Не спится?

Меня выбросило где-то в лесу. Я свалилась на землю, сильно ударившись головой о дерево. Аж искры из глаз посыпались. Пару минут я приходила в себя, а потом осмотрелась и счастливо завизжала. Я дома! Мамочки мои, я наконец-то дома! Я стала принюхиваться. Всюду знакомые запахи влаги, ягод, цветов, камней и еды. Я радостно засмеялась и помчалась вперёд, не разбирая дороги. Всё здесь казалось мне родным и знакомым. По-моему, я бывала в этом лесу. Точно, где-то здесь открылся портал, когда я убегала! Вот пень, который тогда перескочил мой конь, а вот дупло, из которого на меня тогда глядела белка. Я на этом же месте. Следовательно, совсем рядом мой родовой замок! И сейчас раннее утро, солнце поднимается, через пару часов я буду дома! Я взмахнула выступившими крыльями и полетела, поднимаясь над верхушками сосен и клёнов. Чем выше я поднималась, тем больше ощущала в воздухе запаха дыма и чего-то странного. Влажного, но такого… как будто с примесью железа. Запах знакомый, только не могу вспомнить, что это. Но я определённо чувствовала его раньше. На ум приходили воспоминания о дне, когда мы с Мэйбл перевязывали раны Уилла, или когда Каина сильно укусил пёс, или когда отец ехал со мной через город мимо мясной лавки. С ужасом до меня дошло, что так пахнет кровь. Но тут поблизости я не вижу никого, кто мог бы быть ранен. Тут два варианта, либо кто-то истекает кровью очень далеко, и он очень большой, дракон например, либо в этом лесу не так давно убили очень многих существ. Стало грустно от мыслей о геноциде. Я полетела быстрее. Вскоре я рассмотрела видневшиеся вдалеке башни. Файрлайт… мой замок… господи, вот и он… глаза заслезились от воспоминаний. Здесь было прожито слишком много счастливых лет. Я долетела до ворот. Стражники узнали меня и впустили. Я помчалась во внутренний двор, затем в сам замок. Я вдыхала запахи, среди которых всё ещё имелся папин. Сглотнув, чтобы не расплакаться, я помчалась в тронный зал. Верд должен быть там. Я распахнула двери и вломилась. Брат сидел на троне. Господи, он так похож сейчас на нашего отца. — София?! — опешил он. — Братик! — завыла я, бросившись к нему и обняв. — Ты так папу напоминаешь! И какого хрена ни ты, ни Каин мне и слова не написали?! Я вся извелась, а вы! — Ты что тут делаешь?! — вскочил он и схватил меня за руки. — Я домой пришла. — Я же тебя по-человечески просил, не возвращайся! — Я тебя тоже по-человечески просила, пиши! Нефиг было нервировать меня. Верд протяжно простонал, плюхаясь назад на трон. Я же прыгнула ему на колени, продолжая обнимать. Осознав, что я теперь никуда не денусь, брат всё-таки сдался и обнял меня в ответ. Но отвесил подзатыльник, ибо я непослушная чучундра. Потом в зал вошёл советник отца — среднего роста мужчина с мудрым выражением лица, янтарными живыми глазами и весьма крупным пузом. Собственно, в нашем замке все были упитанные. Советника звали Ренуар. И увидев меня, он аж пошатнулся и схватился за сердце. — Боже мой… София…живая… — Ренуар! — обрадовалась я, рванув к нему и обняв. — Я так рада тебя видеть! — Мы думали, что ты мертва! — он так же обнял меня. — Твой отец… ох, дитя, он… — Я знаю. Верд рассказал, — грустно вздохнула я. Ренуар бережно улыбнулся, смотря на меня. — Ты изменилась. И похудела. — Вай, льстец. Послушай, расскажи мне об отце. Он сильно злился на меня? Он хотел меня выгнать? — Что ты! Милорд не думал выгонять единственную дочь. Он был огорчён тем, что ты пропала. Часто заедал