Один шёпот на двоих

POV Фред

Вода. Она холодная, словно осенний ливень в промозглый и серый день, когда хотелось бы ощутить приятное солнце, согревающее кожу последними лучами и радующее тёплыми переливами осенних красок. Но вместо этого, я чувствую только холод, текущий по венам вместе с водой, проникающей в горло. Откашляться нет сил — невозможно, ведь ледяное течение закручивает в водоворот, лишая возможности вынырнуть наружу. И скалы, совсем рядом. Острые, шипастые и скользкие, настолько неприветливые, что не дают надежды зацепиться, ухватиться за спасение, лишь только режут руки, ранят ладони, разбивают в кровь локти, когда я пытаюсь защитить от ударов голову. Всё это было раньше, я чувствовал, как моё тело тонет среди валунов и обломков, чувствовал, как задыхаюсь, но от едкой пыли, запахов горящего дерева, ткани и зелий. Чувствовал, как немеет рука, отбитая огромным валуном. Всё это было раньше, кажется, так давно, но холодный водоворот не даёт мне собрать картину воедино, и я закрываю глаза в надежде просто проснуться дома.

***

2 мая 1998 года

Наш Перси шутит? И вправду — абсурдное замечание. Видимо поэтому мир вокруг нас рухнул. В носу неприятно свербит: поблизости взорвали то ли два десятка килограмма тротила, то ли одно из наших с Джорджем не удавшихся зелий. Запах вокруг мерзкий, липкий, оседающий в глубине носоглотки шершавым накатом, удушающим и жгучим. В глазах плывёт белёсая дымка — я помню, как смотрел прямо на взрыв, на яркую вспышку над нашими головами, перед тем, как потолок рухнул десятком плит, расколотых на сложную мозаику. Рядом пылают в огне деревянные балки — остовы несущих конструкций, и поэтому лёгкие болят от нестерпимо ядовитого угарного газа. Взрыв, получается, был не слабый. Мне чудом не пришибло голову: отвлёкшись на Перси, я сориентировался в последний момент, и теперь глыба, под которой могла бы оказаться моя голова, услужливо придавливала всем своим весом только правую руку, — от локтя до кончиков пальцев, которых я не чувствовал. Палочка, наверное, вдребезги. Скверное, оказывается, дело, война — неблагодарное, а главное — страшное. Это осознание посетило мою голову только сейчас, когда, лёжа посреди разрушенного коридора, оглохший, в звенящей тишине, я не понимал, где находятся друзья и семья. И Джордж. Я потерял его из виду ещё минут десять назад, когда они с Перси нырнули в соседний коридор. Вот только братец-зануда вернулся, а Джордж — нет. Мне кажется, или я тонул? Ещё секунду назад. Тогда мир вокруг непривычно исказился, стал мягким, но тёмным, словно бушующий океан. Ощущение ледяной воды на коже, отсутствие кислорода, отчаянное желание жить — всё это я чувствую здесь и сейчас с разницей лишь в том, что вокруг разгорается пожар. Под лопатками задрожал пол, лицо осыпало каменной крошкой, а новая взрывная волна загнала в лёгкие порцию сгорающего кислорода, заставляя прокашляться, вынырнуть из оцепенения и ощутить боль, разрывающую руку, подобно пасти волколака. — Фред?! — рядом мелькнуло чумазое лицо Перси, он стряхнул с меня мелкий мусор, откинул в сторону несколько досок, и телу стало легче, — Живой, Фред? — он замер, давая мне возможность сфокусироваться на его глазах. Слышу, оказывается. Голос у Перси был хриплый, немного напуганный и какой-то несвойственный его обычной заносчивости. Словно взрыв в прямом смысле выбил из братца всю дурь, которую мы так долго высмеивали. Обычно гладко зачёсанные сейчас его волосы топорщились в разные стороны пыльными вихрами, отчего в свете пожара напоминали смешной рыжий клоунский парик. Вечно угрюмый, важный и отстранённый Перси не казался мне таким уж однозначно безнадёжным и безучастным — в его глазах крутилась тревога. — Отчасти, — я дёрнул головой, указывая на руку и в моменте ловя приступ тошноты и головокружения. — Подожди секунду, — заверил он. Его испуганный взгляд исчез, а справа послышалась возня и невнятное кряхтение. Повернув