Драконий университет

      Мое предсказание о Март сбылось в точности до дюйма. Более того, рядом с ней спустя несколько недель учебы я понял, что все же не напрасно заготавливал речи об отрицании родства и братства.       Март любила филонить. На пары она ходила исправно, чтобы была посещаемость, но на самих занятиях садилась на задние парты, где незаметно играла, или смотрела видео, или болтала с подругами, заслуживая замечания. В командных работах, когда она попадала ко мне, она старалась выхватить или самую простую работу или вовсе дотянуть и сделать так, чтобы все выполнили за нее. Потом она могла плакаться, извиняться, бившись головой о парту, травить истории об умершем хомячке, из-за которого она была не в ресурсе, но получала оценку, как у всех, кто работал, и в следующий раз ситуация повторялась.       Я не любил быть лидером — это лишняя морока. Но даже когда мне выпадала эта социальная роль в проектах, я не устраивал никаких санкций Март, хотя мог. Я мог подойти к преподавателю, чтобы объяснить ситуацию и попросить снижение баллов конкретно для нее. Я мог бы надавить на нее, отругать или напрямую выгнать из команды за лень. Но я ничего этого не делал. Просто брал на себя ее работу, идеально выполнял и сдавал преподавателю. Команде такой расклад не нравился, некоторые в открытую заявляли, что я поступаю несправедливо по отношении к ним и себе. Но устраивать сцены, быть неудобным и обретать в глазах окружающих те черты, которыми я не обладал на постоянной основе мне было некомфортно, не нравилось. Я представлял, как Март обижается, как она бросает мне какую-нибудь едкую фразу в лицо, как все это видят, обсуждают — и мне становилось неприятно. Поэтому я просто терпел, продолжал поддерживать паразитизм Март, успокаивая себя тем, что однажды найдется человек, который обрубит схему подруги и вынудит ее работать. Или столкнет ее с реальностью, где за нее никто не собирается выполнять работу.       В первый холодный осенний день, когда было уже понятно, что лето точно не вернется, мы с Март шли по коридору с занятий. Март грызла палочки покки с клубничным вкусом, изредка больше для приличия предлагая их мне. Мне кажется, что я скоро возненавижу розовый цвет, потому что рядом с этой девушкой было слишком много этих оттенков, а она сама привязывала не самые приятные ассоциации с ним.       — Ой, смотри, — Март внезапно прервала свой поток бессмыслицы и показала вперед. — Похоже на мешки с мусором. Странно, что их свалили посреди университета. А знаешь, я однажды, как в историях из пабликов действительно перепутала мусорный мешок с кошкой, вот смешно было…       Я почти никогда не слушал бред, который несет эта особа, тем более что она вновь начала нести околесицу. Меня больше смутили мешки. Брат дома не говорил ничего о каких-то ремонтных работах, а уборщицы не должны были устраивать такую кучу.       Все стало понятно буквально через несколько шагов. Март ошиблась. Это не мешки. Это парень наших лет в странном плаще, который был похож на что угодно, но не на одежду, в которой было бы тепло и не стыдно ходить. Хотя такой вывод можно было сделать уже из того, что мы перепутали его с мешками.       Парень был бледен и никак не отреагировал на нас. Если бы он так завалился на диване в коворкинге, то я бы даже не допустил сомнения, что он спит, но здесь, в коридоре, лежа на полу, он вызывал волнение.       Март села на корточки рядом, одернув юбку, засунула себе в рот очередную палочку покки и, двумя пальцами взяв прядь светло-мышиных волос студента, дернула за них. Парень не отреагировал.       Я заволновался, потянулся к телефону, параллельно пытаясь вспомнить, есть ли во владениях Дань Фэна медпункт или и правда нужно вызвать скорую.       — Хм, не просыпается. О! Дань Хэн! Надо сделать ему искусственное дыхание, я в манхвах видела. Давай ты сделаешь!       После этой фразы мне очень захотелось ударить эту дуру телефоном по голове. Как можно продолжать нести пургу, когда перед тобой лежит человек без сознания.       