203

Даня пробуждается не рано, солнце ярко слепит в глаза. Да, не лучший подъём, он совсем не чувствует того, что отдохнул, сонно трёт глаза, поднимая глаза на телефон, оповещающий о новом сообщении. Сколько время? 10 утра. Пиздец. — Руслан, мы проспали все на свете! — он подбегает к шатену, ерошит его волосы и бьёт своей подушкой. А Тушенцов знает почему: он ведь засунул будильник в шкаф, накрыв всем его содержимым — Отстань а, мне уже похуй — Пиздец, Рус, ты даун? Вставай блять, нам от Лютеции пиздец! Внезапно дёргается ручка двери, а Даня той же секундой отворяет ее встречая гостью. Светловолосая оглядывается, а Даня обратно садится на кровать, тем временем надевая какие то шорты. — Вы че ещё спите? — удивляется Лиза, вставшая в семь утра на раннюю зарядку, пока Тушенцов поглубже зарывается в подушку. Даня угукает сонно, садится на подоконник, открывая окно и изящно закуривает привычную никотиновую палочку. — Дань, давай быстрее, мне надо тебе пиздец рассказать — да, надо побыстрее, иначе как Лиза удержит поток информации в ее голове? Минута, и Кашин уже одетый тушит сигарету, выкидывая с окна куда подальше, да спрыгивает с старинного подоконника. Курение уже не доставляет удовольствия, но утром уж очень хочется. Кажется он идёт умываться, да пойдет, возьмёт чего поесть. — А мне расскажешь? — хриплым голосом проговаривает шатен, ероша свои лежащие на подушке волосы. Лиза хмыкнула вертя головой, и спустя минуту ее уже не было в комнате, как и Дани, в принципе. Намечаются ужасные времена, Руслан это понимает. Настя и ее заебавшее Тушенцова внимание, хотелось бы, чтоб Даня так крутился вокруг него, хотелось бы, чтоб Даня рассказывал, как прошла прогулка с Лизой. Хотелось бы общаться с Даней. Кашин, Кашин, Кашин. Заебал. Руслан резко встаёт с теплой, скрипучей кровати, у него темнеет недолго в глазах, и вот собирается снова идти к Насте. Она должна знать что-то новое. *** — Ещё раз повтори — прохладный ветерок обдувал рыжие волосы и шумел под ухом. — Говорю, что Саша — моя соседка — ну чудесная. Прям пиздец. — Правда? — Даня Лизу понимал, девочки в лагере действительно очень красивые. — И она тебе нравится? — Лиза смущённо кивает. Даня ухмыляется, он действительно рад за подругу. Но есть одно но. А как же Ксюша? Неред так счастливо о ней говорила, а теперь, встретив Сашу, светится как солнце, улыбается широко и немного краснеет. Ладно, пусть делает что хочет, это совсем не Данилино дело. — А тебе кто то нравится, а Дань? — Кашин на это вскидывает бровь, ухмыляется. — Неа. Ну зачем мне это? — мычит Данила, а сам думает что да, кто то ему определенно нравится. Но он все же надеется, что все это ночные влажные мысли, иначе никак это не объяснить. — Как зачем? Ну вот у тебя никогда не было девушки? А зря. — Лиза крутится вокруг стоящего Дани столбом, рассуждая. — А давай я тебе помогу. Дане вообще эта идея не нравится. Может снова вернёмся к Маше? Даше? А, Саше. Да о ней. — Какой у тебя типаж? — Лизаа, ну давай не сейчас, а. — Кашин оборачивается, а сзади него вдалеке два силуэта. И вполне знакомые. — Подожди это че, Арина? Лиза щурится, вглядываясь. И правда, Арина. Рыжая длинноволосая девочка лет 11, активно жестикулируя что то объясняет с большой улыбкой. — Давай подойдем, а то мало ли еблан какой то. Теперь точно понятно, что медная голова вдалеке была Ариной, а рядом голубоглазый блондин. это кто вообще? Весь светлый такой, да и черты лица ну очень знакомые. Блять, да невозможно вспомнить. За сестру спокойней не стало, но и запрещать ей дружить тоже нельзя. Это вообще неправильно. Он до сих пор помнит, как мама запретила общаться с мальчиком из класса, да, пацан был хороший, до сих пор обидно. Даня проходит ближе, усмехается, вороша ее рыжие длинные волосы, приговаривая: " фуух, я думал ты фигнёй страдаешь» под ее недовольные возгласы и странный взгляд голубых глаз. Позже, успокоившись, рыжеволосый уходит в комнату, не забыв проводить Лизу. *** Ну не думал он, что будет