Один шёпот на двоих

Сказать, что я был в шоке, значит промолчать. Наверное, чтобы Фред не ощущал моего присутствия в доме Билла, мне надо было наложить на себя заглушающие чары или вовсе не появляться рядом с ним ближе, чем на полмили. Каждое моё движение, шумное проглатывание слюны и учащённый сердечный ритм он как будто видел собственными глазами, ощущал собственными руками, слышал, словно приложив ухо к груди. Словно он был мной. — Что ты видишь, Джордж? Мы лежали на песчано-каменистом берегу, недалеко от дома старшего брата. Высокая трава волнами вторила движениям ветра. Влево, вправо. С моря дул холодный ветер, но чем ближе к земле, под защитой той самой травы, тем я почти не ощущал холода. Кто говорит, что ни разу не видел ветра, что он неосязаем, пусть посмотрит вокруг себя внимательнее. Ветер — это движение травы и мелкая рябь на воде, это звук трепещущей листвы и свист в ушах, это песок, забивающийся в глаза и холодные слёзы. Ветер — это жизнь вокруг нас. Мне удалось настоять на уединённом разговоре и сейчас я не понимаю, зачем так рвался его начать — мне нечего сказать. Я хочу лишь задавать вопросы. Неужели за этот месяц мы изменились настолько, что скрывать друг от друга мысли стало в порядке вещей? С каждым днём цена использования маховика становится для меня непомерно высокой. Но это неважно. Я заплачу всё без остатка, отдам себя на растерзание временным петлям и парадоксальным искажениям, позволю будущему утопить меня с головой в болоте последствий, но выдержу каждое испытание, останусь с Фредом и не позволю обстоятельствам разрушить нашу жизнь. Новую жизнь. Я повернул голову, стараясь разглядеть силуэт брата, которого скрывала густая трава — Фред не лёг рядом, сказал, что слишком близко и он будто слышит мои мысли, а от этого болит голова. — Джордж…? Я мотнул головой, а усилившееся дуновение ветра пригнуло траву ближе к земле, позволив мне наконец разглядеть очертания близнеца. — Что? — я поёрзал спиной на прохладном песке. — Прости, я задумался. — Что ты видишь? Я попытался приподняться, чтобы оглядеть местность, ведь он хочет, чтобы я рассказал ему, что происходит вокруг. — Не вставай. Просто скажи мне, что ты видишь, когда лежишь здесь, — его голос был тихим, но я отчётливо слышал каждое слово, будто они звучали в моей голове или я читал его мысли. Я аккуратно опустился на землю, затылок снова коснулся прохлады. Я обвёл глазами границы поля зрения, немного покрутил головой. — Я вижу небо, Фред. Оно чистое, прекрасно голубое. Редкие облака плывут быстро, ведь сегодня очень ветрено. Билл сказал, что к вечеру будет шторм, — я снова осмотрелся. — Я вижу высокую сухую траву, Фред. Она беспокойно мечется, терзаемая порывами ветра. Она густая, но иногда, сквозь неё пробивается солнце, украдкой грея тело. Больше я не видел ничего. Если бы только Фред позволил мне подняться, я бы рассказал ему больше. Я бы рассказал ему о море, о волнах, о влажном песке побережья, о скалах вдалеке. — И всё? Естественно, это всё. Пространство вокруг меня ограничено стеной травы. Я отыскал в песке маленький камушек, завертел его между пальцев, снова обводя взглядом свой травянистый склеп. — Я могу встать, тогда расскажу тебе больше. — Не в этом дело, Джордж. — Сквозь навязчивый шелест травы я услышал, как он вздохнул. — Знаешь, что вижу я? — Небо, облака и сухую траву? — Это ведь всё, что мне удалось пересказать. Что же ещё он может «видеть»? Но Фред в ответ лишь усмехнулся. — Да, я вижу сухую траву, Джордж. Она гнётся к земле, лишённая покоя под порывами морского ветра. Но я вижу и зелёную траву, Джордж. Недалеко отсюда есть места, где ветер не такой сильный, а почва более плодородная, там-то и растёт молодая зелёная трава — она шумит по-другому. Я приподнялся на локте, пытаясь рассмотреть среди песчаной желтизны ту самую приятную