переживания. И всё твердил, что лишь бы ты вернулась, он исполнил бы любую прихоть, любые твои желания, только бы не потерять тебя вновь. Мои руки стали подрагивать. Папочка… мне так стыдно… — Не огорчай её, — сказал Верд, подойдя ко мне и взяв за плечи. — Софа, пойди, приди в себя с дороги. В твоих покоях всё не тронуто. Как переоденешься, будем обедать. Я кивнула. Ренуар погладил меня по руке. — Не лейте слёз, моя леди. От них ничего не изменится. Я вновь кивнула и попросила советника дойти со мной до комнаты. Он рассказывал мне про то, что происходило у папы, как меня искал Каин, как Верд подозревал, что я сбежала с каким-нибудь простолюдином и через года три вернусь с бастардом на руках. Если честно, никогда не понимала, почему братьям можно заводить хоть полчища бастардов, а вот если у меня или кузин такой появится, то всё, позор и развод. В моей спальне и вправду ничего не было тронуто. Кровать так же заправлена, все мои книги на своих местах, и только на столе лежала маленькая шкатулка. — Это не моё, — сказала я советнику. Ухмыльнулась. — Признавайся, кто из братьев тут служанок одаривал? — Это твоё. Милорд хотел подарить тебе это на свадьбу. Когда ты пропала, он часто заходил сюда, и однажды оставил это, строго запретив хоть кому-то из слуг прикасаться к шкатулке. Он сказал, что её возьмёшь в руки только ты, и никто больше. Но думаю, многим всё-таки было интересно… Он рассказывал про порывы служанок, но я уже не слушала. Я еле держалась, чтобы не разреветься. Открыла шкатулку. Там лежал кулон на золотой цепочке и двумя камнями — красным и голубым. Они изображали пламя. Символ нашей фамилии. Я сглотнула. Вынула кулон и надела на шею. Глянула в зеркало. Подвеска в форме огня лежала на моей груди и сверкала. Только мне не очень понятно, почему половина его голубая. Обычно огонь изображают красным, ну или оранжевым с бронзой. Тут был какой-то смысл, наверное, известный только отцу. Но он не успел мне ничего подарить и рассказать. Я заставила себя улыбнуться и посмотрела на советника. — Спасибо, что довёл. Я сейчас переоденусь и выйду… — Конечно, сейчас позову служанок. — Да ладно, я и сама могу… — я осеклась, а Ренуар удивлённо на меня посмотрел. Я уже отвыкла, что обычно всё делают за меня, вплоть до надевания платьев. — Пардон, задумалась… зови. Он вышел, а ко мне зашли две девушки. Что могу сказать, если отвык носить корсет, то заново привыкать очень тяжко. Особенно после полугода ношений шмоток оверсайз. Но я выдержала. И в обеденный зал пришла в своём любимом тёмно-синем платье. Правда, надо будет потом не забыть выкинуть все корсеты к херам и вводить новую моду. В зале был огромный стол, заставленный едой, на фоне которого порой терялись я и Каин. И иногда мать. Ой, кстати о матери! — А где матушка? — спросила я Ренуара. — В крипте. Молится. София, мне кажется, тебя будет ждать не самый тёплый приём… — Я знаю. Она никогда не любила меня. Вошёл Верд. Мы втроём принялись обедать. И боже мой, я совсем забыла, как вкусно у нас в замке готовят! Я смаковала поросёнка, оленину, зайцев и индеек. Божечки, как вкусно-то! Через пару часов, когда мы наелись и напились, Верд потянулся и пошёл обратно, принимать просителей. Я поплелась следом, сцепив руки и обнимая брата за живот. — Я с тобой хочу, — сладко улыбалась я, льня щекой к его спине. — Мешаться будешь. — Не буду, честно-пречестно. Я буду сидеть тихо, как мышка. — Ты и тихо — две несовместимые вещи. — Ну чего ты? Я же соскучилась, — я