Powerslide

Alex Kehm — Sorry Bailey Jehl — Apologize NCT 127 — Cherry Bomb Monsta X — Love Killa Charlie XCX, ABRA — Drugs The Weeknd — Wicked Games SMNM, She' — For U Jessie Ware — The Kill AWOLNATION — Sail Twenty One Pilots — Heathens

Чонгук долго смотрел на пистолет, лежащий на журнальном столике перед кроватью Чимина в его квартире, и напряжённо молчал. Чёрное блестящее дуло смотрело в сторону, но всё равно вызывало дрожь по всему телу, будто в любой момент из него могла вылететь пуля. Это не просто какая-то игрушка, эта вещь способна была убить любого человека по-настоящему, и его парень купил это на деньги, которые копил годами совсем на другие цели. Насколько же он решительно и серьёзно был настроен в своей мести? С ума сойти. Он интенсивно пытался переварить весь объём информации, который только что узнал от него, и усиленно контролировал свою злость. А сам Чимин терпеливо ждал хоть какой-то реакции от него, сидя в кресле напротив, и гладил своего кота в попытке найти в его мурчанье успокоение. Он знал, что Чон будет злиться на него. Это было бы нормальной реакцией на такую правду. Он видел, как желваки на его скулах перекатывались от напряжения, но парень всё же не кричал на него, а контролировал себя. И, если честно, это пугало ещё сильнее. Лучше бы он орал на него, чем молчал вот так долго. Чонгук обводит его пронзительным и испепеляющим взглядом, а затем снова опускает глаза на стол, рассматривая рукоять оружия. Значит, всё это время он скрывает, что у него есть пистолет, и пытается в одиночку разобраться с преступностью. Он купил эту вещь для того, чтобы убить тварь, лишившую его семьи. Кроме того, он использовал уже его, чтобы с помощью угроз вытащить важную информацию из наёмного убийцы. Чем он только думает, когда идёт на такое? Не то чтобы он сильно осуждает его за это, потеряв близкого друга, Чон и сам почти каждую минуту думает о мести, но ему абсолютно не нравится сам факт того, что самый близкий ему человек долгое время скрывает что-то о себе от него. Это ведь не просто мелочь, которую можно утаивать много лет и жить при этом как ни в чём не бывало. Рано или поздно он должен был об этом сказать, но почему делает это только сейчас, когда его прижали обстоятельства? Вдруг эту трагедию можно было предотвратить? Почему же он не попросил о помощи? Примерно в то время, когда он узнал какие-то детали этого глухого дела, Пак лишь сказал ему, что у него появилась зацепка. А оказалось, что эта чёртова зацепка имела имя Хван. У врага, которого он так яростно хотел уничтожить, теперь было имя, только от этого легче не становилось от слова совсем. Никто даже понятия не имел, кто именно этот человек, как его найти и как он выглядел. Очевидно лишь, что он напрямую был связан с опасной преступной организацией. Той самой, которая расстреляла дом Юнги. Той самой, которой сейчас перешёл дорогу Чимин, как и его отец много лет назад. Он и до этого винил себя в том, что произошло, но сейчас практически сжирал изнутри. Он с большим трудом рассказал всё это ему. С неимоверным усилием он выдавливал из горла каждое слово, опасаясь реакции на это. А сейчас просто сидел и отрешённо смотрел в пол, чувствуя такой ужасный стыд. Чонгук просил его о честности, а он хранил секреты. Чувство вины с каждой секундой накрывало его всё больше и больше, а особенно — когда он видел боль от скорби в глазах своего напротив. Он постоянно думал, что всего этого могло вообще не произойти, если бы не его глупая самодеятельность. Возможно, этой трагедии можно было избежать, если бы он просто сказал ребятам о происходящем. Но он думал, что справится сам, и вот к чему это привело. Он боялся реакции Чона и своих друзей, когда ему придётся рассказать и им. Усугубляло всё это то, что Тэ сейчас просто сходил с ума от злости и желания наказать виновника. И Пак совсем не мог предположить, как он отреагирует на новость о том, что косвенно вина лежала на нём. Он мог не простить ему этого. — Ты понимаешь, что ты идиот? — наконец-то спрашивает Чонгук, тяжело вздыхая и проводя ладонью по лицу. Чимин виновато опускает голову и лишь медленно кивает. — Я просто не представляю, каким нужно быть кретином, чтобы влезть в это дерьмо самому и надеяться, что всё обойдётся. Я не понимаю, как у тебя хватило ума дойти до этого. Господи, чем ты только думал? Тебя же могли убить. — Лучше бы убили. Сейчас Юнги был бы жив, — шепчет он. — Закрой свой рот, Пак. Уже поздно говорить об этом, ничего уже не изменить. — Мы оба знаем, что я прав. Ведь… — Заткнись, ясно?! — вскрикивает недовольно Чон и бросает в него свой фирменный гневный взгляд, от которого всё сжимается внутри. — Ты мой парень, не смей мне говорить такое. — Прости. — Я понимаю, что ты не хотел вмешивать ребят, но почему ты мне об этом всём не рассказал? Я же говорил, что помогу тебе, если потребуется. — Я собирался, правда. Но думал сначала, что смогу найти ещё какие-то зацепки, чтобы втягивать тебя. Это имя мне казалось знакомым, а потом всё закрутилось и было не до этого. Я даже не занимался его поисками. На тот момент я был слишком занят другими вещами: Лим, его поручения, подготовка к гонке, а в Охай ты был так счастлив, что я не хотел всё портить. Я не знал, что всё обернётся этим. — Ты не должен был ничего скрывать от меня. Да, это вряд ли бы что-то изменило, но я хотел бы знать обо всём, что происходит в твоей жизни, как же ты не понимаешь? Разве это и не означает доверять друг другу целиком и полностью? — Ты прав. Прости, я не смогу никак уже исправить эту ошибку. И в этот раз её цена слишком велика, — отвечает Чимин, и Чон замечает, как у него дрожат руки от нервов. Он глубоко вздыхает и решает, что сейчас будет глупо давить на него чувством вины ещё сильнее, Пак и сам прекрасно справляется с этой задачей. Не стоит добивать его этими разговорами, сейчас ему необходима просто человеческая поддержка. Итак ясно, что его вина во многом, но ведь он понятия не имел, что всё закончится вот этим. В смерти Юнги виновен уж точно не он. — Выходит, что всё это время он был у тебя? — переводит тему Чонгук, кивая на пистолет. — Да. Ты же знаешь, что я настоящий параноик. С тех пор как у меня начались серьёзные проблемы… — У нас, — перебивает его парень. — Проблемы начались у нас. Не разделяй нас, пожалуйста. — Прости. С тех пор как у нас начались серьёзные проблемы, то я не мог и шага сделать, не думая, что должен защищать себя и дорогих мне людей. Меня пугал Лим. Я не понимал в тот момент, насколько далеко он способен был зайти и какое отношение у него ко мне. — Он странный человек, — говорит Чон и задумчиво кивает. — Я абсолютно не понимаю, что творится в его голове. Он жесток и позволяет себе то, что другие люди не должны позволять. Дэмиан высокомерный и та ещё мразь, но у меня такое ощущение, что у него есть какие-то другие цели во всём этом дерьме. Слишком щедр он к тебе, в этом явно есть подвох. А ко мне он больно добр. — Ты тоже так думаешь? — Сам посуди, я практически унизил его своим поступком в казино, но он лишь посмеялся в ответ на это и ничего не сделал в отместку, хотя мы все этого боялись. А когда я его ударил на виду у всех на «Петле», то вместо того чтобы сопротивляться, он просто принял это. Разве так поступают люди с подобной репутацией? Не думаю, — говорит Чонгук и с сомнением качает головой. — Знаешь, что странно? Когда он схватил мою руку, то сказал, что не хочет причинять мне боль. Разве это не очень подозрительно? Какое ему до меня вообще дело? При его высоком положении он просто обязан был хотя бы дать по лицу в ответ, учитывая, что тебя избили в его логове за пару неприятных слов. Тогда почему мне он не сделал абсолютно ничего? — Мне не нравится его заинтересованность в тебе. Особенно не нравится из-за того, что я не понимаю её характер. Ты ему нравишься? Или у него другие цели на твой счёт? Я не знаю этого, и это выводит из себя. Не понимаю, чего ждать. — В любом случае он вряд ли ко мне приблизится снова без веской на то причины. Иначе я ему отобью голову ко всем чертям. — Ты ведь знаешь теперь, что он не виноват в гибели Мина. — Да, но это не снимает с него ответственности за то, что он делает с Чонином и с тобой всё это время. И он знает этого грёбаного ублюдка, который убил ваших родителей. Давай заставим его рассказать кто он. — Для того чтобы это сделать, нужно иметь весомые аргументы против него, либо дать ему что-то выгодное взамен. Дэмиан далеко не идиот, — отвечает Пак, почёсывая Лачи за ухом, который сладко спит на его коленях. — А эта мразь явно и на него имеет определённое влияние. Чон глубоко вздыхает и задумчиво покусывает губу, глядя на нежности Чимина с котом. Он, конечно, прав. Просто так от Лима не добиться ничего. Зачем же ему подставлять себя перед такими людьми? Вероятно, у него с ним есть какие-то общие дела. Но тот факт, что он, возможно, знает этого человека в лицо и общается с ним, неимоверно выводит из себя. Этот Хван находится буквально на расстоянии вытянутой руки, но дотянуться до него просто невозможно. На самом деле, был ещё один человек, который мог знать его. Скорее всего, тоже лично. Городской судья, который, очевидно, получил давным-давно большую сумму за закрытие дела о смерти семьи Пак. С ним договаривались об этом, а значит, отец знал или посредника, который мог вывести их дальше, или кто такой этот заказчик. И у Чонгука была идея, как попытаться выбить из него правду. — Что теперь будет? — осторожно спрашивает Чимин, не решаясь поднять взгляд на него. — Ты о чём сейчас? — удивляется Чон. — Ну... — мнётся парень и тяжело вздыхает, — ты, наверное, очень злишься на меня. Тэ будет ненавидеть меня за то, что это я во всём виноват. Чонгук сочувственно смотрит на него несколько секунд, а затем легко качает головой из стороны в сторону. Он подходит к нему и садится на широкую ручку старого кресла рядом с ним. Он обнимает его за плечи одной рукой и прижимает к себе, словно маленького ребёнка. — Ты идиот, Пак Чимин, — говорит он и ласково целует его в макушку. — Я знаю. — Одна секунда может изменить всю нашу жизнь в корне, но мы не всегда можем на