дно. Он тоже не знает, как это объяснить. Он всегда хорошо скрывал свою неуверенность, отмахиваясь от неё смехом или саркастическими комментариями. Он всегда умел выбираться из пучины своих неудач, но в этот раз что-то изменилось — Минхо не знает, что именно.              Даже сейчас, сидя здесь, закутанный в одеяло Хёнджина и окружённый остальными, он не может избавиться от ощущения, что всего этого слишком много — что он слишком много значит для них и что они заслуживают лучшего, чем он.              Атмосфера в гостиной остаётся напряжённой, особенно когда Чан начинает замечать, что взгляд Минхо стал отстранённым, пока они сидели там, — его взгляд расфокусирован, а тело сковано от тяжести эмоций, которые он пытается подавить. Минхо кажется, что в комнате слишком многолюдно, но в то же время он чувствует, что все находятся слишком далеко. Он неосознанно крепче сжимает плечо Чонина. Рука Чана перемещается со спины Минхо на его бок, но Минхо, кажется, вообще не реагирует на это. Из-за отсутствия реакции у Чана щемит сердце, но он не знает, что с этим делать. — Минхо, — тихо говорит Чан через несколько мгновений, хмурясь, когда Минхо никак не реагирует. — Может… может, нам стоит немного отстраниться. Может быть, то, что мы все сейчас здесь, — перебор.              Чан не хочет уходить от Минхо, и он знает, что никто из них не хочет. Но Минхо становится всё более тихим, а его взгляд — всё более отстранённым, и Чан просто не знает, что ещё можно сделать. Феликс немного ёрзает на полу, пытаясь устроиться поудобнее, и ловит взгляд Сынмина. Они не уверены, что предложение Чана — это то, что нужно Минхо, но они также не знают, что это не то, что ему нужно. — Может быть… — Медленно произносит Чанбин, заставляя остальных посмотреть на него. — Может быть, Чонин должен отвести его в одну из комнат. Минхо не отпускает его с тех пор, как вернулся домой.              Остальные смотрят на то место, где пальцы Минхо всё ещё сжимают плечо Чонина, кроме Чонина, который просто сидит и позволяет им смотреть. — Может, это и правда хорошая идея, — соглашается Хёнджин, хотя и с неохотой. Дело не в том, что он не доверяет Чонину или расстроится, если Минхо решит проводить с ним время, но Хёнджин не может помочь Минхо, если его нет рядом, а Хёнджин хочет только одного — сделать всё для него лучше.              Взгляд Джисона мечется между остальными и Минхо, его сердце сжимается от боли. Он хочет помочь, быть тем, к кому Минхо будет обращаться и на кого будет опираться. Но то, как Минхо привязан к Чонину, неоспоримо. Джисон уверен, что это что-то значит, но не уверен, что они должны это знать. — Я.. согласен, — тихо произносит Джисон, хотя и не может скрыть неуверенность в голосе. — Я просто.. ну, я хочу быть там… — Джисон замолкает и проводит пальцами по волосам. — Но он, кажется, не хочет отпускать Чонина, и я не собираюсь пытаться его заставить.              Чонин неловко ёжится под пристальными взглядами остальных. Его грудь сжимается от неуверенности. Он не один из парней Минхо — он просто оказался рядом, когда Минхо вернулся домой. Он знает, что Чан, Джисон и Хёнджин хотят быть теми, кто прижмёт Минхо к себе и позволит ему опереться на них. И всё же… Минхо не отпускает его, и он знает, что это что-то значит. Он не знает, достаточно ли этого, чтобы он мог находиться в одной комнате с Минхо. Несмотря на свои сомнения, он знает, что дело не в нём, и если Минхо хочет быть рядом с ним, то он, конечно, позволит ему.              Когда Чонин поднимает взгляд от пятна на полу, на которое он смотрел, он видит спокойное понимание в глазах других. Они доверяют ему, что ощущается как облегчение и тяжелое бремя. Минхо, кажется, не замечает разговора, даже когда Чонин поворачивается, чтобы посмотреть на него. Голова Минхо покоится на груди Чана, глаза полуприкрыты, дыхание поверхностное и напряженное. Сердце Чонина снова болит, и он знает, что уже принял решение.              Чонин начинает вставать, хотя Минхо не хочет отпускать его плечо. Чонин встает, мягко кладя руку на плечо Минхо. — Хён, — говорит он мягко, но решительно, — пойдем в твою комнату. Там тише.              Минхо поднимает взгляд, его глаза затуманены усталостью, но это не мешает ему уловить едва заметное узнавание, которое, кажется, проскальзывает во взгляде Минхо, когда он встречается глазами с Чонином. Минхо совсем не сопротивляется, когда Чонин приближается его и поднимает на руки. Чонин хмурится, удивляясь тому, как легко ему это удалось, хотя Минхо должен был сопротивляться. Но Минхо не сопротивляется. Его тело слишком устало, он кладёт голову на плечо Чонину и прижимается к нему. Чонин всё ещё колеблется, пока не встречается взглядом с Чаном, и тот слегка кивает, давая понять, что всё в порядке. Поэтому Чонин осторожно несёт Минхо по коридору в спальню Минхо, оставляя остальных в гостиной и не зная, что делать дальше.