плотнее обвила его руками. — Я хочу с тобой побыть, братик. Он вздохнул и промолчал. Собсна, это означало, что он как бы тоже соскучился, но при Ренуаре показывать этого не будет, ибо нефиг. В зале Верд расположился на троне, а я рядышком, на месте леди. И так как накушалась я очень вкусно, меня потянуло спать. Я легла головой брату на плечо и закрыла глаза. И стало мне хорошо. Меня даже мурлыкать потянуло. Правда, едва в зал вошёл первый проситель, как Верд шустро посадил меня прямо и всем видом показывал, что внимательно слушает, а я тут просто так рядом сижу, погреться зашла. Спустя час в зал вошла мать. Я сначала её даже не узнала. На фоне отца она всегда выглядела очень худой, а сейчас выглядела ещё и постаревшей. Она возможно не любила, но глубоко уважала папу, и горе утраты отразилось морщинами на её лице. — Верд, — заговорила она холодным и всегда неприятным мне тоном. — Скажи, что стражники обознались, и твоя сестра не… — она заметила меня. — С… София? — Она самая, — спокойно ответила я. Мать рассматривала меня не больше минуты, после чего властно подняла голову и слегка прикрыла глаза. — Где ты была? — Тебе всё рассказать? — Будь столь любезна. — Короче! — оживилась я, вскочив на своём месте. — Я прыгнула в портал и оказалась в соседнем измерении, а там время и правила существования другие, ну и короче я там скентовалась с парой хороших человечков, они пустили меня к себе пожить, а потом я нашла демона, мы спасли ещё одного, а потом появился третий, а ещё меня утянуло в другой параллельный мир, а потом… — Так, достаточно, — остановила меня мать, вскинув руку. — Теперь назови мне хоть одну причину, по которой я не должна наказать тебя за твой побег. — Я… я… я просто… — Отлично. И где он? — Кто? — не поняла я. — Где твой бастард? Где мужлан, с которым ты убежала? Можешь не прятать, я всё равно найду. — Господи, мама! Ребёнка вообще-то девять месяцев вынашивают, а не полгода, тебе ли не знать! — Ты дерзишь мне?! — Вроде ещё нет. — София, — она стремительно подошла ко мне и взяла за плечи с такой силой, что мне показалось, будто там сейчас треснут кости. Мать злилась. — Ты сбежала, бросив жениха и свой народ. Ты хоть на секунду можешь представить, как ты нас опозорила? Отец весь извёлся, пока тебя искали, а ты… — И именно поэтому ты вышла замуж за дядю! — не выдержала я, отпихнув от себя её руки. — Знаешь что?! Не тебе меня упрекать! — А кому ещё?! — она занесла руку для пощёчины. — Ты предала папу! Ты не лучше… ты даже хуже меня! — Сейчас же замолчи, наглая девка! Её ладонь неслась к моей щеке, как её остановил Верд. А я уже испугаться успела. Брат отвёл меня за себя, а сам стоял перед матерью. — Матушка, пожалуйста, не надо её бить. — Ты не слышишь, что говорит твоя сестра? Ты, может быть, заболел, Верд? — она бережно взяла его лицо в руки. — Она только что сказала… — Я слышал, что она сказала. И нет, я вовсе не заболел, — он отпрянул от неё. — София только вернулась, не бей её. — Она совсем совесть потеряла! Ты не понимаешь, что она свела отца в могилу?! Мне аж сердце кольнуло от этого, а дыхание перехватило. Верд это услышал и взял меня за руку, продолжая держать за своей спиной. — Отца в могилу свело вино и пожар. Но не родная дочь. — Верд! — Я лорд, — властно сказал он. — И я приказываю, не сметь бить мою сестру. Мать молча посмотрела на него. Затем на меня. — Конечно. Милорд. — сухо сказала она, развернулась и пошла к выходу. Дверь захлопнулась. Брат же повернулся