203

- Ебланище блять, шла нахуй, чтоб я тебя не видел больше. - Данечка, никогда я тебя не покину. Тебе никто не поможет, никто не полюбит как я, никто не протянет тебе руку. - глазками сверкает, ресничками прелестными хлопает, да румянец теплый у той на лице всплывает. - Веришь мне, а, Дань? Никто, слышишь? Гнетущая комната, куча обломков какой-то старой мебели, а стены покрыты кучей трещин. За окном небо окрасилось в темный синий, покрыло собой всю окрестность, а возможно позже и всю планету. Кажись руки снова связаны чем то невидимым, по ощущениям ты не в праве ими управлять, кажись ноги ватные, а яблоко на вкус как холодная труба на улице, мухомор синий, мама говорила, что бревно на вкус как кафель... - Не я же отца убила, не я наркоту приняла и девчонку изнасиловала. Не я. - лицо у темноволосой прелестное, как и всегда, но вот слова ручьем льются изо рта ее, ощущаются те, как грязь, как мыло, дабы заболеть перед школой, слепотой и невидимой преградой. Ты словно видишь, как изо рта лезет земля, вся покрытая червями, длинными, скользкими, мерзкими, а рядом опарыши, мелкие, белые, сука, противные. Ползают по лицу девичьему, опадают на руки, позже на пол, ползут к ногам собственным. Вот они направили путь на тебя, чувствуешь? Ручищами та пытается коснуться тебя, тонкими, словно веточками сухими, поглаживает твои плечи, делает это с силой, с презренностью, с нетерпением причинить боль. Глаза собственные в миг стеклянные, а уебать темноволосую хочется все больше. Почему именно он? Почему именно он был вынужден задушить отца, почему он оказался там, в том притоне под наркотиками? Он не заметил, как испортил себе жизнь за неделю. Ты все проебал. Умница. Почему он вынужден это терпеть? Почему почему почему почему Хватит приходить ко мне во снах. Мы же попрощались. *** Чужая старая кровать начала активно скрипеть, всхлипы и частое дыхание говорит, что Даня далеко не дрочит. Опять страшное сновидение. - Все хорошо. - теплые ладони оглаживают лоб, убирают мешающие волосы с лица, лицо веснушчатое утыкается в плечо, а руки обвивают шею Руслана. - Все будет хорошо, Дань. - Рус, ляг со мной, пожалуйста. Она снова будет мне снится. - Расскажи мне. - Я не могу Руслан, ты отвернешься от меня. Я знаю. - Слезы с голубых очей мочат спальную футболку шатена, но то ему не мешает. Его беспокоит только Даня, его сновидения и внимание к нему. Руслан знал на что подписывается, он знал, что все будет сложно. Это всего лишь опыт, его важно пройти. - Откуда ты знаешь? Рассказывай, а то завтра с тобой гулять не пойду. Кашин поднимает глаза, полные слез, его щеки красные, лик припухлый. - Я убил человека, — Слезы опять льют ручьём, а рыжеволосый утыкается в плечо. Его трясет, озноб поглощает тело, а руки слабеют с каждой секундой. - Я принял что-то, а позже изнасиловал какую то девушку. Блять, Руслан, не бросай меня. От услышанного, хочется спрятать трясущееся тело, убрать слезы с глаз, посадить в тепле и очистить мозг. Ну не мог Даня такое сделать, верно? - Ложись, Дань. Будем спать. Свет луны с окна освещает прижимающиеся к друг другу тела, кровать тесная, но им хватает. Даня спиной к Руслану, а тот лишь обвивает рукой Данилино тело, забрасывая ногу на чужие. Ещё один тяжёлый день закончился. Только начало очередного трудного дня. *** - Руслан, Данила вас к директору. – Обращается вожатая, предварительно постучав. Шатен и рыжий приглядываются, один встаёт с кровати скрипучей, другой спрыгивает с подоконника, перешептываясь тихо. Парни спускаются на первый этаж, Руслан тянет уже привычную ему ручку дверцы, а Даня там, кажись, в первый раз. За столом сидит полноватая женщина, на поверхности чай, горячий как понял Даня из-за пара, исходящего из кружки. Один шагает свободно по кабинету не треплясь, шепчет какие-то оскорбления, что улавливает один только Даня, да успевает шатен даже придумать шутку и усмехнуться. Лютеция тем временем заполняет последние бумаги, немного поглядывая на задумчивого Даню и привычное ей лицо шатена. - Я наблюдала за вами, мальчики. Вы поладили? - наконец отвлекаясь от документов, спрашивает женщина. Руслан строит лицо, будто видит рыжего то ли в первый раз, то ли ненавидит, а Даня же, согласно кивает. - Руслан, когда я сказала приглядеть, я не имела ввиду сбегать за пределы лагеря, не ходить на мероприятия, там более, обязательные для всех. - ее четкий женский голос звучит строго, но по доброму. Даню от этого тона трогала совесть, ему было стыдно, ведь по большей части все сумасшедшие идеи были