это повлиять. Поверь, я пытался защитить вас, когда у меня было целых три, но всё равно не смог этого сделать. Пережив такое потрясение, я в очередной раз осознал, что у нас действительно нет времени. Вспомни, что ещё несколько дней назад было в наших руках, и что мы имеем сейчас? — спрашивает Чонгук и печально вздыхает. — На нашей планете живёт примерно семь миллиардов человек. Кто-то сейчас принимает самое важное решение в своей жизни, а кто-то ощущает последствия своих ошибок, как ты. Кто-то лежит на больничной койке и в эту самую секунду пытается выжить, как это делает Скай, а кто-то плачет от страха, молясь за здоровье своего близкого человека, как Тэхён. Кто-то в эту минуту врёт самому себе, что не влюблён из-за своих больших внутренних комплексов и психологических проблем, как Чонин. А кто-то прямо сейчас пытается достучаться до сердца другого человека, потому что готов изменить свою жизнь ради него, как это делает Лиён. Кто-то просто мечтает, чтобы жизнь стала лучше и всё вернулось на круги своя, как Джин. А кто-то старается пережить глубокую скорбь и смириться с очередной болезненной потерей в своей жизни, как это делаю я. Большинство людей вокруг, совершенно не подозревая, что ждёт их через пять минут, живут и ни о чём не думают вовсе. До смерти нашего друга и мы жили именно таким образом. Всё, что сейчас легло на твои плечи, — это лишь часть жизненного пути. Если ты всё ещё не понимаешь, зачем я это говорю, то давай объясню. Чимин, наша жизнь — моменты. Каждый из этих моментов важен по-своему. Они есть хорошие и плохие, радостные и горестные, простые и незабываемые, но все они составляют нашу жизнь и нас самих. Одни просто оставляют яркие впечатления, а из других — мы извлекаем важные жизненные уроки, чтобы не оступаться вновь, ведь когда мы рождаемся, никто не говорит нам, как правильно жить. Никто этого просто не знает. Все ошибаются, даже великие люди. Но знаешь что важно? Каждый из моментов мы должны ценить, каким бы он ни был. У нас никогда не будет второго шанса, чтобы жить. — Вау. Ты такой поразительный, — шепчет парень, задумавшись над его словами. Чонгук слабо улыбается уголком губ и кладёт подбородок на его голову. — Знаешь, иногда тебе стоит проще относиться к некоторым вещам, а не убивать себя самобичеванием. Мы не всё можем контролировать в этой жизни. Тебе нужно не углубляться в причины, а просто пережить и отпустить это. Я понимаю, что у тебя есть повод винить себя, но, по сути, разве это ты убил его? Ты стрелял в Юнги? Ты ранил Скай и Тэ? Ты отдавал приказ это сделать? — Нет. — Вот поэтому и прямой твоей вины именно в этом тоже нет. Ты виноват лишь в том, что полез в это дерьмо сам и скрывал эту информацию от нас, но и в этом тебя тоже можно понять, — говорит Чон и осторожно гладит Лачи по голове. — Так что просто извлеки урок из этого момента и в следующий раз не утаивай ничего. Не допускай эту ошибку снова. — Я просто думал, что смогу узнать всё, а потом уже расскажу вам. И что по факту я знаю? Да ничерта. То, что моего отца кто-то ненавидел и это было, скорее всего, личной местью за какую-то тайну, я и без этого знал. То, что это дело тупо слили, я тоже понимал. Единственное, что мне удалось добыть — имя заказчика. Но узнать кто это, просто нереально. Я должен был предполагать, что из-за этого будут подобные последствия. — Но ты же не мог знать, что именно вот такие. Что под пули попадёшь не только ты, но и мы все. Я думаю, ты просто хотел уберечь нас, но всё пошло не по плану. — Ага, — горько усмехается Чимин. — Расскажи об этом Тэхёну, который сам чуть не погиб, потерял друга и едва ли не лишился любимой девушки. — Он поймёт. Сайфер твой лучший друг, неужели ты считаешь, что он способен ненавидеть тебя? — Я не знаю, но… — Не способен. Возможно, он воспримет это сначала в штыки, но обязательно успокоится, и всё будет нормально. Я уверен. Давай пока не будем говорить ничего об этом, мы всё равно мало что знаем. Пусть похороны пройдут спокойно, все немного остынут и тогда мы им расскажем, как раз за это время постараемся узнать нечто большее. — Я понимаю, что им всем нужно сказать, но тогда Чонин узнает, что я копал правду об их смерти. Он сойдёт с ума. — А почему ты думаешь, что ему эта правда не нужна? Это же ваши родители. — Вся эта история для него болезненный триггер много лет. Он вообще не способен спокойно говорить о нашей семье, его сразу накрывает. Я не хочу, чтобы случайно у него снесло тормоза из-за всего этого. — Мы ничего и не знаем, так что ему можно пока и вовсе не говорить, ребята поймут это. А вот когда узнаем, кто такой Хван, ты сам решишь, должен ли он знать это или нет. — Да, наверное, ты прав. Но только как же это узнать? Я понятия не имею, куда двигаться. — У меня есть одна идея. Для этого мне нужно немного времени, чтобы не идти с пустыми руками. — Я ждал четырнадцать лет, могу ещё подождать, — говорит Пак. — Не уверен, что оно того стоит, но я сделаю всё, что от меня зависит, — отвечает Чонгук.

Месяц спустя

Запах жжёной резины в воздухе стал для Пака таким же родным, как и аромат арбузного геля для душа, которым он всегда пользовался. Свист шин был постоянно во сне и наяву, даже когда он был занят в мастерской за работой, то слышал его в своих ушах. Заученные до автоматизма алгоритмы действий во время трюков экстремальной езды стали обычным ритуалом после каждой смены. За это время трудные тренировки были уже привычным образом жизни. Гонка приближалась просто неумолимо. В любую минуту он мог получить приглашение на отборочный этап, и поэтому каждый раз вздрагивал от телефонного звонка. Если честно, ему уже не терпелось начать её и поскорее закончить всё это дерьмо. И хоть он не был уверен в себе на все сто процентов, всё же ожидание сводило с ума. За эти недели жизнь сильно изменилась. Единственное, что радовало — выздоровление Скай. Она практически пришла в норму после того жуткого нападения и уже была дома под пристальным наблюдением. Девушка проходила реабилитацию, а Тэхён помогал ей в этом. Но было и то, что изменилось навсегда, без Юнги всё было иначе. Никто до сих пор не мог привыкнуть к тому, что его больше нет, но время лечило. Просто нужно было подождать. Так странно было гонять на этом треке без его хозяина. Сейчас за этим местом присматривал Чонгук. Это было логичным решением, ведь он считался лучшим гонщиком «Петли». Его выбрали практически единогласно, и сейчас на его плечах лежала ответственность за это любимое многими пристанище. Он продолжал тренировать Чимина и всё больше с каждым днём гордился им. Парень уже с лёгкостью гонял, входил в повороты и мог выполнять манёвры, которые раньше даже не понимал как делать. Если оценивать его объективно, то он был готов к гонке, насколько это было вообще возможным в такие сжатые сроки. Он действительно проделал огромную работу над собой и своими навыками водителя. Это был просто колоссальный прогресс. Он учился практически с нуля и сейчас достиг очень высокого уровня. Далеко не идеального, но вполне достойного. В какой-то момент Пак перестал воспринимать это занятие как какую-то работу. Он прочувствовал все прелести езды за рулём тачки, и лишь когда смог отпустить немного свой контроль, стал по-настоящему наслаждаться этим процессом. Сейчас ему нравилось гонять. Он любил бешеный адреналин и бурлящий азарт в крови, которые просыпались каждый раз, когда он пытался обогнать в импровизированной гонке Чонгука. Ему ни разу так и не удалось сделать этого, но он всегда был очень близок к победе. Его тренер ему не поддавался, и он был ему за это очень благодарен. Ему нужно было знать свой настоящий уровень. Он по-прежнему не хвалил его, а лишь жестами или улыбкой показывал своё одобрение. Был терпеливым и требовательным. Но в глубине души у Чона всё ликовало, когда он видел его маленькие успехи. Сейчас Чимин благодаря усиленным тренировкам уже способен был спокойно говорить на языке терминов дрифта и прекрасно понимал, когда Чон просил его повторить различные элементы. Сегодня они гоняли парно, и это было любимым видом заезда в последние дни. Это было всегда увлекательно и непредсказуемо, когда он соревновался с самым сильным противником. И суть была в том, что он должен был предугадать его действия заранее, а после подстроиться под них. Они сделали уже два круга на «Петле», но точного победителя в этой гонке определить было сложно, ведь каждый из них был хорош по-своему. — Ещё один раз решающий, — раздаётся голос Чонгука из динамиков в салоне спорткара, на котором гоняет Пак. — Может, уже примем то, что у нас ничья? Я сегодня в ударе, — смеётся парень, переключая передачу. — Тебе никогда у меня не выиграть. Смирись, лузер. Он резко вырывается вперёд и идёт на новый круг. Они начинают полный повтор своего заезда, в котором каждый из них по очереди выхватывает первенство. Сначала долго лидером едет Чон, а Чимин его преследует, но потом они меняются ролями. Каждый из них управляет довольно эмоционально, но точно, полностью владея ситуацией на дороге. Когда «Мустанг» наконец-то подъезжает к первому повороту на треке, то Чонгук начинает исполнять элемент «фуридаши», инициируя начало дрифта агрессивным заносом. Он задаёт темп всему их заезду, ведь это первое вхождение автомобиля в вираж после разгонного участка. Его тачка эффектно скользит боком, оставляя за собой громкий свист шин и чёрные следы на асфальте, а «Порше» под управлением Пака едет рядом с ним таким же образом. Их автомобили действуют как близнецы, и двигаются всего в паре метров друг от друга, слаженно и чётко. Это выглядит очень красиво со стороны. Чон не допускает неточностей в своем управлении, и этому он учит его. Они вместе входят в поворот, пуская белый дым из-под колес, а затем нажимают на газ на ровном участке трека. Чимин равняется с ним и следует нос к носу. Сначала было непривычно гонять в этом месте без множества зрителей, но сейчас ему даже нравились эти индивидуальные тренировки. К тому же, совсем другое дело было ездить на новенькой тачке, которую ему подарил Дэмиан. Она была такая же послушная, как и «Мустанг». Он быстро привык к ней