Гроза на фоне пылающего заката

      Время действительно скоротечно, не успела Эи заметить, как уже прошло два месяца с тех пор, как она решила вступить с Мавуикой в отношения. Жизнь четко разделилась на две составляющие: профессиональную и личную. Эи продолжала блестяще справляться с преподавательской деятельностью, но внутри ощущала постоянное напряжение. Её дни с Мавуикой стали чередой компромиссов, небольших радостей и постоянных конфликтов.       Их встречи стали похожи на ритуал с тщательно прописанными правилами. Изредка, после долгих рабочих часов, они выбирались куда-то вдвоём. Эи неизменно настаивала на местах, отдалённых от университета, словно боялась, что кто-то из коллег или студентов их заметит. Редкие походы в кино проходили в малолюдных залах за несколько кварталов от привычных маршрутов. Мавуика не задавала вопросов, но в её взгляде всё чаще читалась обида. — Почему мы всегда ходим куда-то так далеко? — однажды тихо спросила она, когда они возвращались домой. — Разве это плохо? — Эи постаралась, чтобы её ответ прозвучал легко. — Там уютнее.       Но в глубине души она знала, что причина была совсем другой.       Один раз Мавуика настояла на вечере кино, они решили провести вечер у Эи дома. Мавуика принесла несколько фильмов, уверенная, что хотя бы один из них точно понравится Эи.       Мавуика с воодушевлением выложила на стол несколько DVD-дисков, развернула первый и улыбнулась: — Этот фильм мне очень нравился одно время! Он о том, как героиня бросает скучную работу и отправляется путешествовать. Думаю, тебе тоже понравится.       Эи копошилась на кухне с чайником и готовила закуски, она медленно повернула голову и бросила короткий взгляд на обложку. — Это романтическая комедия? — её вопрос прозвучал скорее как упрёк, чем вопрос. — Ну, да… — Мавуика смущённо убрала волосы за ухо. — Но она очень… интересная.       Эи поджала губы и подошла ближе, опираясь на край стола. — Ты действительно думаешь, что мне будет интересно смотреть подобное?       Мавуика замерла, не в силах возразить. Действительно, с чего бы Эи смотреть что-то подобное. Лицо её потемнело от разочарования. — Это просто фильм, Эи. Мы ведь договорились расслабиться. Не всё же время обсуждать науку или думать о работе. — Но мне неинтересны пустые сюжеты про путешествия или глупые любовные истории.       Мавуика отложила диск и взяла следующий. — Хорошо, тогда как насчёт этого? Это триллер, мрачный, психологический. Тебе должно подойти.       Эи мельком взглянула на обложку, пожала плечами и, взяв чашки, прошла в спальню, чтобы поставить их на прикроватную тумбочку. Затем вернулась за закусками и бросила: — Ставь, что хочешь.       Мавуика нахмурилась, но вставила диск, выключила свет и уютно села на кровати, приобняв Эи. Но уже через двадцать минут она начала ерзать на месте, то хваталась за чай, то отводила взгляд от экрана. — У тебя хоть что-нибудь вызывает удовольствие? — резко спросила Мавуика, нажимая на паузу. — Что? — Эи нахмурилась. — Ты даже не пытаешься. Сидишь с этим выражением лица, будто я заставляю тебя участвовать в пытках.       Эи почувствовала, как в ней закипает раздражение. — Может, потому что ты действительно меня заставляешь? — Я просто хотела провести вечер с тобой, — голос Мавуики задрожал, хотя она старалась сохранить спокойствие. — Сделать что-то, что может нам обеим понравиться. Но ты… Ты всегда всё усложняешь. Мы даже выйти нормально не можем, ты постоянно придумываешь какие-то сложные маршруты и делаешь вид, что это нормально! — Мавуика махнула рукой, словно пытаясь выплеснуть накопившиеся эмоции. — Почему всё должно быть так сложно? Почему нельзя просто быть вместе?       