Powerslide

The Weeknd — After Hours Black Atlass — Kinda Like It Tanerelle — No One Else ATEEZ — Deja Vu The Pussycat Dolls — Buttons Britney Spears — Womanizer Jessie — Who Dat B Rihanna — Yeah, I Said It Teyana Taylor — Bare Wit Me Corvyx, Nicole Medoro — 6 Inch Ramsey — Slave Niykee Heaton — NBK Ariana Grande, Future — Everyday

«Don't let me suffocate with loneliness»

Мягкие музыкальные басы приятно отбивали монотонный ритм в голове Чимина, который с чувством гордости осматривался по сторонам и легко покачивал головой с довольной улыбкой. Приглушённый свет красиво пульсировал под песню и создавал расслабленную атмосферу, в которой люди по-настоящему отдыхали и наслаждались каждой минутой этого вечера. Новый клуб Лиёна в Сан-Франциско сегодня впервые открыл свои двери для жителей этого города и уже успел произвести максимальный ажиотаж, потому что репутация его заведений шла далеко впереди. За несколько месяцев до этого дня все уже планировали поход сюда и без умолку рассказывали друг другу о его крутом владельце из Лос-Анджелеса. Многие ожидали увидеть за массивными дверьми что-то впечатляющее, и не прогадали. Он был расположен в Пасифик-Хайтс, в одном из самых комфортных районов, который по праву считался хранителем классического образа города. Именно здесь сохранила свой шарм викторианская архитектура, узкие улицы, извилистые дороги, ухоженные и атмосферные кварталы, а с вершин холмов можно было лицезреть просто шикарные виды на залив и мост Золотые Ворота. И этот клуб идеально вписывался в местный колорит, хоть и внутри значительно отличался от всего, что он вообще видел в своей жизни. Это место напоминало чем-то «Invictus», у них был почти одинаковый дизайн и близко схожие вайбы. В целом вся сеть развлекательных заведений Чона-младшего обычно была придержана в одном стилистическом решении, что делало её сильно узнаваемой среди остальных, но эти два детища явно были чем-то особенным, и это сразу чувствовалось. Тот самый клуб в «ЭлЭй» принёс своему владельцу наибольшую популярность, поэтому для него он навсегда останется самым родным. Именно он был тем рисковым вложением, которое позволило ему начать самостоятельную жизнь и довольно высоко взлететь. И в какой-то момент это дело стало его способом доказать самому себе и окружающим, что он по-настоящему чего-то стоил. Да и в принципе этот успех позволил ему почувствовать себя действительно важным и сильным человеком. Но к открытию этого убежища для любителей ночной жизни парень готовился не один год с момента переезда и только лишь он один знал причины этого. Тёмное оформление стен очень эффектно сочеталось с изысканным золотом в различных предметах декора, и это моментально отбрасывало всех присутствующих в воспоминания об отчаянно романтичной эпохе джаза. Просто потрясающе, как будто переступая порог, оказываешься одновременно в прошлом, но только в современном исполнении. Мягкий желтоватый свет стробоскопов так спокойно мигал под ритмичную музыку, словно они вместе были каким-то живым организмом, и это так мастерски исполнено. Разве было ещё где-то подобное? Обычно такие системы работали совершенно хаотично и отдельно друг от друга, но не в этом случае. Лиён позаботился о том, чтобы каждая мелочь гармонично дополняла друг друга. Многоуровневые потолки утопали в кромешной темноте, только лишь огромная люстра высоко над головами людей говорила о том, что они танцевали не под открытым небом Калифорнии, а в великолепном, только что построенном здании. Создавалось ощущение, что она просто завораживающе парила в невесомости, а целый каскад крошечных хрусталиков впечатляюще сверкал и напоминал россыпь капель водопада в Охай на летнем солнце. Роскошь, царившая в этом месте, будоражила воображение Чимина, который не успевал поражаться то одной детали, то другой, глядя из стороны в сторону. Всё так тонко было продумано, удивительно, как каждый раз Лиёну удавалось создать что-то по-своему уникальное с собственной атмосферой. Только в этот раз он разошёлся так, как будто это последний открытый им клуб в жизни. Было видно, сколько сил, средств и времени он потратил на его создание от самого фундамента до детально подобранного на любой вкус дорогого алкоголя в баре, это детище было каким-то другим. Ему идеально удалось воссоздать олицетворение слова «стиль» в каждой даже не самой значительной детали. Мебель, декор, цветовое решение, геометрические и плавные формы — всё было верхом элегантности и лоска. Для красоты именно сегодня по всему периметру стояли затейливые цветочные композиции с перьями и стеклярусом в духе 20-го столетия, а в честь открытия у бара был установлен небольшой каскад из бокалов с лучшим шампанским. Было такое яркое ощущение, что в этом элитном заведении определённо должны проходить те самые вечеринки, напоминающие ярмарку тщеславия среди аристократии. С эксклюзивными гостями, джазовой музыкой, экстравагантными нарядами, гламурным блеском бриллиантов и другими атрибутами небывалой роскоши. Это заведение меньше всего напоминало обычный ночной клуб в общем понимании, он казался слишком неповторимым для такого простого словосочетания. Здесь возникало желание и вести себя соответственно, например, присесть на стёганный диванчик в углу и, неторопливо попивая виски, насладиться живым исполнением музыкантов, ведь не просто так здесь есть даже маленькая сцена в стороне и там же стоял блестящий чёрный рояль на пьедестале. Или же хотелось поговорить на отвлечённые темы, а уж точно не отрываться под громыхающие басы в шумной компании. Хотя, одно другому никогда не мешало, все ведь зависело от настроения и людей рядом, если это весело и не выходило за рамки приличия, то почему бы нет? Какая-то, чёрт возьми, ожившая мечта, а не место — красивая до безупречности. А пиком дизайна была величественная мраморная лестница с позолоченными перилами, украшенными вензелями, как будто в каком-то королевском дворце. Она вела на второй этаж, где находилась вип-зона для самых значимых гостей. Только сегодня здесь не было никого, кроме самого хозяина и его близких людей. А в честь такого важного события из Лос-Анджелеса приехали даже Джин и семейство «Кимянгов». Пак опирается ладонями на кованое ограждение просторного балкончика и с радостной улыбкой осматривает помещение. Он глубоко вздыхает и на секунду прикрывает веки, удовлетворённо хмыкая. Ему нравится атмосфера здесь. Так спокойно и комфортно, несмотря на громкую музыку и тихие, но неумолкающие голоса вокруг. Он не часто отдыхает в местах, подобных этому. Да и спустя столько времени это очень непривычно, ведь он отвык развлекаться в таких заведениях с тех пор, как начал свою трезвую жизнь. Но иногда после не самой лёгкой недели действительно хочется провести несколько часов в компании лучших друзей и просто безудержно потанцевать, забыв обо всём на свете. Людей здесь не очень много, хоть и куча желающих толпится на улице. Очевидно, что всех присутствующих пригласили лично специально для открытия, а уже завтра здесь будут не только вип-посетители, журналисты, спонсоры и друзья Чона, но и обычные жители Сан-Франциско. Для сегодняшнего вечера явно каждый гость приоделся, ведь хозяин заведения дал ясные и чёткие указания на этот счёт. Все выбрали что-то максимально утончённое и стильное, в духе этого клуба, чтобы не меркнуть на фоне таких изумительных декораций. А от всего этого общая картина выглядела просто невероятно, как будто кадр из голливудского фильма. Всё напоминало какой-то важный приём, если бы не клубная музыка на фоне, бар и танцующие люди на танцполе, легко можно было бы перепутать. Чтобы совсем значительно никто не выбивался из толпы, Лиён вынудил даже Пака и своего старшего брата надеть то, что они никогда бы в жизни на себя не надели. Чимин из-за этого чувствовал себя очень необычно, но всё же довольно сексуально. Было сначала как-то неловко смотреть на себя в зеркало и видеть там на своём теле лишь пиджак, брюки и платиновую цепь. Ему казалось, что не хватало хотя бы рубашки, а ещё лучше — куртки и любимых джинсов, но оказалось, что в этой излишней наготе была вся задумка. Это напоминало ему о том дне, когда он впервые и единожды вырядился в костюм для похода в казино. В тот момент, когда он чувствовал себя странно, его успокоил Чонгук, и в этот раз ему удавалось утешить без слов. Голодный взгляд говорил о многом и значительно придавал уверенности в себе. И раз Лиён сам лично отправил им эту одежду в качестве подарка вместе с приглашениями, то было бы как-то слишком невежливо его обижать глупым отказом. Это всё абсолютно не в его стиле, но один вечер он был готов потерпеть ради него. Чонгук его сегодняшний вид уже по достоинству оценил ещё дома. Он, кажется, прошёл все стадии принятия, хоть и с огромным трудом. Сначала о грандиозном шоке говорил абсолютно недоумённый взгляд, бегающий по его телу с головы до ног несколько раз, затем громкие и недовольные возмущения, а после — медленное смирение с ситуацией. Боже, он до сих пор такой невыносимый собственник, что это даже умиляло. Восемь лет прошло, а он всё такой же ревнивый мальчишка, как и в первые дни, когда отрицал их очевидную любовь. Он двадцать минут перед их выходом ворчал о том, что все будут пялиться на то, что принадлежит только ему, хотя сам выглядел горячее, чем ядро Земли. У него был похожий образ, только лишь пиджак значительно укорочен и цепь на его торсе намного массивнее, что идеально подчеркивало мускулистую грудь. Сложно вообще поверить в то, что кто-то заставил бы его надеть нечто подобное на себя, но, к счастью Лиёна, старший брат совершенно не был способен отказать ему. Чимин плавно переводит изучающий взгляд на людей внизу, которые расслабленно танцуют или выпивают, а кто-то просто наслаждается вечером в зоне отдыха, и у него начинает рябить в глазах от изобилия блеска украшений на женских телах. Они тоже внимательно подошли к выбору нарядов и выглядели словно модели от кутюр, как на подбор. Хорошо, что хотя бы дресс-код сегодня заключался в использовании чёрного цвета, иначе бы здесь всё сияло всеми цветами радуги. Он вдруг непроизвольно задерживает любопытные глаза на дальней стене, декорированной красивым геометрическим узором, и долго смотрит на винтажную надпись с названием клуба, которая слегка выбивается из общего стиля. Она окружена скрытой подсветкой и выглядит очень эффектно на тёмном фоне. Красивое слово ярко выделяется, и эти буквы никогда не гаснут, даже когда в клубе полностью меняется освещение в зависимости от музыки. «Sillа́ge». Звучит так же таинственно и красиво, как и «Invictus», но, зная владельца заведения, Пак уже хорошо понимал, что в этом должен быть какой-то глубокий смысл. Название того самого места, которое стало для него символом его личной независимости и силы, означало непокорённость и неуязвимость. Это глубоко. В каком-то смысле Ён действительно остался непобеждённым своим отцом, когда добился того, чего он от него совсем не ожидал. Но что же тогда таилось за этими каллиграфическими буквами? Ведь очевидно, что у этих двух заведений было что-то общее, какая-то важная нить, которая связывала их в узел несмотря на расстояние. — «Сияж», — тихо читает Чимин, чуть нахмурившись и склоняя голову на бок. — Где-то я уже это точно слышал. — Звучное название, не правда ли? — подаёт голос Лиён, стоящий недалеко от него, и медленно пьёт алкоголь, выгибая бровь. — В твоём стиле, а значит — со смыслом. — Верно. — У меня такое чувство, что я знаю это слово, но не могу вспомнить. Что это значит? Губы Чона дёргаются в какой-то ностальгирующей и благодарной улыбке и он легко пожимает плечами, о чём-то задумавшись. Чимин внимательно смотрит на него, мысленно гадая, что сейчас творится в его голове, и терпеливо ждёт пояснений. Парень глубоко вздыхает и как-то загадочно хмыкает. — След в моём сердце, — отвечает он спустя несколько секунд раздумий и тоже бросает немигающий взгляд на надпись, гордо вынесенную на глаза всем присутствующим. — Это означает что-то, что невозможно забыть. — Красиво звучит. — Да. Я впервые узнал это слово восемь лет назад, хотя считал себя довольно образованным человеком. А теперь я называю им свой клуб, забавно, да? — Забыть невозможно, — едва слышно повторяет Пак, усиленно перебирая все крохи информации в своей голове. Он точно знал, что где-то это слышал, но вспомнить всё никак не получалось. Он хорошо понимал, что оно точно иностранное, раз «Sillа́ge» написано с ударением, как будто это специально уточнённая транскрипция, чтобы кто-то вдруг случайно не произнёс его неправильно. Владелец заведения отнёсся так внимательно и трепетно к этому, словно для него это было слишком важно. Никогда прежде Чимин не видел чего-то подобного в ночном клубе. Стало быть, Лиён абсолютно не хотел, чтобы его название искажали или толковали неверным образом. Он уделил этому особенное значение. — Оно французское и не имеет аналогов на других языках, поэтому я предпочёл написать его именно вот таким образом, — говорит Чон, как будто отвечая на все невысказанные вопросы в его глазах. — Оно важно для меня и вписывается в концепцию. Я думаю, что хорошо приживётся здесь. — Французское? — удивляется Пак и моментально вспыхивает интересом, а сердце в его груди тоскливо сжимается. — Вероятно, это будет звучать очень странно, но с ним меня познакомила твоя мама, через другого человека. И после этого короткого пояснения Чимин, кажется, всё понимает. Он удивлённо смотрит на него, легко приоткрыв губы и оторопело хлопая глазами, а затем шумно вздыхает, словно ему не хватает воздуха. К нему приходит осознание того, что только один человек мог рассказать ему о том, что его мама знала французский. Она любила смотреть старые фильмы о любви с субтитрами и запоминать красивые слова, которые часто в детстве они слышали от неё. Чонин. Теперь он точно догадывается, о чём так многозначно говорит владелец этого места с самой тёплой и нежной улыбкой на лице, и этот факт заставляет вновь болезненно дрогнуть заживающее сердце. Рана всё ещё слишком велика, поэтому он старается как можно меньше прикасаться к ней. Сколько бы времени не прошло, это по-прежнему тяжело, а особенно в такие моменты. И, похоже, не только для него, ведь он так хорошо сейчас чувствует, что эта огромная трещина в душе Лиёна очень медленно становится слабее, хоть он и старается жить дальше. Все они живут, так ведь правильно в память о тех, кто подарил им эту возможность слишком дорогой ценой. Уникальность этого заведения таилась в том, что оно было создано для того человека, кто никогда его не посетит. Но именно он оказал самое сильное и несгладимое впечатление на Чона-младшего, ему удалось оставить свой след. Кто бы мог подумать, что эти короткие отношения станут для них обоих примером того, что иногда молчание красноречивее слов. И хоть они расстались раньше, чем не стало Чонина, то, что спустя столько лет Лиён отдавал дань памяти ему таким образом, говорило о чём-то важном. Возможно, о том, что отпустить его оказалось сложнее, или от том, что этот жизненный урок навсегда его изменил. Но все знали лишь то, что он по-прежнему был одинок и никого не подпускал к себе слишком близко. Только теперь сам парень точно понимал, что искал — любовь, в которой не будет места насилию и агрессии. В своё время у него обязательно получится её найти, ведь он обещал стать по-настоящему счастливым. В этот