голову я отметил совершенно причудливую картину, где Перси изо всех, наверное, сил пытался приподнять каменную глыбу больше него раза в полтора. Получалось у него не сказать, чтобы хорошо, если вообще получалось. Но он правда старался. — Чёрт, — Перси пнул валун, видимо, рассчитывая, что тот рассыпается, сражённый его напористостью. — Не страшно, Перси, — я слегка улыбнулся, глядя на него, — Я всё равно не чувствую её. Видимо, мои слова подействовали на брата уж слишком ошеломляюще: тот побледнел, забегал взглядом по моему телу и огляделся по сторонам. — Ро-он? — крикнул он, что было сил, — Рон! Помоги мне! Скорее, — он махнул рукой. — Перси! — в поле зрения ввалился младший братец, — Там, — но увидев меня, застыл как вкопанный, — Там… — он облизнул губы, обдумывая и обратился к Перси что-то шёпотом сообщая ему на ухо. Старший брат же переменился в лице, так же шёпотом что-то уточнил, но Рон в ответ только неодобрительно покачал головой. Как же мне не хотелось даже предполагать, что все эти скорбные лица, печальные взгляды и нервные жесты скрывают под собой трагические события, имевшие место быть в соседнем коридоре, где остался Джордж. — Где… — стоило просто сглотнуть, как каменная пыль расцарапала глотку, — Джордж? Где Джордж, Перси? — Я… Я не знаю, Фред, — он мотнул головой, прикрывая глаза, — Его не было рядом, когда… — Ребят, кажется, нужно уходить, — Рон дёрнул Перси за рукав. — Сейчас, только руку себе отгрызу, — я попытался приподняться и высвободиться из-под валуна. — Рон, помоги мне, — спохватился Перси, — Фред, будь готов. Когда я скажу, постарайся вытянуть руку. На счёт три… — Давайте скорее покончим с этим, — я набрал в лёгкие побольше воздуха и стиснул зубы, когда ребята только подступили к камню. — Раз. Два. Три! В широко распахнутых глазах разом потемнело, когда резкая боль прошибла тело, заставляя закричать, но всё же найти силы, чтобы хотя бы просто перевернуться на бок, вытягивая пульсирующее месиво. Пришлось задышать, часто, с надрывом, сквозь стиснутые зубы, игнорируя прилипший к нёбу язык и на автомате проглотить подступающую тошноту. Тьма вокруг не растворялась, хотя казалось, что боль отступила, сменяемая покалыванием в плече, ознобом и чувством, что пол подо мной становится похож на мягкую перину. Рядом послышался хлопок аппарации: — Оттащи его, Рон! — голос Билла, за которым последовал треск заклятия, поражающего цель, — Его нужно увести отсюда! — Пресвятой Мерлин, — присев рядом младший брат совершенно дикими глазами рассматривал мою окровавленную руку, — Перси, нужно же что-то сделать… — Где… Джордж… — чёткость обстановки с каждой секундой таяла в мрачной дымке, подсвеченной яркими вспышками заклятий. — Похоже он теряет сознание… — Чёрт подери! Да здесь всё паучье сборище. Глаза постепенно закрывались. Рядом обвалились горящие деревянные балки, поднимая в воздух горячую бурю. — Эй, Рон, не время изображать статую! — Рон! — Эй, Фред! — чьи-то пальцы коснулись моих век, приоткрывая глаза, но я увидел лишь разбросанную под потолком мешанину из сверкающих искр в объятиях поразительно чёрного морока, — Фред, не отключайся! Ты слышишь меня? Фред! Я даже не мог понять, чей голос так настойчиво зовёт меня из этой чернильной, мягкой, словно бархатной, пустоты. Дрожащий под затылком пол и звуки продолжающейся вокруг битвы стали растворяться. Словно перетекая в другое измерение я не ощущал боли физической, только лишь душевное беспокойство за то, что так и не узнал, куда подевался Джордж и что с ним произошло. Нам определённо не стоило разделяться. — Он потерял слишком много крови и может не перенести аппарации… Как глупо. Я так и не успел сказать Джорджу о том, что чувствую. А ведь Анджелина настойчиво говорила, чтобы я не откладывал на самый последний момент. Кто бы знал, что я когда-то буду жалеть о том, что столь старательно держал язык за зубами. Эй, Джорджи. Я просто хочу ещё раз увидеть тебя.