и сейчас уже чувствовал себя в ней абсолютно уверенно. Она легко маневрировала и была при этом очень дикой, если хорошо нажимать на газ. — Не виляй так задом, малыш, — смеётся Пак, следуя хвостом за Чоном из стороны в сторону. — А я думал, тебе нравится, когда я им виляю, — отвечает он и ухмыляется, стараясь оторваться от него. — Когда речь идёт о твоей заднице, мне всё нравится, но я сейчас о машине. — Ах, так ты об этом, да? — спрашивает Чонгук, резко виляя в сторону, и не даёт ему обогнать себя в очередной раз. — Именно, — говорит Чимин. — Просто сдайся уже, детка. Тебе никогда меня не победить. — Ну, мне нравится пытаться. Знаешь, у тебя после скачка адреналина всегда такое интересное настроение. Ты набрасываешься на меня как псих. — Я бы и сейчас не против это сделать. — Если выиграю, то непременно разложу тебя на капоте моей новенькой тачки. Мы этого ещё не делали, кстати, только твой «Мустанг» со всех сторон опробовали. — Ты сейчас соблазняешь меня на проигрыш. — Может, это моя тактика. Просто представь, как на ней удобно, м? — томно говорит Чимин и смеётся. — Чёрт, как же твоё тело будет хорошо скользить по нему, пока я буду трахать тебя на пределе своих сил. Как удобно можно будет прижать тебя к нему и… — Заткнись, Боже! Я прямо сейчас полечу в ограждение! — недовольно стонет Чон. — У тебя встал? — Нет, — смеётся парень. — Какая наглая ложь, Джей Кей. Я же знаю, что ты заводишься лишь только от одной мысли о сексе со мной. — А у тебя встал? — спрашивает он. — Да. Ещё на старте, когда ты сексуально вильнул задом, — отвечает Пак. — Придурок, — снова смеётся Чонгук. Набрав высокую скорость, он резко бросает «Мустанг» в отрицательный угол. Чимин слегка тормозит и уходит в сторону, не совсем понимая, что тот творит. Со стороны кажется, что выйти из такого положения, когда задняя ось фактически опережает переднюю, просто невозможно, но ведь это Чонгук, он прекрасно знает, что делает. Правильная инерция, выворот передних колес и оптимальная отдача двигателя помогают ему совершить эффектный манёвр. А качественное управление газом и рулём, плавно выравнивают машину на треке, но и ему удаётся не растеряться в эти секунды и использовать этот удобный момент для обгона соперника. Пак вырывается вперёд и гонит к следующему повороту. — Хотел выпендриться, да? — спрашивает он, дёргая рычаг передач. — Получилось? — улыбается Чон. — Весьма эффектно выглядело, но я тоже уже не такой олень, как раньше. — Звучит так, будто ты мне бросаешь вызов, детка. — Хочешь членами помериться? — смеётся Чимин, набирая скорость. — У меня всё равно больше, остынь. — Ну, знаешь ли, у меня тоже не с мизинец. Сам же говорил, — улыбается Чонгук и спокойно поворачивает руль в сторону, наблюдая за его управлением. — Готовь свою задницу, я тебя сегодня сделаю. — Да ты же и половины не умеешь из того, что могу я, — нагло усмехается парень. — Твои таланты мне хорошо знакомы. Сложно с этим поспорить, но я постараюсь. — Да, как раз самое время напомнить тебе, насколько я хорош, — говорит он, и его машина резко вырывается вперёд перед последним поворотом. «Мустанг» вдруг начинает исполнение своего коронного трюка, который часто демонстрирует во время гонки на «Петле». Зрители всегда от него в восторге, но повторить даже никто не пытается. Это просто никому не удаётся, а так рисковать — себе дороже. Вероятность разбиться просто все сто процентов из ста, здесь нужен опыт гонщика из Осаки. Чон уходит в сильный занос боком и плавно скользит рядом с ограждением своим задним бампером всего в сантиметрах пяти от него. Он практически «целует» его, а затем жмёт на газ и выравнивает машину. Он исполняет свой любимый манёвр просто безупречно. Из-под колёс его тачки снова вырываются клубы густого дыма, а он без всякого вреда для траектории и без дальнейшей корректировки, показывает, насколько идеально чувствует и контролирует всю ситуацию. Парень легко выходит из поворота, использует ускорение и буквально вылетает на финиш. Чимин пересекает линию спустя несколько секунд после него и тормозит напротив «Мустанга». Он не победил, но при этом совсем не ощущает разочарования. Тягаться с таким профессионалом — настоящее удовольствие. Конечно, он знал, что снова проиграет, но ему нравится постоянно стремиться к чему-то. Когда не достиг своего потолка, то понимаешь, куда ещё можно расти, а Чонгук умеет хорошо держать эту высокую планку. Пак выходит на улицу и опирается на свою машину, разглядывая тёмное затянутое небо. Даже звёзд сегодня не видно. Впервые за долгое время появляются грозовые тучи и невыносимая жара спадает градусов на десять как минимум. Больше месяца вся Калифорния умирает от сильной засухи и жаркого зноя, но каждый раз гроза обходит стороной именно Лос-Анджелес. Даже использование питьевой воды среди жителей теперь ограничено в целях её экономии. Чимин придкуривает сигарету и рассматривает парня выходящего из «Мустанга». Темноволосый красавчик, который принадлежит ему, в очередной раз одним своим видом вызывает лёгкое помутнение рассудка. Уже хорошо знакомая рубашка в клетку расстёгнута и под ней свободная белая майка, а длинные ноги идеально подчёркивают рваные джинсы. Такой шикарный, что сводит всё внизу живота лишь от одной мысли о том, что каждую минуту они проводят вместе и совершенно не устают друг от друга. Чон потягивается из стороны в сторону, а затем медленной походкой идёт к нему, слегка шаркая массивными ботинками по асфальту. Он подходит прямиком к капоту тачки своего соперника и опирается на него аппетитным задом с довольной ухмылкой на лице. — Ты проиграл снова, неудачник, — говорит он, слегка поворачивая голову к Паку и складывая руки на груди. — Да, но я был весьма хорош, не так ли? — спрашивает парень, делая глубокую затяжку. — Проиграть можно и достойно. — Ну, — с сомнением пожимает плечами Чон, — не знаю. Я бы так не сказал. Катаешься ты, если честно, всё ещё так себе. Техника хромает, реакция далека от идеала, грязненько. — Грязненько, — тихо усмехается Чимин и подходит к нему. — Значит, грязненько? — Да, — отвечает он и нагло приподнимает подбородок. — Может, дело в том, что ты плохо меня учишь? — Не думаю, я прекрасный учитель. — А вот в этом очень сомневаюсь я. — Ты далеко продвинулся с нуля благодаря мне, между прочим. — Дело не в этом. Хороший учитель хвалит своих учеников за достигнутые успехи и ругает за неудачи. — Я разве не хвалю тебя? — спрашивает Чонгук, обводя его долгим взглядом с головы до ног. — «Неплохо. Давай сначала» — не считается, — говорит Пак, делая большой шаг к нему. Он сокращает расстояние между ними, и Чон сразу же шумно вздыхает. Моментально атмосфера заметно накаляется. Страсть между ними не утихает ни на одну чёртову секунду. Они словно тлеющие угольки в костре. Стоит подлить горючего или хорошенько подуть на них, как огонь вспыхивает с новой силой. А когда Чимин так нагло провоцирует, нарушая личное пространство, то устоять тут абсолютно невозможно. Чонгук хитро ухмыляется, садится на капот и разводит ноги в стороны, опираясь назад на свои ладони. Он молчит несколько секунд, склонив голову на бок и скользя долгим взглядом по чужому лицу, шее, груди и медленно облизывает губы. — Тебе так хочется, чтобы я тебя похвалил? — спрашивает он. — Было бы неплохо это услышать от тебя. Я ведь заслужил. — Уверен? — Абсолютно. — Тогда иди сюда, — шепчет Чон и игриво манит его к себе пальцем. Чимин послушно подходит к нему вплотную. Он неторопливо скользит ладонями по его крепким бёдрам, а затем с силой сжимает их и прижимает парня к себе. Чонгук упирается своим пахом в чужой и тяжело вздыхает, ощущая его сильное возбуждение. Он притягивает его к себе за шею и едва слышно шепчет на ухо, отделяя каждое слово: — Ты самый настоящий лузер. — Ах ты сукин сын, — говорит Пак и смеётся. — Я говорил, что похвалю тебя, когда ты заслужишь. Если ты этого не услышал, то значит, ещё недостаточно хорош. — Мне нужно стараться лучше, да? — Усиленнее, — шепчет Чонгук и начинает целовать его шею, прокладывая влажную цепочку от плеча до уха. — Поднажать на некоторые слабые точки, улучшить технику… — У меня она хромает? — Периодически, — говорит он, оставляя приятные поцелуи на его ключице. — Что ещё не так? Скорость? Точность? — С этим у тебя всё прекрасно, — усмехается Чон, запуская руки под его футболку. — Джей Кей, ты меня соблазняешь? — Это так выглядит, да? — невинно спрашивает парень, скользя ладонями вверх по его груди. — Да, — улыбается Чимин и тихо вздыхает. — Ты же знаешь, как на меня действует адреналин. Я совершенно перестаю себя контролировать. Мне просто необходимо выпустить пар на ком-то. — Грязный извращенец. Может, действительно разложить тебя на капоте и хорошо оттрахать? — Я этого и хочу, — говорит Чонгук, поглаживая его член через ткань джинсовых брюк. Пак делает затяжку и втягивает сигаретный дым глубоко в свои лёгкие. Он задерживает дыхание и хватает его за челюсть, с силой притягивая к себе. Чон закрывает глаза в томительном ожидании поцелуя, и обнимает его за шею, а парень наблюдает за его предвкушением на лице, а затем хитро улыбается. Он наклоняется к нему, выдыхает в его рот порцию едкого дыма, проводит кончиком языка по его губам, а потом резко отстраняется. Чонгук удивлённо смотрит на него и недовольно хмурится. — Что ты… — Извини, малыш. Но я хотел это сделать будучи победителем, а раз я лузер, то мне стоит пойти ещё потренироваться, — говорит Чимин, самодовольно ухмыляясь, и делает шаг назад. — Стой-стой. Ладно, — задерживает парня Чон, обхватывая его бёдра ногами. — Что? — Стоит признать, что ты весьма неплох. — Неубедительно. Ты просто говоришь это, чтобы получить мой член, — морщится Пак. — Нет, правда. Ты стараешься, и я это вижу, — говорит Чонгук. — Всё ещё неубедительно. Это просто факт. — Чего ты хочешь? — Объективной оценки своих усилий. — И что тогда? — спрашивает он, рассматривая его лицо. Чимин подаётся вперёд и целует его. Чонгук сразу же без всяких раздумий приоткрывает губы и пропускает его язык в свой рот. Из его груди непроизвольно вырывается низкий стон, когда Чимин кладёт ладонь на его