момент, глядя друг на друга, им удавалось немо понимать чужие мысли, и это было так невероятно. У них прежде были сложные времена после смерти Чони, и отношения налаживались с трудом. Лиёну было трудно контактировать с Чимином из-за слишком сильного внешнего сходства, но а после всё как-то постепенно изменилось. Они шли навстречу друг другу и пытались проходить это вместе. Чем больше утекало времени, тем проще было принять то, что важного для них обоих человека больше нет. Смириться было трудно, но ещё сложнее осознанно отдаляться из-за этой боли от тех, кто по-настоящему дорог. И поэтому Чон решил, что это очень глупое решение. Он не хотел прятаться от тех, кто заботился о нём, а доверился. И это тонкое понимание между ними сейчас было необходимо им обоим, ведь они шли к нему очень долго. Чимин робко улыбается ему в ответ и легко кивает, мысленно благодаря за этот важный и такой трогательный жест во имя Чонина. Этим он как будто дарил ему шанс незримо быть всегда рядом с ними. Символично, ведь познакомились они именно в клубе. Он вновь рассматривает золотистые буквы и глубоко вздыхает, испытывая целый шквал чувств сейчас. — На что это ты засмотрелся, сексуалочка? — ласково спрашивает Чонгук, мягко скользя ладонью под его пиджак по голой коже, и нагло целует в шею. — Что бы ты там не увидел, самое привлекательное в этом клубе всё равно стоит прямо за твоей спиной. — Что за хрень? — смеётся он, запрокидывая голову. — Кто тебя научил такому флирту? — Я всегда был хорош в этом, — самодовольно говорит парень, мило морща нос. — Ну я бы с этим очень поспорил. — Почему это? — Твой флирт был просто чудовищный, когда мы только познакомились. — Тебе не нравился мой флирт? Эй? — Ты слил мой бензин, чуть не сломал мне нос, а потом пытался меня нелепо соблазнить. Отвратительно. — Ну… я улучшил навыки, а всё потому что у меня лучший учитель — мой великолепный муж. Который, к слову, прирождённый соблазнитель. — Тебя соблазнить было легче простого. Ты уже был мой, когда я забрал твои ключи от «Мустанга». — Никто ещё меня так дерзко не уделывал. — Да. Это моё домашнее поле, малыш, — вздыхает Пак, хитро улыбаясь. — И раз уж мы заговорили о твоём ужасном флирте, то стоит напомнить, что ты, кажется, забываешь кое-что. — И что же? — Самое привлекательное в этом клубе находится прямо перед твоим носом, — отвечает он, усмехаясь. — Сукин сын, — смеётся Чонгук. — Не тягайся со мной в соблазнении, — говорит Чимин и резко с шумом втягивает воздух, когда чужая рука по-хозяйки скользит вниз по его животу. — Да твою же мать. — Есть всё же некая прелесть в этих дурацких нарядах, да? — томно шепчет Чон и ухмыляется, прижимаясь к нему сильнее. — Доступность. — Неугомонный, — с улыбкой говорит Пак, откидывая голову назад на его плечо и едва слышно стонет. — Как я обожаю это в тебе. — Чёрт, я так не хотел, чтобы ты показывался почти обнажённым при всех, но знаешь, касаться тебя у них на виду — отдельный вид удовольствия, ведь это могу себе позволить только я, — шепотом произносит парень, игриво водя пальцами у края его брюк. — Возбуждает, да? — Что, ещё один новый фетиш в твоём списке, извращенец? — Никогда не перестану его пополнять из-за тебя. Как это называется? Кинк на… собственничество? — Как много ошибок в слове ревность, — усмехается Чимин, медленно поворачиваясь к нему. — Ревность? — смеётся Чон и отрицательно качает головой, ласково щёлкнув его по носу пальцем. — Ну не-ет. Детка, какой смысл ревновать тебя? Ты мой уже столько лет, я давно повзрослел с этим занятием. — Звучит так, словно ты напрочь забыл о том, насколько я ещё сексуальный, и что я могу завести весь этот чёртов клуб по щелчку пальцев. — Главное — заводи меня. Это твоя прямая обязанность. — И к твоему счастью, это действительно моя специальность, у меня нет с этим никаких проблем. Тебе до сих пор достаточно просто смотреть на меня. — Да-а, — протягивает довольно Чонгук. — Ты справляешься, даже ничего не делая, мне так повезло. Идеальный просто, а вот если ещё будешь вести себя хорошо и не станешь танцевать слишком интенсивно, то будешь просто совершенством. Я очень надеюсь, что никто не увидит тело, которое принадлежит мне и не очень хорошо скрыто под этим так называемым костюмом. Мать твою, я прикончу за это моего брата. Как ему вообще в голову пришло забыть надеть на тебя рубашку? — И после этого ты хочешь сказать, что двадцать минут нотаций дома и эти слова сейчас не приступ твоей глупой ревности? — тихо смеётся Пак, недоверчиво прищуриваясь. — Чушь. Разумеется, нет, — говорит Чон, взяв его за подбородок, и мягко целует. — Ты ведь мой. — Может, стоит напомнить тебе, насколько ты ярый ревнивец? — Пустая трата времени. — Звучит как вызов. — Я тебя хорошо знаю, поэтому не танцуй слишком откровенно и не оголяйся, иначе я за себя не ручаюсь. — А это звучит как угроза. — Это предупреждение. Да, я не даю тебе разрешение на это. — А если я ослушаюсь, то что? — спрашивает Чимин, игриво приподнимая бровь. — Разозлишься и накинешься на меня при всех? Я ведь знаю, каким образом ты всегда успокаиваешь своё бешенство. Сомнительно ты хочешь меня припугнуть, я же всегда этого хочу, и иногда даже больше тебя. — Боже, вы двое никогда не затыкаетесь насчёт своей до блевоты неземной любви? — спрашивает Тэхён и недовольно стонет, поднимаясь по лестнице, а затем садится на диван с тяжёлым вздохом. — Давайте прекращайте свои грязные разговорчики и ролевые игры у всех перед лицом. Не забывайте, что вы должны фильтровать свою речь уже в ближайшем будущем, привыкайте. Их друзья одновременно смеются, прекрасно понимая негодования парня. Все уже давно привыкли к этим двоим, но иногда они действительно раздражают тем, что до омерзения влюблены, как и в первый год совместной жизни. В плане выражения чувств на людях им просто нет равных. Они абсолютно не стесняются в словах и в поцелуях. Чонгук закатывает глаза в ответ на эту реплику, а Пак моментально расплывается в широкой и довольной улыбке, как у Чеширского кота, когда смотрит на Скайлар, сидящую рядом с сайфером. За восемь лет она почти не изменилась, разве что стала значительно счастливее с обручальным кольцом на пальце. Они не виделись около трёх месяцев, и за это время девушка заметно похорошела. Расцвела, как самый прелестный цветок, и как всегда выглядела просто безупречно. На ней было чертовски стильное платье, которое идеально подчёркивало все нужные места, а копна её всё таких же синеватых волос уложена крупными локонами. Но самым привлекательным в этом образе были далеко не они и не её привычные насыщенно накрашенные губы, и даже не её заметно увеличившаяся грудь, а белые конверсы, совершенно не вписывающиеся в элегантный вид. Для Скайлар не проблема ходить на высоких каблуках, но в последнее время ей это просто запрещено по медицинским показаниям, ведь теперь на ней лежит ответственность не только за её жизнь и здоровье. Она кладёт пальцы на свой большой живот, аккуратно постукивает по нему ноготками и затем мягко поглаживает. Её пронзительные глаза так радостно сверкают таким искренним и человеческим счастьем, что сияют и все вокруг неё. Ким закидывает руку на её плечи, прижимая девушку к себе, а затем тоже начинает водить ладонью по самой выпуклой части тела своей обожаемой жены. Через два месяца на этот свет появится совсем крошечный человек, которого уже так сильно ждут любящие родители и целых четыре дяди. Все уже просто без ума от этого маленького члена их «отряда мстителей» и не могут дождаться первой встречи. Для них всех это такой серьёзный и важный момент в жизни, в который они хотят быть все вместе, поэтому как только приблизится срок родов, то на некоторое время Чимин, Чонгук и Лиён вернутся в Лос-Анджелес, чтобы дождаться появления этого комочка. Так волнительно ждать его, будто это их общий малыш. Хотя, по сути, так оно и есть, ведь они намного ближе, чем друзья, они — настоящая семья. Практически каждый раз, когда Скай и Тэ ходят к доктору, чтобы узнать как там дела у их маленького творения, то все делают очередные ставки на то, кто именно живёт в хрупком теле их лучшей подруги, но ребёнок постоянно нагло отворачивается, держа эту интригу уже не один месяц. А в последний приём он даже показал всем средний палец на снимке, уже проявляя свой бунтарский характер. Они все сразу поняли, что этот младенец точно из их компании. Если это девочка, то она явно будет такой же потрясающей стервой и очень строптивой, как и её мама, а ко всему прочему ещё и изумительно красивой, но все кроме самой мамочки ждут мальчика. Наверное, им всем будет проще, но даже если там крошечная малышка, то это будет самая избалованная принцесса на этом свете благодаря друзьям её родителей. — Поверить не могу, что ты будешь папой. Это всё ещё напоминает какую-то шутку, — говорит Джин, глядя на Тэхёна. — Эй, Янг, а ты готова воспитывать двоих детей сразу? — Пошёл ты, — фыркает он, показывая ему средний палец. — Она давным-давно Ким. Ты когда-то это запомнишь? — Маловероятно. Понимаешь, бесить тебя — моё любимое хобби. — Вам обоим стоит повзрослеть, — смеётся Скайлар, качая головой. — И, кстати, эта «шутка» весит почти два килограмма, пинает меня по печени, давит на мочевой пузырь и не даёт спать по ночам. А ещё постоянно заставляет меня слишком много есть. Я уже такая толстая. — Ты самый очаровательный бегемотик на свете, — говорит Тэ и целует её в щеку. — Я люблю каждый твой килограмм. — Правда? — Правда-правда, малышка. — И это мы-то омерзительны в своей любви? — усмехается Чонгук, складывая руки на груди, а Чимин, тоже усмехнувшись, обнимает его за плечо и притягивает ближе к себе. — Помолчи. У меня особо исключительный случай, их же двое сразу, — шёпотом оправдывается парень. — Всё равно ненавижу это состояние, хочу стать снова стройной, — ворчит девушка и надувает губы. — Но ты же одновременно и в восторге, — говорит Тэхён самодовольно. — Самое прекрасное время в твоей жизни. — Да, я без ума от этого маленького засранца. Но он ведь… — вздыхает она, и резко осекается. — Ой. Скай испуганно смотрит на мужа, хлопая растерянными глазами, а все ребята взволнованно переглядываются между собой. Определённо они все услышали одно и то же, только что мамочка проболталась, и их дальнейшие споры по поводу пола малыша уже бессмысленные. Это долгожданный всеми мальчик, и это самые замечательные новости, от которых у всех сразу же расцветают улыбки. Девушка поворачивается к друзьям и замечает в их глазах дикое нетерпение и восторг, они ждут, что она скажет дальше, чтобы получить ещё раз подтверждение. — Вот дерьмо, — вздыхает она. — Упс, — говорит Тэхён и смеётся. — Стой, что?! — восклицает с улыбкой на лице Лиён. — Засранца?! — Мальчик?! — восторженно говорит Чонгук, глядя на ребят по очереди. — Вот тебе и сюрприз, — усмехается Ким, целуя надутую жену в щёку. — Ну не расстраивайся, глупышка. Мы же всё равно собирались с ними поделиться на днях. — Да, но я хотела устроить вечеринку. Это было бы особенным моментом для всех, мы так ждали. — Да я тебе сам устрою вечеринку по такому поводу с шариками, тортом и прочей гендерной фигней! — говорит Чимин, закатывая глаза. — Это правда мальчик?! — Да, мы сходили на приём перед тем как приехать в Сан-Франциско и рискнули ещё раз посмотреть. В этот раз он не отворачивался. Наверное, разозлился, что я всё ещё надеялась на девочку. — Во-от такой член на весь экран нам показал, чтобы ни у кого не было сомнений больше. Даже доктор охренел, — довольно говорит Тэхён, разводя руками. — Мой пацан. — Пацан-то твой, но вот яйца у него явно от секси-мамочки, — говорит Джин, и все громко смеются. — Напомните, почему я с ним вообще дружу? — фыркает Ким, резко подрываясь с места, и угрожающе надвигается на него. — Я тебе зад сейчас надеру, придурок. — Всегда только пустые угрозы, — говорит он и крепко обнимает его, поздравляя с таким радостным событием. — Новый член семьи в нашем доме мальчик, вот это да. Вот это ты постарался. — Готовься, дядя Джин-и. Раз ты живёшь в «ЭлЭй», то тебя ждёт куча хлопот, — говорит Скай и невинно пожимает плечами. — Янг, да я же для тебя всё сделаю. — Она — Ким, недоумок! — недовольно ворчит Тэхён, давая ему лёгкую затрещину, а потом они в шутку борются. — Придурки, — говорит Чонгук, улыбаясь и качая головой. — Как же я по этому всему скучал. — О, малышка, раз всё уже известно, может, скажем им и вторую новость? — спрашивает Тэ, глядя на жену. — Думаешь? — с подозрением говорит Скай. — А почему бы нет? Скрывать уже нам нечего. — О чём это вы? — удивляется Пак, выгибая брови. Счастливые родители переглядываются между собой, как будто мысленно давая друг другу одобрение что-то произнести вслух, а затем девушка робко и легко кивает. Она с трудом с помощью Лиёна поднимается с дивана и подходит к Чимину. На несколько секунд повисает странное молчание, а затем она заглядывает в его обеспокоенные и ничего не понимающие глаза. Скайлар ласкового гладит его по щеке и улыбается ему с самым искренним теплом. — В чём дело? — спрашивает он. — Знаешь, мы думали с Тэ, пока у нас было достаточно времени. Мы так долго выбирали имена как женские, так и мужские. Определиться до самого конца не получалось, но когда мы были у врача, то всё как-то само собой вышло, — говорит девушка и берёт его руку. — Нам пришло в голову, что его просто нужно так назвать. Пока мы ехали сюда, то решили, что этот малыш будет носить имя Чонги, Ким Чонги. — Чонги? — недоумевает Пак, нахмурившись. — Звучит неплохо. Я рад, что вы определились. Да, если честно, я рад любому имени. — Значит, ты не будешь против? — осторожно спрашивает Скай. — Против? Но почему я… оу, твою мать. Чимин резко замолкает и медленно моргает, глядя на неё. Он пытается отойти от неожиданного осознания, ведь сначала совсем не понял, почему она об этом спрашивает именно его. Он подумал о том, что разве это не их право называть своего ребёнка так, как они того захотят? И поэтому этот простой вопрос абсолютно выбил его из колеи. В панике после того, что пришло в его голову, он сразу же мечется взглядом в поисках самой важной поддержки, и моментально её находит. Чонгук, как всегда, понимает его без всяких слов. Он кладёт ладонь на заднюю часть его шеи и мягко сжимает в знак поддержки. Он как раз догадался обо всём сразу с первой секунды, и поэтому его сердце получает болезненный, но одновременно чертовски приятный укол. Это важно не только для его мужа, но и для него. Ближе всех из присутствующих именно он был с Мин Юнги, это был его лучший друг и его учитель, поэтому осознавать, что одна часть имени будущего члена их большой семьи будет дана ему в его честь, неимоверно сильно дёргает за самые глубокие струны души. Это так здорово, чёрт возьми, ведь Чонин и Юнги — фрагменты огромной истории, после которой никто из них не будет прежним. Со смерти одного для них началась настоящая война, а смерть второго — положила конец всему в прямом и переносном смысле этого слова. Это до мурашек трогательное и важное решение с их стороны. Когда Чимин медленно переваривает всё это, получив свою опору, то шумно вздыхает. Скайлар робко прижимает его ладонь к своему животу и мягко улыбается ему, а после кладёт свои руки поверх его. Перед глазами парня всплывают лица младшего брата и Мина, как будто какие-то приятные флешбеки из далёкого прошлого, когда они ещё понятия не имели о чокнутой гонке и о том, что она станет последней для