глазу летнюю зелень, но не сумел найти искомое. — Я вижу море, Джордж. Оно беспокойное, ведь сегодня ветрено, а к вечеру будет шторм. Волны бегут к берегу, раскидывая на песок белоснежные полотна пены, а та шипит, уползает, возвращаясь обратно в море и увлекая за собой мелкий песок. Я прислушался, и мои глаза расширились от удивления, стоило понять, что в нескольких десятках метров от нас действительно всё ещё слышно, как шумят волны. — Я вижу скалы и камни недалеко от берега, Джордж. Волны усердно бьются о них, пытаясь разрушить, поглотить в толще морской воды, но каждый раз терпят поражение и разлетаются на тысячи брызг, превращаясь в солёный бриз, который ты почувствуешь, если вытянешь руку за границу травы. Я поднял руку вверх и изумлённо выдохнул, чувствуя на пальцах не только тёплое прикосновение солнца, но едва ощутимое покалывание злого влажного ветра с моря. — Я вижу небо, Джордж. Слышу, как птицы ликуют, рассекая воздух тонкими, но сильными крыльями. Одни парят высоко, другие стрелой устремляются к морю, чтобы поймать себе рыбу и встревоженно галдят, ожидая вечерней бури. Их великое множество, но места хватает всем, а значит небо высокое и чистое. Я вскинул голову, когда совсем близко послышался встревоженный крик олушей. И вот, в поле зрения появились две белоснежные птицы с тёмными крыльями, они летели почти крыло к крылу, но внезапный порыв ветра сорвал их с намеченного курса, сломал хрупкие фигуры и унёс за пределы границы сухой травы, заставляя меня резко сесть. — Я вижу тебя, Джордж. Ты нервничаешь. Всё это время крутишь между пальцев маленький камень, что отыскал в прохладном песке, а второй рукой никак не можешь оторвать нитку от карманного шва моих джинс. — Чего? — я внимательнее осмотрел джинсы, что надел утром второпях, и действительно оказалось, что это джинсы Фреда. — Поразительно, Фред, — я выдохнул, запуская пальцы в волосы на затылке. — Это не сложно. Ты сам меня научил. — Когда это? — я попытался вспомнить события недавних дней, но разум предательски заполнили вчерашние свежие воспоминания, от которых жарким пламенем горели щёки. — Только лишь вчера. И стоило мне обратиться к другим чувствам помимо зрения, как мир вокруг будто восстановился из размытого дождём пепла. Рукой я потянулся сквозь высокую траву, намереваясь увидеть брата. Я хочу посмотреть ему в глаза. Я хочу, чтобы он увидел меня снова. Только меня. — Что ты видишь, Фред? — Ты тянешься рукой сквозь высокую траву. Будь аккуратен, Джорджи, в ней спрятаны сухие ветки колючек. Ты можешь пораниться. — Мне всё равно, Фред. Смотри на меня. — Я смотрю, Джордж. Что ты видишь? Пальцы встретили пустоту — высокая трава закончилась, и я примял её к земле, чтобы наконец-то увидеть Фреда. Он сидел неподвижно, вполоборота и улыбался, совсем невесомо, а взглядом метался от травы, до моей руки, скользил по пальцам, точно видел всё воочию и замер, остановившись на моём лице. — Я вижу твоё лицо, Фред, — я коснулся пальцами его скулы, и неожиданно, он не отстранился, а прильнул к ладони, прикрывая глаза. И я улыбнулся, когда он коснулся моего запястья, взялся увереннее и потянул меня к себе, через густую траву и редкие колючки, что теперь царапали кожу сквозь ткань рубашки. — Иди сюда, — он притянул меня ближе, обнял и положил голову на плечо. — Значит, мир? — я улыбнулся и, поглаживая его по спине, вдохнул полные лёгкие родного запаха. — А никто и не ссорился, Джордж. — Но ты попросил Билла… — Мне нужно было всё обдумать хорошенько. Прости, думать рядом с тобой у меня получается едва ли лучше, чем у тебя создавать хорошие зелья в одиночку, — он усмехнулся. — Эй, я и обидеться могу, — я повёл плечами, отдаляясь. — Не нужно, — Фред обнял меня крепче. — Прости мне мою трусость. Я обещал поговорить с тобой, но вместо этого сбежал — повёл себя как последний