Принцип взаимности

      Редкие солнечные дни и долгие дожди обозначили собой наступление ноября. После каникул в школу идти совершенно не хотелось. Вторая четверть выкачивала остаток сил из школьников под конец года. Тут и контрольные, и проверочные, и всё на свете. Разве что солнца меньше на улице, и потому пережить этот период года тяжелее, чем первую четверть.       Ещё и завучи не то, чтобы обрадовали. Озадачили слишком беззаботных, по их мнению, девятиклассников. Пришли посреди какого-то и без того утомительного урока и объявили:       — В июне все без исключений сдают экзамены по русскому языку и математике. Те, кто собирается в десятый класс, должны сдать оба предмета как минимум на четвёрку.       Послышались утомлённые вздохи.       — Отнеситесь к этому серьёзно! — погрозила пальцем завуч, выходя из кабинета с двумя своими коллегами-завучами.       И урок продолжился, но без и так рассеянного внимания школьников.       Саша, как обычно, прятал под учебником по предмету задачник по физике. Готовился к городскому туру олимпиады. Дома полностью увлечься подготовкой не получалось: родители стали часто задерживаться на работе, и Саше пришлось присматривать за своей сестрой. Ира, конечно, чаще сидела тихо и что-то рисовала карандашами в своём альбоме, но иногда егозила похлеще Саши, когда тот был в её возрасте. И он полностью поддерживал все её озорные идеи: чем бы сестра ни тешилась, лишь бы не плакала и не жаловалась родителям. Ира с Сашей строили дом из подушек дивана, читали технические книжки из папиного шкафа, листали мамины журналы по вязке, рассматривая моделей с каменными лицами в цветастых кардиганах. Ира любила яркие картинки и искала себе вдохновение на карандашные попытки стать художником, Саша просто запоминал интересные сочетания цветов в одежде.       И даже Сашу, знавшего всю программу девятого класса, судя по его грамотным ответам на уроках, учёба страшно утомляла. Что уж говорить о его друзьях, которые еле живые уходили после шестого урока. Новость об экзаменах произвела на всех впечатление приближающегося конца жизни. Ну, кроме Саши, конечно. Саша обязательно сдаст все экзамены, считали его друзья, и потому он очень выделяется на их фоне. И потому надо самим искать выход из безвыходного положения, желательно без помощи и так очень умного друга, чтобы не быть ему обузой. Изучить пять лет алгебры за какие-то считанные месяцы. Повторить все правила русского, вызубрив учебник от корки до корки, как говорили учителя.       — Я в жизни синус от косинуса не отличу! — ныл Валера.       — Угу, а логарифмы видел? Ужас какой-то, — поддерживал Родион.       — Ребят, нам надо найти способ списать! — решительно высказался Ваня.       — А зачем списывать? Давайте я вам помогу с тем, что непонятно, — предлагал Саша, не отрываясь от учебника по физике, который читал на ходу.       — Саш, ты к олимпиаде готовься, мы тебя мучить не будем, — отмахивались друзья. — Ты же и так всё сдашь, это нам готовиться надо.       — Экзамены ещё только в июне, я вполне могу вам помочь, — настаивал Саша.— И к олимпиаде я вполне готов. Мне не трудно, правда.       — Мы у тебя спросим, если что-то вдруг не поймём, — отвечал Родион за всех.       Физкультура была отдушиной. Пока не выпал снег, занятия проходили в зале. И, на счастье Саши, снова урок его класса шёл параллельно с одиннадцатым «А». Девятиклассники сдавали нормативы по подтягиваниям и прыжкам в длину на одной половине зала, Саша, сдавший нормативы в числе первых, поглядывал за командными играми Ромы и его одноклассников на другой половине.       — Привет, малой! — снова Рома подмигивал, примечая Сашу.       — Привет, — отвечал Саша. И тут же опускал взгляд в деревянный пол с полустёршимся лаком. Едва одиннадцатиклассники увлекались игрой в снайпера, в баскетбол или в волейбол (зависело от настроения всего выпускного «А» класса), Саша снова поднимал голову и смотрел на них. Сжимал руки замком, перебирал пальцами. Голубые глаза, казалось, светились от счастья.       И тут же находилось, кому лишить Сашу этих минут восхищения. Хамоватый одноклассник решил напомнить о себе, раз на уроках всё-таки оставлял Сашу в гордом одиночестве за партой. Игорь часто прогуливал уроки, поэтому Саша слегка подзабыл, что кто-то может навязчиво колоть словами просто за факт существования.       — Ха-ха, Сашка, куда ты там смотришь? — за плечо тряс Игорь. Заглядывал своими прищуренными глазами в испуганные глаза Саши. — Че зассал? На наших девок пялься, до этих ещё не дорос.       Саша прикусил губу. Тяжело вздохнул и, услышав, что класс поделился на две команды для игры в волейбол, побежал к своим друзьям. Однако всё равно каждую свободную минуту поворачивался в сторону старшеклассников. Так хотелось снова пересечься взглядами с Ромой. Для чего — Саша сам не знал. Почему-то становилось легче после таких случайных встреч. Что-то давало надежду в такую тяжёлую, бессолнечную четверть, загруженную подготовкой к городской олимпиаде по физике. Которую, конечно, Саша любил. Но нельзя быть постоянно увлечённым одним и тем же. Иногда всё равно хочется какого-то разнообразия.       — Че, Саш, старшеклассницы, да? — подшучивали друзья. И похлопывали по плечу, видя предательский румянец на щеках друга. Как заметили с осени, что Саша исподтишка поглядывает в сторону одиннадцатиклассников, так и тормошили его на эту тему.       — Ну, нет… Просто играют они хорошо… — мялся Саша. Если раньше молчал, то теперь пытался найти какой-то внятный ответ. И иногда думал, что лучше бы продолжал молчать и подражать статуе. Смешков не уменьшилось, только добавилось. И они очень обижали парня. Но просто взять и объяснить было выше его сил. Сложно объяснить то, чего сам не понимаешь.       И часто Саша, когда проходил мимо спортивного зала, специально останавливался рядом. Из коридора заглядывал в приоткрытые двери зала и смотрел на тренировку по баскетболу. Всё было в точности, как на том матче перед каникулами. Такие же выверенные движения. Такие же плавные и логичные пасы от одного игрока к другому. И, конечно, из всей толпы Саша выделял Рому.       — Саня, ты из этих, что ли? — ехидно хихикал Игорь.       Саша вздрогнул, зажмурился. Прижал руки к себе, сжав их в кулаках. Фраза Игоря ударила по голове.       — Н-нет, п-почему… — мямлил Саша. Дрожал, как водная гладь, повстречавшаяся с ветром.       — Ну, девок там нет, чтобы за ними подглядывать. Либо ты спортсмен, либо голубой. И что-то ни одной грамоты за спортивные достижения ты не получил, — гоготал Игорь.       Слова Игоря казались грязью. Приставшей, липкой. Саша поморщился и, еле переставляя ноги, поплёлся подальше от спортивного зала. В душу как будто плюнули и растёрли этот плевок. Разбили эту душу на мелкие осколки, если духовное привычнее представить чем-то стеклянным. И ещё разворошили там всё сокровенное, как куча воров — антикварную лавку. Единственная, непонятная и прекрасная в этом непонимании тайна была измазана грязью. Саша всхлипывал, зажмуривая глаза. И ведь рассказать даже некому! Родители хоть и не фыркали про «неправильные» отношения, всё равно прочили ему счастливую жизнь с девушкой. И бабушка с дедушкой по маминой линии постоянно спрашивали про невесту, которую видели в лице каждой одноклассницы. Другом назвать Рому Саша не мог. Знакомым — слишком мало. Секрет, о котором думаешь украдкой, — вот, что больше всего подходило. Но таких категорий в семье не знали. А Саша не знал, в какую из известных можно вместить этого человека. Про которого, судя по всему, слишком странно думать. И, кажется, даже нельзя думать, чтобы не быть осмеянным и оплёванным.       Игорь же всё понял по этому невнятному ответу, трусливому побегу. Горделивый отличник, любимый пример завучихи и директрисы, которым они колупают ему мозг каждый раз, когда отчитывают за окурки в туалете и отсутствие школьной формы, на самом деле не такой уж и безупречный. Он мерзкий и слабый. Сопляк и тряпка. Потому что заглядывается на то, на что ни один нормальный парень заглядываться не будет, и не может дать отпор, боится запачкать руки. Игорь отстал бы от Саши, если б интересом того были старшеклассницы: отец говорил, что это норма, когда успешные люди забирают всё лучшее. Но теперь появился азарт выкинуть того, кого возводят в пример, на помойку жизни. Показать ему его настоящее место: не на вершине пьедестала, а внизу, у ног победителей. Потому что любой изъян, особенно такой гадкий и особенно у такого «прекрасного во всех отношениях» одноклассника (Игорь так не считал: ему твердили эту фразу каждый раз, и от неё уже тошнило), должен быть вынесен на всеобщее обозрение, все должны об этом знать. Чтобы эти все ещё сто раз подумали, какое ничтожество они восхваляют.       — Вован, а ты знал, что Сашка из этих? — посмеивался Игорь со своим другом, заприметив Сашу за уже привычным его занятием: случайной беседой с Ромой, который просто остановился пожелать хорошего дня и спросил что-то про физику — пришли результаты городского тура. Олимпиада прошла под самый Новый год, и вот в начале третьей четверти наконец до школы дошли результаты.       — По нему видно, — хихикнул Вова. — Видишь, как глаза свои маленькие прячет? Вот умора.       — Ага. Он ещё за этими баскетболистами везде плетётся. И всё тяжко вздыхает, как баба, — продолжал Игорь.       — Надо держаться от него подальше, вдруг на нас так же смотреть начнёт.       — Фу, блять, ещё этого не хватало, — поморщился Игорь.       Только Саша повернулся в их сторону, услышав ехидный смех, никого уже на подоконнике не сидело. Пожав плечами, он пошёл в класс. На математике обещали разобрать вариант экзаменационных заданий, и хоть Саша не видел в этом ничего сложного, прогуливать уроки было не в его стиле. «Говорят за спиной, когда не могут сказать в лицо», — обычно так говорила мама его сестре, когда та жаловалась на ребят в своей группе в саду. «Может, на меня это тоже распространяется», — подумал Саша. Успокоил себя хотя бы этой мыслью.       Задания Саша решил за пол-урока. Только над одним задумался, не смог с разбега наскочить на неравенство с тригонометрией. «Значит, сдашь экзамен, но не будь слишком самоуверенным», — флегматично произнесла математичка, проверяя двойной листочек Саши с решениями задач, пока весь остальной класс задумался над задачей по геометрии.       — Раз Саша такой умный, пусть к доске идёт, — съехидничал Вова.       — Да, Саша, помоги одноклассникам, — идея математичке понравилась.       Саша и не стал возражать. Вышел к доске, взял с подоконника угольник и стал мелом чертить треугольник с вписанной в него окружностью. Большая часть класса скучающе смотрела, появляется ли на доске что-то, похожее на ответ. Друзья без раздумий копировали всё, что появлялось на доске, к себе в тетрадь. Саша объяснял каждый шаг решения, и своими объяснениями и подробными записями занял такой простой задачей обе доски.       — Спасибо, Саша, но это было лишним, — математичка беглым взглядом окинула доску. — Урок окончен, все свободны.       — Саш, у тебя так хорошо получается объяснять геометрию. Может, поможешь нам с математикой? — Вера с Машей умоляющим взглядом смотрели на своего одноклассника.       — Конечно! — просиял Саша.       — Можем после уроков в библиотеке посидеть, — робко предложила Вера.       — Вот и место нашлось, — усмехнулась Маша.       Так Саша стал готовить своих одноклассниц к экзамену по математике. Позже нехотя присоединились и Ваня с Родионом и Валерой. Саша настоял на том, что лучше помучиться над заданиями сейчас, чем в мае–июне бегать и не знать, как выучить все теоремы за одну ночь. Два раза в неделю вся компания встречалась в школьной библиотеке и штудировала задачи по математике. Что же касалось экзамена по русскому, то здесь хватало школьных уроков: учительница давала много материала и тренировала учеников писать сочинения каждые две недели.       Третья четверть и пролетела в такой суете. Саша ради интереса пробовал решать задачи по физике из сборника для десятого класса. По результатам городской олимпиады областной тур ему не светил, но Саша не сильно расстроился. Татьяна Валерьевна лишь попросила не забрасывать предмет и дала ещё несколько книг. Поэтому физика все ещё была способом убежать от себя и реальности. Если ответов на мучащие тебя вопросы нет, то зачем же мучить себя мыслями, бегающими по кругу? Лучше провести это время за решением задачи: тут ответ будет, пусть и не сразу.       — Смотри, этот зубрила с девочками дружит. Ну точно голубой, — Игорь не упускал возможности похихикать за спиной Саши. Только слушал его теперь не только Вова. Присоединились и зеваки из «А» и «В» класса. Насмешки стали громче, а Саша всё сильнее вжимал голову в плечи, когда их слышал.