многих. Наверное, они бы были рады это услышать от неё. К тому же, они достойны того, чтобы этот ребёнок носил их имена одновременно, ведь эти люди навсегда их маленькие герои. Пак чувствует, как в его руку мягко пинает малыш, словно в знак согласия с его мыслями, и он так чётко понимает, что теперь в их жизни будет маленькое и хрупкое создание, которое они все вместе будут оберегать, любить и защищать. Они определённо сделают всё возможное, чтобы уберечь его от жестокого мира. И ему до удушающего кома в горле приятно знать, что его лучшие друзья хотят сохранить память о Чонине, который умер, защищая всех их, вот таким вот самым волшебным образом. Разве это не потрясающе? Они соединили имена самых важных для них всех людей, которых, к сожалению, вместе и потеряли. Этот мальчик будет действительно особенным, хотя бы потому, что станет для них всех символом их силы духа, ведь пережить такой кошмар и двигаться дальше сможет далеко не каждый. — Спасибо, — шепчет парень и крепко обнимает девушку, насколько это возможно. — Он бы был так рад это слышать. — Он боялся уйти совсем не значимым человеком, но остался главным героем. Не мне спасибо, а тем, благодаря кому мы живы, — говорит она, бросая благодарный взгляд на Чонгука. — Всем им. Все прекрасно понимают, кого именно имеет в виду Скайлар. Смерть Юнги была несправедливой и жестокой ошибкой, которая активировала их силы бороться за справедливость, но значимым героем в этой истории был не только Чонин, а и Дэмиан, поэтому Чон мягко улыбается ей в ответ и коротко кивает с благодарностью. Для него важно знать, что никто из присутствующих больше не держит на него зла, даже Тэхён успокоился и отзывается о нём достаточно тепло, насколько это допустимо для характера их взаимоотношений. Если бы не Лим, то чёрт знает, что бы с ними всеми сейчас было. Парень присоединяется к объятиям мужа и их лучшей подруги, а затем подтягиваются и остальные ребята. Они вместе становятся общим и крепким кругом, кладут руки друг другу на плечи в их привычной манере, и в этот момент каждый из них чувствует такое потрясающее единство. Несмотря на то, что многие из них абсолютно не тактильны в любое другое время, в такие секунды это всё не имеет никакого значения. Это важная традиция, от которой невозможно никак отказаться. Такой простой для многих, но важный для них жест, стал очень значимым, ведь именно так они проживали вместе горе и радость все эти годы. И каждый раз собираясь вместе, они все знают, что просто обязаны подарить групповые обнимашки в качестве немого признания в любви. Это их личное и нерушимое правило, которое никто не смеет и не хочет нарушать. Такое радостное событие, как определённый наконец-то пол малыша, часть компании решила отметить на славу крепкой выпивкой, а другая, непьющая часть, присоединяется к ним с безалкогольными коктейлями. За эти годы Чимин даже не испытывает желания вернуться к той жизни, которая у него когда-то давно была, и поэтому гордится собой. Его больше не тянет расслабляться под градусом, потому что ему, оказывается, вполне достаточно того, что его чертовски сильно пьянит неимоверно чокнутая любовь к Чонгуку. Теперь у него нет необходимости глушить самого себя и горе на дне стакана, ведь у него есть тот, кто принимает его любым. Это спасает, ведь он единственный вид его психологической и физической зависимости, от которой парень точно не способен освободиться. Это самые здоровые и правильные отношения, которые дарят ему чистый и невероятно потрясающий кайф, а его невозможно получить ни под какими расслабляющими веществами. С каждым днём он лишь сильнее влюбляется в того, кому поклялся быть рядом вечно, и так несказанно рад этому. Этот абсолютно ненормальный гонщик эпицентр его личной огромной Вселенной, где всё начинается и заканчивается им, просто потому что ничего другого у Пака больше нет и никогда уже не будет. Грустно об этом думать вновь, но примириться с реальностью можно лишь наконец-то приняв её. Он с блаженной и нежной улыбкой смотрит на самых близких людей, которые в этот вечер впервые за последние месяцы собрались вместе, и чувствует себя таким счастливым. Так трудно на этом свете дышать лишь вполсилы и видеть мир в бледных цветах. Сложная задача двигаться дальше, когда всё вокруг ты чувствуешь только наполовину, потому часть души навечно осталась в том здании, взлетевшем на воздух на закрытой трассе «Powerslide», но он пытается. Не ради себя, а ради Чонина, ведь он был прав, эту пустоту внутри без него волшебным образом заполняет Чонгук. Спустя долгое время ему на самом деле удаётся испытывать счастье, не на все сто процентов, потому что его заветные десять всегда будут за младшим братом, но это счастье близко к идеальному в этом случае. И во многом ему в мире без Чони помогают жить друзья. Каждый раз время рядом с ними приятно согревает его холодное и разбитое на части сердце. Каким-то чудом у них получается залечивать просто необъятный и глубокий кратер в его груди. Они не так часто могут сейчас проводить время в одной компании из-за того, что живут в разных городах, но абсолютно всегда это ощущается так, будто они не расстаются ни на один день. Так невероятно, что никто из них не отдаляется. Когда они оказываются вместе, то легко болтают часами, смеются до слёз и создают новые счастливые воспоминания. Это ли не ценно больше всего? Такие мгновения совершенны, и Пак настолько упивается ими, что даже не замечает, как пролетают минуты и часы, так и продолжая любоваться его личным умиротворением, заключённом в радостных глазах Тэ, Скай, Джина, Лиёна и Чонгука. Когда его друзья уже сбились со счёта выпитого, за их столиком становится как-то слишком шумно. А это верный знак того, что накал их опьянения сильно повышается. Так всегда происходит, когда некоторых из них накрывает та самая стадия, когда уже в глазах всё плывёт, а мир вокруг наполнен только любовью ко всем. Чимин с интересом наблюдает за ними, стоя в стороне и лишь изредка бросая реплики, а с его лица не сходит безмятежная улыбка. Иногда он тихо и искренне смеётся, слушая их глупые шутки, но несмотря на то, что всё вроде бы хорошо, всё равно держится поодаль. Никого это не удивляет больше, ведь эту особенность он приобрёл, когда потерял брата. Ребята просто дают ему немного личного пространства, прекрасно всё понимая. В какой-то момент у него наступает определённый период, когда возникает потребность в одиночестве. Она длится недолго, но позволяет ему глубоко вздохнуть и жить дальше. Для него это уже привычное дело, но поразительно, что несмотря на это желание он ежесекундно нуждается в Чонгуке. Только в нём, и ни в ком больше. Их голоса такие громкие, периодически срываются на заразительный смех и крики, и это так сильно греет его сердце. Лучшее лекарство на свете. Ребята бесконечно разговаривают и даже что-то поют, прерываясь лишь на то, чтобы снова выпить. Чёртов любимый хаос, по которому он действительно скучал. Приятная музыка в клубе невероятно сильно расслабляет, и Пак с глубоким вздохом прикрывает веки на несколько секунд, наслаждаясь ею. Она такая спокойная, плавная и окутывающая со всех сторон, как объятия самого ласкового и нежного любовника. Парень мягко качает головой в такт мелодии, а по его рукам внезапно пробегают приятные мурашки. Бит пульсирует в такт с его сердцем, а губы сами по себе расплываются в нахальной ухмылке. В голове почему-то всплывает такое яркое воспоминание из прошлого — вечер первого поцелуя с его теперь уже мужем. Тогда он так сильно напился, работая за баром, но всё же очень хорошо помнил до сих пор, как перед этим устроил просто фееричное шоу в «Invictus», чтобы заработать десять тысяч долларов ради долга. Так свежо в его памяти ошарашенное и возбуждённое лицо Чонгука, наблюдающего за ним. Он в тот момент от ревности сходил с ума, как ненормальный, хотя тогда их совсем ещё ничего не связывало. Чон всегда так глупо отрицает это, но по своей натуре он чудовищный собственник, и тогда эта провокация очень сильно сыграла на этом чувстве, хотя этого и близко не было в планах Пака. Он знал, что рано или поздно этот парень и без всяких хитрых приёмов не устоит перед ним. У него не было шансов. Но это так легко и надёжно заострило всё его внимание лишь на нём, что Чимин навсегда понял, что ревность — очень сильное оружие против его мужа. И в данный момент он жалеет, что не может сделать этого прямо сейчас снова. Очень забавно слушать то, как тот спустя столько лет до сих пор убеждает и его и самого себя в том, что не склонен ревновать. Очень интересно посмотреть, что он сказал бы на это после такой провокации, как в тот вечер. Паку иногда этого значительно не хватает, именно признания, что он не хочет делиться им ни с кем другим. Ревность дарит возможность почувствовать исключительную востребованность. Это просто не может быть неприятно, если её проявление происходит в меру. Такие вещи значительно поднимают самооценку и разжигают эмоции совсем иначе. Но, к сожалению, даже несмотря на сексуальный наряд, ему так и не удаётся сегодня заполучить его в полной мере. Он занят. Не то что бы Чимин его винит или обижается на это, вовсе нет, но у него проблемы. Действительно серьёзные проблемы, ведь он ментально и физически зависим от него, и Чонгук это хорошо знает. Для того, чтобы он чувствовал себя комфортно и спокойно в этом мире, а не паниковал каждое мгновение от чувства одиночества, ему нужно получать хотя бы крупицу внимания самого важного человека постоянно. Ради этого ему даже пришлось устроиться на работу поближе к его студии, чтобы в перерывах иметь возможность увидеться. Чон, конечно же, бросает на него голодные и восхищённые взгляды, сидя напротив, но всё равно держится отдалённо из обычной вежливости, потому что хочет уделить время их общим друзьям, которые приезжают не так часто, как хотелось бы. Пак это очень хорошо понимает головой, но ничего не может с собой поделать. Его дико пожирает это чувство необходимости в нём и желание заполучить его всего, которое часто берёт над ним верх. Уже много времени Чонгук только с ребятами и даже не подходит к нему, а из-за этого он сильно и безосновательно нервничает снова. Он прекрасно видит его, слышит его голос постоянно и знает, что всё с ним в полном порядке, но всё же испытываеь тревогу, не имея возможности крепко прижаться к нему или взять за руку. Наверное, это очень странное поведение, но даже благодаря помощи психотерапии у него никак не выходит избавиться от этой навязчивой идеи, что если он упустит его из вида хоть на одну секунду, то с ним непременно случится что-то страшное. Эта аддикция слишком сильна. Для многих со стороны это похоже на откровенную паранойю и абсолютно патологическую привязанность, но кто же не станет таким ненормальным после того, как лишился всего на этом свете? Он старается с этим бороться, поэтому и прибегает к профессиональной помощи, ведь не хочет этим задушить объект своей любви. Чимин внимательно наблюдает за маленькими жестами внимания Тэ и Скай друг к другу, и понимает, почему ему сейчас этого так сильно не хватает. Всё дело в том, что его поглощённость Чонгуком существует совсем на другом уровне, и никто из присутствующих её никогда не поймёт, потому что никто из них не терял всю свою семью. Она основана на страхе потери и одиночестве, именно поэтому ему физически нужно чувствовать его присутствие рядом, касаться, дышать одним воздухом и постоянно видеть, чтобы не впадать в состояние сильной тревоги. Иначе он начинает задыхаться от дикой паники, словно в этом мире вновь остаётся совсем один. А ещё ему хочется ловить на себе как можно больше его голодных взглядов, потому что они являются способом существовать. Только как бы он ни старался, тот как будто специально не даёт ему этого в полной мере в этот вечер. Он отпустил его на уже достаточное время от себя и дал возможность побыть с друзьями, так что теперь ему необходимо получить свою порцию любви хотя бы в элементарных вещах. Он коротко с досадой вздыхает и опирается локтями и задницей на ограждение, слегка откидываясь назад. А после он медленно склоняет голову на бок и обводит заинтересованным взглядом потрясающую, чёрт возьми, фигуру Чона и едва сдерживает протяжный стон удовлетворения. Идеальный. Внутри него вновь молниеносно переключается какой-то фиксатор, и весь его мир сосредотачивается только на нём, как будто вся сила притяжения существует только в нём. Такой красивый и запредельно горячий, что он непроизвольно прикусывает губу, нагло пялясь на него с надеждой, что это привлечёт его внимание. Он буквально нахрапом и очень настойчиво прожигает дыры на нём, но тот продолжает беззаботно смеяться над шутками ребят. Этот наряд сидит на нём настолько хорошо, что каждое лёгкое подрагивание массивной цепи на его торсе моментально отзывается сладкой и вязкой истомой в нижней части тела. Ещё несколько часов назад он и близко не испытывал энтузиазма, когда Лиён дал им эти дурацкие наряды, но сейчас ему очень нравится то, что открывается его взору. Чимин протяжно вздыхает и плавно скользит горящими глазами вверх по его бёдрам и рукам, обтянутым плотной тканью. Даже сквозь неё видны его крепкие мышцы, и от этого сердцебиение резко сбивается, а лоб покрывается лёгкой испариной от пылающего воздуха в клубе. Он задерживает оценивающий взгляд на его оттопыренной заднице и слегка покрытой мурашками шее, а после медленно качает головой, прогоняя из сознания ужасно неприличные картинки. Это невыносимо, он им просто напрочь болен. Как вообще можно держать себя в руках, когда мысли самовольно уходят не в то русло, потому что перед носом оголённые участки его карамельной кожи между пиджаком и брюками? Твою мать, это просто непреодолимое испытание какое-то. Разве это не слишком? У него каждую мышцу сводит от желания и напряжения, а Чон продолжает его нагло игнорировать, увлечённо проводя время с их друзьями. Так совсем ведь нечестно, пора бы ему уже вернуться домой. Пак решает предпринять ещё одну решительную попытку привлечь его предельное внимание и использует для этого свой излюбленный приём. Он знает, как сильно это всегда возбуждает его мужа, поэтому согласен уже на всё. Он ловит мимолётный взгляд Чонгука и сразу же фиксирует его интерес на себе хотя бы на несколько секунд. Он слегка выгибает бровь в немом предложении присоединиться к нему, а затем запускает пальцы в свои волосы и зачёсывает их назад, медленно и игриво проводя кончиком языка по губам. Парень неотрывно и сосредоточенно следит за ним и сразу же залпом выпивает остатки коктейля, потому что у него явно пересыхает в горле от этого простого действия, но после он так же быстро возвращается к разговору с Джином, словно ничего значительного не произошло, а Чимин раздражённо вздыхает, закатывая глаза. Да какого хрена? Его неимоверно уже бесит, что тот нагло лишает того, что по праву принадлежит только ему — внимания. Он шумно фыркает и отворачивается. Он смотрит вниз на танцующих гостей заведения и недовольно хмурится, понимая, что это маленькое сражение проигрывает. Ещё одна большая проблема его личности, родившаяся как последствие серьёзной травмы — скачки эмоций. До этого он таким не был, но из-за этой боли и кучи различных лекарств всё заметно изменилось. Он уязвим, оттого его часто и бросает из крайности в крайность. Иногда его так сильно и без весомых причин накрывает из-за совершенно