затылок и прижимает к себе, учащённо дыша. Он начинает загораться от раскаляющегося внутри него дикого желания. Их языки нагло сталкиваются и борются между собой в мокром поцелуе, как только что их тачки соревновались в заезде, а руки Пака нагло скользят по его телу и вызывают множество мурашек на его горячей коже. Чон слегка ёрзает по тёплому железу от предвкушения и сжимает заднюю область чужой шеи, пока пальцы Чимина подбираются к его ремню и наспех расстёгивают. Он тянет его ближе к краю, вынуждая подняться, а затем разворачивает спиной к себе и резко наклоняет. Чонгук упирается ладонями в капот машины, продолжая стоять на вытянутых ногах. Он чувствует, как Пак хватает его за бедра и прижимает ближе к себе. Он мягко, но с ощутимой силой трётся о его задницу своим вставшим членом прямо через несколько слоёв одежды, и это заставляет обоих прерывисто дышать. — И что тогда? — повторяет он его вопрос. Чимин нависает над его ухом и обдаёт его потоком горячего дыхания, а затем проводит кончиком языка по коже за ним. — Ты получишь то, чего так сильно хочешь. — Ты же тоже хочешь меня, — протестует Чонгук и пытается развернуться, но тот не позволяет этого, удерживая его. — Что за игру ты тогда затеял? — Мне нужно кое-что от тебя. Похвали меня как следует, это же просто. — Я ведь уже это сделал. — Джей Кей, хочешь поиграть в идиота? — спрашивает парень и усмехается, слегка качнув бёдрами вперёд. Он упирается своим членом в его задницу и запускает руку в его расстёгнутые штаны. — Смотри, что ты упускаешь. А мог бы уже получать удовольствие, лёжа подо мной. Он немного спускает с него джинсы и бельё для удобства, а после мягко обхватывает ладонью его член и несколько раз проводит по нему кулаком. Чонгук легко вздрагивает и шумно хватает воздух ртом. Он так сильно возбуждён сейчас, что даже это аккуратное прикосновение вызывает бурную реакцию его тела. Пак начинает сильнее нажимать своим пахом на его зад и делать спокойные толчки, практически имея через одежду, а его рука стремительно доводит до крайней степени возбуждения, продолжая неторопливо скользить по всему стволу его твёрдого члена. Он нежно проводит большим пальцем по головке, медленно размазывая выступившие капли, и Чон тяжело стонет. — Тебя что, возбуждает, когда тебя хвалят? — спрашивает он, прикрывая глаза и прикусывая губу. — Может, у меня кинк на похвалу от тебя? Это такое редкое явление, прямо как дождь в засуху, который все ждут в Лос-Анджелесе. Давай же, скажи мне. — Ты молодец. — Неубедительно, — отвечает Чимин, продолжая давить на него со всех сторон. — Смотри, ты теряешь всё больше времени. Я бы мог уже входить в тебя по самые яйца. — Боже мой, да что же ты хочешь услышать от меня? Я совсем не соображаю сейчас, — практически стонет от досады Чонгук, пытаясь оглянуться назад, но тот хватает его за волосы на затылке и заставляет выпрямиться. — Что я должен сказать, чтобы ты успокоился? — Хорошо подумай, — шепчет ему на ухо парень, словно настоящий дьявол, а затем разворачивает его челюсть к себе и напористо целует. Он прижимает его к себе так близко, что Чон кожей чувствует каждый изгиб его идеального тела. Его горячее дыхание, которое плавит кожу. Слабый арбузный аромат, из-за которого он хочет его съесть. Быстрое сердцебиение, заглушающее все звуки вокруг. И жар от его рук, который заставляет вздрагивать снова и снова. Внутри него всё так бешено пульсирует. Язык Чимина нагло орудует в его рту и ласкает с таким неудержимым напором, что с трудом даже можно сделать вдох. Он так же резко разрывает этот затянувшийся поцелуй и грубо толкает его обратно на капот. «Порше» довольно низкий, а это создаёт очень удобную позу для Пака, который мягко гладит его по спине. Чонгук стоит, упираясь ладонями в горячее железо прямо под ним. Ноги вытянуты ровно, словно по струнке, а спина прогибается вниз красивой волной, создавая прекрасный доступ ко всем слабым местам для его парня. Чимин медленно снимает с него джинсы, а затем опускается на корточки и нежно поглаживает его ягодицу. Чон напрягается всем телом, прекрасно зная, что сейчас последует за этим — удар. Звонкий шлепок раздаётся в воздухе, и вот он уже глухо стонет, зажмуриваясь. А после этого снова следует ласковый поцелуй. Эта мучительная и приятная пытка начинается снова. Удар. Поглаживание. Поцелуй. И каждый раз он закрывает глаза от сладкой боли и сдерживает крики, потому что всё это безобразие происходит прямо на пустом треке. Он сбивается со счёта этих ударов, кожа на заднице сильно горит и цветом, наверное, уже как флаг Китая. Даже лёгкое прикосновение к ней уже заставляет вздрагивать и чуть ли не взвизгивать. — Подумал, малыш? — спрашивает наконец-то Чимин. — Да, кажется, — с трудом говорит парень и чувствует, как дрожат колени от напряжения. — Мне нравится твой прогресс. Ты далеко не самый лучший гонщик, но становишься близок к этому. — Уже неплохо, но всё ещё не то. — Что?! Возмущённый крик Чонгука срывается на гортанный стон, и он запрокидывает голову к небу, когда ощущает, как язык Пака начинает нагло ласкать его. Парень с силой сжимает его ягодицы и разводит их в стороны, открывая удобный доступ. Эта пытка ещё хуже, чем была до этого. Его язык вылизывает так жадно и исступлённо, что Чон не в силах сдерживать громкие крики. Он прогибается и дёргается всем телом, а в его глазах на несколько секунд всё мутнеет от перевозбуждения. Пак творит с ним какое-то совершенно прекрасное непотребство. То скользит кончиком языка внутрь, то обводит вход широкими мазками. Но когда зарывается лицом глубже, то слегка прикусывает нежную кожу. Чон с трудом держится на ногах от такого напора. С его приоткрытых губ беспорядочно срывается прерывистый и умоляющий шёпот. Он просит его продолжать и уже без всякого стеснения громко стонет во всё горло, когда чувствует внутри себя влажный от чужой слюны палец. Он неспешно скользит внутрь на всю длину, а затем плавно выходит наружу, пока Чимин мягко целует его ягодицу. Ему хорошо известно, что его партнёр не любит неторопливые ласки, поэтому довольно ухмыляется, когда Чонгук начинает подаваться назад навстречу его руке. Пак вводит ещё пальцы в него, и парень принимается с большей силой насаживаться на них как обезумевший. Он поднимается на ноги и продолжает мягко давить на маленькую горошинку внутри него. Это заставляет Чонгука громко вскрикивать, и его тело резко бросает в жар раз за разом от этого действия. Одной рукой Чимин совершает аккуратные и массирующие надавливания на слабую точку, а другой скользит по его обнажённому бедру и ласково поглаживает. Он уже интуитивно чувствует, когда Чон готов разорваться на части от подходящего оргазма, и сразу прекращает симуляцию, вытаскивая пальцы. — Я всё ещё не слышу похвалы, — усмехается он, нагло глядя на его изогнутую спину. — Чёрт бы тебя побрал! — возмущается Чонгук и недовольно стонет. — Кто так поступает?! — Похвали меня и получишь всё, что пожелаешь, — говорит Пак, мягко поглаживая его поясницу. — Боже, я ненавижу тебя! — Могу остановиться на этом, если ты хочешь. — Нет, стой! Хорошо, твою мать. Ты прекрасно справляешься с тренировками, правда. Я не ожидал, что ты будешь настолько быстро ловить всё на лету. Я даже… Господи, я не соображаю даже, что говорю. — Звучит уже убедительнее, — отвечает Чимин и нежно обхватывает кулаком его член, а затем медленно вводит им по всей длине. — Продолжай. — Если честно, я не думал, что у тебя что-то получится. Но уже на первой тренировке ты был просто потрясающим. Если бы не твоё упорство и упрямство, то мы бы не зашли так далеко. — Так значит, это всё моя заслуга? — выгибает бровь парень, доводя его рукой до оргазма. — Чёрт возьми. Практически, — шепчет Чонгук с придыханием и зажмуривается. — Боже, я сейчас кончу, не останавливайся, детка. — Я ещё не очень удовлетворён, — говорит Чимин и резко выпускает его член из ладони. — Да пошёл ты, грёбаный осел! Катись нахрен, Пак! — кричит злобно Чон и ударяет рукой по капоту от досады. — Ух, какой ты горячий, когда злишься, — улыбается он. — Чего ты хочешь от меня?! Что я ещё должен сказать?! Что я доволен тобой? Да! Что мне нравится с тобой тренироваться? Да! Что я горжусь тобой? Да! Что у тебя есть шансы победить меня когда-то? Да, твою мать! Ты достойный соперник для меня! — выкрикивает Чонгук. Парень тяжело дышит от злости и разочарования после обломанного удовольствия, продолжая стоять в той же позе. Он слышит, как Пак расстёгивает молнию на своих штанах, а затем его влажный член скользит по саднящей коже. Легко и властно он раздвигает его ноги шире, толкая их в стороны коленом, и Чон замирает в предвкушении. Чимин обильно плюёт на свой член и несколько раз обводит ладонью головку, а затем подаётся вперёд и давит им между его ягодиц. У Чонгука во рту всё пересыхает от того, насколько он чувствует сейчас необходимость ощутить его внутри себя целиком. Каждый долбанный сантиметр, который будет разрывать его и приятно растягивать. Просто невыносимо. От нестерпимого желания все мышцы болезненно сводит, а внизу живота всё волнительно переворачивается. Он практически готов завыть в голос от облегчения, словно побитый зверь, когда чувствует, как Пак наконец-то медленно входит в него. Жаркая истома моментально разливается по телу, вызывая бурление крови в венах. Чонгук прерывисто вздыхает и подаётся назад навстречу его бёдрам. Маленькие искорки боли мелькают в глазах, но он опускает веки и с силой прикусывает нижнюю губу. Чимин двигается очень плавно и осторожно, проникая в него лишь наполовину, а затем скользит рукой по его выгнутой спине и зарывается пальцами в его волосы на затылке. Он сжимает их и резко тянет назад, заставляя парня поднять голову, и разворачивает её в сторону. Он наклоняется вперёд и замирает в нескольких сантиметрах от его губ. — Видишь, всего лишь нужно было признать это вслух, — шепчет Пак самодовольно. — Пошёл ты, — говорит Чон и сам неистово целует его. Он заводит руку назад и хватается за его шею, продолжая глухо стонать в его губы, пока Чимин плавно двигает бёдрами и проникает в него всё глубже. Каждый толчок отзывается