проводить лето так; а ведь здесь ещё больше месяца сидеть в жару во время обеда, листать тупую ленту тик тока и вообще деградировать. Чего нахуй? Арина выложила историю. Снова светловолосый парень такой, с Ариной на фотографии вместе. Как лампочка, блять выглядит, с прической гриба. И подпись такая странная: " жизнь идёт лучше, когда мы идём по ней вместе». Девочка, тебе 11 лет, ты не нормальная? DK 16:09 Фото это че Лиза Неред 16:10 ХАХАХА ебать даже у нее есть отношения, а у тебя нет DK 16: 10 ты ахуела больно нужны мне отношения пошли к арине быстр ____ Пять минут, и Даня уже стоит в комнате сестры вместе с Лизой. Неред — моральная поддержка. Ну и помощь. Даня в телефоне показывает Арине ее историю, спрашивая «кто это?» — Это мой паре-ень! — вопит смущённо Кашина Арина, прикрывая глаза. — Мы любим друг друга, Дань. — Ты дура, тебе 11 лет! Ты уроки должна любить, а не мальчиков. — рыжеволосый мотается из стороны в сторону приговаривая. — Ну поколение, бляха муха. — Если хочешь, общайся с ним, но просто элементарно. — пытается построить предложение, успокаивая себя. — будь осторожней. В твоём возрасте это несерьёзно. Арина обиженно кивает, уходит в комнату со злостью хлопая дверью. Дети они такие. *** Что то совсем было не так. Ему нужна была помощь. И Данила какой раз за неделю сцепил зубы и пальцы, не расклеившись. Воспоминания о темноволосом парне копились в голове Кашина ненужной рухлядью неделями. Сила глупой тоски по чему-то неполученному оказалась бесконечна и непонятна: вымолить, вытравить, вырвать ее из тела. И поебать, что не было чувства острее и многозначней, чем то, что неприятно по тёплому растекалось в груди после их нелепой близости той ночью. Он хранил его образы в голове словно невзначай: помнил злого и растрепанного, спокойного и наглого, но такого как сейчас — нет. Думать было некогда, и Даня метнулся к нему, с размаху опускаясь на колени рядом, наверняка разбивая кожу под широкими штанами. Руслан зашипел, попытавшись отползти, но только больно приложился затылком в нелепом движении. Рыжий потянул его за руки на себя, притягивая ближе. — Тш-ш… Я тебе помогу. Разреши мне помочь? — Тушенцов протестующе замычал, крепко зажмурившись, — Иди сюда. Что такое паническая атака Даня знал не понаслышке. Сколько раз его из нее вытаскивали? А тут что? Судорожно трясясь, шатен ужасающе сдвигал челюсти и закатывал глаза, там и руки, и ноги. И это было страшно. Сердце сдавило жалостью и чем-то необъяснимым, когда он притянул в тесные объятья вырывающегося Руслана. Тушенцова колотила крупная дрожь, сжав зубы и зажмурив глаза, он дергался, выдыхая через раз. — Давай дышать вместе. Все хорошо. Слушай меня, давай… От него привычно пахло дождем и сигаретами, и непривычно — страхом. Руслан барахтался у него в руках, со скрипом стискивая челюсти, а когда перестал вырываться, стал больно цепляться пальцами за одежду и волосы. Даня морщился, пытаясь укачать дергающееся в судороге тело, словно на полу рядом с ним бился в истерике большой монстр. Но это же Руслан! Он куча раз меня спасал. Почему бы не выплатить ему тем же? Это пиздец как страшно, и он всерьез беспокоился, но взгляд Руслана медленно становился осмысленным. Его глаза наконец не закатывались, и становились более красными. Даня рассказывал ему какие-то глупости, пытаясь пальцами ослабить давление ворота футболки на татуированную шею, когда в невнятном бормотании разобрал: — Ты так нужен мне. Ты давно был мне нужен. Где ты шлялся все это время? — Тихо, почти ласково, пробирая до озноба. Покрытые чернильными рисунками пальцы крепко вцепились в Данилины ребра, а в груди его приятно плело. *** — А ещё я недавно с друзьями был на заброшке ебаной, уебался отту. — Хватит, у меня сейчас ненависть к твоей Казани сильнее, чем все чувства на земле. Даня замолчал. Он не видел его лица, только слышал голос, потому что сидел, подперев его спину своей. Как только тревога разрешила ему дышать, он вывернулся из объятий рыжеволосого, но