его. - Но суть же была проследить. Я создал комфортную атмосферу. Ему было весело! Нам что, сидеть часами на одном месте? - кажется, обращается он к женщине не со всей серьёзностью, даже насмешливо. Но выглядит это забавно. По крайней мере, Данилу это позабавило. Где-то в глубине души его, совесть колола, тыкала чем то острым в сердце, а тяга к свободе и веселью все равно побеждала. Либо это Тушенцов так действует, либо это Кашину слишком похуй. - Ещё раз повторится, — Лютеция глядела на лица с недовольством, то на голубоглазого, то на кареглазого, не суть важно. - разделю вас по комнатам. Самое интересное то, что при заселении, для Тушенцова было наказанием именно жить с Даней. Ладно. Парни выходят из кабинета, предварительно угукая и кивая. Время полдника, следовательно, те направляются в столовую. Сидят те втроём: Лиза, Руслан и Даня. За соседним же: Юлий, Кузьма и Юра. А рядом с ними кто? Илья. Но что там делает Коряков? Кашин конечно замечал, что Илья отдаляется, но не думал, что будет пребывать в этой сомнительной компании. Даня не мамка, ему неважно, но они же были друзьями! На самом деле было неудивительно, что Юля подставил рыжего. Если бы Даня знал об Онешко больше, даже если бы провел в лагере неделю, он бы не повелся в эти приключения. Он понял, зачем тогда Тушенцов увел его "погулять", те ведь ходили несколько дней побитые. Откуда шатен знал? Он в самом деле благодарен кареглазому, он не уверен, что провел бы это лето так, не чувствовал бы того, нынешнего. Он благодарен тому за ночные беспокойства, заботу, без него сны были бы намного не спокойней. Перечисляя ещё кучу пунктов благодарности, он бы с радостью сказал тому честное "спасибо". Месяц Июль уже кончается, пролетел он слишком быстро. Даже тоскливо. Трапеза оканчивается, когда Даня доедает последнюю ложку, буквально выплывает из бесконечного потока мыслей, на него смотрит уже поевшая Лизавета, передавая какие-то знаки, мол, пойдем походим, поговорим. Тот выходит из-под стола, кидает взглядом пьющему чай Тушенцову "я скоро приду", и выходит с Неред из помещения кушанья. *** - И часто вы ссоритесь? - Да не особо, понимаешь, она не хочет меня слышать и слушать. - хныкает кареглазая - Она говорит, что не доверяет. Саша же просто подруга. Конец отношениям моим, Даня. - То есть с Сашей вы все ещё друзья? - Лиза в ответ угукает, кивая - так ты мне говорила неделю назад, что Саша самая крутая и другое чет. - Да, я ошиблась. Меня очень беспокоит, что она думает, что я ей изменила. Данила не очень помнит Сашу, но он помнит, как Лиза, буквально светясь, говорила, что лучше Саши в мире нет. - Вот что я скажу. Попробуй доказать, постарайся. Я не понимаю женщин, вы странные. Как вы живёте? - Все просто, это вы сложные. - она отмахивается, грустно улыбается, чувственно смотрит на россыпь веснушек на щеках Данилы, решаясь начать новую тему. - У тебя как дела? Даня недолго думает, говорить подруге или нет, но это же Лиза, ей можно. Он опускает глаза, слегка отводя, отворачивается, прикрывая румянец. - Да я гей походу. - резко даже для себя самого, выпаливает рыжий, смотря Неред точно в глаза. - У меня мутки какие-то с Русланом, я не знаю. - а позже, незамедлительно смущается, вставая с упавшего на траву дерева. Лиза раскрывает рот в немом шоке, а позже улыбается. - Так я знала. Точнее, — она потерла щеку, изображая «подсознательное понимание», — догадывалась. Надеюсь, все хорошо? - она с искренним интересом хочет узнать подробнее, то хлопая в ладоши, то подсаживаясь к тому еще ближе, ведь с неподдельной веселостью рада за друга. - Ну че, гуляли там вместе, курили. Да ты и так знаешь, Лиза! - В том то и дело, что я ничего не знаю. Я о твоей личной жизни первый раз что-то слышу. - хает она его с какой-то обидой, не то грустью, слегка, по-дружески пиная его в ногу. - Обещаю, буду рассказывать тебе больше. - гласит голубоглазый, на что она кивает, улыбаясь, примирившись с мыслью о малой обиде. - А что ты смущался то весь, а? - спрашивает она, скривившись в интересе, выпытывая с того информацию. - Целовались что ли? А тебе мама разрешила? - Лиза, дура, — пихает он ее легонько в бок, смеясь. - Если я скажу «да», то ты перестанешь о таком говорить? - Дай мне подумать... - А знаешь, пойдем. - он подхватил Неред, ведя к своей комнате. *** На кровати в комнате лежал Тушенцов. Пока рыжий котенок спал, шатен легонько перебирал его шерстку, гладя. Данила тем временем указательным пальцем у рта показывает, что нужно быть тише, а на ухо ей шепчет, что Крокодил