Тяжесть в груди нарастала, Эи отвела взгляд, чтобы не встречаться с горящими глазами Мавуики. — Я… я не хочу, чтобы нас кто-то увидел, — выдавила она наконец, стараясь сохранить спокойствие. — Ты не хочешь, чтобы нас увидели, или ты не хочешь, чтобы люди знали о нас? — Мавуика подсела ближе, а Эи прикусила губу, молча отвела взгляд и опустила плечи. — Вот видишь? — Мавуика рассмеялась, но смех её был горьким, на грани истерии. — Ты даже себе в этом не можешь признаться. — Это не так просто, — почти шёпотом ответила Райдэн. — Просто. Если бы ты позволила этому быть простым. — Мавуика провела рукой по волосам, стараясь вернуть себе самообладание. Эи подняла взгляд, её лицо застыло. — Я пытаюсь, — сказала она тихо, но Мавуика лишь покачала головой. — А я хочу большего, чем просто попытки.       В комнате повисло молчание. Эи чувствовала, как к горлу начал подступать комок. Тот горький, горячий и острый, какой был в баре с Мико, от какого не избавиться обычным глотком воды. — Может, мне стоит уйти? — наконец спросила Мавуика. — Может… — прошептала Эи, не в силах произнести больше ни слова.       Мавуика смотрела на Эи несколько долгих секунд. Секунды эти, казалось, длились дольше обычного. В глазах её можно было заметить обиду и усталость. Усталость от того, что всё, что она делала, получалось недостаточным для того, чтобы стать успешным. — Хорошо, — выдохнула она, будто отпуская что-то внутри себя.       Она медленно подошла к креслу, где оставила свою сумку, накинула ремень через плечо. Движения её были резкими, но контролируемыми, словно она старалась не выдать, как сильно всё внутри неё дрожало не то от злости, не то от обиды.       Мавуика остановилась у двери, рука замерла на ручке. Эи подняла взгляд, но Мавуика отвернулась, не давая ей возможности сказать хоть что-то. — Мавуика, — тихо произнесла Эи, но её голос прозвучал так слабо, что его могла заглушить даже тишина комнаты.       Эи осталась одна, стоя посреди комнаты, которая теперь казалась слишком пустой. Грудь сдавливало от этой внезапной пустоты, от тишины, внезапно воцарившейся в голове. Она снова села на кровать, уткнувшись руками в лицо. Горький комок в горле разросся до размеров, которые было уже невозможно игнорировать. — Почему я всегда говорю «может», когда так хочу сказать «останься»? — едва слышно прошептала она в пустоту, и только тиканье часов отозвалось ей. Она посмотрела на выключенный экран телевизора, в отражении которого мелькнуло её лицо — бледное, уставшее, растерянное.       Мавуика была права. Она всегда усложняла всё — начиная от выбора места для свидания и заканчивая каждым моментом, когда нужно было сделать шаг навстречу. Снова и снова она думала, что у неё есть время, что она ещё не готова. Но кто определяет, когда будет «готова»?       Эи провела рукой по лицу, чувствуя, как кожа горит от стыда и напряжения. Она не могла понять: это страх или привычка быть замкнутой?       «Может, она заслуживает кого-то лучше, чем я?» — мелькнула мысль, и в груди заныло. Она вспомнила, как Мавуика смеялась над какой-то глупостью в одном из фильмов, которые они смотрели на прошлой неделе, такой же дурацкий и глупый, какой предложила она в этот раз, как легко ей удавалось сделать Эи чуть менее серьёзной, чуть более живой.       Эи встала и подошла к окну. Холодное стекло приятно остудило пальцы. Она смотрела на ночной город, думая о том, где сейчас Мавуика. Она представляла, как та идет по улице, курит, возможно, плачет или, наоборот, упрямо идёт вперёд, стараясь забыть этот вечер. Эи закрыла глаза, прислонившись лбом к стеклу.