Только я включил телефон, чтобы позвонить дяде для инструкций в такой ситуации, как парень сам открыл глаза.       — О! Проснулся!       Парень потряс головой, пару раз зажмурился и смущенно посмотрел на нас. Он вел себя так, словно такая ситуация происходит уже не впервые и ему неловко вновь разъяснять ее посторонним.       — Ты в порядке? — я внимательно всматривался в него, пытаясь понять, что же стало причиной его обморока.       — А… да… — он неловко умудрился, запустив руку в волосы. Сейчас я заметил, что они слишком сальные. Если бы дело было перед сессией, то я бы решил, что он просто суеверный и уставший. Я не раз слышал от дяди и других преподавателей истории о студентах, которые вместо того, чтобы выучить материал, не мыли голову до сессии, чтобы «не смыть удачу или остатки знаний».       — Со мной такое иногда… — объяснения парня прервал громкий рев кита из его живота. Он смутился до покрасневшей шеи, зажмурился и, помолчав пару секунд, продолжил. — Я просто немного проголодался.       После этой фразы я заметил, что он слишком часто отводил взгляд от Март и ее рук. Он просто был крайне голоден, настолько что пустое лакомство в ее руках было для него крайне желанным.       Я снова окинул его взглядом. Одна деталь складывалась с другой, подозрение во мне крепло. Бледность и худоба, обмороки, неопрятный внешний вид, одежда непонятно какой формы и из какого материала. Он не просто голоден. Он не может позволить себе купить еду.       — О, а ты… — Март хотела сказать еще одну чушь, но я, опасаясь, что она скажет что-нибудь касающееся его бедности и обидит, резко и грубо закрыл ей рот.       — Как тебя зовут? — я нацепил на лицо улыбку, невольно вспомнив Дань Фэна. Иногда мне казалось, что в определенных ситуациях я невольно повторяю мимикой его.       — Келус. Я с географии.       — Дань Хэн, — я протянул ему руку. — Я с истории. Не хочешь ко мне зайти? — я боялся добавить какую-нибудь ложь про избыток еды дома, чтобы он не оскорбился, но боялся, что он насторожится.       — Нет-нет, извините, мне уже пора. У меня пары, — парень тяжело поднялся и поднял потрепанную сумку с пола. — Извините, что потревожил вас.       Он поклонился и двинулся по коридору в сторону лестницы.       Март продолжала хрустеть палочками рядом, с удивлением смотря вслед Келусу.       — Какой он странный. Я бы на его месте в столовую пошла бы, а не на пары.       Я еле удержался от того, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Уж насколько я жил в безбедной семье, но даже мне было понятно, что у этого парня очевидные проблемы с деньгами. Может, я это понимал из-за того, что с детства слышал разговоры студентов, которые пытаются совместить работу и учебу и у которых родители считали, что после совершеннолетия обеспечивать свое чадо не обязательно. А может, просто извилин у меня все же было больше, чем у Март.       Пожалуй, самым правильным было бы просто развернуться и идти домой, как и собирался. Тот парень не примет из гордости помощи от меня. Я бы не принял, а учитывая, как он смутился и поспешил уйти, уверен, что он тоже. Признаться в бедности, особенно, когда вокруг находятся люди вроде Март, — это невыносимо. Уж лучше с голода помереть.       И все же мне не давала покоя эта ситуация. Сложно было даже самому себе объяснить причину этой тревоги за Келуса. Я видел его впервые, он был с чужого направления. Но тем не менее я уже сейчас понимал, что если ничего не попытаюсь сделать, то это ощущение беспокойства и, возможно, вины не оставит меня.       — Племянник? Не спи, замерзнешь, — я услышал знакомый насмешливый голос.       — Господин Цзин Юань, здравствуйте, — я повернулся и поклонился. Март с удивлением смотрела на нас двоих. Противоречие в наших обращениях друг к другу да и в принципе знакомство с неизвестным профессором не могли не вызывать у нее любопытство.       