Узлы

У Чонгука и Юнги последние дни было как бы две параллельные жизни. Дома их ждали омеги и уют, любовь, ласки и нежности, а стоило выйти за порог дома, начинался почти треш с выяснениями с другими компаниями и группировками, мордобой, оружие, переговоры, старания привести всё в жизни на прежние рельсы, снова взять всё под контроль, только теперь уже с большей осторожностью и прогматизмом. Самая большая проблема оказалась даже не неожиданное предательство бывшего друга, а доказать, что Кинтертеймент не верблюды и ничего ни под кого не копали и не настраивали, не подставляли. Кто захотел поверить в их доказательства, тот поверил, а кто и без них ждал повода, спустить псов с поводка, тот с охотой, по первой отмашке, это сразу сделал. Около клиники Тэхёна, на время расследований, дежурила охрана, стараясь быть как можно менее заметными и Чонгук попросил подкормленных копов помочь в контроле по этой территории, когда его любимый лечил детям зубы, а Чонгук ему самому их заговаривал, объясняя, что это не его инициативы и полицейские просто сами тут катаются по своей доброй воле, так как рядом много детских объектов — и школа, и детсад и клиника Тэ… Чимина вообще дальше забора дома Шуги пока не выпускали, привозя иногда к нему то брата, то друга, то родителей, объясняя это тем, что беременный и много двигаться и напрягаться ему нельзя. Даже врача привозили на дом. Пока Юнги сто процентов не будет уверен в безопасности, омега не выйдет за охраняемую территорию. Чимин согласился — дети важнее. Он целыми днями ел, лежал, читал, особенно медицинскую литературу, своё обучение заканчивал уже онлайн, а так же они невероятно много занимались любовью, только очень аккуратно. Омега молчал, когда в эти дни его альфа приезжал иногда в каплях крови, злой, мрачный и поцеловав Чимина в лоб, сразу шёл в душ. Только потом, когда вода уже уносила всю грязь и неприятности, альфа позволял себе дотронуться до живота своей беременной пары, внюхивался омеге в кожу и смотрел в глаза уже прямо и устало. Так вот если Гук и Мин жили двумя параллельными жизнями, но жили, то Намджун жил одной, полной кучи дел, денег, иногда алкоголя, разборок, жёсткого короткого секса, но не любви… Стоя под невозможно горячим душем, свесив голову, он понимал, что надо ехать туда к НЕМУ, поговорить, заглянуть в лицо. А где взять на это смелости и сил? Легче рвать глотки тем, кто встаёт на пути, в прямом и переносном смысле, тем, кто равен альфе в силе, а это фарфоровое создание ведь совсем не сопротивляется и не огрызается, даже взглядом не упрекает. А без его взгляда Джун не мог. Должен был хотя бы иногда для подпитки видеть. Поводов, слава Богу, можно найти кучу: столкнуться в офисе, у друзей… Да мало ли… Глаза у омеги были всегда спокойны, как тёмное, тёплое, вечернее, южное море. Это бесило, это не давало поводов заговорить, придраться, понять… Что там внутри? Зайти бы голым в это море, окунуться с головой, поплыть, лаская руками и чувствовать ласку в ответ и объятья, смотреть на гладь и как на ней сверкают светлыми бликами летние звёзды, как глаза Минни в ярком экстазе, почувствовать руками, как дрожит тело, отдавая благодарные спазмы альфе в своём совершенном оргазме.