придурок, заставил тебя волноваться. — Хорошо, что Билл оставил записку, — я ткнул его в бок, — Не представляешь, как я был напуган. Ты никогда так не делал, и вот опять. — Джордж, долго ты ещё будешь вспоминать эту историю трехмесячной давности? — Трехмесячной? Ой, нет, погоди-ка, — я отстранился, заглядывая ему в глаза, но спустя секунду потянулся снова к уху, — это произошло ровно три месяца и одиннадцать дней назад. Я не мог найти тебя целые сутки, а ты отсиживался у Джонсон, которая и думать не думала признаваться мне где ты, — я задумался. — Вот чёрт, Фредди, это же было после того, как какая-то девушка поцеловала меня в щёку в магазине. — Так вот сколько тебе нужно времени, чтобы понять очевидное? — он хихикнул, — Анджелина всё-таки выиграла спор. — Спор? Поверить не могу. Фред, вы спорили? — я мотнул головой. — И каков был твой вариант? — «Никогда». — В самом деле? — я поджал губы, когда Фред в ответ лишь кивнул, утыкаясь носом мне в шею. — А Анджелина? Хочешь сказать, она знала? — Что я люблю тебя? — Теперь кивнул уже я. — Знала. И была единственной, кто знал. Даже поддерживала меня, — Фред обнял меня крепче, и я почувствовал, как он сильнее сминает в руках мою рубашку. — Когда она умерла, а тебе отшибло память, мне стало страшно, что этих чувств и вовсе нет. Никто о них не знает, а значит их не существует, — Фред вздохнул. — Более того, она не просто знала, а понимала меня. — В смысле? Фред не ответил, поднял голову с моего плеча и прислушался. — Билл идёт, — он завозился, высвобождаясь из моих рук. — Сядь чуть дальше. Не понимая зачем, но рефлекторно я послушался и отодвинулся на пару десятков дюймов. — Фред, Джордж. — Для меня старший брат появился почти внезапно. Удивительно было то, насколько, оказывается, человек беспомощен, полагаясь целиком и полностью на зрение. Расслышав его шаги среди множества звуков, Фред позволил нам избежать неловкой ситуации перед Биллом. Однако я не знал стоило ли скрываться в принципе, потому что все мы, так или иначе, люди взрослые и самостоятельно способны определить свою дальнейшую судьбу. Даже если она по-прежнему будет связана с братом-близнецом, с которым вы и так всю жизнь вместе. Может быть, для нас с Фредом это не удивительно, но вот родители, уверен, будут потрясены. — Я надеюсь, вы поговорили, потому что, Фред, — Билл окинул меня взглядом и дёрнул головой, призывая подняться и следовать за ним, — у меня есть несколько вопросов к Джорджу. — Иди, — бросил Фред, когда я взял его за руку. — Я побуду здесь ещё немного. Может, ты даже успеешь вернуться, — он улыбнулся, прикрыл глаза и лёг обратно на песок. С холма мы спускались неторопливо, отчего песок, летевший с ветром из-под ног идущего впереди Билла, забивался в ботинки. Как вообще можно жить в такой местности, где постоянно ветрено и пыльно? — Я надеюсь ты понимаешь, что разговор предстоит серьёзный, — он пнул ногой попавшийся на пути камень. — Билл, давай в доме поговорим — он услышит, — я оглянулся в сторону холма. — Не пытайся увильнуть. Это невозможно. — Я тоже так думал, пока он не поведал мне удивительно точное описание местности вокруг нас. Оказывается, с того холма, — я указал за спину, — он слышит, как вон там, — я ткнул пальцем на скалы в полусотне ярдов от берега, до которого было ещё ярдов тридцать, — шумят волны о камень. Билл, это вообще возможно? Может есть заклятие улучшающее слух? — Почему ты у него не спросил? — старший брат остановился и обернулся. — Между вами двумя определённо что-то произошло. Я отвёл взгляд. — Ты можешь рассказать мне, Джордж. В любом случае, я не считаю своим долгом осуждать тебя, или его, — вас. По возможности, я просто хочу разобраться в происходящем. Я снова посмотрел на Билла, и тот улыбнулся, ясно давая понять, что способен адекватно и хладнокровно воспринимать ситуацию с критически