***

      Эи всегда приходила в университет раньше, чем было необходимо. Это давало ей время подготовиться к занятиям и избежать утренней суеты в коридорах. Сегодняшний день был не исключением, хотя мысли об утренней рутине казались ей далекими. Гораздо ближе, слишком близко, был образ Мавуики. Эи пыталась сосредоточиться на конспекте, но буквы расплывались перед глазами. Пальцы нервно перебирали края страниц, а сердце тоскливо стучало в груди. В библиотеке было тихо. Возможно, Лиза ещё не успела прийти или была занята чем-то важным. Встретить Мико на парковке не получилось. Ко времени занятия, Эи медленно вышла и побрела в сторону аудитории.       Когда Эи вошла, студенты уже сидели на своих местах, оживлённо обсуждая что-то. Мавуика, как всегда, опоздала. Она появилась спустя пять минут после начала, бросив невозмутимый взгляд на преподавательницу и заняв своё место на заднем ряду.       Эи сделала вид, что ничего не заметила, но внутри всё кипело. На смену тоске пришла злость. — Мавуика, вы снова опаздываете, — её голос прозвучал холодно. — Вам не кажется, что это демонстрирует неуважение к остальным студентам? — Извините, — бросила та, даже не пытаясь скрыть равнодушие. — Этого недостаточно. Опоздание — это привычка, которая подрывает дисциплину. Если вы не можете прийти вовремя, зачем вообще приходить?       В аудитории повисла напряжённая тишина. Эи не могла понять, почему вдруг с такой злостью начала отчитывать Мавуику на глазах у всех, хотя могла подождать завершения занятия? — Я не думаю, что вы можете так говорить, — наконец ответила Мавуика, скрестив руки на груди. — Вы ведь всегда хвалитесь тем, что видите в студентах потенциал, а не только их дисциплину.       Эи почувствовала, как у неё начинает дрожать рука, держащая маркер. — Это совсем другое. Если вы думаете, что ваши таланты могут оправдать постоянное несоблюдение правил, то вы ошибаетесь. — Может, вы просто слишком требовательны? — бросила Мавуика. — Внимание к деталям — это не просто требовательность, — холодно ответила Эи, — это основы профессионализма. Если ты не готова к этому, то тебе здесь будет тяжело. — От того, что я опоздала на пять минут, ничего не изменилось.       Эи вздохнула, стараясь не позволить эмоциям захлестнуть её. Она сглотнула, но всё равно было ясно — каждое слово ранило её. — Я требую дисциплины не для себя, а потому что знаю, что она нужна для успеха. Если ты не понимаешь этого, то не только не оправдаешь мои ожидания, но и собственные.              Мавуика улыбнулась, на лице её проскочила та тонкая ирония, которая всегда раздражала Эи. — Вы говорите так, словно это какое-то универсальное правило, которому все должны следовать. Но в жизни всё не так просто.       Мавуика молча переглянулась с кем-то за её спиной, а потом вздохнула и повернулась к окну. Эи опустила маркер и вздохнула. — Возможно, тебе нужно время, чтобы осознать это, но я не буду тратить его на попытки объяснить то, что должно быть очевидным. Вернемся к теме обсуждения.       После занятия Эи задержалась в аудитории, собирая материалы. Мавуика подошла к ней, предварительно закрыв дверь. — Это было несправедливо, — начала она. — А ты была груба, — холодно ответила Эи, не отрываясь от бумаг. — Эи, что происходит? Мы почти не говорим нормально. Ты ведёшь себя так, будто хочешь от меня сбежать.       Эи наконец посмотрела на неё. — Кажется, это ты вчера сбежала.       Мавуика вздрогнула от этих слов, её взгляд потускнел, а губы дрогнули. Она несколько раз открывала рот, будто хотела что-то сказать, но слова застревали в горле. — Так ты меня выгнала, разве нет? Эи, послушай. Я не хочу терять тебя… — прошептала она. — А ты меня уже теряешь, — ответила Эи сухо, отводя взгляд. — Или мы обе будем только мучиться.       Мавуика хотела что-то возразить, но замерла на полуслове, а Эи смотрела на неё так, как будто прощалась заранее. — Ты понимаешь, что ты делаешь? — наконец произнесла Мавуика, ее голос был напряженным и полным боли. — Да, я понимаю, — тихо ответила Эи. — Но мы… договаривались всё обсуждать, помнишь? Ты ставила эти условия. Неужели ты правда так сильно боишься? — начала она. — Боишься меня? Или боишься признать, что это не просто «отношения». — продолжала Мавуика, — Неужели это правда так сложно… для тебя?       