***

Избавление от страданий — серьёзное желание, шаг, а иногда рывок, в котором сосредоточенная обречённость пытается освободить тело из воздвигнутой вокруг клетки, из глупой круговерти, насмешливой и изнемождающей. Выбившись из сил на этом пути, каждая мысль в голове как предмет трансфигурации: она меняется, искажается, становится мерзкой, казалось бы, бесполезной, но отравляющей разум до тех пор, пока не щёлкнет. До тех пор, пока не сдашься. Или пока тебя не спасут. Правая рука, пожираемая адским пламенем, была первым, что я почувствовал сквозь непрочную завесу отступающего обморока. Не такая сильная как ранее, но по-прежнему мучительная — боль разрушила спокойствие, посеяла тревожность и весьма отчётливо отстукивала по нервным окончаниям. Казалось, моё тело тлеет, оставленное посреди обломков стен бесконечного коридора, обволакиваемое едким угаром, облизываемое языками неугасающих пожаров. Наверное, руки тлели первыми, ведь я ощущал несвойственное тепло и тяжесть в левой ладони. Не смогу колдовать? Не велика потеря, если бы только я был уверен, что это единственное, чем мне пришлось пожертвовать в этой войне. Я будто наблюдаю за экспериментом с тем самым бедным котом, которого засунули в коробку со смертельным веществом. Словно, я и есть тот самый кот. Пугающая неизвестность. Секунда за секундой она высекает словно хлыстом невидимые раны, раскраивая душу подобно мастерски знающему своё дело палачу. — Пожалуйста… Прошу тебя. Не оставляй меня… Отчаянная просьба, рождённая из страха потерять всё самое дорогое. Надежда, граничащая с безумием. Сколь много таких слов можно услышать на поле битвы? В часы затишья? Но сколь много таких слов останется призрачной мольбой, оседающей с пылью на ту самую землю, где были пролиты драгоценные капли родной крови? — Только не ты, — этот шёпот кажется мне знакомым. Боль ослабевает. Успокаивающее тепло сменяет собой огонь, а гипнотизирующий белый шум отступает, растворяемый родным тихим голосом. — Фред… Я резко открываю глаза, мечу расфокусированный взгляд по светлому, местами обгоревшему, потолку, по сторонам и спинам снующих мимо людей. Пальцами левой руки пытаюсь удержать то тепло, что помогает не сойти с ума. Краем глаза цепляюсь за рыжую макушку, как свою собственную. — Джо… — одними губами, не слыша собственного голоса и я сжимаю его пальцы сильнее. — Джо? — Джордж вскидывает голову и смотрит на меня удивлённо, глазами полными слёз. — …рдж, — кто бы знал, что это так сложно. — Рдж? — он удивляется ещё больше, смотрит пытливо и закусывает нижнюю губу. — Джордж, — на одном дыхании, не сложно. И как-будто становится легче. Я улыбаюсь брату, левой рукой тянусь к его щеке, по которой текут всё новые слёзы, а большим пальцем едва касаюсь уголка губ, чтобы почти физически ощутить его ответную улыбку. — Да хоть Салазар Слизерин! — Джордж кидается мне на шею, а носом утыкается в грудь, — Ты напугал меня, Фред. — Прости, — левая рука ложится Джорджу на спину, и что есть сил, я прижимаю его к себе, — Хорош реветь, — я глажу брата по спине пока он пытается успокоить задушенные всхлипы в складках моей куртки, — Никто ж не умер. Шок. Секунда и сознание словно выбрасывает в холодную воду, и как через аквариумное стекло я вижу выбеленные коридоры больницы Святого Мунго. Рано! Ничего этого не происходило, меня не было там. Или? На самом деле я не в школе? Что происходит — галлюцинация? Тогда, что из этого правда? Где я нахожусь на самом деле? — Фред? Встревоженный взгляд Джорджа еле заметно блестит переливом болотной тьмы и металликом листьев серебристой ивы в рассветном тумане, и, мне кажется, что ещё никогда я не видел столь печальных красок в этих вечно озорных лучистых глазах. У него волосы все растрёпаны и в пыли, но от этого не менее яркие и такие мягкие на ощупь, ссадина на лбу, а ещё подсохшая царапина на правой щеке. — С тобой всё в порядке? — я отвожу взгляд от его лица и невольно начинаю рассматривать обстановку. После того, как я отключился прошло едва ли больше