сомнительной подоплёкой. Он снова зашагал по направлению к дому, а я последовал за ним. — Но, Билл. Ты обещал навестить нас ещё в больнице. Что случилось, что мы увидели тебя, — я осёкся, повёл плечами, но поправлять себя не стал, — спустя месяц. Он вздохнул, огладил рукой волосы на затылке. — Это касается Флёр. Я расскажу вам двоим чуть позже, — он улыбнулся, как только я взглянул на него, поравнявшись плечом к плечу. Пока мы спускались к коттеджу, я заприметил вдалеке, почти у самого горизонта, тёмные грозовые тучи. А в воздухе уже приятно пахло разряженным озоном. Буря с каждым часом подступала всё ближе и сейчас уже вовсе заявляла о себе не одним только ветром. — Маховик ты передал Макгонагалл? — я плотно прикрыл светлую дверь, как только мы зашли в дом и выглянул в окно, осматривая территорию вокруг дома. Фреда видно не было, наверное, он и вправду решил остаться на холме. Я выдохнул, а когда развернулся, встретился взглядом с Биллом, который смотрел на меня предельно внимательно. — Да, передал, — он скрестил руки на груди. — Она не была удивлена, и я солгу, если скажу, что мне не показалось это подозрительным, поэтому, — он подошёл к обеденному столу, выдвинул один стул и сел, рукой показал на место напротив, — я прошу тебя рассказать всё, что тебе известно о событиях прошедшей войны. — Билл, я не уверен, — пальцы пробило предательской дрожью, а ладони вспотели, стоило мне подойти к столу и взяться за спинку стула, — Что тебе хотелось бы знать причины, по которым мне пришлось использовать маховик. — Кто-то из семьи пострадал? — я вздрогнул, а ножки стула, который я выдвигал, с мерзким прерывистым звуком процарапали паркет. Билл продолжил: — Джордж, это единственная причина, по которой ты мог использовать его. Ты крупно ошибаешься раз уверен, будто я плохо знаю вас обоих, — он встал из-за стола, направился на кухню и подхватил пустой чайник из кофеварки, — Кофе? Я лишь недоумённо посмотрел на него. — Огневиски не дам, — брат пожал плечами ставя ёмкость на место. — Да. Спасибо, — я едва заметно улыбнулся, но взгляд опустил вниз, на пальцы рук, которыми нервно барабанил по столу. Рассказать? Всё то, что я пытался забыть, закопать, заколотить в тёмном чулане подсознания, запереть на сотню магловских замков и миллион заклятий. Рассказать. Пережить заново бурю эмоций. Заставить Билла пережить тоже самое. Поэтому я и хотел, чтобы этот разговор состоялся как можно раньше. Мне противно осознавать, что я не могу отпустить этих демонов. Но, может быть, после разговора со старшим братом мне станет чуть легче? Зашумела кофеварка. Я прикрыл глаза и прислушался. Из кухонного шкафчика, у которого скрипели петли на одной дверце, Билл достал пару кружек, поставил на стол; сначала одну, потом вторую. Зашуршали упаковки, он достал ложку, насыпал в одну из кружек две ложки сахара. Как много оказывается, можно услышать, если просто захотеть. — Мне не нужно. — Чего? — Сахар, — я взглянул на него, — не нужно. Билл пожал плечами и отвернулся, а через минуту поставил на стол кружку с почти чёрной жидкостью, от которой парило ненавязчивым ароматом кофе. — Я хочу выслушать тебя, Джордж, — Билл сел напротив. — Мне кажется тебе необходимо. Ты когда явился сюда, на тебе лица не было, — он сделал глоток кофе, — Я всё понимаю, вижу, как тебе тяжело управляться со всем в одиночку, но это явно не всё, что беспокоит тебя. — Билл, я же даже маме обещал, что справлюсь, — зажмурив глаза, я запрокинул голову и откинулся на спинку стула, — Чёрт подери. — Предлагаю тебе, оставить Фреда здесь на пару дней. Отдохнёшь, восстановишь силы и заберёшь его обратно. — Пресвятой Годрик, Билл, не пойми меня неправильно! — я сел прямо, взял кружку и сделал глоток кофе, — Я не устал от Фреда и, тем более, не устал от его «беспомощности», — я обозначил пальцами кавычки, — Ему