Эи снова сжала губы, упрямо избегая разговора. Её сердце билось в слишком громко, казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди. — Ты уже несколько месяцев живешь в страхе, что кто-то узнает о нас, что кто-то осудит, — Мавуика подошла ближе, её голос стал чуть мягче, — Ты боишься, что всё рухнет. А я? Я не хочу скрываться. Я хочу быть рядом с тобой открыто, без стеснений и без этого постоянного страха. — Я пытаюсь, — прошептала она, почти не слышно. — Но я не могу больше… Я не могу так, если это всегда будет причинять нам только боль. — Значит, ты все это время боялась быть со мной. Ты боялась настоящих отношений.       Эи вздохнула, её плечи опустились. Ей было стыдно за своё молчание, за то, что не могла найти нужные слова. И за то, что давала ложные надежды. Она вновь оказалась в то время, когда ей признался одногруппник, с которым они вместе весело проводили время. И она помнила, к чему привел её отказ. Казалось, теперь все было по-другому. Другой человек, упрямый, дерзкий, но почти тот же результат. Те же страдания, те же нескончаемые мысли «а что дальше». Но уже в другом месте.       Эи провела рукой по лбу, пытаясь выкинуть из головы назойливые воспоминания. Все эти ночи, когда она просыпалась среди тишины и думала о том, что будет с ними дальше. Страх, что всё снова повторится. Страх признаться себе в том, что не сможет дать Мавуике того, чего она так хочет — полной открытости, доверия, безусловной любви. В голове звенела та же фраза: «А что дальше?» — Я не знаю, что мне нужно, — ответила она тихо. — Я не знаю, как быть рядом с тобой и не навредить. — Ты просто боишься, вот и всё. Ты никогда не позволишь себе быть счастливой, потому что всё должно быть под контролем. Даже я.       Эи молча смотрела на Мавуику, всё внутри разрывалось от беспокойства, от внутренней борьбы, от осознания, что они снова оказались на грани ссоры по её вине. — Я не могу быть такой, как ты думаешь, — прошептала Эи наконец. Голос её дрожал от напряжения. — Я не могу просто взять и изменить себя за один раз. Это слишком сложно. — Да, потому что ты боишься. Боишься того, что станешь слабой, что потеряешь себя, и я устала уже это слышать. Устала слышать одно и то же: я не могу, бла-бла. — Мавуика не отводила взгляда, — Ты держишься за этот образ неприступности, потому что только так можешь чувствовать хоть какую-то уверенность. Но этот образ разрушается, и ты не знаешь, что делать без него.       Эи прижала ладони к вискам, чувствуя, как пульсирует голова от боли и страха. Она снова оказалась на грани. — Я устала, — прошептала она, но Мавуика лишь покачала головой, уже не в силах сдерживать гнев. — Устала? Ты говоришь мне, что устала? А я не устала? Ты даже не пытаешься что-то менять по-настоящему. Ты просто ждешь, что это само произойдет. — Я… — Эи закрыла глаза, как будто пытаясь отгородиться. — Я просто хотела быть рядом с тобой, и даже этого не могу сделать, потому что ты не позволяешь. — Может, нам лучше прекратить это сейчас? — Мавуика наконец прервала молчание, её голос дрожал от обиды. Эи медленно подняла глаза. — Может… — прошептала она, и её взгляд стал ещё холоднее.       В аудитории повисло тягостное молчание. Мавуика смотрела на неё, надеясь услышать что-то другое, но не получала ответа. В конце концов, она вздохнула и медленно развернулась, чтобы уйти. — До свидания, Эи, — сказала она тише, чем ожидала сама.       Эи ничего не ответила. Она лишь проводила её взглядом, пока дверь не захлопнулась, оставив её одну. В голове звучал один единственный вопрос. «Почему». Её глаза медленно скользнули вниз, к неподвижному столу, на котором ещё лежали некоторые конспекты.       С каждым днем их отношения становились все труднее, запутаннее, с нескончаемыми конфликтами на пустом месте и взаимными упреками. Она ощущала, как с каждым разом что-то внутри нее сжималось, словно кусочек себя уходил от неё всякий такой раз, когда они ругались или пытались притвориться, что все в порядке.       В голове продолжали крутиться обрывки их последнего разговора: «Ты просто боишься!» «Ты никогда не позволишь себе быть счастливой, потому что все должно быть под контролем»       Эти слова звучали все громче и громче, Эи вновь сжала виски, пытаясь заглушить эти мысли. «Почему я не могу перестать думать о ней?» — вопрос звучал в ее голове снова и снова. Тело словно отказывалось идти дальше, слишком уставшее от этой бесконечной борьбы. Она медленно опустилась на стул, закрыла глаза и склонила голову, стараясь унять вновь накатившее беспокойство.       