ко мне и взял за щёки. — Только не плачь. — Она… она… эт-это не я! — Я знаю, что не ты. Конечно это не ты. — Я любила… почему она… она же… — Чшш, — Верд обнял меня и стал ласкать. — Ты же знаешь мать, пожалуйста, не нужно плакать. Успокойся, слышишь? Я, Каин, все знают, что ты последняя, кто мог бы быть виновен в смерти отца. Я шмыгнула носом и закивала, утыкаясь в грудь брату. Он усадил меня на моё место и поцеловал. — Воды дать? — Не надо, — я вытерла слёзы. Глубоко вдохнула. — Я в-в порядке. — Умница, — Верд убрал мои волосы за ухо и заметил кулон. — Откуда это? Не помню, чтобы у тебя был такой. — Отец хотел подарить… Ренуар передал, — коротко сказала я. — Красивый. Возможно, поэтому мать так к тебе относится. — Потому что у меня украшений больше? — фыркнула я. — Потому что отец любил тебя сильнее, чем её. — А вас с Каином типа нет! — Мы сыновья. Нас он любил по-другому. А ты единственная дочь, да ещё и младшая. Если честно, я порой… я даже завидовал тебе. — Ты? — изумилась я. — Мне? Почему? — Как-то раз, ты наверное уже не помнишь, в детстве меня отругал Ренуар, и я хотел пойти пожаловаться папеньке. И я нашёл его на конюшне. Он усадил тебя на своего коня и пытался научить держаться за уздечку. Ты что-то бубнила и не хотела сидеть на месте. Отец куда-то отошёл, а тебя увидел конюх. Он плохо видел и часто путал меня с Каином или детьми кухарок. И тебя он принял за дочь кузнеца. Конюх живо спустил тебя и принялся ругаться. Ты испугалась и заплакала. Тогда пришёл отец и… — Верд задумчиво улыбнулся. — Он рявкнул на конюха так, что у того аж седые волосы появились. Взял тебя на руки, залез на коня и поехал куда-то. В город, кажется. И тогда я понял, что за меня он ещё никогда так не орал. Он только смеялся, когда я говорил, что Ренуар ругал меня или давал подзатыльники. Смеялся и гладил по голове. Но никогда не орал на него. Я удивлённо смотрела на брата. Тот же вздохнул и вытер мою щёку. — Ну а пока ты росла, он всё чаще дарил тебе платья и украшения, мать стала завидовать… как и я. — Ты его наследник. Тебе он всё равно уделял больше времени. — Но он не ласкал меня так, как тебя. Сейчас я понимаю, что он хотел, чтобы я не был сюсей, как этот голубой из того мира… Уилл, да? — Уилл не сюся, — буркнула я. — Ну конечно. — Знаешь, я… не говори только никому… в детстве я думала, что я бастард. — Ты-то? — засмеялся Верд. — С чего вдруг? — Ну во-первых вот, — я показала на свои глаза. — А во-вторых вот, — я дёрнула за волосы себя и брата. — И что? — Стелла тогда мне сказала, что все Флеймы должны быть светлыми, а я одна тёмная. Она назвала меня бастардом и подкидышем. Да и дядя всегда ругал меня за цвет волос и глаз. И я вправду заподозрила, что бастард. Только не знала, чей, матушки или отца. — Я помню, он как-то сказал дяде… они тогда о чем-то спорили, я был ребёнком, и случайно услышал. Дядя ругался, что ты отличаешься от всех других детей и что надо как-то повлиять на твою магию. Я уже не помню, что он предложил. Папенька тогда ответил: «Она копия отца, Кайрус. Она совсем малышка. За что ты так её невзлюбил? В конце концов, это моя дочь, и мне решать, как её воспитывать. Разве я хоть раз упрекнул тебя в том, что творит Стелла?» и дальше снова споры. Суть в том, что ты не бастард. Ты просто копия деда. — Да уж, — вздохнула я. Обняла его. — Знаешь что? — Что? — Я люблю тебя, брат. Сильно-сильно, — я поцеловала его щёку. — И я тебя, сестра. Сильнее, — улыбнулся Верд, прижимая меня к себе.