ведь тоже тяжело. Я знаю, но он старается не показывать этого. А до недавнего времени вообще скрытничал, и как будто делает это до сих пор, — я грустно усмехнулся собственным мыслям, а Билл лишь вопросительно изогнул бровь. — Просто подумал, что теперь у нас, у каждого, есть свои секреты и скелеты. Вот только, — я потёр пальцем край кружки, — раньше шкаф для этих скелетов был один на двоих, а теперь у каждого свой. Хотя, думаю у Фреда не шкаф, а тумбочка, — я обрисовал в воздухе габариты воображаемой мебели, и даже так она получилась до смешного маленькой. — И скелеты там разве что крысиные, — я вздохнул и, устало вытянув руки через стол, опустил голову, лбом касаясь столешницы. — Кто бы мог подумать, что близнецы Уизли запутаются в себе, — брат усмехнулся, сделал глоток из своей кружки. — Ваши философствования дело уникальное. — Мы запутались не только в себе, но друг в друге, Билл, — я улыбнулся. — Только представь, близнецы сами напутали кто есть кто! — не поднимая головы, я зарылся пальцами обеих рук в волосы на затылке. — Любовь. Никогда бы не подумал, что это так сложно. Всё так обернулось, и теперь, мне кажется, будто я с ума схожу. На кухне повисла тишина. За потоком транслируемых мыслей я не сразу понял, что последнее и вовсе сказал вслух, прямо перед Биллом выпалил всё как есть. Я боялся поднять голову, встретиться с его взглядом полным отвращения и непонимания. Одна радость — он точно забудет про маховик. Будь моя воля, я бы провалился сквозь землю. Но не могу же я оставить Фреда тут одного. Билл откашлялся: — Так вот что между вами происходит. — Я поднял голову. Билл смотрел на меня внимательно, пытливо, будто стараясь понять шучу я или нет, — Мама с папой знают? — Да мы сами-то только вчера, — я притих, когда брат нахмурил брови. — Признались себе. Точнее я… — я снова опустил голову на стол, — Мерлин, Билл, не смотри на меня так! — Родителям не говорите, — он усмехнулся. — Так вот в чём причина утренних писем Фреда. Однако моё предложение в силе, Джордж. Оставь его здесь на пару дней. Кто знает может это недоразумение, и вы действительно запутались. — Эй, Билл, ты не прав! — я стукнул кулаком по столу, поднимая голову, — И Фред не собака, чтобы оставлять его, где тебе вздумается. Я злился на Билла за то, что он посмел подвергнуть банальному сомнению чувство, что Фред носил в себе долгие годы. Мне казалось, его логика пытается опошлить былое и существующее, и только из-за этого я был готов немедля хлопнуть дверью, без слов вернуться с Фредом в Косой переулок и никогда больше здесь не появляться. Билл молчал, смотрел в пустую кружку. — Джордж, вы можете остаться вдвоём, — брат поднял глаза на меня и слегка улыбнулся. — Чего? — Отдохните вместе. Комната под чердаком в вашем распоряжении. А Флёр точно против не будет. — Билл, ты серьёзно? — Он кивнул. — С-спасибо. — Это то немногое, что я могу сделать для вас. Для этого и нужны старшие братья. Я обдумывал его идею, пытался выстроить какой-то план и представлял, как Фред будет удивлён этой новости. Уверен, он обеспокоится за магазин, но мы вполне можем оставить там Верити за главную, а в помощники ей подсунуть младшего Ронни. Правда, думаю, она будет не совсем рада. Я сделал глоток кофе, который обжёг горло горечью и жаром, и перевёл взгляд в окно. Время близилось к вечеру, и на улице постепенно становилось темно не только из-за сумерек, но и от затягивающих небо туч. Ветер стал ещё более сильным — мелкие кустарники у ограды не гнулись так сильно, когда мы заходили с Биллом в дом. Фред не возвращался, наверное, всё ещё ждал меня на холме. — Джордж. Я удивлённо посмотрел на Билла — я почти и забыл, что он рядом. И забыл, собственно, причину моего присутствия здесь. — Нынешнее состояние Фреда как-то связано с тем, что ты использовал маховик? — Билл внимательно