приятным шевелением внизу живота Чонгука и покалыванием на кончиках пальцев. Пак проводит ладонью по его бедру и поднимает его ногу. Он заставляет его упереться коленом и ладонями в капот, чтобы принять удобную позу, а затем начинает двигаться быстрее. Так жёстко, словно только и ждал момента, когда можно будет выпустить на свободу своего внутреннего зверя. Он хватает Чона за плечо и двигает его навстречу своим движениям. Их тела бьются друг об друга, словно волны Тихого океана о скалистый берег. С губ Чонгука срывают хрипловатые и прерывистые вскрики вперемешку с рваными вздохами, а Чимин утробно стонет. Им обоим абсолютно наплевать на то, как они сейчас выглядят со стороны и что будет, если их кто-то заметит. Каждый раз они полностью отключаются от происходящего вокруг и им совсем не стыдно за это. Чон лишь пытается удержать равновесие на дрожащих ногах и принимает в себя член Пака, полностью отдаваясь в его руки, а тот продолжает доводить их обоих до оргазма, сгорая от жара собственного тела. Одежда так сильно мешает, что её хочется сорвать с себя, но в то же время это так возбуждающе, будто они прячутся от кого-то и наспех пытаются подарить друг другу запредельное удовольствие. Среди всех неприличных звуков в этот момент самым сексуальным почему-то кажется лёгкий звон пряжки расстёгнутого ремня Чимина, который колышется от резких движений. Парень крепко держит Чонгука, сжимая пальцами мягкую ткань чёрно-белой рубашки на его плече, и быстрыми толчками мощных бёдер заставляет кричать его всё громче. Неожиданно он чувствует на своих руках крупные прохладные капли, которые моментально приносят чувство просто неописуемого облегчения. Такое ощущение, что из-за огня, который жжёт всё внутри, от его кожи сейчас исходит пар и звук шипения, именно такой, когда вода попадает на раскалённое железо. Капель становится всё больше и больше, они спокойно начинают барабанить по машине и мочить их одежду. Он поднимает голову к небу и закрывает глаза с глубоким вздохом, когда дождь начинает усиливаться. Он не может сдержать радостной улыбки и стона расслабления. Спустя долгое время даже небо сжалилось над ними и не выдержало. Этот дождь словно приносит вместе с собой какое-то успокоение, и смывает всю ту боль и горе, которое копилось эти трудные недели. Засуха наконец-то официально закончена, и, наверное, это хороший знак. Начинается такой сильный ливень, что из-за плотной стены не видно практически ничего вокруг, а громкие стоны Чонгука утопают в шелесте этого потока. Парень начинает скользить по мокрому капоту, с трудом удерживаясь, пока Чимин ритмично входит в него. Он растопыривает пальцы, пытаясь ухватиться хоть за что-то, но это так трудно. Руки уже затекают от усталости, а ноги становятся ватными от постоянно пробегающему по всему телу томительного удовольствия. Оно стремится вырваться на свободу. Ему необходимо, как можно скорее это сделать, иначе оно способно будет разорвать его или сжечь до тла. Чимин вдруг останавливается и резко разворачивает его к себе лицом. Он подхватывает его на руки и сдвигается немного в сторону для удобства. Чонгук сразу обнимает его за плечи и запрокидывает голову назад с громким криком, когда тот вновь входит в него одним резким движением. Пак медленно проводит горячими пальцами по его ноге и подхватывает её под коленом, а другой ладонью скользит по его спине. Его рука ложится на заднюю область чужой шеи, а затем крепко сжимает её, заставляя от этого волосы у него встать дыбом. Он продолжает входить в него быстро и мощно, тяжело дыша у его уха и слегка зажмуриваясь от потока дождя. Чон хаотично и смазано скользит губами по его идеальной челюсти, которую покрывает множество струй воды. По коже бегают мелкие мурашки от горячего дыхания на его шее, которое создаёт просто невероятно приятный контраст наравне с прохладным дождём. Он не чувствует ничего, кроме жгучего кома внизу живота, который увеличивается в нём всё больше и больше с каждым новым толчком. Оргазм нарастает просто в геометрической прогрессии с каждой секундой. Чонгук хватает желанные губы своими и нагло проникает языком в его рот. Из чужой груди в ответ вырывается протяжный стон удовлетворения, а он пальцами до боли сжимают его шею. Он крепче прижимает его к себе ногой, обвивающей талию, а тот сразу же начинает ускорять темп. Ливень барабанит мощными каплями по коже, и она начинает просто плавиться из-за этого, как тающий воск от огня. Тело Чона скользит по мокрому железу, а Чимин так сильно сжимает его в своих руках, что парень ощущает, как уже появляются маленькие синяки. Его так разрывает от собственных эмоций и чувств, что невыносимо дышать. Голова идёт кругом от удовольствия. Сердце выскакивает из груди и бьётся гулкими ударами где-то в области горла, конечности сводит от напряжения, а душа наполняется неимоверной по своей силе нежностью и теплом. Чонгук кладёт мокрую ладонь на его щёку и мягко проводит большим пальцем по его приоткрытым в тяжёлом дыхании губам. Пак легко улыбается, с любовью глядя на него, а затем целует его палец, показывая в очередной раз запредельный уровень нежности. За этот прошедший месяц Чимин так часто говорит ему, как сильно любит его, и всё время он отвечает на это той самой фразой, которая стала для них своеобразным признанием. Это выражение понимают только они, и оно буквально означает на их по уши влюблённом языке: «и я тебя люблю, но не могу сказать об этом вслух». Это всегда звучит для них обоих так трепетно и по-особенному. Паку это очень нравится, но, конечно, это далеко не одно и тоже. Ему нужно другое. Он не говорит об этом никогда и действительно ничего не требует взамен, но Чон всё же хочет сказать это ему. И, кажется, он готов это сделать. Если не ему, то кому ещё он должен дарить свои безумные чувства? — Детка, — шепчет он. — М? — отзывается парень, поднимая на него мимолётный взгляд. — Я… — запинается Чонгук и нервно сглатывает ком в горле, — я люблю тебя. Ровно на одно мгновение Пак теряется из-за этих слов и замирает, выпадая из реальности, но затем вновь продолжает входить в него и радостно улыбается. Он счастлив. Эти слова для него словно этот прохладный ливень в долгую засуху. Наконец-то он впервые слышит это от него. Он хватает его за челюсть, а затем целует, вместо всяких разговоров. Так напористо, что у Чона вновь начинается целый ураган внутри. Это даже лучше всяких слов. Намного лучше, но ему хочется услышать ответ, который он слышал уже множество раз. В эту самую минуту он такой важный для него и самый необходимый. Он ждёт, пока Чимин благодарно целует его. Ждёт, пока он продолжает приближать его долгожданный оргазм, быстро двигая бёдрами. И ждёт, даже в тот момент, когда он разрывает безумно долгий поцелуй и поднимает глаза к небу, подставляя лицо дождю. Пак несколько раз глубоко вздыхает с облегчением. Он усмехается, а затем слегка качает головой из стороны в сторону, словно не верит в услышанное. Он обхватывает его лицо ладонями и вновь накрывает его губы своими. Это вызывает улыбку у Чонгука, когда он понимает, что у него просто перехватывает дыхание от счастья. Он крепко обнимал его руками за плечи и ногами за бёдра, боясь отпустить хотя бы на одну чёртову секунду. Для него, казалось, нет ничего дороже в жизни, чем человек, которого он сейчас так крепко прижимал к себе. Его сердце, разум и тело полностью принадлежали ему, и спустя долгое время ему хватило сил признать это вслух. Чимин смог сделать практически невозможное для него. Подарил ему понимание, завоевал его доверие и был с ним честным, хотя над последним стоило немного поработать, но эта мелочь была совсем неважной. Главное, что он смог позволить ему ощутить себя любимым. Он полностью окутал его невероятной страстью и самой хрупкой нежностью одновременно. Он открыл ему целый огромный спектр различных чувств, которые люди могли дарить друг другу в отношениях, и это самый лучший подарок. Он показал ему, что же такое «любить» и «принимать любовь». Он научил его осознавать разницу между этими понятиями, и то, как важно делать всё это по отношению друг к другу. И любить и принимать любовь совсем, оказывается, непросто. И именно он научил его не бояться любить вновь, даже после того, как причинили сильную боль. Чимину удалось перевернуть всё с ног на голову в его жизни, и в этот момент Чонгук чувствовал себя самым счастливым человеком на этом грёбаном свете. Парень ощущает стремительное приближение оргазма, поэтому резко разрывает долгий поцелуй и откидывает голову назад, хватая губами желанный воздух и капли долгожданного дождя. Внутри него вдруг происходит мощный взрыв, как будто по щелчку пальцев, а сладкое облегчение в тот же миг разливается по телу приятным блаженством. Чон устало повисает на его плечах и сильнее обхватывает его ногами. Чимин выходит из него, крепко обхватывает свой член и начинает быстро водить по нему кулаком, доводя себя до оргазма. Он с силой зажмуривается и зачёсывает мокрые волосы назад, а затем гортанно стонет и кончает. Несколько секунд после этого он пытался успокоить дыхание и наблюдал за тем, как капли дождя стекали по губам и кончику носа Чонгука. Поверить трудно, он действительно сказал, что любит его? Так долго он ждал этих важных слов от него, но старался не давить на него. Это должно было произойти тогда, когда парень сам захотел бы сказать это, а не потому что должен. Ему потребовался месяц на то, чтобы окончательно принять свои чувства и озвучить их. Много ли это? Абсолютно неважно, эти ожидания стоили тех эмоций, что Пак испытывал сейчас из-за этого. Он, конечно, прекрасно знал это и без явного признания, но гораздо приятнее было их услышать вот так, когда они сорвались с любимых губ в самый уязвимый момент их близости. Они были самыми честными. Он никогда не говорил ничего просто так. — Я дождался, с ума сойти, — усмехается Чимин, нежно скользя своим носом по носу парня. — Дождя? — спрашивает Чон и улыбается, гладя его плечи. — Тебя, глупый. Я дождался тебя. Знал бы ты, как же сильно я люблю тебя, — отвечает он со счастливой улыбкой сквозь шум дождя и затем целует его.