Снова и снова она возвращалась к мысли, что она не справлялась. Не с тем, что чувствует, не с тем, что хочет. Её взгляд упал на телефон, лежащий рядом. Закралась странная нерешительность: написать ли ей? Или лучше оставить все как есть? Она знала ответ, но его так сложно было принять.       Тяжело вздохнув, Эи закрыла глаза. «Почему всё так?» — спрашивала она себя. Ответа не было, только воспоминания: их первые разговоры, лёгкие шутки Мавуики, её яркий смех. И вместе с этим — её упрёки, разочарованные взгляды, те моменты, когда голос становился холодным, а слова резкими.              Эи подняла руку и дотронулась до виска, точно ощущая его пульсацию. «Я пыталась», — повторяла про себя. Но что это значило? И правда ли она пыталась? Она почувствовала укол совести за те моменты, когда заранее выбирала сложные маршруты для встреч, избегала мест, где могли увидеть их вместе. Как ей казалось тогда, это было разумно, это защищало их. Но теперь за рациональностью показывался страх. Да, тот страх, который отдалял её от Мавуики с каждым днём.       Она встала и подошла к окну. На улице кипела жизнь, маленькие люди сновали туда-сюда в предновогодней суете, за забором проезжали машины. Всё продолжалось, с их разрывом ничего не изменилось: пешеходы также шли вдоль дорог, вывески продолжали гореть, студенты всё также выбегали на короткие перекуры.       «А если бы я поступила иначе?» — эта мысль засела в голове где-то на грани сознания. Эи почувствовала, как её пальцы начали дрожать. Она знала, что Мавуика вновь была права. Всё всегда должно было быть под контролем. И теперь, когда этот контроль исчез, она не знала, как с этим жить.       Мико тихо приоткрыла дверь аудитории, собираясь подготовиться к своему следующему занятию. Но едва она вошла, как остановилась. Эи сидела за столом, склонив голову к ладоням, её плечи были чуть опущены, а взгляд устремлён куда-то вниз. — Эи? — осторожно позвала Яяэ, закрывая за собой дверь.       Эи не ответила. На мгновение показалось, что она даже не услышала её. Мико нахмурилась и медленно подошла ближе. — Эи, ты в порядке? — повторила она, но на этот раз её голос был мягче.       Эи нехотя выпрямилась и подняла глаза. На её лице читалась усталость, а в глазах застыли слёзы. — Мико, что ты здесь делаешь? — голос был хриплым, чуть сорванным, но Эи попыталась придать ему привычную строгость. — Я могла бы задать тебе тот же вопрос, — Мико медленно опустилась перед Эи на колени. Она отложила свои бумаги в сторону и чуть склонила голову, внимательно глядя на Эи. — Что случилось? — Ничего. Всё в порядке, — быстро ответила Эи, отворачиваясь, чтобы скрыть вновь подступившие слёзы. — Это не похоже на «всё в порядке», — сухо заметила Мико, — Ты выглядишь так, будто несёшь на плечах целый мир. — Я справлюсь, — коротко бросила Райдэн, будто хотела этим закрыть разговор.       Мико вздохнула, но не стала перебивать и возражать. Вместо этого она встала и протянула руку, аккуратно коснувшись руки Эи. Эи вздрогнула, но не убрала руку. — Эи, ты знаешь, что я не оставлю тебя одну, правда? — тихо сказала Мико. Её слова прозвучали как клятва, мягкая, но твёрдая. Эи молчала, смотря на их переплетённые руки. — Мико… Я… — начала она, но снова остановилась. — Не нужно сейчас говорить, если ты не можешь, — перебила Мико, начиная понимать, что именно произошло. Она внимательно смотрела на Эи, её взгляд стал серьёзным, — Это из-за неё, да? — Это… сложно, — прошептала она, снова опуская взгляд. Мико кивнула, слегка наклонив голову, чтобы заглянуть в её глаза. — Я могу представить. — Но Эи лишь горько усмехнулась, качая головой. — Ты не понимаешь. Я действительно старалась, Мико.       Мико сжала руку Эи чуть крепче, её пальцы были тёплыми, мягкими, от них немного пахло табаком и улицей. — Эи, перестань винить себя. Ты заслуживаешь быть с кем-то, кто примет тебя такой, какая ты есть. Но сейчас мне нужно провести занятие. Давай после пройдемся немного, зайдем в бар, может, закажем что-то? Я угощаю. — Спасибо, Мико, — сказала Райдэн после долгой паузы. — Я всегда рядом, Эи, — ответила Мико, чуть улыбнувшись. — И буду, даже если ты этого не просишь.