смотрел прямо в глаза. — Д-да, — я сильнее сжал кружку в руках. — Но его слепота временная, врачи сказали, что нужно подождать, — я умоляюще взглянул на Билла, надеясь, что тот поймёт меня без слов. — Тем более, что… — я в прямом смысле прикусил язык, не в силах выговорить жуткие слова. — Хочешь сказать, то, что произошло с Фредом было стократ хуже? Я шумно выдохнул носом воздух, а когда руки на кружке дрогнули, я понял, что снова возвращаю себя в воспоминания той ночи. Хватит! Мерлин, как же я устал. Хочу избавиться от этих кошмаров, не хочу больше бояться окунуться в них и потерять разум среди разрушенных стен. — Эй, Джордж, — Билл прикоснулся к моей руке, и его тёплые пальцы выдернули меня из ступора. — Если у тебя получилось изменить будущее, пожертвовав лишь зрением Фреда, которое, к тому же, ты говоришь восстановится, то я не вижу причин в чём-то винить тебя, — он отнял руку вместе с тем возвращая телу озноб. Приговор приведён в исполнение, и моя совесть не позволит мне скрыть перед братом и малейшую крупицу истины. В этом нет никакого смысла. Он всё равно всё узнает, потому что он старший из братьев и у него есть какая-то неведомая нам, младшим, способность читать правду в глазах, в мыслях. — Анджелина, — я опустил голову. — Чего? — Анджелина Джонсон, — ещё ниже, к самой столешнице, наверное, пытаясь спрятаться за кружкой кофе. — Не знаю, помнишь ли ты её? Наша подруга, в команде играла, Фред её на бал ещё приглашал, они встречались вроде до недавнего времени, — я так и не поднял глаза на брата. — Джордж, — интонация голоса Билла была мне совсем непонятна, — Насколько я помню, девушку похоронили последней из всех погибших. Так к чему ты назвал её имя? — Я убил её. — Ты что несёшь, Джордж? — Она погибла из-за меня, — я признался ему. Себе. — Если ты не сумел помочь ей, Джордж, я уверен в том, что у тебя действительно не было возможности. — Она погибла, потому что я использовал маховик! — я выкрикнул, резко встав со стула, отчего тот упал на пол позади. — В этой реальности, Билл, я пожертвовал её жизнью! — Но как… — Она просто стала жертвой обстоятельств. Ведь я спас Фреда, — я закрыл лицо ладонями, — Её жизнь для меня ничего не стоит, если в этой реальности с Фредом всё хорошо! — Джордж, как ты можешь такое говорить?! — Потому что он умер, Билл! — я хлопнул ладонями по столу, — В той реальности, которую знаю только я — Фред умер! Я оплакивал его, стоя на коленях посреди обломков школы! Его тело уже было холодным! Я даже не попрощался с ним! — я стёр рукавом рубашки подступившие слёзы, — А вы все: ты, Флёр, Перси, отец с мамой, Рон, да что уж говорить о Джинни! Все вы стояли там и просто смотрели на него! Никто ничего не мог поделать! Вы просто смотре… В следующую секунду в ушах у меня зазвенело, голову мотнуло в сторону, а щёку обожгло, будто кипятком из кружки — она горела, и даже холодные пальцы, что я приложил к скуле не способны, были унять пульсирующего жара на коже. Я перевёл на Билла ошалелый взгляд, но тот демонстрировал мне поразительное спокойствие, будто ничего не произошло. Разве что, руку он опустил вниз немного с задержкой. — Успокойся, Джордж. Где-то в доме разбилось стекло и со звоном осыпалось на островки каменной дорожки перед домом. А ещё на камень упало что-то мягкое. Я рванул к двери, а когда резко распахнул её, перед моими ногами на светлом, немного занесённом песком камне билась в агонии белоснежная птица. С каждым мгновением, с каждым отчаянным рывком и движением её прекрасные светлые перья окрашивались в багряно-красный цвет. Её тело, пронзённое стеклянными осколками, металось по песку, беспомощно хлопали крылья, а мучительный крик разносился по округе до тех пор, пока ясные, полные страха глаза, устремлённые в бескрайнее потемневшее небо, не потускнели. Раскат грома над морем. Буря совсем близко.