***

Ненавистный особняк, в котором Чонгук провёл несколько самых жутких лет своей подростковой жизни, сегодня был наполнен множеством людей. Очередной показательный бал, устроенный его хозяином длился уже почти два часа, а казалось, что целую вечность. Снова приходилось терпеть вечер, который с большим трудом он выносил каждый долбаный раз. А вокруг вновь богатенькие и влиятельные ублюдки, которые делали вид, что им было дело до всего происходящего. Жаль, что сейчас рядом не было Чимина. Он бы смог скрасить этот убогий приём, но отец никогда в жизни не позвал бы такого человека сюда. Для него такие, как Пак — отбросы общества. На самом деле, для Джи и его собственный сын был таким же, раз не был подвержен его влиянию, не носил дорогой костюм и не вёл себя соответственно кругу нужного для его карьеры общения. Всё было в нём не так, как он мечтал. Даже Лиён не дотягивал до его высокого стандарта «идеального сына», что уж говорить о простых смертных. Сегодняшний вечер отличался от других, хотя бы потому что у Чонгука была важная цель — поговорить с отцом. Обычно, он безупречно отыгрывал свою роль, а затем даже не попрощавшись уходил подальше отсюда к чёртовой матери, но в этот раз избежать неприятного общения с родителем не получится. Впервые ему самому необходим разговор с ним. Всё это время он не терял времени зря, а помогал Чимину с поисками информации о его семье, точнее о том, кто убил их. Он не обнадёживал его и не давал даже крохи информации, а просто терпеливо искал самостоятельно хоть что-то стоящее. Это было крайне сложно. Практически всё покрыто мрачной тенью, и все концы размыты, но всё же была одна жирная зацепка в этом деле. Мужчина, стоявший на заднем дворе среди кучи гостей. Он напоминал зажравшееся животное, хотя по сути таким он и был. Несмотря на возраст, выглядел он вполне себе неплохо. Высокий, подкаченный, чёрные волосы с лёгким проблеском седины, глубокие морщины у глаз, а лицо сухое и с сильно выраженными скулами. Если бы он плохо знал его, то обязательно бы верил в эту фальшивую улыбку, которую Чон Джи дарил всем людям вокруг. Но, к сожалению, он был его родным сыном. Почему жизнь так издевалась над ним и Лиёном? Разве было недостаточно того, что им не повезло с матерью, которая страдала от психологических проблем и алкоголизма? Нужно было ещё и получить в подарок отца настоящую мразь. Он был садистом, моральным уж точно. Этот подонок всю свою жизнь упивался болью других. И очень сильно это было очевидно, если наблюдать со стороны за его отношениями с родными сыновьями без пристальных глаз важных гостей. Настоящим он был лишь за закрытой дверью этого дома. Джи такой чудовищный лицемер, что Чонгука начинало в очередной раз подташнивать от его отвратительного существования. Мужчина стоял среди своих гостей и так по-доброму улыбался им, словно он грёбаная Мать Тереза. Строил из себя самого прекрасного и справедливого человека на этом свете, хотя то ещё продажное дерьмо. Но чему удивляться? Здесь все такие же лицемеры, даже он сам. Ему до рвотных позывов противно находиться в этом месте. Ему не нравится вести себя таким образом, общаться с гостями, изображать из себя хорошего парня, слушать тупые разговоры о деньгах и различных сферах бизнеса. Ему всё здесь не нравится, но он продолжает приходить на эти приёмы, устроенные его отцом. Это тоже своего рода наглое лицемерие. Может, он тогда не так уж отличается от него, как думает? — Ты дыру прожжёшь в нём своим взглядом. Я понимаю, что ты его ненавидишь, но постарайся расслабиться и держи себя в руках, — говорит Лиён, поправляя воротник белоснежной рубашки. Чонгук медленно переводит насмешливый взгляд с отца на парня, стоящего рядом, и улыбается уголком губ. Они оба, как всегда, прячутся в холле второго этажа особняка и смотрят за всем происходящим на приёме через большое окно, потому что в такой удушливой атмосфере жизненно необходим перерыв. Они сделали вид, что у них важные дела и ушли, чтобы просто выдохнуть. В отличие от Чонгука, младший брат чувствует себя гораздо увереннее и спокойнее в таком окружении. Он давно привык к Джи и его лживым парадам, но у него самого множество своих личных причин ненавидеть этот мир и этого человека. Боль — одна из них. Всё, что отец дарит ему всю его никчёмную жизнь — это боль. Физическая и моральная. Любые её виды и формы. Он не мог находиться с ним рядом слишком долгое время, потому что старые воспоминания начинают стремительно пожирать сознание, и он теряет над собой контроль. Сильные удары по лицу. Мольбы о помощи. Свист ремня, пока мужская рука замахивается высоко в воздух. Хлёсткий звук удара. Покрасневшая кожа с пятнами, которые впоследствии превращаются в гематомы. Кровоточащие раны. Злорадный смех и слова: «Ты — маленькое ничтожество. Каждый день, час и минуту своей жизни, ты будешь вести себя так, как я захочу. Запомни одно правило в этом доме: ты моя вещь. Это я взял тебя под своё крыло, так что будь благодарен за это». Вновь размашистый удар. Пряжка ремня истязает нежную кожу снова и снова, она навсегда оставила некрасивый шрам на лопатке. А затем удушающее чувство одиночества, когда отец уходил. Лиён закрывает глаза и глубоко вздыхает, содрогаясь и прогоняя эти страшные мысли из головы. Моральные унижения, оскорбления, наказания, насилие — вот что дарили ему всё детство. Это было настолько нормальным явлением, что он успел к этому привыкнуть. И хоть руки дрожали каждый раз от страха, когда отец возвращался домой, он всё равно какого-то чёрта любил его в глубине своего сердца. Он сжимался в комок от звука собственного имени, зная, что Джи всегда после трудного дня сорвёт злость на нём, но всё равно ждал его прихода. Потому что никто в этой жизни больше не проявлял к нему внимания. Отец оградил его от всего мира. Он всё ещё помнил это страшное чувство, когда пальцы немели от боли, а он не мог даже закричать, потому что за это ему делали ещё больнее. Несмотря на то, что он уехал из этого особняка давно, эти раны до сих пор были открыты, как гниющие годами нарывы. И возвращаясь сюда, он вновь чувствовал себя беззащитным ребёнком, до которого никому не было дела. Его спасал лишь старший брат. — Эй, ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Чонгук, замечая его состояние. — Ты побледнел. — Всё нормально, — кивает парень и тяжело выдыхает. — Просто вспомнилось всякое дерьмо. Ненавижу этот дом. — Понимаю, я тоже. Можешь кое-что сделать для меня сегодня? — спрашивает он, делая глубокую затяжку. Отец бы его убил за то, что он курит прямо в доме, но ему, к счастью, было абсолютно наплевать на его мнение. Лишний раз позлить его — любимое удовольствие. — Мне нужно поговорить с ним. — Ты думаешь, что выбрал подходящее время для этого? — Идеальное, — отвечает Чонгук с ироничной улыбкой и выдыхает дым плотным столбом. — Почему? — Вокруг полно людей, которыми он дорожит. Всё это — его связи и влияние, а он боится лишиться своего положения. Мы же оба знаем, как он помешан на своей безупречной репутации. Он не станет устраивать скандал со мной из-за этих людей, но и не сможет уйти от ответов, пока они здесь. — Что ты хочешь выяснить? — Правду о смерти родителей Чимина и Чонина насколько это возможно. Так себе идея, но я попытаюсь. — Так это всё ради них? Зачем? Почему твой парень все никак не успокоится? — удивляется младший брат. — А ты разве не хотел бы знать правду о смерти нашей мамы? — спрашивает Чонгук, вопросительно выгибая бровь. — Я не очень уверен, что всё было так просто. В тот день она была не так сильно пьяна, чтобы умереть так глупо. — Но у нас есть заключение эксперта. — И ты в это веришь? Как думаешь, легко ли подкупить судебного эксперта, если сам судья берёт взятки налево и направо? — Мне кажется, ты ищешь проблему там, где её нет. — Возможно. Но речь не об этом. Двое людей были убиты просто бесчеловечным образом, и никто за это не наказан. Разве это справедливо? — спрашивает парень, глядя перед собой. — Ты же понимаешь, что Чимин убьёт того, кто в этом виновен? Он надолго сядет за эту месть в тюрьму, — говорит Лиён, обходя его, и становится перед ним. — Я не буду его останавливать. — Разве ты его не любишь? — Именно потому что люблю и не буду, — отвечает Чонгук, переводя на него уверенный взгляд. — Я хочу, чтобы он сам решил, что делать с человеком, который сломал его жизнь. Если он захочет убить — я подожду его из тюрьмы, а если отпустит — я буду невероятно гордиться им. Мне наплевать на то, что из этого правильно, я лишь хочу, чтобы он обрёл душевный покой, — продолжает он и тушит сигарету о край какой-то антикварной вазы девятнадцатого века. — Для меня он важнее всего. Я не собираюсь учить его жизни и влиять на него. Я принял его таким, какой он есть, со всеми плюсами и минусами. Если он решит, что месть ничего не изменит, то это будет только его выбор, а не навязанное мнение. — Я не знаю, восхищаться тобой или ужаснуться. С одной стороны, я прекрасно понимаю, о чём ты говоришь, но с другой, — пожимает плечами младший и кладёт руки в карманы брюк, — разве так правильно? — Человек, который тебе дорог, страдает каждый чёртов день в своей жизни. Он убивает себя, заглушая боль наркотиками и алкоголем. Его практически ежедневно избивают на ринге до полусмерти. Боль стала для него настолько привычным понятием, что он не знает как жить без неё, и всё это с ним сделали люди. Человек не рождается сломленным, братец. Чонина сломали, так же как и тебя. Но с ним это сделал тот самый ублюдок, виновный в смерти их родителей, который сейчас на свободе. И я очень сильно сомневаюсь в том, что у него есть такие серьёзные проблемы, разве вот так правильно? — спрашивает Чонгук, мягко хлопая его по плечу. — Нет, — тихо отвечает парень, рассматривая расстёгнутый ворот его чёрной рубашки. — Но и мстить неправильно. — Всегда нужно из двух зол выбирать наименьшее. Если закон не способен наказать их из-за нашего отца, то нужно действовать по-своему. Не переживай, если одна паршивая тварь, убивающая невинных, умрёт — никто плакать не будет. Скорее всего, мир просто станет немного лучше. Мне не хочется, чтобы Чимин марал руки в этой грязи, но если это принесёт ему облегчение, то я не буду мешать. Это невозможно сделать. — Почему ты так спокойно реагируешь на то, что он хочет убить человека? — удивлённо спрашивает брат, сводя брови. — Человека? — хмыкает Чонгук и слегка качает головой. — Это не человек. Тот, кто сделал с ними всё это, не имеет права называться человеком, — говорит он, глядя на него с пронизывающей решимостью. — Я не знаю мотивы, но мне известно одно: отец Чимина и Чонина не заслуживал этого, а их мать оказалась лишь под линией огня. Кто-то должен за это ответить, и рано