незначительных мелочей для других людей, но для него это может быть просто глобальной катастрофой. Зависеть от кого-то, оказывается, так паршиво, потому что твоё поведение находится под чужой властью, а отсюда буквально штормит и эмоциональное состояние. С каждым днём Чимин замечает это за собой всё больше, над этим тоже необходимо работать. Но а пока он фактически живёт Чонгуком и не может ничего с собой поделать, когда испытывает потребность заполучить его целиком и полностью. Это его образ жизни. Он всегда держит под контролем связь между ними и следит за тем, чтобы она не слабела. Должно быть, это не очень здоровое отклонение, но им обоим нравится то, настолько сильно они дышат друг другом, ведь Пак наконец-то выполняет данное когда-то обещание, а Чон этим наслаждается сполна. Он окутан любовью до состояния приятного удушья, но при этом не чувствует, что его в чём-то ущемляют. Они оба стараются контролировать это состояние, чтобы оно не выходило за пределы разумного. В этом они обычно идеально гармонируют: один сполна отдаёт, а другой — охотно принимает. Что может быть лучшего того, что тебя ежедневно топит в своей необузданной любви единственный самый важный человек на свете? Верно, совершенно ничего. И Чонгук окутывает его самой большой любовью, нежным вниманием и заботой в ответ. Но есть лишь одна маленькая проблема в том, что Чимину нужен весь он ещё больше. Абсолютно и без всяких условностей, каждая часть его тела и души, каждая клетка и сантиметр его кожи, губы, руки, глаза, голос, а он иногда забывает об этом. В их семье отсутствует личное пространство, потому что оно им обоим не требуется, и когда внезапно это появляется, то так сильно раздражает, что он не может себя контролировать. Ему хочется почему-то взять и проучить его, и как кстати Чон сам и подал идею для этого. Условием является «никаких танцев», но разве это может его остановить? Это будет в своём роде маленьким наказанием. А, кажется, эта одна из мер воспитания в их отношениях действенная всегда, и в итоге остаются довольны оба. Пак усмехается своим мыслям, обводя задумчивым взглядом барную стойку, а затем уверенно идёт на первый этаж «Sillа́ge». Чон замечает его долгое отсутствие практически сразу, но сначала не придаёт этому большого значения. Обычно ему постоянно нужно проверять его присутствие, даже если знает, что он находится где-то рядом. Это уже работает автоматически, и он даже не обращает внимания на то, как это делает. Он обводит быстрым и взволнованным взглядом всю вип-зону, но понимает, что Чимина нет. За последний час они даже не подошли друг к другу ни разу, наверное, в целях всеобщей безопасности. Если бы они стояли вместе, то оба не смогли бы держать себя в руках и ушли куда-нибудь уже спустя минут двадцать. Но когда его отсутствие почему-то вдруг затягивается, то это начинает неприятно беспокоить его. Он знает, что его мужу иногда необходимо абстрагироваться ото всех, но только не от него. Наоборот он всячески избегает тотального одиночества, и если что-то идёт не так, то сразу приходит к нему. Это очень странно. У него сами собой рисуются в голове не самые приятные картинки, потому что он предполагает самое худшее. — А где Чимин? — спрашивает он, сильно хмурясь, и по очереди осматривает друзей. — Вышел покурить? — предполагает Тэ, залпом выпивая ещё один шот. — Нет, он ушёл вниз. Для нас выход в курилку с другой стороны. — Вышел отлить? — Его нет уже минут двадцать. — Тогда я пас, старик, — пьяно смеётся друг, разводя руками. — Может, плохо себя чувствует? — спрашивает Скай, тоже начиная нервничать. — Он что-то говорил об этом? — беспокоится Чонгук. — Да он даже с нами не говорил почти. Он стоял всё время у ограждения, — говорит Джин. — О, не переживай ты так. Он совсем недалеко, — с усмешкой говорит Лиён, подходя к ближе к краю балкончика, и смотрит вниз. — Не хочу тебя расстраивать, но, кажется, ему весело и без тебя. — О чём ты? — Видимо, ты слишком долго не обращал на него внимания, и он решил его привлечь довольно радикальным способом. — Что это ты имеешь в виду? Что он там делает? — недоумевает Чон-старший. — Тебе это не понравится, братец, — смеётся парень и жестом подзывает его к себе. Чонгук быстро подходит к нему, а за ним и остальные ребята. Он без всякого труда находит Пака на танцполе, потому что тот слишком ярко выделяется из толпы своими нежно-розовыми волосами и раскрепощённым поведением. Люди окружили его со всех сторон, а он дерзко танцует в компании какой-то незнакомой парочки. Плавно двигаясь под сексуальную музыку, он тянет за бриллиантовый чокер на шее незнакомую девушку и прижимает её к себе ближе. Он медленно скользит ладонями по её телу, и, похоже, дамочка совсем не против, потому что кладёт ладони на его плечи и соблазнительно выписывает бёдрами восьмёрки, как профессиональная танцовщица. Спустя несколько секунд их жарких взаимодействий, Чимин разворачивается к ней спиной и притягивает к себе за ремень её парня. Тот на секунду теряется от неожиданности, но игриво улыбается ему и поддерживает эту инициативу, начиная танцевать с ним. — Какого хрена твой муж себе позволяет? — смеётся Тэ, пока Чонгук от злости сжимает ладонями ограждение. Хотел бы он знать, что вытворяет этот засранец и с чего решил, что подобное ему позволено. Пока он недоумевает, глядя на него, Чимин разворачивает незнакомца к себе спиной, и они начинают танцевать вместе слишком, твою мать, откровенно. Чон с недовольством напрягает челюсть и тяжело выдыхает носом. Он хочет сейчас схватить объект своего гнева за волосы и устроить здесь чёрт знает что, только не может. Если сорвётся, то это закончится плохо. Он не должен портить репутацию заведения родного брата, которое только сегодня открылось. Драки здесь совсем не допустимы, поэтому он лишь сильнее хватает ладонями ограждение вип-зоны и тихо бесится, наблюдая за этим шоу. Пак танцует так, как будто не замечает ничего и никого вокруг. Он, закрыв глаза, просто наслаждается моментом, меняя своих партнёров по очереди. Его хаотично блуждающие руки постоянно оказываются то на хрупком женском теле, то на крепком мужском, а всё, что хочет сделать Чонгук в эту секунду, — уничтожить всех троих. Да какого хрена он себе позволяет? От каждого импульсивного движения пиджак, который держится и без того на одной пуговице и честном слове, едва скрывает его обнажённую грудь, а от этого парень одновременно испытывает прилив неконтролируемого возбуждения и бешеной злости. Ему нравится то, как сексуально он двигается и выглядит, но его так сильно выводит из себя, что он намеренно использует других людей, чтобы заставить его ревновать. И у него это, чёрт возьми, просто превосходно получается. Он действительно ревнует, хотя, кажется, не испытывал этого чувства уже очень давно. Внезапно, когда музыка сменяется, Чимин, странно и озорно улыбнувшись, уверенно направляется к барной стойке. Одна часть людей провожает его долгими взглядами с нескрываемым восхищением, а другая с полным недоумением. Но факт остаётся фактом — никто в этом здании не равнодушен после этого маленького и неприличного шоу. Только, кажется, парень задумал кое-что намного хуже этого, ведь когда он легко и без всяких проблем запрыгивает на столешницу бара, то у Чона моментально зарождается внутри дикая паника. Он знает, чем это закончится эта авантюра — его срывом. Это наказание для его чувства собственничества не может завершиться чем-то мирным, и он это так чётко осознает, замечая на родном лице просто дьявольскую ухмылку, когда тот обводит взглядом гостей клуба. Он медленно и грациозно обходит стоящие стаканы, выходит в центр, пританцовывая в такт ритмичной музыки, а затем начинает плавно двигаться, изображая глубокие волны бёдрами. — Только не это, — протестует Чонгук. — Что-то мне это напоминает, — говорит Лиён, насмешливо улыбаясь. — Он у тебя неравнодушен к Бритни, да? Не может устоять, когда её слышит? — Что же ты творишь, твою мать? — шепчет парень, слыша задорный смех своих друзей за спиной. Им весело наблюдать за этим, а вот у него совсем нет желания веселиться, ведь движения Пака становятся слишком раскрепощёнными для простой и невинной шалости. Он одновременно так эстетично и возбуждающе танцует, прикрыв глаза от удовольствия, а гости заведения подначивают его взбудораженными криками и одобрительным свистом. Публика хорошо принимает его смелый поступок, а он абсолютно растворяется в моменте своего маленького триумфа. Им нравится, потому что это действительно выглядит красиво, а отнюдь не пошло. Люди в Сан-Франциско намного свободнее в нравах, поэтому такие забавы им нравятся, а его это лишь больше подначивает. Но этот парень очень хорошо знает ту самую тонкую грань, как выглядеть сексуальным, а не отвратительно вульгарным. Он на уровне каких-то природных инстинктов совмещает так умело резкие и спокойные элементы, создавая на самом деле чертовски красивый танец под приятный бит попсовой песни эпохи 2000-х и сладкий голос исполнительницы. Цветные софиты так завораживающе падают на его полуобнажённое тело, подчёркивая каждую его изящную линию, что от него сложно оторвать взгляд. В моменте быстрого проигрыша Чимин также спешно ведёт ладонями по своему торсу, а его бёдра отрывисто двигаются, как будто повторяют в точности технику горячего и неторопливого секса. И в один неожиданный момент его пиджак, ожидаемо, расстёгивается, не выдерживая напора, и люди просто взрываются от восторга. Они начинают галдеть, перешёптываясь, а кто-то свистит и аплодирует ещё громче. Только Чонгук с большим трудом терпит всплеск злости внутри себя, который напоминает взрыв. Он не разделяет общей радости, потому что ему хочется закричать от бешенства из-за того, что он видит. Всем открывается невероятно сексуальный вид на его тело, на котором соблазнительно покачивается увесистая цепь с несколькими крупными бриллиантами. Чимин резко поворачивает голову в сторону и медленно кладёт руку на свою щёку. Он неторопливо и смазано скользит пальцами по своими приоткрытым губам, а затем также внезапно, схватив себя за челюсть, делает поворот кисти в сторону. Его разгорячённый и одурманенный вид напоминает Чону то, каким он выглядит всегда после бурного секса с ним. Довольный, опьянённый удовольствием и не знающий абсолютно никаких границ. Пак слишком хорошо понимает, как горячо выглядит в этот момент, поэтому нагло это использует сейчас, как самое опасное оружие. Он лениво ведёт кистью по своей шее, приподнимая подбородок выше, и Чонгук готов поспорить с кем угодно, что среди этой громкой музыки и криков людей слышит его тихий и сладко мурлыкающий стон. Парень опускает пальцы ниже по своей голой груди, легко касается соска и чёрных дерзких букв на рёбрах с правой стороны, а после устремляет их прямо к животу. Он игриво пробегает ими по поясу брюк и паху, при этом плавно качая бёдрами из стороны в сторону и соблазнительно прикрыв веки. Чимин чувствует, как горит его кожа из-за множества восхищенных зрителей вокруг, но в этот чёртов момент ему необходимо внимание лишь одного человека, поэтому он медленно поднимает бесстыжие глаза на Чона. И когда они сталкиваются бешеными и опасными взглядами друг с другом, то он вместо того, чтобы испытать вину за это грязное безобразие, лишь сексуально ухмыляется и неторопливо скользит кончиком языка по приоткрытым в тяжёлом дыхании губам, а после только ими шепчет слова песни и продолжает танцевать как ни в чём не бывало. За последнюю минуту он нарушил уже две просьбы своего мужа: не танцевать и не оголяться, и ему даже ничуть не стыдно за это. Он собой доволен, ведь приложив незначительные усилия ему удаётся добиться желаемого — Чонгук сосредоточен только на нём. Чон видит, как все откровенно пялятся на парня так жадно, как голодные животные, которые никогда не видели ничего привлекательнее и вкуснее. Сложно, конечно, их судить за это, но они буквально пускают на него слюни, что дико бесит. Они смотрят без всякого стеснения на то, что принадлежит только ему, разве это может не раздражать? Любой бы вышел из себя. Больше всего ему хочется сейчас стащить Пака с этой воображаемой сцены за шиворот и спрятать ото всех, а затем устроить такой разнос, что тот навсегда забудет о том, что может злить его. Значит, он хотел показать ему то, насколько горяч и как легко может завести всех вокруг? Что же, у него это получилось просто изумительно. Он с протяжным и хныкающим стоном наблюдает за тем, как Чимин резко откидывает голову назад, когда звучит припев знакомой песни, и проводит ладонью по своим волосам цвета клубничного мороженого. Пальцы другой его руки игриво и неспешно наматывают цепочку на кулак, и он держит её у шеи так, словно хочет придушить себя у всех на глазах, при этом заманчиво прикусывая губу, чем намеренно провоцирует. И это, твою мать, работает, как сорванный ручной тормоз, и у Чонгука моментально заканчиваются вообще все остатки нервов. Ведь ему так хорошо известно, что это один из самых главных его кинков, и этот засранец нагло давит на слабые места. У него сразу же в сознании вспыхивают картинки того, как Пак часто добивается максимального обострения его возбуждения, мягко придушивая различными образами. Это невыносимо. Он срывается с места и быстро идёт вниз, практически внаглую и вслепую расталкивая людей. Чон стремительно, пыхтя от злости и возбуждения одновременно, подходит к нему и сверлит испепеляющим взглядом. Пак замечает его и медленно опускается вниз, покачиваясь из стороны в сторону и приманивая к себе пальцем, словно умелый кукловод продолжая играть со своей марионеткой. Он приседает и смотрит на разгневанного мужа своими мутными от похоти глазами, а после просто широко и победно улыбается. — Малыш, — мелодично произносит он, проводя ладонями по его плечам и продолжая неторопливо двигать головой под музыку, ведя ей по полукругу. — Понравился мой танец? — Что ты творишь?! Спятил?! Что это было, твою мать?! — злобно рявкает Чонгук, хватая цепочку на его груди и резко притягивая к себе. — У-ух, — самодовольно протягивает парень и тихо смеётся. — Кажется, ты не в духе? Знаешь, ты такой сексуальный, когда зол. — Помолчи. Я же сказал тебе никаких танцев и голого тела. Ты меня не слышал? — Точно, — хитро говорит Чимин, запуская пальцы в его волосы. — Но я решил, что мне не нужно разрешение, чтобы танцевать. Ты был слишком занят, а мне стало скучно. Он невинно пожимает плечами и надувает губы, как ребёнок, как будто только что вовсе не отымел глаза всех присутствующих в хорошем смысле этого слова. Чон раздражённо щёлкает языком, а затем толкает им щёку изнутри, выходя из себя всё сильнее. — Доволен собой? — злобно спрашивает он и рассматривает его пылающим взглядом. — Тебе же понравилось, — шепчет Чимин, вскользь проводя ладонью по его выпирающему члену через плотную ткань брюк. — Ага. Мне и ещё нескольким десяткам людей. Какого хрена?! — возмущается парень, хватая его за запястье. — Детка, ты же меня не ревнуешь. Тогда какая разница, кто на меня смотрит? — Не беси меня ещё сильнее, Пак. Ты мой муж, и я не планировал, чтобы кто-то пускал на тебя слюни, когда ты практически голый здесь выплясываешь. — Ой, как неловко получилось, — невинно говорит он, садясь на край барной стойки и широко разводя бёдра. Чон оказывается окольцован его ногами, и парень прижимает его к себе ближе. — Я хотел привлечь только лишь твоё внимание. Но как