потерять с ним физический контакт казалось физически больно, поэтому они некоторое время сидели, плотно прижимаясь друг к другу спиной. Веснушчатый болтал, не замолкая, разгоняя повисшую в комнате неловкость и гнетущую тишину, а Руслан позвоночником чувствовал, как колотится его сердце. — А можно вопрос?.. Руслан недовольно поморщился, поднимаясь. Потерявшее тепло чужой спины тело окатила дрожь. — Это обязательно? — Да. — Нельзя, — растирая пальцами собственные плечи, он попытался стряхнуть озноб, все еще стоя к юноше спиной. Пусть думает все, что угодно, лишь бы не вздумал его жалеть. Этого Руслан сейчас точно не переживет. Не после позорного приступа полчаса назад. Кашин помялся, словно собирался с мыслями. Обернувшись, Руслан увидел, что он тоже поднялся и осторожно его оглядывает. — Давай начистоту. Между нами что-то происходит? Тушенцов усмехнулся: — О, правда, что ли? — он кинул на него еще один быстрый взгляд, прежде чем отвернуться, — Тебе кажется. Кажется-кажется-кажется. Казалось, что он готов был повторить это снова и снова сотню раз, словно сам хотел, словно это было единственным способом в это поверить. Даня вызывающе вскинула подбородок, скрестив руки на груди: — Поблагодарить не хочешь? — ты себя слышал? Позорник. Это несправедливо и нечестно, вспомни сколько раз тебе помогли, а сколько ты? — За что? — его тон стал тише, и если бы Данила знал соседа получше, или хотя бы был наблюдательнее, смог бы понять, что это очень плохой знак. Но Кашин не знал. — За помощь! — Я не просил тебя, — произнес шатен, запрокинув голову и протерев глаза, — Я, блять, никогда ни о чем тебя не просил. Выключи синдром спасателя и отвали от меня. Звучало обидно, но справедливо, поэтому чувствовать вину было гарантировано. Это было просто до ужаса хуёво. Зажатая, усеянная веснушками фигура кричала о том, что ему хотелось сбежать, и это заставляло что-то внутри морщиться. Даня кивнул, будто не в силах перебороть холод его голоса, скребущий кожу и внутренности. Это же не Руслан, да? А где тот Руслан, с которым Даня гулял вчера ночью? И шатен разозлился сам на себя, увидев в его глазах разочарование. Потому что еще совсем недавно голубоглазый смотрел не так. Потому что он был невыносимо близко, одуряюще пах свежестью и чем-то теплым и просто был рядом..Потому что ни один приступ не заканчивался для Тушенцова так быстро, как сегодняшний.Потому что это стоило тысячу «спасибо», а кареглазый не умел сказать и одного. Даня успел сделать шаг в сторону выхода из комнаты, горько покачав головой, когда Руслан схватил его за шею, разворачивая. Не понял, как оказался рядом с ним — только через секунду уже сжимал запястья своими руками и пытался поймать его взгляд. Даже подумать себе не дал — а на кой черт оно надо — крепко прижался губами к губам, полностью лишая воздуха и себя, и его. Даня удивлённо вывернулся: — Что ты творишь? — Я злюсь на тебя, — почти по слогам сказал шатен на выдохе, подходя еще ближе, — Я просто вышел из себя, когда не имел на это право. Мне не стоило этого делать, — он часто заморгал, — Мы забудем об этой слабости, хорошо? — Хорошо, — аккуратно кивнул Данила на автомате, — Но… Темноволосый потянул вверх уголок губы, приподнимая его лицо за подбородок. Ему нельзя было подходить к шатену так близко. Рука невесомо погладила и опустила его подбородок и медленно переместилась ниже — к горлу. Даня выдохнул, чувствуя, как он уже привычно сжимает его. Не настолько сильно, чтобы перекрыть воздух, а слегка, просто чтобы он почувствовал дискомфорт. Выражение лица Тушенцова оставалось мирным, почти сосредоточенным. Данила беспокойно выдохнул. Руслан медленно опустил своё лицо к нему и замер в миллиметре от его потрескавшихся губ. Один маленький миллиметр, между ними почти не осталось пространства. — Руслан, не надо, — прошептал рыжий, сглатывая и боясь снова разрыдаться. И было страшно, но одновременно удовольствие превышало страх. Что это? Не надо, не делай этого со мной, потому что ты