часа. В раскуроченных оконных проёмах зияло тёмное небо только усугубляя восприятие царившей вокруг атмосферы. Главный зал прежде бывший оплотом многогранной чистоты, исключительного порядка, а иногда и незамысловатой радости, превратился в место, которое могло подвергнуть в шок своей беззащитностью. — Да, — он даже не пытается отшутиться или возразить, отвечает прямо, уверенно, чтобы с ответом не оставить сомнений или переживаний. — Это главное, — улыбка на моём лице, наверное, выглядит немного вымученной, но я всеми силами стараюсь показать ему насколько рад его словам. — Но, Фред, — Джордж отстраняется, садится рядом, снова берёт меня за руку, — Твоя рука… — Не беспокойся, — я запинаюсь, потому что чувствую, что его пальцы дрогнули, ведь я прошу слишком многого, — Уверен, не страшно. Кости срастят, а раны залечат. Не страшно… Наверное. Я сам не уверен в своих словах. Так как могу заставить поверить Джорджа? Я стараюсь больше не смотреть ему в глаза, чтобы не выдать собственную панику, не заразить ею его разум. Да и ни к чему это всё, хотя бы потому что рука не болит. Подействовало обезболивающее? — Что происходит, Джордж? — я всё ещё смотрел в сторону, туда, где хлопотали над ранеными мама и Джинни, — Битва затихла. Мы победили? — я облегчённо выдохнул, когда в толпе мелькнуло лицо Перси, который разговаривал с Биллом и Флёр. — Война не окончена, — Джордж мотнул головой, стоило мне перевести на него удивлённый взгляд, — Это затишье. Волан-де-Морту нужен Гарри, поэтому он влез в голову каждого присутствующего на поле битвы, наивно полагая, что кто-то сдаст его. Вот только, мне кажется, что Гарри самостоятельно может принести себя в жертву. Он был здесь, а после увиденного… — Был? — Пропал, — Джордж пожал плечами, — Никто не знает куда. — Его нужно остановить. — Уж не тебе этим заниматься, — Джордж посмотрел на меня строго, так как умел только он: едва хмурясь, а всё своё негодование показывая исключительно взглядом, холодным как озёрный лёд, — Ты едва не погиб. — Эй, мы же везунчики, помнишь? — я попытался улыбнуться. — Нет, Фред, хватит, — он прикрыл глаза, а свободной рукой провёл по волосам от лба до затылка, — Я не собираюсь надеяться на удачу там, где это может стоить твоей жизни. Я не находил себе места пока ты был без сознания, а ты так безрассудно хочешь окунуть меня в болото отчаяния. Или желаешь сам там побывать? Потерять кого-то из близких — самая страшная, навязчивая и до дрожи в коленях жуткая мысль, которая своей внезапностью и одержимой напористостью была способна завладеть моим разумом в течение последних месяцев. Один за другим, сценарии вызывали панику, сжимали лёгкие фантомной болью, выжигая солнечное сплетение, но самое страшное случалось, когда обезумевшее подсознание рисовало видения, в которых я мог видеть Джорджа только в серебристой глади мёртвых зеркал; они были повсюду — сотни безумно мучительных и тысячи отвратительно правдивых. Ведь на самом деле Джорджа не было ни в одном из них. — Нет, — я сглотнул, не желая добавлять что-либо ещё. — Мы сделаем всё, что в наших силах, Фред, — он поднялся на ноги как только к нам подошла Джинни, — Но твоя война закончена. — Джордж… — сестра положила руку брату на плечо. — Что? — он развернулся к ней настолько резко, что Джинни отступила от него на шаг, бросила на меня осторожный взгляд, но продолжила почти шёпотом: — Она пришла в себя. Джордж переменился в лице, крепко сжал кулаки и бегло посмотрел на меня; его поведение, нервозность, резкость и даже чересчур прямая спина отражали накалившуюся обстановку как нельзя лучше любых криков из дальнего угла большого зала. — Иди, — уверила его сестра, — Я побуду с ним. Заодно осмотрю руку. Джордж коротко кивнул ей и быстрым шагом направился в другой конец помещения, попутно останавливаясь и переговариваясь с нашими общими друзьями и знакомыми. Он уделил внимание всем; кому-то больше, кому-то меньше, с одними улыбался немного устало, но радостно, других же сочувственно хлопал по плечу. Вот