оказалось, я еще могу быть слишком привлекательным для всех. Разве это моя вина? — Ты это хотел мне доказать? — Не понимаю, о чём ты говоришь. Я просто развлекался. — Ты идёшь со мной, — говорит Чонгук, а затем притягивает его к себе за цепочку и грубо целует в губы, чтобы показать всем остальным, чей именно это мужчина. — Мой ревнивец, — удовлетворённо произносит Чимин. — Живо, — грубо приказывает Чон, кивая в сторону. — Что, накажешь меня за маленькую шалость, Джей Кей? — томно шепчет Пак у его губ и победно улыбается. — Давай, я только этого и жду. Он проводит языком по его пульсирующей артерии на напряжённой шее до самого уха, а затем задорно и звонко смеётся, когда Чон тяжело выдыхает. Парень ничего не отвечает ему на эту реплику, а только коротко усмехается и медленно отходит. Он направляется на второй этаж снова, но минует вип-зону, а идёт в другую часть здания. Пак догадывается, что он уходит в кабинет Лиёна, поэтому с предвкушением улыбается и смотрит на Чона-младшего на балкончике. В ответ на это тот разражается смехом и закатывает глаза, тем самым давая им обоим одобрение. Приятно всё же выходить победителем из этого маленького противостояния, ведь Чонгуку совсем не удаётся скрыть собственные эмоции, и они так ярко показывают его задетую, спокойно спящую не один год ревность. Чимин спрыгивает с барной стойки и направляется за ним, готовясь успокаивать его тихий гнев. Не часто можно встретить в ночном клубе уединённое место для работы его владельца, скрытое от посторонних глаз, но Ён отличается изобретательностью. В «Invictus» есть похожее помещение, отсюда он тоже ведёт переговоры, сверяет документацию и даже спит, если ему лень поздно ночью ехать домой. Его кабинет напоминает нечто среднее между мини-офисом и комнатой для релакса солидного мужчины. Кроме большого стола из тёмного дерева, книжных полок во всю стену и комфортного дивана здесь расположен большой телевизор в половину стены, спрятанный за картиной бар и стол для бильярда. Заметно, что в этом месте ему хочется проводить время не только с пользой, но и с комфортом. Обычно Лиён не торопится уезжать в пустую квартиру, ведь его там кроме пса никто не ждёт. Часто он забирает его сюда и пока готовил открытие клуба, они оба практически жили здесь. Несмотря на внешнюю непритязательность и простоту, в интерьере комнаты заметно было богемное и роскошное происхождение. Как и во всём «Sillа́ge» здесь сразу же чувствовалось, сколько сил и средств было вложено в каждую деталь. Так ярко и аккуратно даже в незначительных вещах были подчёркнуты индустриальность и практичность, что демонстрировало гибкость в оформлении. Но хоть и лофтовый стиль обычно на любителя, Чимину он сразу пришёлся по вкусу. Ему нравилась та индивидуальность, которую внёс на свой вкус Лиён. Кабинет был не только довольно функциональным, уютным, просторным и удобным, но и одомашненным, что ли. В общей картине была сильно заметна строгость и утончённость, а в крошечных мелочах читался спокойный и мягкий характер его хозяина, который он показывал далеко не всем. Хорошо продуманное искусственное освещение в открытой планировке выглядело просто невероятно красиво. Создавалось ощущение какой-то очень нужной здесь интимности из-за желтоватых лучей света и графитно-коричневой цветовой гаммы. Бетонная поверхность стен была слегка грубой, шероховатой, со следами опалубки и намеренно созданной небрежности. А деревянные элементы в оформлении и в мебели были добротные и с эффектом состаривания. Здесь слабо пахло лаком, но сильно корицей и сигаретным дымом, таким дорогим и не слишком едким, а немного пряным. Именно таким и был для Чимина Ён — изысканным и весьма необычным для слишком типичного «богатенького придурка». Пак медленно осматривается ещё раз, вертя головой из стороны в сторону, а затем переводит увлечённый взгляд в ту зону комнаты, где расположен бильярдный стол за деревянной перегородкой, декорированной светодиодной подсветкой. Он выглядит очень массивным и чертовски огромным, занимая большую часть пространства всего кабинета. Лиён любит время от времени играть и снимать таким образом стресс, понятно, почему он решил поставить это средство развлечения в месте, где проводит так много времени. Он ему точно пригодится. Филигранная резьба на ножках напоминает элементы антикварной мебели, но все его деревянные элементы предусмотрительно покрыты лаком и выдают его новизну. Он ещё блестит и практически не обыгран в пул своим владельцем, так как клуб совсем недавно открылся. Его идеально ровная поверхность обтянута тёмно-синим сукном, и это напоминает Чимину о том единственном дне, когда он ходил в настоящее элитное казино и видел там нечто похожее. Тишину в этом уединёном помещении разбавляют лишь приглушённые басы приятной музыки внизу и едва слышные удары с характерными щелчками, когда биток попадает по своей цели или цепляет случайные. Парень медленно проходит дальше и первое, что видят его глаза — соблазнительно оттопыренный зад, моментально вызывающий у него слишком много неприличных мыслей. Чонгук, сильно склонившись над столом, держит в руках кий и играет в одиночестве, неторопливо набивая себе очки. Каждое его действие такое отточенное и чертовски сексуальное. Он двигается плавно, неторопливо и тщательно продумывает каждый свой шаг, чтобы отправить как можно больше шаров в лузу. После очередного удара он выпрямляется, натирает мелом наконечник кия, чтобы не было соскальзывания, и затем вновь прицеливается, коротко выдохнув. Его стойка выглядит просто фантастически: спина изящно прогнута, ноги стоят по линии удара, подбородок аккуратно опущен, а кий мерно и легко скользит по его кисти. Складывается ощущение, что он тоже часто играет, а возможно, делал это прежде много раз. Выглядит, как настоящий профессионал, ну или же просто когда-то давно это было одним из тех самых способов утолить его до ужаса жадный азарт. Он несколько раз кропотливо примеряется и рассчитывает силу, а затем наносит точный удар, и мяч летит прямо в цель. Чимин беззвучно и с восхищением вздыхает, обводя жадным взглядом этот привлекательный вид перед его носом несколько раз, и только потом делает ещё несколько шагов вперёд, пока его муж вдруг впервые за это время отчего-то промазывает. — Дерьмо, — недовольно говорит он и опускает голову с тяжёлым выдохом. — Сегодня не твой день, — говорит Чимин, ласково кладя ладонь на его обнажённую поясницу, и нежно поглаживает её, чем вызывает у парня мимолётные и такие немыслимо приятные мурашки. — Эти шары, похоже, тебе не поддаются, но у меня есть вариант того, чем тебя развлечь. — Тебе вообще стоит заткнуться, после того, что ты сделал, — недружелюбным тоном произносит Чон, выпрямляясь. Он берёт с края стола безалкогольный напиток со льдом, а после делает несколько больших глотков, даже не взглянув на него. — Грубишь, — тихо говорит Пак, разглядывая его. — Это я ещё с тобой слишком ласков, — усмехнувшись отвечает Чонгук. — Любой другой послал бы тебя ко всем чертям после подобного. — Так сильно злишься? — Ты вывел меня. — Да брось, малыш, я не виноват, что ты так сильно ревновал. Но не могу сказать, что мне это не понравилось. Приятно видеть, как ты с ума сходишь от этого чувства. — Не виноват?! — фыркает он и вновь сосредоточенно прицеливается, злобно ухмыляясь. — Ты намеренно всё это делал, зная, что от этого я приду в бешенство. У меня было прекрасное настроение, которое ты напрочь испортил. — Я легко могу его поднять тебе снова и не только его, — шепчет Чимин, прижимаясь пахом к его заду и кончиками пальцев игриво проводя по его бокам, а затем нежно сжимает их. — Не сердись, малыш. Я слишком сильно скучал, вот и привлекал твоё внимание. Знаешь ведь, как я зависим от этого. — Пак, ты разделся на людях, — говорит Чон, с силой нанося удар, и первый шар красиво летит в угловую лузу. — Танцевал с каким-то левым типом слишком откровенно, позволяя себе его трогать, — продолжает он и легко забивает ещё один. — И проигнорировал мои запреты, — заканчивает парень, опять делая максимально удачный удар. — Партия закрыта. Он выпрямляется, намеренно толкнув его задом, и на выдохе сдувает с края кия едва заметный след мела, как будто ковбой пороховой дым после меткого выстрела. Чонгук поворачивается, а на его лице в этот момент играет самодовольная ухмылка, и это говорит о том, что эта игра была для него проще простого. Только это подозрительное веселье заставляет Чимина слегка напрячься. Может быть, он перегнул? Он не сводит с него изумлённых глаз и довольно хмыкает, приоткрыв губы. Вот это его мужчина: дерзкий, уверенный в себе и знающий себе цену. — Ты забыл, что я умею загонять шары не хуже тебя, — произносит Чон, проводя рукой по своим волосам и откидывая их назад. — Не играй со мной в это. Из нас двоих проигрывать не люблю именно я. Так что… — тихо говорит он, щёлкая его пальцами по подбородку, — я пойду на многое, чтобы остаться победителем. Азартные люди очень страшные. — Твою мать, — медленно протягивает Чимин и качает головой. — Ты всё в этой жизни делаешь так сексуально? — Пак, ты вообще слышал, что я тебе говорил?! — рявкает парень. — Если ты не заметил, я действительно злюсь на тебя. — Очень? — невинно спрашивает он, заламывая брови. — Достаточно. Я хотел за шиворот выволочь тебя из клуба и поехать домой, — злобно отвечает Чон, тыча в него указательным пальцем. — Ненавижу тебя за это. Пак делает медленный, но большой шаг к нему, сильно сокращая расстояние между ними, а тот не отступает. Он неподвижно стоит на месте и лишь слегка корпусом отклоняется назад, нагло выгнув бровь. — Прости, — шепчет Чимин, аккуратно прижимая его к столу, и проводит кончиком языка по его фаланге, а после хитро улыбается. — Дьявол, — с усмешкой произносит Чонгук и хватает его за челюсть. — Тебе не стыдно ни капли. — Нет, мне жаль, — томно шепчет Пак, учащённо дыша. — Так сильно жаль, малыш. — Это не поможет. Прекрати. — Уверен? А ты помнишь, как я хорош в извинениях? — спрашивает он, медленно проводя рукой по его оголённому животу под пиджаком. — Слишком хорошо, — тихо говорит Чон и шумно втягивает воздух носом, глядя на его губы и с большим трудом держась от них на расстоянии в одной секунде от поцелуя. — Мне действительно очень сильно жаль за то, что мне совсем не стыдно, — говорит Пак и улыбается, как самое настоящее адское создание. — Пошёл ты, — бросает парень и мягко отталкивает его. — Знаешь, тебе стоит пересмотреть некоторые вещи в своём поведении. Чимин тут же преграждает ему путь к отступлению снова, опираясь рукой на край стола, и отрицательно качает головой, тихо цокая несколько раз. Он забирает из его крепкой хватки кий и аккуратно кладёт на стол за его спиной, а затем подходит вплотную и медленно вышагивает пальцами по его обнажённой груди, которая быстро поднимается и опускается из-за сбитого дыхания. Чонгук злится, так сильно, что действительно не понимает, что причина такого поведения не прихоть, а метод наказания. Он держится из последних сил чтобы не наброситься на него, потому что эти два чувства часто внутри него не соперничают, а объединяются. Он всегда так себя ведёт, когда приходит в ярость рядом с ним. Как правило, чтобы не разругаться, он умело направляет её в физическое желание и потом легко успокаивается. Когда неминуемый ураган внутри него стихает, они способны спокойно решать конфликты и приходить к общему знаменателю. — Лишь мне? — спрашивает Пак, нагло приподняв бровь. — Ты тоже ведёшь себя очень плохо. — Да что ты? Я не пытался тебя вывести из себя, — протестует он, приподнимая подбородок. — Нет, но ты поступил хуже. — Я? В чём же? — Ты забыл о том, что я во всём зависим от тебя. — Что? Разве я… когда? — Игнорировал мои провокации, не подходил ко мне слишком долго и не дарил мне своего внимания, забыв о том, как я в этом нуждаюсь, — говорит Чимин, расстёгивая единственную пуговицу на его пиджаке. — Это так много. — Ты из-за этого почувствовал себя плохо? — обеспокоенно спрашивает Чонгук. — Одиноко, а я ненавижу это чувство. Оно пугает меня, — отвечает Пак, хмурясь. — Ты не должен чувствовать себя одиноким. Я обещал не допускать этого, — уже гораздо мягче говорит Чон. — Верно. Ты же помнишь, что мне всегда нужен ты? — Да, я знаю, просто… — Друзья. — Да, — кивает Чонгук и вздыхает. — Понимаю. Но я дал тебе время побыть с ними. Это же не глупая прихоть. Я ведь ужасно болен, малыш, а ты — моё лучшее лекарство, — шепчет Чимин, запуская ладони под ткань, и скользит ими по твёрдой груди к плечам, а затем легко сбрасывает ненужный элемент одежды с его тела. — Я знаю, что ужасен, и это всё неправильно, так нельзя себя вести, но что мне делать с этим? Больших усилий стоит от этого избавиться, но так легко я не смогу. Мне же правда физически нужно чувствовать тебя, чтобы быть живым. — Детка, но я ведь был рядом с тобой, в трёх шагах, — оправдывается он, тяжело вздыхая от его ласк. — Это недостаточно близко, — отделяя каждое слово на выдохе, говорит Пак ему на ухо и протяжно проводит языком по шее, покрытой мурашками. — Но взгляни, стоило мне поиграть против правил, и ты уже полностью в моих руках, — продолжает соблазнительно шептать парень, оставляя влажные и жадные поцелуи на его коже. — Не считаешь, что это тебе стоит извиниться? Ведь ты знаешь, что я без тебя абсолютно не способен существовать, и так поступаешь со мной. — Да как ты это делаешь, твою мать? — спрашивает сквозь тихий стон Чонгук, шумно усмехнувшись. — Теперь я, чёрт возьми, чувствую себя виноватым. Но ты всё равно заслуживаешь наказания, понятно? — Да, знаю. — Это снова твоя игра или тебе хоть немного стыдно? — Мне стыдно, что я вызвал такую злость в тебе, мне хотелось лишь твоего внимания. Хочешь, я хорошо извинюсь за это? — провоцирует его Чимин, намереваясь опуститься на колени, но тот не позволяет этого сделать. Вместо этого Чон ласково берёт его за подбородок большим и указательным пальцами и слегка приподнимает, чтобы заставить парня посмотреть ему в глаза. Пак повинуется и лишь покорно замирает, заглядывая в них. Когда он сталкивается с пронзительной чернотой на дне больших зрачков, то на мгновение цепенеет и лишь чувствует, как ускоряются его сердце и дыхание. В грудной клетке что-то бурно переворачивается, а в голове появляется дурной туман от удовлетворения этим моментом. Как же сильно ему было нужно получить сосредоточенный только на нём взгляд любимого человека, Боже. Этот момент упоения стоит всех его усилий. Это так поглощает, что ему резко становится намного легче. Наконец-то он чувствует, что вернулся в свой «дом» по имени Чонгук. Но эта дерзость, с которой он смотрит на него сейчас, просто сбивает с ног и приятно будоражит. Восемь лет назад он так легко и без сомнений отдал ему власть над своим сердцем и по-прежнему слишком слаб перед ним, но совершенно ни о чём не сожалеет. Эта любовь его спасает, хоть иногда он сам же её рискует погубить. Иногда он ведёт себя глупо и необдуманно, действуя в порыве эмоций, но всё равно внутри ни на одну секунду не меркнет уверенность, что этот человек продолжит сражаться вместе с ним против его демонов до тех самых пор, пока они не уйдут обратно во мрак, и ему не станет легче. — Хотел моего внимания, значит? — ласково спрашивает Чон. — Да, — отвечает Чимин, не сводя с него любопытных глаз. — Делай то, что хотел, — говорит Чонгук, слегка сжимая его челюсть, а затем мягко поглаживает её