потом опять примешься меня наказывать, а я этого не вынесу. Не привязывай, не оставляй мне чертову надежду… Руслан замер на мгновение, будто прислушиваясь к нему, взвешивая. Он должен был его отпустить. По крайней мере для себя, чтоб не чувствовать вину там, потом, чтоб не чувствовать себя грязно, педиковато. Но не стал. Его губы опустились на Данилины, и рука на шее тут же ослабла, скользя на затылок и запрокидывая голову парня. Очерчивать его губы пальцами, целовать его скулы и линию роста волос, обнимая. Мог ли Тушенцов отказаться от этого?.. Даня так сильно хотел его оттолкнуть, перестать казаться слабым и вечно потакающим, но вместо этого просто сильно притянул парня к себе, будто знал, что у них мало времени. Может, пара минут до того, как они опомнятся. Только пара минут, чтобы успеть почувствовать исходящее от него тепло, спокойствие и уверенность. Шатен сделал пару шагов вперед, вжимая его в стену, и потянул за шею и запястье вниз, на удачно расположенную рядом кровать. Вжимая колено в скрипучее ложе рыжеволосого между его ног, находясь над смущённым рыжеволосым парнем, чьи волосы были давно растрёпаны, он продолжал касаться губами чужих, судорожно целуя. Даня всхлипнул и сдался окончательно, когда горячий язык толкнулся ему в рот. Так вот что чувствовала Шпагина в тот день? Он спустился на мягкий матрас кровати, чувствуя перед собой тяжесть тела и давление, и Даня ласково цеплялся пальцами и глазами за все, до чего мог дотянуться. Чужие, прохладные руки были не там, где им быть положено. Правая на запястье, левая — уже на бедре. Мозг плавили кусачие поцелуи и сбитые выдохи в шею. — Спасибо-спасибо-спасибо… И это пиздец как вовремя звучит. — Рус, я… Он поднял татуированные пальцы вверх, зажимая Данилины губы. От мысли о продолжении фразы у него внутри что-то оборвалось. Руслан даже не думал, что мурашки по позвоночнику от чужих теплых выдохов могут чувствоваться сильнее, чем бесчисленные ножевые. И нужно понять, как с этим жить. Он напрягся, по инерции продолжая целовать пульсирующую на Даниной веснушчатой шее аккуратную венку. легко прикусил его пальцы: — Я знаю, что… — он судорожно выдохнул, — Что ты не чувствуешь того же, и. Руслан отстранился, но продолжал потрясенно молчать. Краснеющий Кашин напротив жмурился и, судя по яркому румянцу, слышал только шум своей крови в ушах. — Откуда тебе знать, что я чувствую? — просто спросил Руслан, и избавился от диалога, вновь притянув его ближе, укладывая рядом с собой на мягкую подушку. Подвальные трубы шумели еще несколько минут, пока они оба восстанавливали дыхание, глядя в потолок. Все еще краснеющий Даня засунул теплые руки под чужую футболку, положив ладони на теплый живот. Руслановы пальцы были прохладными, и он обнимал мальчишку, отключая одну за другой все мысли. Уже через пару минут дыхание измученного Руслана стало ровным, хотя объятия ничуть не ослабли. Кашин открыл глаза и аккуратно поднял голову, чтобы убедиться, что парень сверху и впрямь уснул. Даня прислонил щёку к его спрятанным под тканью футболки ключицам и вдохнул поглубже. Он пах как что-то далёкое, недостижимое, как что-то самое близкое, болезненное, потрясающее. А ещё аромат привычных Даниле сигарет, и знакомый запах очередной ночи, когда во сне снова случилась паническая атака. Как падение с небоскреба и как руки, которые тебя точно поймают внизу. Он пах, как самое страшное и прекрасное чувство, которое он когда-либо испытывал. И это было страшно. Потому что такого не было даже под приходом. Потому что это было что-то совершенно новое. Потому что такое могло убить. Мысленно Кашин поблагодарил шатена за то, что он не дал ему сболтнуть ничего лишнего сегодня. Надо подумать, что делать дальше. Сейчас он немного отдохнет и решит, как себя вести… Юноша прижался к нему ближе, втыкаясь носом в чужую шею и позволяя рукам Руслана сжаться вокруг его тела крепче. Реальность исчезла так же быстро, как если бы он все-таки решил упасть с небоскреба, не глядя вниз.