Судя по всему, дядя опять опоздал на пары — от их начала прошло уже полчаса, а дядя только объявился со стаканом кофе из ближайшего заведения. Была за ним такая ужасная черта: он никогда не приходил вовремя на занятия. Довольно часто я видел в коридоре спустя полчаса от начала пар печальную картину: невыспавшиеся студенты, которые встали в 6 утра ради занятий, сидят и подпирают стены у аудитории в ожидании профессора, который только встал с кровати. Брат говорил, что в прежние времена, когда студенты были посмелее и борзее, они после пятнадцати минут от начала пары просто уходили. Однако то ли измельчали храбрые студенты, то ли легенды о том, как мой дядя отправлял на пересдачу всех, у кого больше пяти пропусков в семестре, окрепли в пабликах и чатах, но теперь все смиренно ждут, когда господин Цзин Юань кое-как проснется, съест свою булку с маслом, выпьет кофе, послушает новости, а потом найдет для своей машины место на парковке. Поразительно, но даже с регулярными опозданиями на полчаса дядя всегда выдавал весь необходимый массив информации. Возможно, поэтому брат не досаждал ему с его опозданиями.       — Ты выглядишь озадаченным. Неужели учеба уже преподносит сюрпризы?       — Не знаю, как помочь человеку, которому гордость не позволяет признаться в проблемах, — мой дядя — один из немногих людей, которому я могу честно все рассказать и рассчитывать на совет. Хотя я при этом понимаю, что в случае чего он легко может рассказать Дань Фэну о моей жизни. Такое было в средней школе, когда меня регулярно поколачивали в туалете после уроков. Мне сказали молчать, иначе изобьют еще сильнее. Но дядя (вся семья уже догадывалась об этом, но я упрямо молчал) смог вывести меня на разговор. Я, умоляя его сохранить мой секрет, рассказал все. А на следующий день в школу пришли мой отец и брат. Родители обидчиков еще долго не могли расплатиться с нами за нанесение физического и морального ущерба. Поразительно, но после этого, даже зная, что Цзин Юань легко может передать мои слова брату, я не перестал ему доверять. Наверное, потому что он не злоупотреблял моим доверием.       — Хм… — дядя остановился и поднял глаза к потолку, размышляя. — Людям, как правило, легче принять помощь, когда она предлагается как стечение обстоятельств. Тогда им проще уговорить себя, что никто не заметил их нужды, просто они оказались в нужном месте. Ну или в крайнем случае можно поступить, как твой отец. Золотые часы, которые он купил матери твоего брата, твоя мачеха приняла только после того, как отец пригрозил их выкинуть в окно, если та их не примет.       Дядя кивнул мне и Март и неспешно пошел к лестнице на занятие. Невольно я подумал, как Яньцин оправдывает своего обожаемого дядю перед одногруппниками, которые явно его матами кроют за регулярные опоздания. Зная характер моего троюродного братца, он уже явно с кем-то успел подраться на этой почве.       Ну, как и всегда, дядя дал мне хорошую подсказку.       Не говоря ничего Март, я побежал к выходу. Было бы отлично, если бы она просто осталась там стоять или направилась домой, но это была Март. Разумеется, она увязалась за мной. Я пришел в кофейню рядом с университетом. Во время перемен тут была толкучка и очереди, но сейчас людей почти не было. Я смог очень быстро закупиться вафлями. Обычно я их не брал, достоинством этого места был именно кофе (я слышал, что в эту кофейню принимают бариста только с определенным опытом), но выпечка была не для меня. Март взяла себе какой-то раф.       С пузатым пакетом я шел обратно в университет, одновременно смотря в Молеусе (программа нашего университета для расписания и оценок), в какой аудитории находится Келус. Имя было редким, так что перепутать его я ни с кем не мог. На входе правда меня заставили охранники вскрывать каждую коробку с вафлями, чтобы доказать, что я не бомбы несу, из-за чего вышла заминка. Бесит.       