только, задержавшись дольше всего в разговоре с Ли, Джордж всё же скрылся с глаз, растворившись в серой толпе пыльных фигур. — Он от тебя ни на шаг не отходил, — Джинни всё ещё смотрела в ту сторону, куда ушёл Джордж, — Когда Перси с Биллом принесли тебя сюда, он словно почувствовал. Вроде и мимо пробегал, но именно через зал, не по второму этажу, не со стороны двора, именно здесь… — она хмыкнула, а присев рядом принялась разматывать бинт на моей правой руке, — Он был в числе тех, кто защищал раненых в зале. И был одним из первых, кто видел скольких из нас забрала эта битва. — Скольких? — едва ли на этот вопрос мне хотелось знать исчерпывающий ответ. Сестра размышляла с минуту, пока наконец не сняла бинт полностью и, тяжело вздохнув, продолжила: — Иногда войны берут не количеством, а качеством, — Джинни сосредоточенно осматривала повреждения, — Поэтому я рада, что эта война не забрала тебя, — она вытащила из сумки, висящей на плече небольшой пузырёк, а после того как открыла его, в нос ударил резкий запах бадьяна. — Двоякое чувство, — как только пара капель настойки упали на раны, я поморщился от резкой боли, словно разъедающей руку, — В-вроде ты и р-рада, но тут же называешь меня второсортным магом. — Несмотря на то, что мадам Помфри дала тебе обезболивающее, — словно проигнорировав мою реплику продолжила она, — Лечение таких ран пройдёт болезненно, но сейчас это первоочередная задача, — сестра убрала пузырёк обратно в сумку и стала накладывать новые бинты, — Кости будут сращивать позже. — Вот оно что, — я запрокинул голову и уставился в потолок. — Знаешь, Фред, — продолжила Джинни, — Каким бы магом ты ни был — ты наш брат, а это куда важнее. Подкупает, знаешь ли, — она пожала плечами и завязала тугой узел, — Вон, даже Перси вернулся, — она едва улыбнулась, стоило мне усмехнуться, и переведя взгляд в окно, затихла, — Страшно было за вас обоих. У Джорджа, наверное, вся жизнь перед глазами промелькнула, когда ещё и тебя принесли. — Ещё и меня? Джинни, куда ушёл Джордж? — я скрипнул зубами, когда сестра, попытавшись что-то сказать всё-таки закрыла рот, — Просто скажи мне, Джинни. — К Анджелине. Она была без сознания. Как рассказал Перси, вас накрыло одним взрывом, вот только… — она затихла, — Её раны куда серьёзнее. — С н-ней же, — голос дрогнул, — Всё будет хорошо? Сестра промолчала, отводя взгляд и комкая в руках окровавленные бинты.

***

Спустя некоторое время, едва добравшись до дальней части большого зала, я застыл как вкопанный, когда увидел Джорджа, сидящего рядом с Анджелиной. Он аккуратно гладил её по голове, что-то рассказывал, вроде улыбаясь, но его фигура с каждой секундой будто ломалась на сотни фрагментов, собиралась заново и ломалась снова, искажаясь всё сильнее, стоило Анджелине произнести хотя бы слово. Под рёбрами рванула склянка с обморочным концентратом, разнося по телу ощущение неизбежного, сворачивающегося пульсирующим клубком ужаса. Скорбное молчание не может быть основано на простой неуверенности. Все они молчат, потому что знают — ей не выжить. Я вижу это по движениям Джорджа, выражению его лица, понимаю по тихому голосу и глазам, стеклянным, в которых заметны еле сдерживаемые слёзы, стоит ему окинуть меня удивлённым взглядом. Он бросает осторожное движение головой, призывая подойти ближе, а у меня будто ноги к полу примёрзли; стою и понимаю, что боюсь. — Анджи… Анджелина улыбается стоит мне оказаться рядом и мягко подхватить её руку, которую она протягивает в мою сторону. И сердце в груди словно кидается из стороны в сторону, расталкивая, перемешивая внутренности, переворачивая всё с ног на голову, когда я понимаю — её пальцы холодные, почти ледяные, тёмные губы отливают неестественной синевой, а в уголках рта видна подсохшая кровь. — Тебя тоже потрепало, Фред, — она выдыхает и чуть сильнее сжимает мою руку. Что я должен ей сказать? Стоит ли уточнить, как она себя чувствует? Или может лучше попытаться разрядить тяжёлую обстановку? Что она подумает, если я скажу ей, что всё будет