***

      Последняя, четвёртая четверть совсем потерялась в предвыпускном мандраже. Одно лишь было понятно и приятно: физкультура снова параллельно с одиннадцатым классом. Но учителя под конец апреля отняли и эту возможность расслабиться после пяти занятий за партой, ставя вместо уроков физкультуры свои дополнительные занятия по подготовке к экзаменам. Классная руководительница брезгливо фыркнула завучам, что класс слабый, и теперь весь педсостав пытался натаскать девятый «Б» хотя бы на тройки-четвёрки.       И Саша ходил на все дополнительные уроки тоже. Валентина Степановна даже не захотела слушать его доводы и смотреть оценки за четверть. Где это видано, чтобы отличник прогуливал уроки? Самый умный, что ли? Вот именно, что нет. Пусть ходит на занятия вместе со всеми и лишний раз не высовывается.       Только Саша всё равно нашёл немного времени для себя и своей души. В начале мая сходил на последний матч одиннадцатого «А» с одиннадцатым «А» другой школы, который ознаменовал окончание учёбы для старшеклассников и очевидный конец их совместного путешествия. Старшеклассники рыдали, обнимая друг друга. Матч закончился ничьей. И это было хорошим завершением их семилетнего путешествия: играть команды начали ещё в пятом классе. Саша тоже плакал, будто прощался с какой-то частью своей жизни, яркой и значимой. Руками размазывал слёзы, пока шёл из школы домой.       Даже день рождения в этом году смазали эти экзамены, вернее, подготовка к ним. Друзья с головой пропали в вечерних дополнительных занятиях, на которые Саша не ходил. И потому своё шестнадцатилетие Саша отметил в кругу семьи. Отец отпросился с работы пораньше, мать позвала бабушек и дедушек, те принесли два торта «Хамелеон» и домашний компот из ягод с дачи.       — Горе от ума, Саша. Надо тебе девочку такую же умную. Чтобы вы вместе везде ходили. И не будет тебе так грустно, — вздыхала бабушка Галя по маминой линии.       — Че девочку-то сразу? Можно и друга найти! В хозяйстве все сгодятся! — перебивал её дедушка Гена, её муж.       — Гена… — бабушка закатывала глаза.       — Тут вообще-то дети, давайте без таких разговорчиков, — упрекали бабушка Лена и дедушка Толя со стороны отца. Родители же промолчали, были заняты приготовлением еды и беготнёй с тарелками туда-сюда.       Саша лишь стискивал зубы. Ковырял вилкой салат. С друзьями, конечно, было бы гораздо лучше. Вместо разговоров с роднёй о планах на жизнь они бы зарубились в «Менеджера», потрёпанного советского собрата «Монополии». Или играли бы до ночи в дурака всех видов: подкидного, переводного, переводного и подкидного одновременно. Но, увы, что уж есть. Надо пережить этот день.       — Когда последний звонок, а, Саша? — поинтересовалась бабушка Галя.       — Двадцать пятого, вроде, — призадумавшись, ответил Саша.       — Так совсем немного осталось! Сегодня у нас шестнадцатое. Семнадцатое, восемнадцатое… Девять дней, не считая сегодняшний! — воскликнул дедушка Толя.       — Мама с папой идут? — бабушка Галя уже спрашивала родителей.       — Не идут, но вечером чай все вместе попьём, — сказал отец, настраивая фотоаппарат. — Ну-ка, улыбочку!       Саша обнял Иру, бабушки с дедушками подвинулись к ним поближе. Мать встала за спиной Саши. От вспышки все зажмурили глаза.       — Ещё раз! — скомандовал отец.       На второй фотографии все получились уже с открытыми глазами.       — А что вы на последний звонок не хотите пойти? — всё спрашивала бабушка Галя.       — Саша пойдёт в одиннадцатый класс, поэтому этот звонок для него — не последний. Пусть с друзьями побудет, истосковался уже, пока они со своими учебниками сидят и на улицу не выходят, — ответила мать.       — Тоже верно, — согласилась бабушка.       «Всё-таки иду до одиннадцатого…» — выдохнул Саша. Не зря старался весь год, из кожи вон лез, чтобы заработать дипломы олимпиад и закончить девятый класс на отлично. Осталось только экзамены на пятёрки сдать, и тогда точно родители позволят учиться дальше. Но до экзаменов надо сначала дожить. А сейчас надо поставить точку в последней четверти.       — Ну, Саша, загадывай желание, — отец принёс торт с шестнадцатью свечами. Свечи быстро плавились, воск капал на шоколадную глазурь и крем.       «Хочу разобраться в себе», — подумал Саша. И задул свечи. Не с первого раза, со второго.       — Что-то серьёзное загадал, попотеть придётся, чтобы сбылось, — пошутил кто-то из дедушек.

***

      В день последнего звонка все первые классы, оба одиннадцатых и три девятых собрали в актовом зале. Старшеклассникам вручили красные широкие ленты с золотистой надписью «Выпускник», каждому на грудь прицепили маленький колокольчик. Парни были в белых накрахмаленных рубашках с галстуками, которые позаимствовали у своих отцов или дедушек, в широких брюках со стрелками, кто-то — в пиджаках, зачастую на пару размеров больше, чем нужно: опять же, сняли со своих родственников постарше. Девушки по традиции пришли в советской школьной форме, в тёмных платьях и кружевных фартуках, которые матери и бабушки подшивали накануне вечером, чтобы нарядить свою любимую дочь или внучку. Некоторые старшеклассницы были просто в белых рубашках и чёрных юбках. Но всех их объединяли белые банты в волосах, как парней — галстуки.       Линейка началась с торжественной речи директрисы. Та рассказывала, скольких талантливых выпускников поздравила с этой сцены за годы своей работы. Рассказывала о достижениях тех ребят, кто всё ещё вспоминал её добрым словом спустя годы после выпуска. Желала успехов всем, кто останется после девятого класса ещё на два года и тем, кто навсегда покидает стены школы.       — Ребята, помните, что я очень вас люблю. Какими бы вы ни были, вы были и моими детьми тоже. Да, не всегда идеальными, но кто из нас без изъяна? Школа будет помнить вас, и я, как директор, тоже буду вас помнить, — на этих словах директриса пустила слезу, и весь зал ей зааплодировал.       Потом выступали и классные руководители. Сначала — у девятых классов. Валентина Степановна с плохо скрываемой радостью провожала свой девятый «Б» в добрый путь, чуть не сказав «скатертью дорожка». Завучи обещали больше никогда не давать ей классное руководство, и географичка едва не плясала от счастья. Руководительницы же «А» и «В» классов были более искренними в своих пожеланиях. Девятиклассники поблагодарили своих учительниц такими же долгими аплодисментами, как и директрису.       На речах классных руководительниц одиннадцатых классов, главных виновников торжества, уже половина зала рыдала. Родители, учителя и учительницы-предметники, завучи — всех взяли за душу слова о выдающихся успехах одиннадцатых «А» и «Б». Сами старшеклассники тоже вытирали слёзы руками, улыбаясь дрожащими губами. Первоклассники же слушали все эти речи и потерянными взглядами смотрели вокруг. Напоминали своим видом старшеклассникам, какими они были совсем недавно, кто-то восемь, а кто-то — десять лет назад.       — Сейчас для вас прозвучит последний звонок! — сообщила одна из завучей.       Саша поднял взгляд на сцену. Задержал дыхание на мгновение. Рома, тот самый Рома, спортивная гордость школы, поднял на плечо первоклассницу. Та в своей маленькой ручонке держала большой колокольчик и робко им позвякивала, пока одиннадцатиклассник нёс её через весь зал, часто моргая своими серыми глазами, блестевшими от слёз.       — Всё, Саша, это конец, — рыдал Ваня, положив руку на плечо другу.       — Ты не идёшь в десятый? — только и спросил Саша. Кусал губы, щуря раскрасневшиеся сухие глаза.       — Я же не сдам эти чёртовы экзамены! — протянул одноклассник, закрывая лицо рукой.       Саша лишь поддерживающе потрепал его по плечу. Сам же последний раз смотрел на того, кем восхищался весь этот учебный год. Вряд ли он увидит Рому когда-либо ещё. Но тот точно навсегда останется в памяти. Потому что невозможно забыть то, что пришло в жизнь так неожиданно и перевернуло весь внутренний мир с ног на голову. Саша не был до конца уверен, как назвать своё чувство по отношению к этому человеку, но точно знал, что это что-то новое. Раньше такого он не испытывал. Ни к кому, с кем общался.       — Че, Саш, прощаешься со своим принцем? — ехидно хихикнул за спиной Игорь.       Саша резко повернулся в его сторону.       — Слушай, как ты заебал уже. Весь год цепляешь меня на эту тему! Какая тебе нахрен разница? Родители дома говорят, что ты неудачник, и поэтому ты решил на мне отыграться? — вырвалось у Саши.       Игорь выпучил глаза. Замолчал.       — Саш, тихо. Не надо так, — тронул за плечо Родион. Сам удивился таким резким фразам друга.       После линейки разбрелись кто куда. Ваня, Родион и Валера пошли поздравлять с последним звонком Игоря Леонидовича, который ворчал в своём кабинете, что в Советском Союзе такие мероприятия были приличнее и торжественнее. Там ребята и разговорили историка, за чашкой чая заставили рассказать того о его школьных чудесных годах. Саша же пошёл на улицу. В школе было слишком душно и слишком многолюдно даже для него, любителя пообщаться. А слушать байки про нерушимый развалившийся Союз ему не хотелось. Родственников с их причитаниями на эту тему хватало с головой, и учитель истории не сказал бы ничего нового.       Едва Саша спустился с крыльца и свернул за школу, он услышал свист за своей спиной. Остановился и обернулся. За ним шли Игорь с Вовой и ещё трое их приспешников из параллельных классов.       — Вот ты и попался, — ухмыльнулся Игорь.       — Пришло время отвечать за свои поступки, — добавил Вова.       Саша часто заморгал. Руки тряслись так сильно, что он даже не мог сжать их в кулаках, да и вообще хоть как-то ими пошевелить. Дыхание сбилось, теперь воздух получалось вдохнуть только урывками. И их не хватало, чтобы заполнить лёгкие.       — Зассал, смотрите-ка, — продолжал злорадствовать Игорь.       Саша сделал шаг назад. Но тут же получил кулаком в ухо. Голова как будто в то же мгновение взорвалась от напряжения, до того сильной была последовавшая боль. Парень пошатнулся, однако удержался на месте. Зажмурил глаза, сжал челюсти.       — За что? — только и спросил он. Но слышал себя как будто со стороны.       — «За что?», — передразнил Игорь. — За то, что ты такое уёбище. Такой типа аккуратный и правильный. Но, знаешь, никогда и никакой пидор не будет мне примером по жизни. И никогда не будет указывать мне, что делать. Потому что он пидор. Постеснялся бы ты, Саня, своих томных взглядов на старшеклассников. Тошнит с таким человеком за одной партой сидеть, особенно, когда его в пример ставят.       — Небось и на нас так же поглядываешь, — поддерживали его товарищи. Каждый плюнул в сторону Саши, не считая это зазорным.       — Я не п… — прошептал Саша.       