До конца пары было еще полчаса. Март уже давно выпила свой раф и канючила раньше, не понимая, что мы тут делаем. Но и не уходила. Не понимаю эту девушку. Тем более не понимаю, почему она крутится около меня. Люди вроде нее обычно выбирают себе более шумное и разговорчивое окружение. Да и себя я не понимаю: зачем держу ее рядом, если она меня только раздражает своей легкомысленностью?       Пара закончилась. Из аудитории стали выползать перваши с географии. Я пытался выловить Келуса. Он вышел одним из последних и сразу же понесся куда-то. Пришлось догонять. Увидев нас вновь, он удивленно остановился и снова покраснел.       — А мы с Март домой собирались, — я только сейчас понял, что все это выглядит так, словно мы его специально ждали.       — А… я на работу.       — О! Ты работаешь? А кем? — Март влезла в разговор.       — В общепите.       — А… — Март отвлеклась, видимо, ответ ее не очень заинтересовал. — А я думала, что в баблтишной, надеялась скидку от тебя получить.       Я усиленно толкнул ее локтем, требуя замолчать.       — Просто в моем кафе дают ночные смены без дневных.       — Ты в ночь работаешь? — я удивился. Это было самоубийством.       — Да. Вот жду зарплату через пару недель, — он смущенно улыбнулся, а потом осекся и вновь покраснел, будто бы проговорился о чем-то неприличном. Так я и думал, до первой зарплаты он выживает, как может.       — Слушай, у нас тут небольшая проблема, — пока этот парень не застыдился окончательно и не сбежал, надо было впарить ему еды. — Мы хотели поздравить преподавателя с днем историка, но он отказался, посчитав это взяткой.       — А сегодня день…       — Март, у тебя юбка сзади задралась, — это был единственный способ заткнуть эту пустомелю.       Девушка сразу же стала вертеться, пытаясь одернуть ткань, которая была в порядке.       — В общем мы с Март не очень любим такое есть, уже хотели выкинуть, а тут тебя увидели. Может, ты возьмешь?       Я протянул пакет парню. Он замер в нерешительности. Я читал по его лицу, как гордость, подозрительность и нетерпимый голод схлестнулись в нем в битве. По голодным глазам читалось, как ему хочется взять пакет с едой, даже неважно какой именно. Но по сжатым кулакам и отворачивающемуся лицу я видел: он боится, что это сделает его жалким, достойным жалости. Не все умеют принимать помощь, но это лишь от того, что не все умеют ее оказывать. Помогать нужно уметь так, чтобы ни гордость человека не пострадала, ни ваше тщеславие не возросло.       — Нет, извини, но я не могу это принять.       — Правда? Как жаль, видимо, придется выбросить все это, — я быстро зыркнул на Март, требуя молчать. Она могла сказануть что-то такое, что бы разрушило все мои планы.       Я действительно повернулся и направился к урне. Я очень надеялся, что мой блеф сработает. Мне и самому не хотелось выкидывать столько еды, это было неправильно.       — Постой, — получилось, дядя, ты гений. — нехорошо выкидывать еду, — Келус говорил испуганно. — Если ты ее выкинуть собираешься, то лучше я возьму ее. Если ты не против. Я потом тебе переведу деньги. Хорошо?       — Не надо ничего переводить, — я всучил ему пакет. — Это Март сама испекла, так что они не стоили нам ни копейки.       — Я… — Март хотела что-то ляпнуть.       — Да, Март, мы знаем, что ты хороший повар, не надо везде пихать свое хвастовство.       Келус еще раз посмотрел на нас, на пакет, а потом поблагодарил и, вжав голову в плечи, поспешил к лестничному пролету.       — Эй, Келус! — Март приложила ладони ко рту. — Мы теперь друзья! Мы с истории! Обязательно приходи повидаться!       Я развернулся, теперь точно можно было идти домой. И совесть чиста, и Келус сыт. Март, расслабленно размахивая руками с рюкзаком, подбежала ко мне и пошла рядом.       — Мог бы и сказать о своих намерениях. Я клуша, но не настолько, чтобы не понять, что ты хочешь ему помочь.       — Учту, — да ты даже, когда поняла мои планы, чуть не запорола их!       — А тот профессор — он твой родственник?       И все же связаться с Март было самой главной ошибкой в моей жизни. И почему я все же позволяю ей шататься около меня?