хорошо? Анджелина никогда не позволяла жалеть себя, навряд ли допустит это и сейчас. Она сильная, но в девичьих глазах тёмной поволокой блестит страх. — И то, верно, — я глажу её запястье, пытаюсь согреть холодные пальцы, но у самого рука уже пропитана этим мерзким холодом, — Один Джордж у нас жив-здоров — проныра, — я слегка улыбаюсь, когда она украдкой переводит взгляд на брата. — Я рада за вас, ребята, — Анджелина с трудом сглатывает, — Мне так легче. Знать, что с моими лучшими друзьями всё хорошо… От этого действительно легче. Меня как кипятком окатило — она не призналась Джорджу, что любит его. И в какой-то степени это и моя вина. Я дотянул до самого последнего момента, до того самого момента, когда уже невозможно что-либо исправить, когда слова, сказанные ранее, могли бы стать спасением, но теперь останутся тяжким грузом. — Анджи, тебе нужно сказать ему… — Что сказать? — Джордж завертел головой. — Джордж, — Анджелина уверенно вклинилась, — Оставишь нас ненадолго? — К-конечно, — он без промедления соглашается, но по глазам видно, как всё же неприятно, что от него что-то скрывают. Джордж неспешно встал на ноги, поцеловал Анджелину в лоб, добавил, пригладив тёмные волосы: — Позвать Алисию? На вопрос Джорджа, Анджелина только кивает и прикрывает глаза. Она может быть и выглядит совсем без сил, но искренне наслаждается этой мимолётной близостью и почти тянется ему навстречу, стоит Джорджу задержаться ещё ненадолго. В какой-то момент мне кажется, что вопрос, который я хотел ей задать не имеет смысла. Джордж уходит. Ещё с некоторое время мы молчим — она, наверное, потому что устала, я — потому что слова испарились, стоило Джорджу оставить нас наедине. — Не говори ему, — её тихий голос выволок наружу моё остолбеневшее сознание и я увидел её глаза, полные грустной решимости и опасной серьёзности, — Теперь моя очередь сказать: ему это ни к чему, — она отводит взгляд, прикрывает глаза, — Мои слова принесут только боль. И ему, и мне, и тебе тоже, Фред. Ведь она будет настолько сильной, что он будет бояться полюбить, а ты продолжишь душить в себе это чувство. — Но ведь я… — И ты ни в чём не виноват, — перебила она, — Тебе придётся принять тот факт, Фред, что наша жизнь сложилась именно так, как сложилась. Останьтесь друг для друга теми, кто проведёт сквозь тьму, теми кто поделится последним глотком воздуха, а если нужно отдаст лёгкие. Ведь вы близнецы, вечно неугомонные, смешные, оригинальные и жизнерадостные, — Анджелина улыбается, несильно сжимает мою руку, — Фред и Джордж Уизли. Останьтесь собой. Даже если мир рухнет, останьтесь друг для друга этим миром. — Это несправедливо, — я опустил голову, не в силах больше смотреть на подругу. — Согласна, — она усмехнулась, — Я может и жалею о чём-то, но определённо не о том, что была вашей подругой. Я люблю вас обоих, но всё-таки Джорджа чуть сильнее. — Тебе бы силы поберечь, — я погладил её по тыльной стороне ладони, — Не стоит тебе так много разговаривать. — В моём молчание нет ни смысла, ни пользы, а так я хоть оставлю о себе ещё одно приятное воспоминание. — Их было бы больше, если бы ты призналась ему с самого начала. Если бы я знал, то… — я чувствовал, что отнял у Анджелины нечто важное. — Прекрати. Будущее невозможно предугадать, а прошлое невозможно изменить, — Анджелина вздохнула, — Профессор Треллони и та часто ошибается. Здесь даже магия бессильна… — Маховики способны переносить человека в прошлое. Мы же учили это на третьем курсе, — я едва улыбнулся, когда невпопад выпаленная фраза тронула её губы лёгкой улыбкой. — Знаешь, я слышала, что Грейнджер однажды использовала маховик… — Анджелина замерла, — Так глупо, — её глаза блестели всё ярче, губы дрожали всё сильнее, а дыхание стало совсем еле уловимым, заставляя меня податься ближе, — Мне страшно, Фред. Анджелина была из тех людей, чьи слёзы вызывали во мне непомерное желание перевернуть вселенную вверх дном, раскроить подлунный мир на мелкие кусочки, чтобы терпеливо и планомерно собрать его заново, эгоистично