большим пальцем. — Танцуй, но только для меня. Это совсем не просьба, а смелый приказ, отданный таким ровным, тихим и холодным тоном, что Пак желает его немедленно исполнить. Неторопливо и равномерной волной по всему его телу пробегают предательские мурашки, выдающие его вспыхнувшее возбуждение, а сердце бешено ускоряется от напряжения между ними. Ему нравится, когда его муж вот такой. Как-то по-особенному пылают похотью его потрясающие глаза, когда он не церемонится и не подбирает манеру речи. Его необузданная внутренняя грубость в какой-то момент соединяется с уникальной природной силой, и рождается настоящий маленький хитрый дьявол. Чон самодовольно хмыкает, замечая лёгкое оцепенение Чимина, и отпускает его из своей пленительной хватки. Не так часто ему удаётся обескуражить того, кто сам всех обычно ставит в неловкое положение. Это не продлится долго, но всегда выглядит так забавно. Он берёт стакан с бортика и идёт к рабочему столу Лиёна, так грациозно, словно расхаживает на подиуме, ведь знает, что парень за ним наблюдает. Он вальяжно садится в кожаное кресло с высокой спинкой, обрамлённой искусной резьбой и с вызовом выгибает бровь, провоцируя его действовать прямо сейчас. Пак, долго не раздумывая, мысленно уже принимает этот вызов, когда ловит в горящих глазах напротив вспыхнувший интерес. Он усмехается, вызывающе и пристально глядя на него, а после медленно кивает, понимая, что именно здесь происходит. Вот значит, что он затеял — дать ему разрешение для танцев? Весьма умно, но априори проигрышная тактика против него. Но раз уж Чон сам установил эти правила, то стоило и уточнять, как именно необходимо это делать. А если никаких особых указаний не последовало, то, стало быть, можно играть по своему усмотрению. Он внимательно наблюдает за тем, как Чонгук включает с помощью пульта музыку и расслабленно откидывается на спинку кресла в ожидании. В его наигранной небрежности и намеренно демонстрируемой холодности так явно читаются остатки злости и дикой ревности. Вот каким он становится человеком, если вывести его из себя. Играть с огнём — плохо, но Чимин предпочитает рисковать. Кажется, эти выходки на танцполе и на баре задевают его куда больше, чем он планировал. Теперь тот просто жаждет показать ему, кому именно предназначено всё то, что видели другие люди. Пак прикрывает веки, слушая чарующую и тягучую мелодию, и медленно качает головой из стороны в сторону. Песня льётся из колонок стерео системы, заглушая звуки внизу, и тем самым как будто отрезая их двоих от окружающего мира. Чон наблюдает за ним цепко и рьяно, затаив дыхание и ещё злясь на всю эту ситуацию, но терпеливо ждёт его дальнейших действий. Чем плавнее и чувственнее становятся движения Чимина, тем сильнее он сжимает ручки кресла и начинает дышать всё интенсивнее от нарастающего вожделения. Он смотрит на него с нескрываемым и диким желанием, пожирая каждый открытый участок тела каким-то до одури оголодавшим взглядом. Опьяневшие от похоти зрачки размером с две Галактики с упоением бегают в полном хаосе, не зная, где остановиться, ведь всё в его мужчине идеально: нежно-розовые волосы, приоткрытые губы, глаза сирены. Последние являются губительным и чарующим пленом для его сердца с самой первой их встречи и по сию минуту. Чуть прищуренные, томные, бездонные и немыслимо притягательные. В них невозможно не влюбиться, поэтому он и находит в этой бездне свой личный мир. Так плавно Чимин танцует, чувствуя каждый бит телом как-то абсолютно интуитивно, что невозможно оторваться от этого зрелища. Он двигает корпусом, как змей-искуситель, так ритмично и эротично под каждый пульсирующий звук. Парень поднимает руку, небрежно ведёт плечом и перебирает суставами, создавая соблазнительную волну до самой кисти, и потом касается ею своей груди. Он проводит по ней кончиками пальцами всё ниже и ниже до края пиджака, соблазнительно покачиваясь всем телом в такт нарастающей интенсивности музыки. Он действует наощупь в танцах, но судя по восхищённому и заворожённому взгляду напротив, получается у него весьма неплохо. Ему удаётся ощутить себя неимоверно желанным, и всё это сосредоточенное и предельное внимание принадлежит только ему, а именно этого он и добивался. Когда он делает медленные шаги в направлении к столу, Чонгук немного напрягается и слегка ёрзает на месте. Это становится опасно, чем он ближе — тем меньше у него остатков самообладания. Парень плотоядно наблюдает за тем, как его муж спокойно и неторопливо двигает головой, приоткрывая губы в тихом вздохе, и это простое действие отзывается резким жаром по всему телу. Он откидывает её назад, отчего отросшие на макушке пряди его волос рассыпаются красивым каскадом, а напряжённый кадык проявляется ещё сильнее. Слишком много в нём бешеной сексуальности, которая рвётся наружу, как нечто неудержимое. Чимин возвращается в исходное положение, подносит большой палец к своим манящим губам и облизывает его подушечку, а потом проводит ей по своей шее, оставляя на ней влажный след. Он игриво подмигивает и лукаво улыбается, словно тем самым говоря, что слишком горяч. И это, твою мать, такая неприкрытая истина. Он всем своим телом рисует изящные и пьянящие волны, продолжая всё больше и больше показывать своё обнажённое тело, чем лишает Чона здравого смысла всё быстрее. Парень уже с большим усилием находит в себе силы, чтобы цепляться за остатки самообладания, но это делать всё сложнее. Чимин — слишком большое искушение. Он буквально умеет свести с ума одним своим видом, это же он делал и у всех на виду, что до сих пор несказанно бесит. Чонгук до сих пор не может поверить, что наблюдал за этим безобразием со стороны своими глазами и не смог остановить, потому что любовался, как и все. Он вновь ёрзает и делает несколько больших глотков тоника, избавляясь от жуткой сухости во рту. Он ставит свой стакан на стол, а затем чуть шире разводит ноги, потому что становится как-то неудобно в собственной одежде. Она внезапно кажется слишком тесной и начинает мешать ему, когда его глаза зорко и почти не мигая наблюдают за этим лишающим рассудка шоу. Он каждый раз ловит во взгляде напротив такую бешеную и искрящуюся от напряжения энергию, что его пробивает вновь и вновь необъяснимым током. Чимин медленно расстёгивает пуговицу, которая едва ли спасала раскалённые нервные клетки его единственного зрителя, а после плавно спускает со своего плеча такую лишнюю сейчас ткань. Таким же ловким образом у него получается скинуть её и со второй руки, а Чонгук даже опомниться не успевает, как этот полуобнажённый соблазнитель, стремительно подходит к нему. Пак неторопливо обходит кресло и останавливается за его спинкой, наклоняясь вперёд. Он запускает ладонь в тёмные волосы парня, а тот едва слышно и сдавленно стонет от удовольствия, прикрыв глаза. Несколько раз он легко царапает его кожу и недолго перебирает непослушные пряди, а потом проводит руками по его взмокшей от пота шее и кладёт их на плечи. Ему и самому хочется застонать вслух, как только он ощущает эти крепкие мышцы под своими пальцами, но всё же сдерживает себя, чтобы не портить этот момент. Через короткие пять секунд Чимин лукаво и загадочно улыбается, обходя кресло и вскользь касаясь его татуированного и напряжённого бицепса, предплечья, а после — кисти. Он останавливается перед ним и замечает быстро мелькающую в больших глазах вспыхнувшую растерянность. Кажется, он не ожидал, что всё повернётся подобным образом, но быстро берёт себя в руки и шумно выдыхает, высокомерно приподнимая подбородок. Чон с трудом сглатывает застрявший ком в горле, когда тот неторопливо опускается на колени между его разведённых ног, и начинает практически ползти по нему. Медленно, сантиметр за сантиметром и, не сводя с него хищного взгляда, как будто дикий лев подбирается на охоте к испуганной антилопе. Пак упирается ладонями в сиденье возле его бёдер, и, цепляя его своим торсом, мучительно плавно поднимается вверх. Он замирает только лишь у губ, намеренно не касаясь их, но томно дышит в них, обдавая горячим дыханием. Невообразимо тяжело сдерживать себя в этот момент, чтобы не поддаться искушению и не впиться в них самым жадным и грязным поцелуем на этом свете, но никто из них этого не делает. — Нравится? — шёпотом спрашивает он. — Ты можешь лучше, — равнодушно отвечает Чонгук, нагло выгнув бровь. — И это что, комплимент? — Нет. На баре ты задницей вертел намного интереснее. Страсти на меня не хватило? — Так тебе этого было недостаточно? — Ты ставишь вопрос неправильным образом. Спроси себя, почему там ты был намного горячее? Точно ли только моё внимание ты привлекал? — Да брось. Спорим, что на самом деле ты завёлся быстрее, чем твой «Мустанг»? — Не настолько ты был хорош, — отвечает Чон и хмыкает. — Очень зря ты так полагаешь, — шепчет парень, проводя пальцами по его груди. — Я ведь ещё не закончил. Он резко встаёт с него и потом поднимается, неторопливо ведя руками по его бёдрам. Сначала по внутренней их части, а затем — коленям, продолжая сверлить его бешеными глазами. Но для Чонгука становится полной неожиданностью, когда он вдруг сводит его ноги вместе и разворачивается. Он садится к нему спиной и сразу продвигается дальше, чтобы задом упираться точно в намеченную цель — его пах. Наклоняясь из стороны в сторону, он ловко избавляется от мешающей обуви для удобства, а его лицо сама собой озаряет самодовольная улыбка, когда он чувствует заметно твёрдый член под собой. Чёртов лгун, намеренно провоцирует его, пытаясь вновь выиграть на чужом поле. Чимин выпрямляется, откинув голову слегка назад, и так соблазнительно прогибает спину идеальной волной, что Чон непроизвольно втягивает воздух сквозь зубы, глядя на это. Это точно выше его сил, поэтому он, совсем не раздумывая, кладёт ладонь на горячую кожу и медленно ведёт ею по всему позвоночнику Пака под мурлыкающие звуки удовлетворения, срывающиеся с его пухлых губ. Чонгук садится ровно, оставляет короткие поцелуи вдоль выпирающих позвонков, а после обхватывает его талию в плотное кольцо и прижимает крепче к себе. Эта откровенная поза им обоим напоминает настоящий секс, только в одежде, поэтому возбуждение нарастает в немыслимой геометрической прогрессии. Они и без того с трудом держат себя в узде, но здесь это уже совсем невозможно. Чимин, хитро ухмыльнувшись, начинает очень медленно двигать бёдрами под волнующую и чувственную музыку, продолжая свой танец. Он практически вырисовывает своим задом узоры на его члене, тесно прижимаясь к нему, и тот даже уже не пытается скрыть свои неуправляемые эмоции. Чон шёпотом грязно ругается и начинает хаотично горячими ладонями ласкать его тело. Увесистая цепь на его груди вскользь впивается в нежную кожу чужой спины, но это не вызывает у Пака желания отстраниться, а наоборот ему хочется быть к нему ещё ближе. Он закрывает глаза и откидывает голову сильнее, заводит руку назад и запускает пальцы в его волосы, безжалостно хватая их. Он всё интенсивнее двигается на нём вперёд и назад, чувствуя, как молниеносно твердее становится под ним чужой член и его собственный. Это чертовски сильно заводит, что так легко ему удаётся до сих пор доводить до этого состояния человека, с которым они вместе столько лет, достаточно буквально нескольких секунд. Чем больше проходит времени, тем сильнее и жёстче он вертит задом, усиливая трение. А Чонгук дышит так тяжело и часто, жадно хватая воздух, что, кажется сейчас задохнётся от этого напора. Его губы смазано, неутомимо, пылко касаются покрытой мурашками кожи Чимина, а тот в благодарность от этого всё сильнее стонет. В какой-то момент эти сладкие звуки, вырывающиеся из него совсем невольно, начинают становиться всё громче, как будто каждым движением Чон входит в него по самые яйца, а не просто терзает настойчивыми поцелуями. Это удивляет его, ведь обычно это именно он не может держать свой рот закрытым из-за того, что с ним вытворяет его муж. Как уже привычно для них, Чимин либо бессвязно ругается, либо низко рычит от удовольствия. Но это что-то особенное, чего он прежде, кажется, от него никогда не слышал. Пак быстро понимает, что это заводит Чонгука ещё сильнее, потому что тот с силой сжимает пальцами его талию и начинает механически задавать мнимый темп. Он как будто в какой-то момент начинает представлять, как овладевает им, и это так странно и хорошо одновременно. Он лучше него самого знает эту грань, когда тот уже на пике своего возбуждения, поэтому начинает играть на его нервах ещё сильнее, намереваясь свести его с ума к чёртовой матери. — Да… да, детка, — прерывисто, сквозь сладостный и сиплый стон, произносит Чимин, с силой сжимая его волосы в кулаке. — Давай же, не останавливайся. — Чокнутый, — говорит Чон, тяжело дыша и усмехаясь. — Что ты творишь? — А на что это похоже? — На то, что я никогда не слышал. — Теперь достаточно страстно? — спрашивает Пак и облизывает пересохшие губы. — Чонгук, — чувственно стонет парень, зажмуриваясь с улыбкой. — Твою мать, — обречённо вздыхает он. — Да! Давай же, малыш! — Ты издеваешься. — Тебя заводит это, да? — Спроси лучше, что меня не заводит, если дело касается тебя. — А эти разговоры тоже? — Ты же помнишь ещё с нашего первого раза, что они мешают мне сосредоточиться. — Ещё… ещё быстрее, — стонет Чимин, сжимая ручки кресла. — Перестань, — шепчет Чон, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на него. — Маленький врунишка, не делай вид, что ты хочешь, чтобы я остановился. Ты уже готов кончить только от этого, — тихо смеётся парень, выгибаясь сильнее и плавно двигая задницей. — У меня появилось непреодолимое желание заставить тебя так стонать на самом деле, а не для того, чтобы провоцировать меня. — Да? — усмехается Пак и шумно втягивает воздух носом. — Это слишком не похоже на тебя. Ты любишь меня дразнить. — Да, — довольно протягивает он, закатывая глаза от его нежных прикосновений. — Но это действительно хорошо. — Все вот эти сладкие звуки вырывающиеся из твоего грязного рта не успокоили мою злость на тебя, ясно? — недовольно шепчет Чонгук, обхватывая его шею ладонью. — Отчего же? Всё, как ты хотел. Я танцую только для тебя. — Танцуешь? Детка, прямо сейчас ты практически меня имеешь, — усмехается Чон и оставляет снова на его коже долгие и мокрые поцелуи. — Чёрт, да, — на выдохе произносит Пак и облизывает губы, приглушённо мыча от наслаждения. — Никогда больше не делай то, что ты делал сегодня при всех, — грозно говорит Чонгук, пока парень продолжает ритмично ёрзать на нём снова и снова. — Слышишь? Они все смотрели на твоё тело. — Да, — хрипло и самодовольно говорит Чимин, расстёгивая пояс брюк и обхватывает свой член. — Что «да»? — А что ты сказал? — невинно спрашивает он, медленно и лениво водя кулаком по твёрдому стволу. — Я прослушал. — Никаких танцев, — рявкает Чон, легко шлёпая его по щеке, а затем обхватывает его тело двумя руками и прижимает к себе. — Ты лишь мой. — Ах… да, — шепчет удовлетворённо Пак, медленно теряя рассудок от всего происходящего. — Детка, я серьёзно. Ты не можешь. — Мне нужно разрешение, понятно, — соглашается парень, улыбаясь. — Да, потому что я твой муж. Никто не имеет права смотреть на тебя кроме меня, когда ты вот такой, — приказывает Чонгук, по-хозяйски прижимая его бёдра к себе, и удерживает их в одном положении несколько секунд. — Я не буду этого делать, если ты не будешь лишать меня того, что моё по праву. — Так ты творил всё это