или поздно мы найдём этого ублюдка. В этом мире ты чего-то стоишь, если можешь постоять за себя, не так ли? В данном случае, мы стоим за справедливость. Так ты поможешь мне в этом? — Что я должен сделать? — спрашивает он и смиренно вздыхает. — Отвлеки его гостей на себя. Мне нужно около десяти минут. Я думаю, что этого хватит, — отвечает Чон-старший, поправляя пиджак и делает шаг назад. — Ладно, с этим я справлюсь. Только, Чонгук, — говорит Лиён, хватая его за локоть и задерживает. — Что? — отзывается парень, вопросительно изгибая бровь дугой. — Без глупостей. Я знаю, что ты его ненавидишь, но он всё же наш отец. Ради меня держи себя в руках, пожалуйста. Ты мне дорог. — Только ради тебя я всё ещё и общаюсь с ним, братец, — говорит Чонгук, а затем коротко кивает и идёт к лестнице. Он спускается на первый этаж и проходит мимо множества неизвестных людей в дорогих костюмах и платьях. Наверное, если бы он интересовался элитой Лос-Анджелеса и политикой, то знал бы их всех поименно и в лицо. На первый взгляд они все невыносимо фальшивые, как и их сделанные у лучшего дантиста в городе улыбки. Здесь слышна приглушённая музыка, звон бокалов, множество голосов и тихий смех. Все люди стоят небольшими группами, обсуждая что-то невероятно важное из очень интересной социальной жизни. Тошнотворный запах алкоголя заставляет его поморщиться, когда бьёт в нос, но он сдерживается, продолжая искать свою цель. Всё омерзительно и фальшиво. Огромный дом, идеальный газон, платья от кутюр, дорогие драгоценности, элитный алкоголь, запах парфюма, дым сигар, музыка, люди, воздух. Всё вызывает чувство отвращения, и Чонгуку хочется побыстрее уйти отсюда подальше к чёртовой матери. Он наконец-то замечает отца, который разговаривает с каким-то влиятельным человеком в сером костюме, и уверенным шагом идёт к нему, изящно поправляя идеально уложенные волосы для этого вечера. Джи видит его какой-то боевой настрой в суровом выражении лица, моментально напрягаясь из-за этого внутри, но сохраняет полное внешнее хладнокровие. Он уже знает по тёмным глазам парня, что он не настроен на тёплые разговоры. В карей радужке отражается, как всегда, решимость и ненависть. Он привык к такому взгляду, старший сын всегда смотрит на него как на кусок дерьма. — Нужно поговорить, — ставит его перед фактом Чонгук, останавливаясь рядом с ними. Глаза мужчины сверкают очевидным недовольством, а затем он медленно переводит их на гостя. На его губах появляется виноватая улыбка и после он вновь надевает на своё лицо маску хорошего человека. — Прошу прощения, мистер Хейл. Это мой сын, он иногда ведёт себя немного бестактно. Скверный характер, избаловал его слишком, — говорит он. — Боже, — едва слышно произносит парень, закатывая глаза и поражаясь этому лицемерию. — Дети, — смеётся «серый костюм» и выпивает алкоголь из стакана в своей руке. — Понимаю, приятель, у меня сын его возраста. С трудом с ним справляюсь. — Да, тяжело с ними в это время. Демонстрируют свой нрав по поводу и без. — А может, хватит? Я здесь, если вы не видите. Мне нужно поговорить с тобой, — настаивает Чонгук, сверля отца свирепым взглядом. — Давай я закончу разговор, а позже мы поговорим. — Удели мне десять минут своего драгоценного времени, это не так много, да? Учитывая, сколько времени ты потратил на меня за… — Ладно, — рявкает Джи и мило улыбается, глядя на мужчину. — Простите, мистер Хейл. Семейные дела должны быть всегда превыше всего. Мы продолжим с вами позже, отдыхайте. Они отходят в сторону, и отец незаметно хватает его за локоть. Он тащит его к дому, продолжая натянуто улыбаться и вежливо кивать гостям вокруг. С каждым шагом хватка его пальцев становится всё сильнее, и Чонгук практически чувствует его ярость без всяких слов. Мужчина ведёт его к своему кабинету, а затем буквально силой заталкивает в него и быстро закрывает за ними дверь. Парень делает несколько торопливых шагов, усмехаясь, ведь ему всегда нравится выводить его из себя. — Какого чёрта ты себе позволяешь, маленький ублюдок?! — злобно шипит отец, сверля его испепеляющим взглядом. — Ты хоть понимаешь, с кем я разговаривал?! — С внебрачным сыном принцессы Дианы? — выгибает бровь Чонгук. — Не думаю, что он был столь же важен, как член королевской семьи, папочка. Расслабься. — Поумничай ещё! Это член палаты представителей конгресса США! Таким людям нельзя отказывать ни в коем случае. — Ну да, тебе же виднее, да? Кому как ни тебе знать, кому нужно подставить свой зад, чтобы потом самому кого-то хорошенько поиметь. Ты же у нас просто специалист в этих вопросах, — тихо смеётся он, складывая руки на груди. — Заткни свой поганый рот, Чонгук, пока я тебе его не закрыл силой, — говорит мужчина, садясь за свой стол. — В угол поставишь? — спрашивает парень с усмешкой. — Господи, как же я ненавижу тебя, — шепчет Джи, потирая глаза ладонями и качая головой. — Что ты хотел? Живо говори, у меня мало времени. Чонгук намеренно медленно обходит кабинет, обводя его долгим взглядом, и садится на край рабочего стола отца. Его глаза изучающе прожигают человека, подарившего ему жизнь, и всё внутри просто переворачивается от смешанных чувств к нему. Это не совсем ненависть. Скорее, чувство тотального непонимания. Почему именно он стал его биологическим отцом? Почему именно этот подонок подарил ему свой генетический код? Почему между ними такие враждебные отношения? Да чёрт его знает. Никто и никогда не даст ему ответы на эти вопросы. Ему, по сути, не за что ненавидеть отца. Он не воспитывал его, не разрушал его жизнь и не ломал психику, как делал это с другим ребёнком. Он заслуживал его ненависть за нелюбовь. Но как обвинять его в этом, если тот его и не хотел никогда? И он заслуживал её за паршивое отношение к нему. Хоть Джи не бил его, как Лиёна, он гораздо жёстче издевался над нежеланным сыном на словах. Чонгук для него сплошное разочарование. Но, возможно, стоило благодарить судьбу, что он его никогда не воспитывал. Это подарило ему огромное преимущество перед ним до конца его дней — он не боялся его в отличие от младшего брата. — Меня интересует одно твоё старое дело, — говорит парень, глядя на него сверху вниз и прищуриваясь с подозрением. — Оно не дошло до суда из-за отсутствия достаточных доказательств. — Если дело не дошло до суда, причём здесь я? Я — судья, а не городской прокурор. Не понимаю, почему ты спрашиваешь меня об этом? — отвечает равнодушно он. — А я думаю, что ты прекрасно понимаешь, почему я спрашиваю об этом именно тебя. Давай мы не будем говорить, какой ты честный и справедливый человек, здесь нет твоих гостей. Я знаю, кто ты такой. — И кто же я? — ухмыляется Джи. — Продажная и лживая тварь без принципов и норм морали. Тебе не место в органах власти, тебя держат там лишь потому, что ты умело сидишь на двух стульях, и они не до конца понимают, с кем имеют дело. Спокойно прикрываешь задницы ублюдков вроде тебя и строишь из себя примерного гражданина, пока гребёшь взятки. Тебя самого не тошнит от себя? — спрашивает Чонгук, склоняя голову к плечу, и морщится. В ответ на эти слова тот лишь сухо смеётся и проводит рукой по волосам, слегка дёрнув плечами, мол отвечая на это, что ему всё равно. Он стучит пальцами по столу из красного дерева и внимательно осматривает парня. — А тебя не тошнит от себя? Наглый и высокомерный игроман с раздутым самомнением. Выглядишь как отброс и ведёшь себя соответственно. Ты полностью подходишь уровню того места, откуда я тебя вытащил. Мелкий воришка и дебошир. Где бы ты был сейчас, если бы Лиён не спас твой зад тогда? Скажи спасибо, что мне удалось добиться лишь условного срока и замять эту историю. Ты изрядно тогда мне надоел. — Легенда о том, что мать меня избивала, превзошла все твои ожидания? Всё дерьмо можно спихивать на мой паршивый характер, — усмехается Чонгук. — Невероятное благородство с твоей стороны. Несчастный отец, забравший своё чадо из рук настоящего монстра с алкогольной зависимостью. И что бы я делал без тебя, да? А об этом знают твои друзья? Парень приподнимает волосы ладонью и открывает отцу обзор на розоватый шрам по линии их роста, который тянется на длинных пять сантиметров у лба. Один единственный раз, когда отец посмел поднять на него руку, навсегда оставил след после себя в душе и на его теле. Тогда от сильного удара по лицу он упал и рассёк голову о стеклянный столик в холле первого этажа этого дома. Это чудо, что он не задел себе глаз или не пробил к чертям собачьим висок. Его спасло просто чудо и девять аккуратно наложенных швов. — Помнишь, да? — спрашивает Чонгук, замечая в глазах отца недовольство. — Я тоже прекрасно помню тот вечер. Ты даже не помог мне. Ты видел, что у меня хлещет кровь, но просто перешагнул через моё тело на полу и пошёл по своим делам. Ты думаешь, я обижен из-за этого? — усмехается злобно он. — Нет. Я благодарен, что ты тогда дал мне ещё один повод разочароваться в тебе. — Ублюдское отродье, — шепчет с отвращением мужчина. — Твоё, кстати говоря, — подмигивает он и толкает пальцем маятник на столе, который начинает ритмично щёлкать. — Вернёмся к моему вопросу. Я знаю, что тебе заплатили за закрытие дела. Кто? — О каком именно деле ты говоришь? — Убийство семьи Пак. Ты должен помнить такое, довольно громкая история была. — Что-то знакомое, — задумчиво протягивает Джи и цепким взглядом смотрит на сына. — Двойное убийство с применением огнестрельного оружия и нанесением тяжких телесных, повлёкших смерть? — Именно. Мне нужно знать, кто их заказчик. — Ты шутишь? Откуда мне знать такое? — Ты, как минимум, должен знать того, кто хотел не дать этому делу ход. — Ты слишком самоуверен. Я такой информацией не владею. — Никогда в жизни не поверю, — закатывает глаза Чонгук и качает головой. — Не надо мне лгать, папочка. Я же могу действовать и по-плохому. — Ты пугать меня вздумал, паршивец? — смеётся мужчина. Парень достаёт из внутреннего кармана своего пиджака несколько листов свёрнутых вдвое, а затем небрежно бросает их на стол. Отец вопросительно приподнимает брови, а он самодовольно улыбается. Чонгук наблюдает за тем, как Джи берёт документы и его глаза быстро бегают по строчкам в тексте. От смеха и улыбки больше нет никакого следа, когда он понимает, что именно в его руках. На его лице мелькает растерянность и тень испуга, а затем он снова надевает маску равнодушия. — И что это? — Это твои левые счета, которые служат средством вывода взяток. Через них тебе поступают средства от различных людей, как минимум трое из которых преступники. Они чудесным образом были оправданы тобой. Но знаешь, что самое интересное? — усмехается парень и цокает языком. — Поступление довольно крупных сумм осуществлялись именно во время судебных процессов. Ты влип. — Эти