***

— В жопу всё!       Дверь в комнату резко распахнулась и на пороге появилась Мавуика. Синь Янь пришлось взять больничный из-за болезни. Она устало выглянула из-под одеяла и с ужасом уставилась на подругу. — Ты чего шумишь так рано? — прохрипела Синь Янь, приподнимаясь на локте. Её голос звучал устало, но выглядела она очень тревожно.       Мавуика нервно зашагала по комнате, доставая сигарету и собираясь закурить прямо на кровати. — Эи! — выпалила она, не обращая внимания на состояние подруги. — С ней просто невозможно! — А я думала, это ты с ней встречалась, — язвительно вставила Синь Янь, натягивая одеяло до подбородка. — Ну, давай, выкладывай, что опять произошло? — Каждый раз, как мы начинаем хоть чуть-чуть сближаться, она отталкивает меня, будто я не заслуживаю быть рядом с ней.       Синь Янь прикрыла глаза, выдохнула и кивнула. — Может, в этом и проблема? — спокойно заметила Синь Янь, приподнимаясь и облокачиваясь на подушки. — Да пошло оно всё, — пробормотала она и упала в кресло, схватившись за голову и зажигая сигарету. — Маву, ты её любишь? — вдруг спросила Синь Янь, её голос был тихим, но серьёзным. — Я… не знаю. Чёрт, может, да, а может, и нет. И я не могу быть тем, кто нужен ей, — прошептала Мавуика, а после затихла, затянувшись сигаретой: она давно проверила систему безопасности и знала, что сигнализация не сработает даже на открытый огонь. — Знаешь, иногда лучше разойтись, чем продолжать ломать друг друга, — наконец сказала Синь Янь. — Я знаю… но легче от этого не становится.       Синь Янь кивнула, немного приподнявшись в кровати. — Конечно, и не станет. Разрыв — это не про лёгкость, Маву. Это про то, чтобы сохранить то, что осталось от себя. — Мавуика закрыла лицо руками, её дыхание было тяжёлым, но тихим. — А что, если я уже всё потеряла? Я думала… нет, я надеялась, что, может, на этот раз получится что-то. — горько усмехнулась Мавуика. — Да, начали спонтанно… но потом… была нежность? И вроде начинало всё налаживаться.       Синь Янь устало выдохнула, облокотившись на спинку кровати. — А потом? — Синь Янь подняла бровь, не сводя с неё взгляда. Мавуика поникла, её плечи опустились. — Потом были правила. Постоянные ожидания. Всё должно было быть правильно. По её сценарию. — И ты пыталась вписаться, — тихо закончила Синь Янь. — Да, — прошептала Мавуика, её голос дрожал. — И всё равно этого оказалось недостаточно.       Синь Янь посмотрела на неё с лёгкой грустью. — Маву, ты всегда пытаешься доказать что-то другим, но сама себе — никогда. Может, пришло время начать с этого? Знаешь, может, и получилось бы у вас, если бы вы обе знали, чего хотите. Но вы слишком разные, Маву. Это как пытаться собрать пазл из разных коробок. — И что теперь? — Теперь ты можешь дать себе время. Остановиться. И, может, начать думать о том, кто ты, когда рядом никого нет.       Эти слова, казалось, ударили Мавуику сильнее любого упрёка. Она медленно встала, подошла к окну и уставилась в серое небо. — Никого, кроме меня самой, — прошептала она. — Это не так уж плохо, как кажется, — мягко заметила Синь Янь. — И, знаешь, у тебя есть я. Пока что этого достаточно.       Мавуика не ответила. Она продолжила стоять у окна, снова погружаясь в то, казалось бы, забытое состояние, когда после каждого разрыва она погружалась в него. Тяжесть в груди, такая, будто внутри оказался камень, слишком тяжёлый, чтобы сдвинуть его, но достаточно лёгкий, чтобы не давать покоя. Она проводила часы, лежа на кровати или сидя у окна, чувствуя эту боль, словно что-то живое, постоянно шевелящееся внутри и пытающееся выйти наружу.       На место тяжести приходила пустота. Разъедающая, нестерпимая. Она напоминала зияющую дыру, которая грозилась поглотить её целиком. Эта пустота была хуже любой боли. Боль хотя бы давала ощущение, что она что-то чувствует, что всё происходящее — реально.       А пустота была холодной. Она заглушала всё: голоса друзей, звуки музыки, даже её собственные мысли. И тогда Мавуика начинала искать способы заполнить эту дыру.       Она брала пачку сигарет, выходила на балкон и курила одну за другой, пока горький вкус табака не начинал вызывать тошноту. Иногда выпивала — много, почти до беспамятства. Алкоголь приносил временное облегчение, притуплял. В такие ночи она могла сидеть в баре, без конца болтать с незнакомками ни о чем и заканчивать вечер в чужой квартире, с кем-то, чьё имя она забывала на следующий день.       Эти беспорядочные связи не приносили ни утешения, ни удовольствия, но лишь на мгновения давали иллюзию, что пустота заполняется. Но иллюзия была недолгой, и наутро она просыпалась в том же состоянии, что и засыпала.       