может кусаться. Она посмеялась, не совсем понимая про какого крокодила может идти речь. Она удивленно глядит то на шатена, то на Даню, то на рыжий комочек, что лежал на хлопковой футболке Руслана. - И почему я узнаю только сейчас? - шепчет она злостно, смотря на рыжего с какой-то обидой. Но она недолгая, ведь та видит внезапные движения Крокодила, он сонно приподнялся на лапки, а позже спрыгнул с брюха кареглазого. Она тянется к нему ладошкой, присаживаясь на колени. Касается того ласково, что-то бурча, сладко приговаривая и прихватывает на руки. Ее не громкий голос раздается по комнате: - Они тебя не обижают, м? Крокодил в ответ мяукает, нежась ей в ладошку головой. Тушенцов потягивается после недолгого, но утомительного лежания в одном положении, тянется ногой в сторону рыжего, улыбаясь, он трется о его коленку собственной ступней. Жест странный, но Руслану так нравится позлить Даню! - Руслан, тупой, — он смеется, отталкивая того. - хуем своим еще потрись. *** Чувство тревоги, нарастающее в груди мешало двигаться дальше, апатия не давала элементарно встать с кровати и умыться. Он только подходил к старому подоконнику, закуривал пару сигар, а после снова ложился спать, либо же, зависать в сетях. По виду его невозможно было отличить с большой серой тучей, она грозная, сонливая и наверное, скоро впадет в истерию. Она будет лить капельки из-за тяжести, только вот Данила, ныть будет, потому что вину чувствует. Руслан конечно замечал, что под вечер у Дани может упасть настроение, иногда он веселил того, рассказывал анекдоты, шутил, а мог того поддержать. Но такого Кашина он не видел ни разу. Как бы он не пытался поднять рыжему настроение, все никак не удавалось! Причина этому всему: воспоминания. Конечно он пытался забыть, конечно он винил себя. Отец, тот день, наркотики... - Что с тобой, Дань? - он присаживается рядом-рядом, гладя того по спине. - Ты как неживой. - конечно он переживает. Кашин поджимает губы, пытаясь подобрать правильные слова. Мысли колебались по голове как торнадо, но лидировал вопрос: говорить ему или нет? Он боялся, а что если от услышанного Тушенцов уйдет от него? А если он не будет относиться к нему также трепетно? А что если... - Ну не молчи, мне тоже грустно, когда ты грустишь. Он никогда не чувствовал себя настолько плохо, его глушила вина. Поступки, сделанные им тогда, пусть и понемногу, но убивали с каждым днем. - Знаешь Руслан. Я тебе доверяю. - голубыми очами, он смотрит в чужие, они грустные, озадаченные, с беспокойством. - Я тебе расскажу, а ты молчи. Ничего не говори. Рыжий ложится на мягкую подушку, тянет за собой парня. - Я не очень помню, как я тогда употребил. Понимаешь, все было плохо. Мне было плохо. Очень. На утро я себя чувствовал просто ужасно. Пошел домой, — тут он замолчал. А это разве безопасно рассказывать? Руслану можно. - увидел маму, Аришу. - слезы опять наворачиваются на глаза, которые он пытается смахнуть ресничками. - И папу. Он выпил, как всегда. Он пьяница, я никогда не буду как он! Уже не буду, я хуже. - Руками он шарит по телу, ком в горле наворачивается с какой-то невообразимой скоростью, а говорить стало труднее. - Я убил его, Руслан. Убил. Он там, под землёй. - когда последние слова давались уже с трудом, он зарыдал. Громко, отчаянно. "Лучше бы я умер" проносились голоса из раза в раз. - Я тогда не сразу понял, что сделал. Я его задушил, ты понимаешь? Он лежал синий, не дышал. Даже если он пил, даже если он нас бил, ему не нужно было так умирать. - глаза красные от слез, прикрывались, а всхлипы, исходящие в подушку усиливались. - Потом утром я узнал, что я вообще кого то изнасиловал. - и новая порция слез, руками он вытирает щеки, покрытые веснушками, а Руслану приказано было молчать. Он только гладил того по плечам, кивая, и опускал глаза все ниже, в пол. Сверлил его, ощущение было такое, что дошел до земли. - Я конечно все компенсировал. Но блять, мне стыдно, понимаешь? Я не могу забыть об этом. Да лучше бы я оказался на ее месте. Когда лить слезы уже не было сил, а тепло что исходило от чужого тела, рук, обвивающих его туловище, он уснул. Прямо на чужом плече. Ему снилось что-то хорошее, потому что он не издал ни шороха, только размеренно дышал, а сердце стучало спокойно, в такт, как нужно. Руслан чувствовал. Никогда он не думал, что будет проводить лето именно так, что эту ночь он проведет с Даней под боком. Никогда он не думал, что люди доверят ему настолько ценную вещь, никогда не думал, что к нему будет столько искреннего внимания.