выкинув из памяти прошлого все моменты, которые могли бы снова заставить дорогих мне людей плакать. Здесь и сейчас — безысходность. — Я буду рядом. Я провёл рядом с Анджелиной ещё примерно пять скоротечных минут. Мы просто молчали, я гладил её руку попутно размышляя о том, что будь у меня хоть малейшая возможность, я бы постарался всё исправить. Маховики способны… — Фред? — Алисия положила руку мне на плечо и я резко обернулся, теряя тонкую мысленную нить, — Как она? — Она сильная, — ответ настолько уклончивый, что мне захотелось закричать, но пришлось лишь поджать губы в тонкую линию. Вероятно, Анджелина дремала, ведь после того, как я поспешил оставить девушек наедине, они не обмолвились и словом за всё то время пока периодически оборачиваясь я шёл к Джорджу, который стоял у неприметной двери позади опрокинутого раскуроченного профессорского стола. — Мы должны что-то сделать, Джордж, — я устало ткнулся лбом в плечо брата, пытаясь уловить его запах, едва узнаваемый за пригарью и пылью, такой родной и успокаивающий, он всегда был способен рассеивать волнение, но почему-то не сейчас, — Мы не можем потерять её, — пальцами левой руки я смял куртку на его предплечье, — Что же это… — Трасмогрифианская пытка, — Джордж процарапал ногтями по каменной стене, — Какой-то мерзавец применил к ней это чудовищное заклятие, представляешь, Фред. Её внутренние органы… Скоро откажут лёгкие, а за ними и сердце. И мы не способны это остановить! — он ударил кулаком о стену, и я невольно отстранился. — Но Перси сказал, что нас накрыло одним взрывом… — Тот взрыв, — Джордж побледнел, — Где меня только черти носили в тот момент, когда вы чуть не умерли?! Если бы я всего лишь остался, — пальцами он едва коснулся бинтов на моей правой руке, — Если бы я мог всё исправить… Джордж переступил с ноги на ногу, пошатнулся, едва не завалившись вбок, но в последний момент осел на пол, схватившись за голову. — Чёрт, — он ухватил меня за руку как только я сел рядом, — Как подумаю, что на её месте мог бы быть ты — ноги подкашиваются. — Эй, эй, Джорджи, всё же хорошо. Я здесь, рядом, — если бы простое обещание гарантировало нам жизнь вместе навеки, я не задумываясь бы поклялся Джорджу, — Прекрати мучать себя. Я буду рядом до тех пор, пока… Всегда. Зал загудел. Волна встревоженных разговоров эхом поднималась от входа в зал, а через пару секунд уже накрыла беспокойством всех присутствующих. — Что происходит? — Джордж попытался разглядеть причину поднявшейся суматохи, а мне показалось будто я слышал, как кричала сестра. — Это голос Джинни? — Оставайся здесь, — кинул Джордж, спешно поднимаясь на ноги. — Что за бред? Почему? — я всплеснул руками и попытался последовать за Джорджем, но он тут же остановился. — Останься, — он положил руку мне на плечо и немного оттолкнул назад, — С ней. Его исключительная способность — лишь только взглядом Джордж всегда был способен заткнуть мою прыть, болтливость или несдержанность. Он пользовался этим крайне редко, но всегда безошибочно и точно попадал в цель, ломая сопротивление, стоило взбрыкнуть в неподходящий момент. Но правильно ли он поступил, самолично разделив нас здесь, в этом шатком мире, где каждая минута была подобна падающему со стен школы кирпичу? Не могу. Нужно сделать шаг — нам нельзя разделяться. Выискивая во взволнованной нестройной толпе макушку Джорджа, я пытался заставить себя сбросить это мистическое оцепенение. — Мистер Уизли? «Останься.» Не сейчас. Не сегодня. Не здесь. Прошу, Джордж. Мне так не хватает тех сил, которые ты забрал, чтобы просто сделать шаг и переступить границу. Ведь я хочу следовать за тобой как за прекрасным, ярким и неземным лучом золотистого солнца в ненастную погоду, когда утихнувшая буря, разгоняемая порывами мечущегося ветра, сменяется надеждой, что день не испорчен окончательно. Но сейчас мне кажется, что вокруг всё расплывается, темнеет и эхом вторятся раскаты грома. — Мистер Уизли! Я не могу найти его. Рука ноет, пульсирует издевательской болью и душит