Она чувствовала себя слабой и уязвимой, несмотря на все усилия, прилагаемые днём перед друзьями, ночью, оставаясь один на один с собой, снова и снова она спрашивала себя, как дошла до этого. Почему каждый раз всё заканчивалось одинаково?       Но ответа не находилось. И тогда она снова тянулась за сигаретой, наливала себе ещё один бокал, уходила в музыку, в шумные компании, в объятия людей, которые не имели к ней никакого отношения. Всё что угодно, лишь бы не слышать тишину, в которой пустота говорила с ней.       Но каждый раз, когда она пыталась заполнить эту пустоту, она лишь глубже зарывала себя. И каждый новый день приносил лишь ещё больше тяжести, а пустота становилась всё больше, и она всё реже находила силы держаться. И тогда ей становилось страшно — так страшно, что она не могла дышать.       Синь Янь вытаскивала её. Уже тогда, когда, казалось, вокруг никого и никто не протянул бы руку помощи, появлялась она. Синь Янь вытаскивала её всегда, когда Мавуика была на грани. Когда после очередного разрыва, после очередного несбывшегося «вместе навсегда» разбивалось сердце, когда вокруг сгущалась тьма пустоты, которая напоминала о каждом предательстве, о каждом лживом слове, она была там — как опора, которой не требовалось много слов.       Мавуика всегда находила в Синь Янь поддержку, когда чувствовала себя одинокой или когда ее очередные неудачи в отношениях оставляли желать лучшего. Синь Янь умела выслушать и поддержать, не навязывая своих решений, а просто быть рядом.       Синь Янь была той, кто не только видел её слёзы, но и молча протягивал руку. Она не задавала лишних вопросов, не говорила банальных «всё будет хорошо». Она брала её за руку и просто сидела рядом, давая время собраться с мыслями.       Когда Мавуика проваливалась в беспорядочные половые связи и бесконечные пьяные тусовки, у Синь Янь всегда находилось место дома. Сначала просто чтобы выпить чашку чая, затем — позволить ей остаться на ночь и тем самым удержать от очередной попытки бегства. И ночами они не говорили о планах на будущее или о том, что нужно делать. Они молча лежали в кровати, порой сжимая руки, но ничего не требуя взамен. Просто присутствие, будто это было самое важное — знать, что ты не один в своем горе. Синь Янь была для неё тем, кто не отстранялся, кто не боялся впускать в себя боль другого.       Были дни, когда Мавуика скатывалась обратно в привычный хаос — беспорядочные связи, шумные вечеринки, бутылки вина, сигареты до самого утра. Это были попытки заполнить ту самую пустоту, которая снова начинала разрастаться в груди. Синь Янь видела это и не осуждала. Она просто вытаскивала её из этого снова, как спасатель вынимает тонущего из воды. Заставляла взять себя в руки, даже тогда, когда сама хотела бы отступить.       Она учила её справляться. Медленно, но вытаскивала Мавуику из плена собственных страхов и ненависти к себе. Мягко, но с терпением, которое могло выдержать любое сопротивление. Словами утешала, молчанием понимала. И когда наступала тишина между ними, когда они уже отстранялись друг от друга, не потому что ссорились, а потому что им нужно было остаться наедине с собой, Мавуика ощущала — её нет рядом. Но даже тогда она знала, что Синь Янь всё равно где-то поблизости — как уголок надежды, который невозможно было просто потерять.       Сейчас Мавуика боялась больше всего вновь оказаться на дне. Но на таком дне, с которого Синь Янь не смогла бы её вытащить. В отличие от других отношений, с Эи у неё не было такого количества секса, не было тусовок и пьянок тоже не было. Всё начиналось иначе.       Её привлекла внешность Эи, она даже особо сначала и не скрывала этого. Она привыкла покорять людей, легко находила общий язык, но Эи была другой. В её случае всё было сложнее. Она видела в Эи спокойствие и сдержанность, которое немного злило — ведь ей хотелось узнать, что скрывается за этим. Внешне холодная, но всё же не такая недоступная, какой она могла показаться на первый взгляд. И Мавуика захотела испытать эту недосягаемость на себе — не ради глубоких чувств, а ради того, чтобы хоть как-то доказать себе, что она может и в этом быть первой.       Все было действительно очень спонтанно, и Мавуика сразу поняла, что Эи не просто так согласилась провести время вместе. Она чувствовала, как та сдерживается, словно одергивала себя за каждую вспышку эмоций. И с каждым разом это только злило Мавуику больше. Её изначально не интересовала ни длительность этих встреч, ни глубина их общения. Всё, что она хотела — это оказаться рядом с Эи хотя бы физически, потому что её привлекала эта хладнокровность.       