*****

Ночью снился ОН. Они стояли полуголые и обнимались, нюхали друг друга. Минни резко сел в постели. Слёзы душили. Решил позволить себе поплакать, но истерика, всё-таки, прорвала «дамбу». Омега, зарывшись в подушку, позволил себе затопить её слезами. — Я просто влюбился. А он? Тут без вариантов… Вернее для Минни один, держаться так, словно они едва знают даже имена друг друга. Так будет проще. Благодаря многолетнему опыту работы в продажах, когда тебе грубят и зло хамят открыто в лицо, а ты должен разрулить ситуацию, пройдясь по самому краю и не потерять клиентов, надо иметь много терпения и опыта делать такое лицо, чтобы никто не догадался о твоих истинных эмоциях и мыслях. Их спонтанный с Намджуном, с его стороны точно, секс, воспоминания о нём, его аура, его запах, тащили Минни на самое глубокое дно. Омега бы упал, если бы альфа его страховал, но тот только толкнул, не подстраховав. Убивали и воскрешали одновременно, воспоминания о том, как было приятно обмякнуть в его руках, чувствовать внутри движения горячего, твёрдого члена, язык альфы исследовавший тело, которое омега был рад открыть и показать, поднимая выше сложенные ножки, демонстрируя Джуну самое сокровенное местечко. — Спасибо, — шёпотом в пустой квартире ему, себе, но только тихо-тихо, что никто, даже в этой полной пустоте вокруг, не услышал. За что благодарить альфу? За то, что дал возможность ожить и почувствовать нечто настоящее, живое, обжигающее. Минни трогал свои губы, вспоминая поцелуи. Закусил до боли рот. Опять и опять сцены и воспоминания тела о набирающих темп толчках внутри, о вздымающийся грудной клетке Намджуна, когда закончился половой акт. Омега стонал.Как же не хочется — хочеться! Стук в дверь. Как странно… Не звонок… Чужие не могут в подъезд пробраться, консьерж внизу, да и видео камеры. Прямо закутанный в простыню, босой, зарёванный, волосы напоминают гнездо, благо что помыты, поплёлся к двери. С каждым шагом, почему-то, всё меньше сомневаясь, кого именно он там увидит за дверью… Зачем смотреть в глазок, когда знаешь уже на сто процентов кто стоит с той стороны? Запах миндального, терпкого ликёра уже щекотал рецепторы. Минни, придерживая на груди простынь, два раза повернул ключи в замке и с другой стороны, кто-то нетерпеливо, но аккуратно толкнул дверь внутрь. Нам молча шагнул в полумрак квартиры, смешивая себя с запахом гормонов омеги и ощущая вязкую слюну во рту. Альфа наступая тёмной тенью, снял пиджак, кинув на диван. Галстук и рубашка последовали туда же. Не отпускал взглядом, гипнотизируя. Омега, как кролик перед удавом, наблюдал, как альфа откинув свои туфли к стене, расстегнул ремень и вжикнул молнией брюк. Намджун взялся за конец простыни и потянул на себя, глубоко втянув воздух, низко наклонил голову, как хищник перед прыжком, осматривая абсолютно голого омегу, после того, как простынь съехала у Минни по бёдрам и ногам и упала на пол. Альфа накрыл своим телом, раздавил… приятно… Как приятно целоваться! Мокро, влажно и между ног тоже. Намджун оторвался на пол минуты снять носки, брюки и бельё. Залез сверху, прижав грудь своей массой, но осторожно, хотя практически обездвижив Минни так, что тот не мог из-под него выбраться, даже если бы очень захотел. Джун смотрел сверху, на задравшего голову на него Минни, чуть виляя бёдрами, из-за чего член альфы проезжался по лицу и губам омеги. Нам довольно улыбался: — Возьми в рот, — произнеся первые слова за день и толкая в рот Минни уже вставший член. Голос у альфы скатывался на низкие вибрации, выдавая высшую степень возбуждения. Омега взял… Хорошо! Блять, как же хорошо! Нереально! Намджун чуть толкался в слюнявый рот, пытаясь держать себя, решил пока на лицо Минни не кончать, хотя очень хотелось забрызгать горячими каплями красивую мордашку и понаблюдать, как тот моргает при этом открыв рот и ловя языком вязкую сперму. Джун положил Минни на бок, пристроившись сзади, повозив своим органом по низу спины и резко, но мягко и приятно (до гланд, как почувствовал омега) вошёл. Намджун растягивал наслаждение почти лениво, казалось бы, двигаясь внутри, но это только казалось! Прижимаясь близко, крепко, наслаждались запахами и чувством кожи к коже. Альфа лизал шею сзади, хватал за волосы, наматывал на кулак, тянул, слушая сбивчивые, завораживающие хрипы: — Хочу, хочу, ещё. — Конечно, — загоняя глубже, резче, безжалостный. Потом почти замирал, замедлялся, давая и себе и Минни передышку в несколько секунд, гладя нежно живот омеги, лаская его член, что оставлял в руке запах и капли предэякулята, облизывая свои испачканные пальцы и потом давая их облизывать омеге. Тот набрасывался, исступлённо сося, желая вобрать всех вкус слюны, что оставил Джун на своих руках. Через несколько часов дырочка была растрахана и натёрта с непривычки. Нежные ляжечки в синяках с отметинами от пальцев альфы, даже на тонких лодыжках виднелись, как опоясавшие их браслеты, оставшиеся синие полосы от рук Намджуна. Минни после душа, с завязанным высоко хвостом, стоял на кухне в красном теплом, коротком, мягком халатике со снежинками в белых тёплых носках и простых хлопковых удобных трусиках (пофиг на красоту, лишь бы было меньше трения на воспалённую кожу, что была смазана успокаивающим кремом). Кофе для альфы на плите закипал, а тот вышел из спальни, уже весь до невозможности модный, чистый, шикарный, застёгивая часы (как и пришёл вообщем). Приобнял, чмокнул по хозяйски. Горячие бутерброды и большой стакан кофе улетели менее, чем за пять минут… — Завтра идём на свидание, я решил, что надо уже всё по-человечески начинать между нами строить. Есть предпочтения в ресторанах? Итальянский? Ты не соскучился по их кухне? — допивая последний глоток горячего напитка, решился Джун. — Соскучился. Но я кое-что иногда сам себе готовлю. — В выходные, значит, едим у тебя или у меня вечером, готовишь ты. Я же должен знать, с кем я связать жизнь собираюсь. Может ты белоручка? — хитро, по-новому, по-мальчишески. Омега ему подыграл: — Только, если ты мне будешь помогать готовить… А про связывать жизнь, это что? Тонкий намёк на толстые обстоятельства? — Догадливый какой у меня омега, — альфа потянул к себе на руки, лаская, гладя, уткнувшись в щёку Минни. — У тебя? — Конечно у меня. Знаешь как я состоятельным человеком стал? Я самое лучшее и ценное себе оставлял. Лучшие предприятия, куски земли, людей, персонал. Теперь ты… — Думаешь мы всё правильно делаем? -Омега был уверен, что всё правильно, но своё правильно он хотел умножить на правильно альфы, тогда всё умножиться в несколько раз. — Естественно, это же ясно, как белый день, — у Джуна завибрировал звонок, он ответил, — Да, — смотрел на Минни, пока слушал и уже в телефон, — мы скоро будем, не звони ему, я с ним… — Что? Что там?! — Твой брат и мой любимый доктор рожает! Поздравляю, мы скоро станем дядями! Одевайся, едем в роддом!