Очередным кулаком пронзило челюсть насквозь. Голова почувствовала твёрдость асфальта, а во рту появился навязчивый вкус железа. Спина горела от боли. Саша пытался закрыть руками живот, но не мог пошевелиться: парни запинывали его своими тяжёлыми ботинками впятером, с таким рвением, будто хотели раскрошить ему все кости в теле. Рубашка приклеилась к коже, и Саша не понимал, пот это или кровь. Воздуха и так не хватало, нос казался смещённым со своего привычного места, ещё и галстук змеёй сжимал шею. Парень чувствовал только грубые пинки, осыпавшие всё тело, и кровь во рту, стекавшую по губам. Слёзы катились из глаз, смешиваясь с пылью, прилипшей к лицу.       — Не реви, че как баба? А, ну да, ты ж голубой, а вы все такие мямли, — эхом звучал голос Игоря.       — Горя, пойдём, а то ещё до нас доебутся его друзья, — сказал ему Вова.       Игорь напоследок ещё раз пнул Сашу под рёбра и ушёл, гордо задрав голову. За ним ушла и его четвёрка таких же мерзавцев. Саша слегка пошевелил левой рукой. Кажется, цела. Почувствовав ладонью каждый камешек асфальтовой крошки, он привстал. В глазах темнело, но боли парень уже не чувствовал. На время шок избавил его от этого ощущения. Медленно Саша встал на ноги. Снова качался, как неваляшка, но всё же делал маленькие, несмелые шаги. Полуоткрытыми глазами он заметил вдалеке своих друзей. Те стояли втроём и не могли сдвинуться с места. Сами дрожали, как осиновые листья.       — По… почему вы не… — Саша не мог даже полностью произносить фразы. В голове был туман, который превращал мысли в набор букв, не имеющих никакого значения.       — Саш, не надо было тебе нарываться… Ты же знал, какой Игорь человек, — только и сказал Родион.       Саша пожал плечами. Развернулся и захромал в сторону дома. По щекам не переставали катиться слёзы, смешиваясь с потом, кровью и грязью. «Папа меня убьёт», — только и подумал он. Весь год не вляпывался ни в какие заварушки, и вот на последний звонок компенсировал отсутствие происшествий за все четверти.       Ещё и улица была подозрительно тихой. Саша не сразу понял, что идёт дождь. И так был весь взмокший, грязный и измазанный кровью. Снова вернулась боль, и парень согнулся пополам, схватившись за железную ограду детской площадки. До дома осталось совсем немного, но Саше казалось, что он до него не дойдёт. Ноги подкашивались, как у беспробудного пьяницы, которых было полно по вечерам. Суставы разрывались от боли. В ушах был шум, навязчивый и завязывающий нервы в узел. Шаг за шагом Саша силился держаться за тоненькую ниточку сознания. Надо дойти до дома, а там будь что будет.       — Саша, ты где был? Мы тебя все давно уже ждём! — в коридоре встречал отец. Но радостный тон его голоса мигом сменился на испуганный, едва он поднял взгляд на своего сына: — Что случилось?       Саша не ответил. Тяжело опустился на тумбочку, вновь не чувствуя ног. Смотрел в пол, боясь, что отец ему даст такой же оплеухи за то, что тот посмел вляпаться в драку.       — Саша! — отец тряс его за плечо. Пытался таким образом удержать в сознании.       — Пап, п-п-прости… — протянул Саша.       — Саша! Саша, даже не вздумай! — отец сжимал его поцарапанную ладонь своими тёплыми руками. — Я уверен, что это не твоя вина.       — Что случилось? — в коридор выбежала и мать. — О, Господи! Витя, не тормоши его, звони в скорую! Боже, Саша, кто тебя так?       — И-игорь, — заикаясь, произнёс Саша, едва шевеля разбитыми губами.       — Я пойду в школу разговаривать с директором. Это уже ни в какие ворота! — покачал головой отец, набирая 03 на телефоне и зажимая трубку плечом. — Саша, не плачь. Ты не виноват в этом. Нормальные люди на других с кулаками не бросаются.