счета не имеют ко мне никакого отношения. Здесь даже моего имени нет, — спокойно говорит он, откладывая бумаги. — Да ну? А что ты скажешь на то, что я нашёл их в твоём компьютере? И сколько всего ещё могу найти. — Ты рылся в моём компьютере? — удивлённо спрашивает Джи и двигает мышкой на столе, отчего монитор сразу оживает. — Не сегодня, успокойся. Я сделал это давно, и у меня было достаточно времени, чтобы найти неоспоримые доказательства твоей продажной карьеры судьи. Тебе уже не удалить их, не пытайся. В твоих интересах со мной сотрудничать. — Шантажируешь родного отца? — смеётся мужчина. — Подонок, весь в меня. Ладно. Что тебе нужно? — Имя заказчика. — Я не знаю таких вещей. Ты слишком много хочешь. — Зайдём с другого конца. Кто такой Хван? Ты его знаешь? Ты же живёшь одной ногой в преступном мире, разумеется, ты должен знать. Его отец поднимает на него удивлённый взгляд и едва заметно ведёт бровью, явно не ожидая такого развития событий. Он сильно озадачен чем-то и долго молчит, а затем хитро смеётся каким-то ясным только ему мыслям. — А ты совсем ничего о нём не знаешь, да? Чонгук недовольно кусает щёку изнутри и сверлит его тяжёлым взглядом. Теперь он уверен, что тот знает, кто этот ублюдок. Но, если честно, вероятность того, что он признается в этом и тем более в том, кто именно этот человек — равна нулю. Это крайне глупо, ведь Джи, скорее всего, боится его не меньше остальных. — Он действительно оказал на это дело прямое влияние. Ты это хотел узнать? В этом ты прав. Хван — это самый опасный и влиятельный человек в нашем городе. Я вообще очень удивлён тому, что ты знаешь его имя. Это совсем не твой уровень преступности. Чего ты хочешь от меня? Чтобы я сказал, кто он? Нет, я не подставлю его, особенно из-за твоей прихоти. Хочешь знать, где его рабочий офис? Я не стану рассказывать этого ради твоей же безопасности. — Как его найти? — Могу я поинтересоваться, Чонгук, для чего тебе копаться в этом деле? Какая тебе от этого выгода? Это же весьма опасно. — У меня есть свои интересы. Те, кого ты покрываешь, убили невинных людей. Они оставили двоих детей сиротами, а ради чего? Никто даже понятия не имеет. Я хочу знать правду. Отец долго изучает и сканирует его хищным взглядом, продолжая молчать. Он будто ищет в его глазах ответы на какие-то вопросы, и глубоко погружён в собственные мысли. Его взор пробегает по маленьким дырочкам от пирсинга в ушах мальчишки, который он снимает лишь в такие вечера, и скользит им вниз к ладони лежащей на бедре, которая напряжённо сжимается в кулак. Пассивная агрессия — обычная модель его поведения с родителем. Он не вступает с ним в открытый конфликт, но постоянно выражает свою точку зрения и недовольство пассивным способом. Своей внутренней обидой и болью за тяжёлое детство, пытается навязать ему чувство вины за то, что он был паршивым отцом. Но проблема в том, что ему наплевать на это, у него ведь отсутствует совесть. — Пак Чимин или Пак Чонин твой интерес? — в лоб спрашивает он. — Что? — ошарашено произносит Чонгук. — Я помню, что у погибших было двое детей. Они немного старше тебя, поэтому я и делаю логичный вывод, что ты общаешься с ними. И, вероятно, с кем-то из них крайне близко. Так кто из них больше в твоём вкусе? — Это не твоего ума дела. Не имеет значения, кому из них я помогаю. Суть в том, что двоих людей убили, а ты позволил их убийцам избежать наказания. — Если их дети не остановятся, то будут следующими. В такие дела лучше не лезть. Тебе же не пять лет, ты должен это понимать, — холодно бросает он. — Виновные не наказаны из-за тебя. Ты продал им билет на свободу. — А ты, стало быть, тот, кто помогает найти этих виновных? — усмехается Джи. — Да, я помогаю. Исправляю то, что натворил ты. Должен же хоть кто-то в этом мире добиваться справедливости, — отвечает парень. — Интересно. И как далеко ты готов зайти, чтобы это сделать? — Достаточно далеко, раз угрожаю тебе. Отец ядовито смеётся и глубоко вздыхает. — Это не угрозы, маленький ты говнюк. Ты понятия не имеешь, как могут люди угрожать. Я сталкивался со многими по-настоящему опасными угрозами за всю свою жизнь. — Жаль, что тебя так никто и не прикончил. — Это чувство абсолютно взаимно. Стоило силой отправить твою мамашу на аборт. — Поздно уже об этом говорить спустя столько лет. Кто тебе заплатил за молчание? — Ты не понимаешь, куда лезешь. Успокойся, пока ещё не поздно, — предупреждающим тоном говорит мужчина. — Я знаю, что это «Influence». Ответь, кто именно там Хван? — Основатель. — И сейчас он тоже всем управляет? — Да. — Как можно выйти на него? — Он сам тебя найдёт, иначе никак. — Неужели он такой неуловимый? — тихо спрашивает Чонгук, скорее себя, чем его. — Ты же понимаешь, что будет с тобой, если он узнает, что ты копаешь под него? Его ничего не остановит. — А тебе разве не наплевать? — усмехается парень, переводя недоверчивый взгляд на него. — Если ты такой дерзкий и смелый, то просто постучи в дверь его офиса и спроси сам об этом деле. Посмотрим, сколько ещё ты проживёшь. Не просто так все возможные концы этого расследования исчезают навсегда. — С тобой кто-то должен был договариваться об этом. Кто? Он лично? Как он выглядит? Отвечай, твою мать, почему он так пытается скрыть эту правду? — Ты не там ищешь, тупица, — смеётся Джи. — О причинах спроси своего дружка. Это же его недалёкий отец перешёл дорогу криминальному авторитету. Не лез бы не в своё дело, был бы жив. — Больше ты мне ничего не расскажешь, — заключает Чонгук и недовольно вздыхает. — Ты зря пришёл. — Раз ты не хочешь по-хорошему, я буду играть с тобой по-плохому. Я уничтожу тебя к чёртовой матери. Разнесу твою безупречную репутацию просто в щепки, мне это ничего не будет стоить. Я уверен, что ты знаешь больше, — говорит он злобно. — Неужели ты думаешь, что способен мне навредить? Я легко могу заткнуть тебя быстрее, чем ты покинешь этот дом. Меня сдерживает лишь то, что я не хочу возиться со всем этим. Ты просто мальчишка, причём не самый умный. Чонгук, я думал, у тебя хотя бы капля мозгов есть, но ты меня разочаровал ещё сильнее сегодня, — говорит отец и медленно качает головой. — Связаться с семейством Пак? И чем ты только думаешь? У них дурная репутация. Алкоголики и наркоманы. Один из полицейского участка не вылезает, а другой — ему постоянно зад подтирает. Держу пари, что ты лёг именно под старшего, ведь такие же отморозки, как и ты, всегда были в твоём вкусе. Чонгук сжимает челюсть от злости и закрывает на секунду глаза. Три, два, один. Взрыв. Эмоции вспыхивают как спичка. Он не совсем понимает, как вдруг замахивается и бьёт отца в лицо. Он достал его, давно нужно было это сделать. Мужчина хватается за нос и стонет от боли. Из него вырываются ругательства и он весь краснеет от ярости. Скорее всего, он этого просто так не оставит. Наплевать. Парень ждёт, пока Джи перестанет скулить, как девчонка, и затем хватает его за грудки. Ему не жаль абсолютно, он заслужил это. Что он возомнил о себе раз позволяет оскорблять людей, совершенно не зная их? Он может унижать его самого или Лиёна, кого угодно, но не Чимина. Ведь этот парень — самое прекрасное, что есть в его жизни. — Ещё хоть раз открой свой рот на него, я тебе голову оторву голыми руками и даже не напрягусь, понятно? Последний раз спрашиваю, как выйти на Хвана? — спрашивает Чонгук, прожигая его яростным взглядом. — Значит, всё же я прав, — усмехается он и хитро прищуривается. — Пак Чимин — твой интерес. Ты даже не представляешь, как ты можешь пожалеть об этом. Тебя уничтожат вместе с ним. Хотя знаешь, он даже гораздо быстрее собственных врагов это сделает. Отношения с ним разобьют тебе сердце, помяни мои слова. Он начинает звонко смеяться, как настоящий Сатана, и в этот момент парень понимает, что его так веселит. Ему известно гораздо больше, но он ни за что об этом не скажет. Он насмехается над ним сейчас, явно понимая, что здесь происходит вокруг. Только вот сам Чонгук ничего вообще не понимает. Он грубо толкает его, и тот разваливается на своём кресле, продолжая раздражающе смеяться. Здесь он больше ничего не узнает. Даже под дулом пистолета, этот продажный кусок дерьма не скажет больше ничего ценного. Он боится их так же сильно, как и все. Чонгук разочарованно качает головой и идёт к двери. Невероятно, его единственный шанс помочь Чимину прямо сейчас растворяется в воздухе, будто его и не было. Он уже мысленно представляет, куда ему двигаться дальше и какие есть ещё шансы узнать правду, но следующие слова родного отца, заставляют его просто застыть на месте. — Надеюсь, он хорошо подготовился, потому что прямо сейчас у него начинается отборочный заезд. — Что? — спрашивает Чонгук, медленно поворачиваясь. — О, я о «Powerslide». Занимательное зрелище сегодня всех ждёт, — усмехается он, щёлкая мышкой и глядя на экран компьютера. — Откуда ты знаешь об этом? — Я же одной ногой живу в преступном мире, сам сказал. Купил билет, — пожимает мужчина плечами. — У меня много влиятельных и богатых друзей, которые мне рассказали об этом развлекательном шоу. Я решил посмотреть, что же это такое и почему на этом так много зарабатывают. И каково же было моё удивление, когда меня посвятили во все тайны этой прелестной гонки. — Что ты несёшь, твою мать? Какие ещё тайны? — Ах да, участникам же не говорят об этом заранее. Видишь ли, Чонгук, это не просто гонка, а заезд на выживание, — отвечает Джи, поворачивая монитор к нему. — И поскольку твой дружок не самый лучший гонщик, просто молись, чтобы он выжил сегодня. Парень скептически смотрит на экран и наблюдает за какой-то съёмкой словно с камеры наблюдения из подземного гаража. Какие-то люди подходят к автомобилям выстроенным в ряд и осматривают их со всех сторон как на техническом осмотре. Это похоже на какую-то подготовительную работу перед гонкой. Они ходят вокруг машин и практически изучают каждую деталь. Одни просто оценивают, а другие… вот черт. Только что на его глазах один из них перерезал тормозной шланг какой-то тачке. Это ещё что за хрень? Осознание озаряет моментально, и Чонгук начинает неистово паниковать. Чёртово дерьмо, так вот что это за гонка на самом деле. Вот что это за больная игра, они просто выпустят их всех в заезд и некоторые тачки будут просто неисправны, а возможно, все. Только вот Чимин об этом ничего не знает. Парень агрессивно думает о том, что делать и быстро хлопает испуганными глазами, сердце начинает бешено скакать в груди, отбивая ритм галопа, а в ушах стоит шум от резкого прилива крови в голову. Он продолжает смотреть на экран и с неимоверным усилием выдавливает из себя: — Где проходит гонка? — 800 Северная Аламеда, — отвечает Джи и отвратительно широко улыбается. — У тебя есть десять минут до старта.