Но чем больше они проводили времени вместе, тем больше Мавуика начинала замечать, что с каждым таким разом ей становилось всё тяжелее и тяжелее. Постоянное напряжение, то, как Эи избегала близости, даже простого прикосновения, как будто её настораживала любая попытка сближения. И хотя Мавуика пыталась продлить те моменты, когда они оставались вместе, где-то на заднем плане начала проступать и другая сторона: холодность Эи, её молчаливое недовольство, недоступность.       И вскоре это начало раздражать Мавуику. Она понимала, что не получает того, что изначально хотела — лёгкости. Вместо этого всё превращалось в игру в молчанку, в попытки угадать её настроение, которое постоянно менялось.       Чем больше Эи закрывалась, тем больше Мавуика начинала чувствовать обиду — ведь изначально она не рассчитывала на такие сложности. Она лишь хотела найти простое удовольствие, а сейчас понимала, что углубляется во что-то совершенно иное. Она хотела больше, хотела открыть для себя ту сторону, которая так тщательно скрывалась. Но Эи отказывалась, и это постепенно отравляло всё.       А в сердце Мавуики нарастала не только обида, но и разочарование — потому что она уже начала влюбляться. Она не планировала таких чувств, зная, к чему это может привести. И чем больше она пыталась разглядеть что-то настоящее в Эи, тем яснее понимала — этого настоящего в её жизни нет. Вместо этого возникала какая-то мертвая тишина, холод, и постоянное ощущение, что её близость не означает ничего для Эи.       Но уходить от Эи было страшно. И не потому что она не могла это сделать, а потому что внутри что-то цеплялось за Райдэн, как будто она уже не могла просто так отстраниться и уйти. В ней боролись две стороны: одна — жгучее желание быть рядом, а другая — страшная боязнь того, что снова окажется одна. Она искренне пыталась следовать установленным правилам, соглашалась на длинные сложные маршруты, действительно верила, что вот в этот раз — все получится и настанет то самое пресловутое «вместе и навсегда».       Мавуика обманывала себя, что все наладится, что Эи постепенно осознает, как важна она, что их отношения обретают смысл. Она упорно шла вперед, терпела грубость и холодность, считая, что со временем все станет проще. Но чем дольше длилось это «вместе», тем яснее становилось, что за фасадом старательного уравновешивания сторон не скрывается ничего настоящего. Эи так и не открылась, так и не позволила отношениям быть легкими и естественными. Вместо этого все чаще возникали стены между ними, молчаливое отчуждение, которое ничем не могло заполниться. И тогда боль от разочарования обрушивалась на нее с новой силой.       Она начинала понимать, что не сможет больше терпеть этот треклятый круг. Ее обида становилась все острее, смешиваясь с разочарованием и чувством собственной бессильности. Мавуика злилась на себя за то, что позволила обмануть себя, что поверила в то, что просто нужно подождать. Вместо этого она видела лишь упрямство, недоверие и нежелание открыться. Её надежда превращалась в горечь, а горечь в пустоту, которая медленно поглощала её изнутри.       Она вспоминала, как сначала изначально была просто привлечена внешностью Эи. Она увлеклась ею, потому что не могла устоять перед её силой. И когда начались их отношения, когда они оказались вместе хотя бы в постели, она поначалу не пыталась разглядеть в Эи что-то большее. Мавуика просто наслаждалась моментом, наслаждалась ощущениями. Но постепенно она начала понимать, что этого недостаточно. Что на большее, чем мимолетные прикосновения и недолгие встречи, Эи никогда не пойдет. И следом приходило разочарование — потому что она уже начала влюбляться. Не в образ, не в мечту, а в самого человека. Она поверила, что сможет что-то изменить в этой женщине, что сможет стать той, с кем она откроется, кому будет доверять.       Но время шло, а ничего не менялось. Внутри нее росло чувство ненависти к самой себе за слабость, за то, что снова сдалась, за то, что позволила себе вступить в отношения, которые изначально были обречены на провал. Её горькая надежда превращалась в сожаление, а сожаление — в злость. Мавуика чувствовала, как обмануты её чувства, как она сама себя подвела. Ведь даже спустя столько времени она все еще была одна, все еще стояла на краю этой самой бездны, из которой Синь Янь уже не смогла бы её вытащить. Потому что пустота эта, которая осталась после расставания с Эи, была гораздо хуже любой боли.