картинку перед глазами, врываясь под закрытые веки ломкими искажениями сверкающих молний. «Джордж!» Чей это голос? Он до боли мне знаком, словно мой собственный. — Джордж, — едва ли произнося его имя, а может и прокричав на изломанном вдохе. Стоило просто моргнуть, чтобы выхватить из разношерстной толпы лицо встревоженной Макгонагалл. — Я — Фред, — я упрямо смотрел в её глаза полные опасения. Неужели, существует даже теоретическая возможность того, что однажды моё имя будет принадлежать только мне, а имя Джорджа только ему? Профессор внимательно посмотрела на меня, словно проверяя достоверность моих слов, а может и мою вменяемость, но всё же неуверенно продолжила: — Да, конечно, — она бегло перевела взгляд мне за спину, — Полагаю, вам стоит остаться с мисс Джонсон. Она звала вас. — Именно меня? — Определённо вас. — Но вы же назвали меня Джорджем, — я подался вперёд стоило Макгонагалл отрицательно качнуть головой, — Как вы можете быть уверены? — Я не называла вас именем вашего брата, мистер Уизли, — она развернулась и поспешила выйти во двор вместе с остальными. Голова гудела. Ещё секунду назад я был уверен, что почти потерял сознание в бурном водовороте. Но зал заполняется беспокойным гулом, отвлекая на себя посторонние мысли. — Гарри Поттер — мёртв! — ехидный гомон, подобный смеху гиены прокатился под сводами потолка, облизал каждый булыжник, вытряхивая пыль старых времён. Я огляделся по сторонам. В зале почти никого не осталось. Все, кто мог, стояли на улице или ступеньках школы во внутренний двор — свидетели ужасных событий и разительных перемен. Сердце суетилось где-то в горле, с каждым ударом раздавливая хладнокровие, вымешивая крепкое варево из паники и страха перед неизвестностью. Безмолвие рушилось, сопровождаемое отголосками вкрадчивого монолога, ползущего шипящей змеёй по избитому потолку. Неужели — это конец? — Фред, — едва уловимый голос Анджелины, — Фред, г-где Джордж? Я опустился на пол рядом с подругой, взял её за руку. — Он скоро вернётся, — я невольно кинул взгляд к выходу из зала, — Я уверен. — Я-я хочу сказать ему нечто важное, — её голос становился всё тише, глаза были широко распахнуты и устремлены в высокий потолок, — Я х-хочу… Прости. — Не извиняйся… — Хоч-чу увидеть его, — с каждой секундой её дыхание становилось тише, пальцы слабели, а ресницы дрожали, — Да только к-как? В такой темноте… Ф-фред, не молчи… Едва ли я почувствовал тот самый момент, когда пульс на её запястье сменился роковым спокойствием, пальцы больше не дрогнули в ответ на моё прикосновение, губы не произнесли ни слова, а глаза превратились в тёмную стеклянную бездну, холодную и безжизненную. Слёзы никогда не способны дать ответа на вопрос «Почему?», не способны исправить и случившегося. «Мне страшно, Фред» Насколько страшно — умирать? Насколько — больно? «Если бы я мог всё исправить» Маховики способны… «Это несправедливо» Я собственноручно разрушил её жизнь… Со двора послышался взрыв, встревоженная толпа ринулась обратно в зал, меча заклятия в чернильные вихри пожирателей смерти. Я поднялся на ноги и почти сделал необдуманный шаг в сторону выхода, но застыл. Стиснув зубы до боли и до побелевших костяшек, сжимая пальцы левой руки я пытался оценить ситуацию настолько здраво, насколько это позволяла отрезвляющая пытка: я бесполезен. Здесь и сейчас, на поле битвы, своей никчёмной слабостью я рискую подвергнуть опасности остальных. Рассуждать здраво…? Как это не похоже на меня. Эмоциональная импульсивность, наверное, останется моим спутником на всю оставшуюся жизнь. Именно по этой причине, скрывшись за тёмной дверью профессорской лестницы, я был уверен, что выйду непременно к кабинетам преподавателей. Именно по этой причине я знаю, что искомое находится именно в кабинете декана Гриффиндора. И именно по этой причине я уверен, что механизм маховика времени, приведённый в движение, предоставит мне шанс. Хотя бы один единственный. «Не тебе этим заниматься!» Или всё же? Ты же простишь мне это самовольное поведение, Джордж?