безобразие для того, чтобы проучить меня? — Да. — Тебе было нужно только моё внимание? Ты хотел, чтобы я не замечал ничего, кроме тебя? — Именно, малыш, — довольно говорит Чимин, прикусывая губу. — Наконец-то ты это понял. Я всего лишь желал, чтобы ты растворился во мне, как я всегда растворяюсь в тебе. Чон на несколько секунд замирает, задумавшись о его словах, а после тихо усмехается, проводя носом по его коже. Он поражается тому, насколько далеко готов зайти его муж, чтобы получить его целиком и полностью. Это не просто желание ради того, чтобы капризно топнуть ногой, а важная необходимость. Возможно, кого-то напугало бы это, но точно не его. Ему нравится, что в нём кто-то так сильно нуждается. Впервые в жизни он поглощён кем-то настолько, что готов без остатка отдавать всего себя, но при этом взамен получает в два раза больше ласки, заботы, нежности и любви. Он оставляет едва ощутимый поцелуй на плече парня, отчего тот мягко вздрагивает, а затем он аккуратно подталкивает его к столу. Пак послушно встаёт, зная, к чему всё это приведёт, избавляется от остатков одежды и садится на край, широко разводя ноги. Он блуждающим взглядом наблюдает за тем, как медленно и соблазнительно раздевается Чон, не сводя с него пылающих от похоти глаз, а затем вопросительно приподнимает бровь. Он словно немо спрашивает о том, нравится ли ему, а Чимин в ответ манит его к себе пальцем, продвигаясь дальше по ровной поверхности стола, и с предвкушением улыбается. Разве он вообще может, чёрт возьми, не нравиться? На нём остаётся лишь массивная цепь с крупными звеньями, которая соблазнительно висит посередине его груди, и она легко звенит при каждом движении. Такой порочный, уже заметно одурманенный неистовой страстью и запретно красивый. Просто невыносимо терпеть это желание задушить его своей любовью и одновременно разорвать на куски от ненормальной и грязной ненасытности, что всё сильнее нарастает где-то внутри, поэтому он даже не пытается больше себя сдержать, а отпускает свою истинную сущность. Чонгук же слишком хорошо осознаёт свою власть над ним, поэтому уверенно подходит, притягивает его к себе за шею и впивается в его губы с утробным стоном. Он просто бесцеремонно вторгается в его рот языком и начинает целовать так необузданно и горячо, что они оба за одну крошечную секунду теряют рассудок. Его бешеный и быстрый напор напоминает нарастание страшного цунами. Как огромная волна она набирает свои обороты, а затем сносит всё на пути. И, кажется, ни одна сила не способна удержать его, если уже запущен этот необратимый процесс, Чимин слишком хорошо знает это. Он абсолютно не сопротивляется, не пытается взять инициативу в свои руки, а лишь добровольно позволяет ему выплеснуть эту скопившуюся злость в качестве порочной и всегда ненасытной страсти, как часто они это делают. Именно этого он так отчаянно и желал — получить всего его. Пак медленно отклоняется назад и утягивает его за собой, крепко держа за цепь, и тот не глядя сбрасывает со стола вещи за его спиной на пол. Не отрываясь от его губ, Чон укладывает его на ровную поверхность и нависает над ним, проводя ладонью по ходящей ходуном груди. Чимин просто задыхается от желания и от каждого малейшего касания заметно вздрагивает. Кожа бесщадно пылает до боли под властными и настойчивыми пальцами, а воздух становится таким горячим в помещении, что обжигает гортань и усердно работающие лёгкие. Это такое сладкое и до одури приятное сумасшествие, когда другой человек способен вот так просто губами и руками заставить рассудок улететь в стратосферу. Так редко он находится в роли того, кто упивается подаренный лаской, ведь обычно это он отдаёт её. Всё дело в том, что в ней его чрезмерно много, но Чонгук в данный миг непреклонен. Он настойчиво прижимает его к столу и лишь со всех сторон окутывает своей нежностью и страстью, смешанными воедино. Его губы так безжалостны и бесцеремонны, что Чимин непроизвольно открывает рот в немом крике удовольствия и прогибается в спине, когда чувствует, как Чон жадно покрывает всю его шею неспешными поцелуями. Они тягучие, мокрые, жгучие и упоительные, и через них он выплёскивает наружу всепоглощающее и безрассудное желание обладать им сполна, которое растерзывает на части. Его нервное и тяжёлое дыхание обдаёт неистовым жаром влажные следы от языка на коже, что вызывает волны мурашек снова и снова. Пак в прямом смысле этого слова пылает от собственного греховного вожделения, растекающегося по пульсирующим венам. У него рождается устойчивое ощущение, что от удовольствия он теряет голову. Ему просто хочется раствориться в этом блаженном ощущении, потому что его тело стремительно наполняется непередаваемым и запредельно неземным кайфом, как будто пустой сосуд живительной водой. Чонгук слушает бессвязные стоны и мычания, которые вырываются из чужой ходящей ходуном груди, и ладонью обхватывает его член. Он мягко проводит большим пальцем по влажной и горячей головке, отчего парень в ответ тут же шумно втягивает воздух сквозь зубы. Чимин запускает пальцы в свои волосы и отборно ругается, когда он начинает ленивыми движениями водить кулаком по всему стволу. Каждый сантиметр его кожи на шее, ключицах и груди одновременно с этими ласками он бережно одаривает нетерпеливой чувственностью, оставляя на них жадные и влажные отпечатки своих губ. Чонгуку так безумно нравится наблюдать за тем, как стремительно его муж лишается здравого смысла и гордости, превращаясь в какой-то сгусток напряжённой энергии. Ему словно необходимо вырваться из собственного тела, чтобы почувствовать освобождение. В его глазах разрастается мутная пелена, а голос всё больше хрипит от страсти. Он без конца ёрзает на месте, не зная, куда себя деть, и издаёт мучительные звуки стенания так томно и надрывно, что их обоих бросает в дрожь от этого. Чимин практически как будто погибает от того, как хорошо ему. Так страшно прекрасно. Тело словно плавится от жара, который пылает внутри, лёгкие до боли сжимаются от нехватки кислорода, а голова кружится до потемнения в глазах, и он даже не способен надолго открыть веки или сделать глубокий вдох. Функционирование приостановлено, а быть может, наоборот — всё слишком накалено и работает на пределе. Так стремительно и неудержимо его расщепляет от желания обладать всем, что только может дать ему Чонгук. Но когда он вдруг ощущает на своих губах резкий холод, то молниеносно приходит в себя и выпрыгивает из состояния экстаза на мгновение, чтобы погрузиться в него с новой силой. Чон жадно целует его, с кубиком льда во рту, и потом, удерживая его губами, неторопливо скользит им вниз и улыбается одними глазами, как маленький монстр. По подбородку Пака стекает вода с привкусом тоника и лайма, и он прогибается всем телом с глубоким стоном, когда парень ведёт им дальше по его шее и покрытым мурашками ключицам. Холод постоянно перемешивается с горячим дыханием, что создаёт невероятный и разрушительный для него контраст, от которого кожу постоянно пробивает бешеный ток. — Господи, — едва слышно бормочет он, закатывая глаза. — Чонгук… чёрт. В ответ парень лишь довольно улыбается и бросает на него хитрый взгляд, слыша своё имя сквозь тихий стон наслаждения уже без всякого притворства. Он ведёт льдом по его груди вдоль массивной цепи и с силой сжимает его талию в своих руках, когда тот шумно вздыхает. Чимин снова ёрзает в нетерпении и сильно откидывает голову назад. Она свисает с края стола, а его кадык заметно дрожит от тяжёлого дыхания. Мир плывёт в какую-то прострацию у него перед глазами. В этот момент его фактически ставит на колени собственная одержимость этими убийственными ощущениями. Какое-то абсолютное упоение. С его приоткрытых губ вибрацией срывается мощный вскрик, когда холодные струи воды от орудия его сексуальной пытки быстро по очереди стекают по рёбрам, легко щекоча их. Это похоже на какую-то безумную и опасную игру с оголёнными проводами. Чонгук просто давит вновь и вновь на слабые места, заставляя его сходить с ума от того, насколько это приятно. Он даёт ему лишь секундную передышку, а затем Пак чувствует, как льдом парень обводит его напряжённые от возбуждения соски, и от этого просто молниеносно прошибает с головы до ног горячей волной. Он мягко запускает пальцы в его волосы, чуть сжимая их, и позволяет себе протяжно застонать, пока его тело полностью отдаётся в чужую власть без остатка. Чон оставляет мокрые и холодные дорожки внизу его живота на пылающей адским жаром коже, продолжая это сладкое и мучительное истязание, и медленно проводит заметно подтаявшим кубиком вдоль ствола члена Чимина, чуть приподняв его ладонью. Парень издаёт дикий и утробный рык, сцепив зубы, и рефлекторно поднимает ноги, упираясь пятками в край стола. Его тело в самых чувствительных местах, где оголены нервные окончания, в одно мгновение оживает и покрывается сотнями тысяч мурашек. Он крепко зажмуривается и прикусывает кончик языка, потому что на одну секунду ему кажется, что он кончит прямо сейчас, ведь волна пьянящей эйфории слишком сильна и слишком внезапна для него. Под кожей, в каждой клетке, в каждой мышце, в каждой кости и в каждой молекуле он чувствует импульс бешеного электричества, который зарождается от всех этих действий в самой глубине. Он неосознанно вертится на столе, как будто одержимый целой кучей демонов, это становится похоже на то, как его душа не может выбраться из тьмы и стремительно погибает в сладостной агонии. Звуки, что он произносит, уже больше напоминают бессвязное лепетание или тихую мольбу остановиться, а в глазах нет ни единого признака осмысления всего происходящего. В этой мутной от страсти пелене он безнадёжно тонет и даже не пытается сбежать. Чонгук выплёвывает лёд на пол и наощупь находит в нижнем ящике стола лубрикант, зная, что он точно здесь есть. Как кстати, что его младший брат всегда умеет продумывать всё на шаг вперёд и пару лет назад наконец-то стал ходить на свидания, чтобы наладить свою личную жизнь. Медленно и с натяжкой, но, к счастью, он действительно пытается это сделать. А прямо сейчас своей предусмотрительностью на всякий случай для самого себя Лиён спас ситуацию для них, потому что вряд ли бы их что-то уже остановило. Им необходимо отдать друг другу всю любовь, и это дело не терпит ни одной секунды. Он выдавливает слегка вязкую жидкость, пахнущую арбузом, на ладонь и затем ритмично проводит ей по всей длине члена Пака. В ответ на это парень вновь стонет не своим голосом и тяжело выдыхает, когда Чонгук обхватывает пульсирующую от возбуждения головку холодными губами и медленно посасывает её, как сладкий леденец, при этом нежно поглаживая его напряжённую голень. Он неторопливо и аккуратно насаживается всё глубже, поглощая сантиметр за сантиметром и одновременно плотно сжатым кулаком проводя от корня до своих губ круговыми движениями. Ему хорошо известно, как его муж сходит с ума от этого, поэтому вновь использует запрещённые приёмы, чтобы довести его до полного исступления и окончательного беспамятства. Языком он ласково раз за разом задевает самые чувствительные места, которые знает лучше, чем даже движок собственной машины. Здесь всё так же просто, главное — выбрать правильную последовательность. Если посильнее нажать на рычаги управления — то будет слышен дикий рёв, а если действовать плавно и с чередованием различных техник, то можно добиться продолжительного и эффектного финала этого заезда. Именно этим сейчас Чон и занимается — лавирует с помощью собственных знаний в направлении, где ему абсолютно нет равных. Схватив его за бёдра, он резко притягивает его к краю стола и опускается на колени. Чимин тут же принимает сидячее положение, опираясь ладонью на стол за своей спиной, и прижимает его голову к своему паху, аккуратно держа за затылок. Утробный и неистовый стон вырывается из него сам собой, как будто из самой глубины, когда он ощущает, как головка бесцеремонно упирается в заднюю стенку горла парня. Чонгук безумен. Он, зажмурившись, на несколько секунд задерживает дыхание и позволяет ему упиться этим ощущением власти, а затем всё интенсивнее начинает принимать его член под аккомпанемент из сексуальных хрипящих звуков и не сводит с него горящих похотью глаз. Он языком вырисовывает разнообразные фигуры на покрасневшем от интенсивного прилива крови стволе и удовлетворённо мычит так, будто это лучшее, что ему доводилось делать в своей жизни. Его действия то нарочно медленные, то быстрые. Они то переходят в размеренные поглаживания, то становятся короткими и хаотичными. А это бешеное сочетание холода плотно сжатых губ и жаркой полости рта напоминает их игру с мороженым в Охай, когда Чону удалось открыть для него целую Галактику с новыми ощущениями. С тех пор прошло так много времени, а эти воспоминания ещё живы и такие яркие, что сейчас совсем не помогают, а усугубляют всю ситуацию. Пак поднимает голову вверх и смотрит в потолок мутным взглядом, благодарно поглаживая его по волосам, пока его мозги всё больше и больше прощаются с остатками здравомыслия, а тело наполняется отголосками предстоящего оргазма. Чонгук доводит его до внутренней истерии, которая вырывается из него рычащими и бессвязными звуками. Он чувствует себя его рабом, поклоняясь его навыкам, потому что это невероятно хорошо. Так сложно стараться не кончить раньше времени, когда балансируешь на грани, но он пытается, потому что хочет это сделать, находясь в другом положении. Нажим этих умелых губ всё усиливается, и в какой-то момент Чон вдруг начинает втягивать его член в рот лишь до половины и, не ослабляя этого мощного напряжения, затем плавно вытягивает его. — Чёртово дерьмо, малыш, — сипло шепчет Пак, сжимая его волосы в кулаке и шумно вздыхает, прикрывая веки. — Ты так… великолепен. Это двустороннее натяжение доводит его до крайней точки возбуждения, и по телу пробегает мелкая дрожь вперемешку с холодом. Чонгук бесперебойно поддерживает во рту этот божественный вакуум и быстрый темп движений, а сочетание всего этого — настоящее олицетворение удовольствия в чистом виде. Он, задыхаясь, выпускает его член изо рта с характерным сексуальным хлопком и несколько секунд переводит дух. Его лицо так красиво в этот момент, что хочется зацеловать каждый сантиметр со всем обожанием. Его соблазнительные губы раскраснелись и сильно припухли, а в бездонных и околдованных пороком омутах засела такая чарующая и мрачная дымка, что было страшно смотреть в них. Ему удавалось доставлять удовольствие даже ими. Он из тех редких видов любовников, который умел делать первоклассный минет только лишь глазами. За один этот грёбаный взгляд можно было отдать душу на растерзание демонам, потому что так обласкать лишь им способны были редкие единицы. И несмотря на то, что он выглядел уже слегка уставшим, было без слов ясно, что Чон совершенно не имел желания останавливаться. Он странно и загадочно ухмыляется, а затем обильно плюёт на его член и ритмично водит кулаком по всей длине. Он плотоядно облизывает губы и поднимает его вверх, а Пак в прямом смысле слова начинает откровенно паниковать, догадываясь, что тот задумал. Чонгук вновь с напором подаётся вперёд и всей поверхностью языка чудовищно неторопливо проводит им по мошонке с одной стороны, а затем — с другой. На этом, похоже, всё лишь начинается, ведь после он берёт её в рот и аккуратно ласкает. Его ладонь мягко скользит вверх по животу парня, а безжалостные ласки самых слабых и уязвимых точек доводят их обоих до яростной экзальтации, и это всё оказывается уже слишком. Чимин просто неконтролируемо взрывается, громко зарычав. Он встаёт со стола, отчаянно обхватывает ладонью его влажные от слюны и смазки щёки, а затем властно целует его. Так дико, будто если не сделает этого, то погибнет прямо сейчас. Так жарко и грязно, что тело Чонгука становится безвольной массой. Он практически вылизывает всё его небо, язык и слабо покусывает, а после садится в кресло, не отрываясь от его губ, и утягивает его за собой. Без промедления и раздумий Чон садится сверху и ждёт, когда получит свою порцию долгожданного удовольствия. Он слышит, как Пак смазывает лубрикантом свой член, а затем чувствует, как он начинает и его готовить к этой долгожданной секунде их единения. Он плавно вводит в него палец и без излишнего напора стимулирует хорошо известную им обоим точку, отчего Чон легко вздрагивает всем телом и протяжно стонет. Одновременно с этим Чимин горячо и грязно целует его шею, стараясь всего его запятнать как можно сильнее и интенсивнее, пока тот задыхается от нетерпения и необузданного желания. Ему так сильно нравится наблюдать за тем, как на нежной и слегка влажной от пота коже появляются красные следы, напоминающие укусы. Он ласково царапает их зубами, а после непозволительно нежно исцеляет заботливыми губами. Он дерзко хватает его за горло и слегка шлёпает по заднице, глядя на него снизу вверх и призывая наконец-то действовать с его разрешения. Чонгук, не сводя с него помутневших глаз, слегка приподнимается на коленях, берёт его член и направляет в себя. На несколько секунд он замирает и судорожно вздыхает, сильно зажмурившись, но затем начинает медленно и спокойно опускаться. Он, отдаваясь ему каждой клеткой тела, наслаждается этим изумительным моментом, пока головка привычно и постепенно растягивает стенки. Чимин хватает губами его сосок и аккуратно оттягивает штангу в нём, а потом всасывает в свой рот и нежно играет с ним языком. Такую же разрушительно приятную пытку он проделывает и со вторым, заботливо поглаживая его бёдра, и затем вновь терзает его напряжённую шею страстными поцелуями. Этого вполне достаточно, чтобы пустить по всему телу парня вновь неконтролируемый ток в двести двадцать Вольт, и это окончательно его добивает. — Детка, — с трудом шепчет Чонгук, полностью опускаясь на его член. — Мне так… — Знаю, — отвечает Чимин, довольно ухмыльнувшись и обнимая его крепче. — И мне невыносимо хорошо. — Всегда? — Каждый чёртов раз. Как ты это делаешь со мной? — Как ты там говорил… мы созданы друг для друга, чтобы трахаться долго и счастливо? В ответ Пак низко смеётся и бережными поцелуями покрывает его челюсть, пока тот плавно двигает бёдрами вперёд-назад, позволяя его члену проникнуть глубже. — Разве я солгал? — спрашивает Чимин, самодовольно улыбаясь. — Точно нет. Я создан для того, чтобы любить тебя долго и счастливо во всех возможных смыслах. Одно другому точно не мешает в нашем случае. — Тогда не играй со мной больше, — просит Чонгук и берёт его лицо в ладони. — Ты не щадишь мои нервы. — Что, приревновал, да? — Мне не нравится, что кто-то может видеть то, чем должен любоваться только я, — говорит он, удерживая его за челюсть, и нагло целует. — Ты мой, понятно? — Вчера, сейчас и в каждом моменте нашей с тобой вечности, — шепчет Пак с по уши влюблённой улыбкой на лице. — Скажи, что это больше не повторится. — Это обязательно? Просто не хочу зря тебя обнадёживать. — Немедленно. — Это не повторится. — Хороший мальчик, — довольно говорит Чон и вновь целует его. — Не повторится, если ты не будешь меня игнорировать, — исправляется Чимин. — Тебе достаточно сказать мне, когда я забываюсь. Не выводи меня из себя подобными вещами. — А ты не позволяй мне задыхаться одиночеством. Я знаю, что оно меня убьёт. — Ну и долго мы будем членами мериться? — спрашивает Чонгук, улыбаясь. — У меня всё равно больше, — серьёзно отвечает Пак, бросая взгляд вниз между их тел. — Да и у меня не с мизинец, — говорит парень, самодовольно хмыкнув. — Что правда, то правда. Иначе, я бы на тебе не женился. — Придурок, — смеётся Чон и ласково целует его, а затем берёт его руку и нежно гладит большим пальцем татуировку в виде кольца. — В тот день я поклялся быть рядом всегда, но моё сердце пообещало тебе это намного раньше. Я исправлюсь. — Значит, оба обещаем? — спрашивает Чимин. — Да, — отвечает он и уверенно кивает. — Ты и я против всего мира, что бы не случилось. — Ты исполняешь обещание, данное мне, а я — выполняю своё, — говорит парень и поглаживает его татуировку с кольцом. Чонгук в ответ на эти слова слегка наклоняется и касается его лба своим, прикрывая веки с нежной улыбкой на лице. Так мало ему нужно в этом мире — только бы Чимин был счастлив. Он так старается ради этого. Столько усилий и времени вкладывает в них, но иногда действительно забывает о том, что то, что мелочи для него — для Пака целый мир. Он принял его таким и ни за что на свете не отпустит, как бы труден этот путь ни был. В этой Вселенной у него никого нет, поэтому страхи его мужа абсолютно обоснованы, и он их понимает. В его силах помочь ему сражаться с этими последствиями после огромного потрясения, и он это будет делать до тех самых пор, пока ему это нужно. Он продолжит ходить с ним на все сеансы психотерапии и, держа за руку, проходить всё это, потому что это его ноша. Не отягощающая, но ощутимая. И когда его самому близкому человеку станет легче, он и сам вздохнёт спокойно. Когда-то этот день настанет, а пока им обоим нравится жить друг другом. Он целует его нежно, трепетно и со всей любовью, что в нём есть, стараясь через это действие отблагодарить его за то, что Пак ежедневно делает его счастливым. Он начинает неторопливо приподниматься и опускаться на его члене, мягко толкая его в грудь. Чимин слегка откидывается назад и восхищённым взглядом обводит его торс. Каждый раз глядя на него, как будто видит впервые. Просто настоящее совершенство, чёрт бы его побрал. Когда смотришь на таких парней, то кажется, что они существуют только после слоёв ретуши в крутых журналах и кино, но нет, идеальные бывают в жизни, и ему точно повезло. Ему досталось это восхитительное исключение из всех правил, которое он обожает больше всего на свете. Он одной рукой крепко хватает его за задницу, облизывая пересохшие губы, чтобы подгонять темп, а другой — поглаживает его напряжённый живот. Он чувствует, как сильно сокращаются его мышцы, а кожа стремительно покрывается испариной. Он ведёт ладонью выше и с невольным стоном касается его широкой груди, на которой покачивается увесистая цепочка. Он увлечённо обводит несколько крупных звеньев кончиками пальцев, а затем резко хватает её, словно поводок. Неспешно обматывает ею свой кулак, глядя в глаза мужа, и потом резко дёргает её к себе, чем вынуждает его податься вперёд. Чонгук, не сбиваясь с быстрого темпа, послушно поддаётся, а после целует его и томно стонет в пухлые губы. Он, не щадя их обоих, начинает буквально скакать на его члене всё быстрее и неистовее, с силой хватаясь за ручки кресла, а Пак крепко сжимает его талию в руках и плавно наклоняет его тело назад, чем меняет угол входа. Парень приглушенно вскрикивает в ответ, но сразу же обхватывает его за талию ногами, откинув голову. Чимин сам начинает грубо насаживать его на свой член, тяжело дыша сквозь зубы. Они двигаются так свирепо, что их тела с силой бьются друг об друга с громкими хлопками, а новое кресло тихо и жалобно поскрипывает. Чонгук был так одурманен тем, что происходило с ними. Он, кажется, был абсолютно не способен мыслить, а полностью поддался лишь этим чувствам. Всё, на что хватало его сил — интенсивно двигать бёдрами и издавать бессвязные звуки похоти, что порождал в нём его мужчина. Он крепко держался за его шею и слушал, как ритм их движений сливался в унисон с бешеным сердцебиением. Это оглушало, и он словно находился в каком-то потрясающем вакууме. Внутри неумолимо быстро нарастал оргазм, и он уже постепенно разрастался по венам, собираясь вырваться из него истошным криком на волю. Чонгук горел, а Чимин тлел от этой одержимости, держа его в своих руках и осознавая, что эти эмоции дарил ему только он. В очередной раз они оба задыхались от силы той страсти, что не утихла между ними ни через год, ни через два и даже не через восемь лет. Это настоящее безумие, но иной их любовь быть и не могла. Она была такой неконтролируемой, что проросла под кожей и вцепилась в них намертво. Они оба наслаждались этим чувством и друг другом. Возможно, для кого-то это была ненормальная мания, но они так никогда не считали. Их любовь хоть и обладала чудовищной силой, при этом всём она имела абсолютно здоровую форму, потому что обоих исцеляла. Чимин замечает, что парень находится уже на грани и задерживает дыхание от каждого своего движения в ожидании предстоящего оргазма. Он плюёт на свою ладонь и мягко обхватывает кулаком его член, начиная совершать возвратно-поступательные движения от основания до дрожащей от желания головки. Судя по тому, как низко и хрипло рычит тот в ответ, вновь запрокинув голову назад, он лишь этого и ждал. Этот соблазнительный звук эхом отдаётся во всей комнате, а у Пака от него всё скучивается внутри приятной судорогой. Одно удовольствие наблюдать за тем, как его любовь безвозвратно лишается рассудка от наслаждения. Чонгук вдруг выпрямляется, и его движения становятся просто безжалостными, грубыми и донельзя нетерпеливыми. Он хватает до побелевших костяшек спинку кресла, а другой ладонью обхватывает лицо мужа и мокро целует. Каждое резкое движение его бёдер сопровождается его же прерывистым стоном и натужным дыханием Чимина, который совсем не понимает, как вынести этот избыток чувственности. Чон приподнимается на коленях и глубже опускается раз за разом, а Пак начинает быстро приподнимать таз ему навстречу, одной рукой крепко держа цепь, а другой быстро доводя его до оргазма. Чонгук с силой зажмуривается от бешеного напора, но по-прежнему не выпускает его губ из своего плена, хоть это становится проблематично. В одну удивительную песню смешиваются различное множество звуков: прерывистое дыхание, громкие стоны, тихие вскрики, грязные хлопки и их синхронное сердцебиение. В один момент он вдруг резко замирает, когда его тело пробивает жар, и позволяет Чимину входить в себя так яростно, что даже не успевает делать короткие вдохи. Он уже чувствует, как каждый мощный толчок и каждое касание к нервным окончаниям на его члене стремительно приближают его к моменту, когда он вновь на несколько минут выпадет из этой реальности и увидит россыпь звёзд перед глазами. И когда это наконец-то происходит, его разрывает удивительно громкий крик облегчения, оглушающий его самого на секунду. В один миг весь мир становится чёрно-белым, а затем после мощного взрыва окрашивается самыми яркими цветами радуги. Он безнадёжно пропадает в этой удивительной нирване, полностью отключаясь, и лишь наслаждается сиянием маленьких огней с до омерзения довольной улыбкой на лице. Пак кончает в него спустя несколько секунд после ещё целого ряда ритмичных толчков, издавая низкий горловой стон, и Чон быстро продолжает двигаться на его члене до тех пор, пока хватка бережных рук вокруг талии заметно слабеет. Он постепенно замедляется и затем устало вздыхает. Он берёт лицо Чимина в ладони, рассматривая застывшее на нём блаженство, и испытывает такой дикий прилив нежности. Наверное, пройдут ещё несколько десятков лет, но он всё так же будет считать его самым прекрасным мужчиной на этом проклятом свете, который одновременно умеет любить его всем сердцем и выводить из себя просто по щелчку пальцев. Их отношения никогда не были и точно не будут обычными, но абсолютно точно им известно, что между ними и словом «счастье» стоит знак равенства, а дальше бесконечность. Долгая жизнь, наполненная воспоминаниями, счастливая и спокойная старость вместе у побережья Сан-Франциско. Это именно то, ради чего они так отчаянно боролись, держась за руки изо дня в день и ни на секунду не сомневаясь в правильности своего выбора. Какое же облегчение, что они есть друг у друга. И, кажется, они оба наконец-то могут думать только о себе, не сожалея о том, что невозможно было уже изменить. — Прости, — тихо говорит Чонгук. — Прости, детка. — За что? — спрашивает Чимин, не открывая глаз, и выравнивает дыхание. — Иногда я действительно забываю о том, что ты живёшь только мной. Бывают дни, что у меня из головы вылетает тот факт, что внутри ты до сих пор очень болен. Ты выглядишь счастливым человеком, но я знаю, каких усилий это стоит. — За улыбкой я прячу боль, что меня до сих пор не отпускает. И чем она шире, тем хуже всё за ней. — Знаю, — с сожалением шепчет Чон и ласково целует его в лоб, зажмурившись. — Но я позабочусь о тебе и буду внимательнее. У меня для этого вся жизнь. — На самом деле, это я должен просить прощения за то, что так много прошу от тебя. Я бываю во многом… слишком. — Меня это устраивает. Я чувствую твою необходимость во мне. — Но я посягаю на твоё личное пространство и время, совсем не думая о том, что это… — Нет, — протестует он и мягко целует его губы несколько раз. — Нет. Даже не думай так. Ты не виноват в том, что нуждаешься во мне иногда больше, чем я в тебе. Именно у тебя есть на это причины. Но давай будем искать плюсы? Ты должен гордиться собой, ведь у тебя получается исполнять своё самое главное обещание, которое делает меня счастливым человеком. — Окутывать тебя любовью, — говорит Пак, с такой нежностью и трепетом заглядывая в его глаза. — Верно. Это всё, что мне нужно. Я люблю тебя, — отвечает Чон, ласково гладя его по щеке. Чимин глубоко, но с огромным облегчением вздыхает, прижимая его к себе, и наслаждается тем, как тот заботливо перебирает его взмокшие волосы. Он льнёт к его груди, закрывая глаза, и затем слушает, как там громко и быстро колотится драгоценное и любимое сердце. Этот взволнованный звук — самое бесценное, что есть у него. Он — его безопасная бухта, способная моментально подарить необходимый покой в минуты уязвимости и страха. Но и он же его Ахиллесова пята, ради которой парень прошёл бы весь этот ад вновь. Никогда он ещё не был так искренне благодарен стечению различных крошечных обстоятельств, из-за которых в итоге в обычный день возле паршивого супермаркета, поздно вечером гнался за симпатичным воришкой бензина, а в итоге догнал любовь всей своей жизни. Это такое неземное счастье — любить, и он так несказанно рад, что это единственное, что у него до сих пор остаётся в руках. Это дарит ему надежду на спасение. — Скажи иначе, — просит Пак. — Иначе? — Да, как нужно. Так, как никто не говорит. — Кой ной окан, детка, — шепчет Чонгук и нежно целует его в волосы. — И так до бесконечности, — отвечает Чимин. На его лице расцветает абсолютно счастливая на все позволенные девяносто процентов улыбка, но оставшиеся десять навечно остаются за младшим братом. Складывая их воедино, он получает свою личную полностью заполненную шкалу и тихо вздыхает в крепких объятиях самого родного человека. Разумеется, ему ещё предстоит много работы над собой, но у него есть тот, кто поможет жить дальше. И уже сейчас облегчение приносит простая и такая чертовски важная мысль о том, что он точно в глубине души знает, что и Чонин сейчас счастлив, глядя на него, ведь их правило всегда работает в обе стороны.