Что скрывает Уилл Грэм?

      Ганнибал больше не приезжал в Вулф Трап. Удочка была закинута, оставалось только ждать. Дни сливались в недели, становясь всё серее и тусклее. Никто пока так и не объявился на пороге его дома. Анна, Уилл... Сердце невыносимо ныло и сжималось от тоски. Как бы досадно ни было осознавать, но он скучал.       Отпустив последнего пациента, Ганнибал по привычке сдвинул кресла ближе друг к другу. Он делал это на протяжении долгого времени, считая постепенное сокращение расстояния между ним и Уиллом отличной метафорой их сближению в ментальном плане. Сев за стол, он вернулся к рисованию, с печалью посматривая на пустое кресло. Внезапно что-то в воздухе неуловимо изменилось. Ганнибал подошёл к двери, распахнул её и опешил.       — Уилл?       Он стоял спиной в гордой расслабленной позе. Отутюженная рубашка цвета бордо подчёркивала широкий разлёт плеч и узкую талию, а чёрные строгие брюки не могли скрыть аппетитную выпуклость ягодиц. Пришлось заставить себя не думать о том, как прекрасно было бы попробовать их на вкус. Хоть в прямом, хоть в переносном смысле. В одной руке Уилл держал пальто, а другую по привычке сунул в карман брюк. Повернувшись, он взглянул на Ганнибала и скупо улыбнулся.       — Я не знал, моё время всё ещё... моё время?       Он кокетливо приподнял одну бровь, и Ганнибал с трудом сдержал самодовольную ухмылку, пропуская его в кабинет. Уилл побрился, но лосьон так и не сменил. Какой же упрямый мальчик!       — Конечно, ты ведь так и не отменил нашу терапию, — ответил Ганнибал. Обвинительный укол и признание собственной преданности в одном флаконе. Честно говоря, за всё время ему ни разу не пришло в голову отменить их сеансы. Хотелось, чтобы это время стало для них обоих тихой гаванью, надёжным убежищем от мирской суеты. Не считая отчаянных манипуляций сблизиться.       Уилл подошёл к столу и взял в руки рисунок. Именно тот, где они оба изображены в образе Ахиллеса и Патрокла.       — Хм. Красиво, — с трепетом дотронувшись кончиками пальцев до карандашных линий, он вернул лист на место. — Я должен извиниться за то, что не сообщил заранее. У меня не было возможности.       — Понимаю. Я ждал тебя, — когда Уилл занял своё место в кресле, Ганнибал сел напротив. — Вижу, теперь тебе гораздо лучше.       Уилл кивнул. Что-то в нём неуловимо изменилось. Держался он намного уверенней, нервозность прошла. Ноги были широко разведены, позволяя источать тонкий, едва уловимый аромат недавно прошедшей течки. Ноздри Ганнибала чуть дрогнули в невольном желании надышаться им.       — Я решил воспользоваться твоим советом, Ганнибал. Позволил событиям просто произойти со мной.       — И это принесло тебе удовольствие? — он чуть опустил голову, и его карие глаза сверкнули в приглушённом свете ламп.       Уилл ответил долгим пронзительным взглядом, облизнув губы слишком медленно для невинного жеста.       — Да. Мне понравилось.       Уголок рта Ганнибала дёрнулся вверх.       — Тогда, думаю, нам следует отметить этот небольшой успех, — вернув лицу привычную невозмутимость, он встал и направился к бару, чтобы налить вина. — Ты уже принял свои противоречия, Уилл? Свою дуальность?       Ганнибал намеренно избегал упоминаний об Анне, в попытке отложить разговор на более удачное время, но у Уилла, по всей видимости, были иные планы.       — На пути к этому, — он принял бокал из рук Ганнибала и прочистил горло. — Слышал, вы с моей сестрой нашли общий язык.       Покрутив бокал за ножку, Ганнибал сделал глоток, давая себе немного времени поразмыслить. Как такового вопроса не прозвучало, следовательно можно задать свой.       — И что ты чувствуешь по этому поводу?       — А что чувствуешь ты? — последовал язвительный ответ. Ну, здравствуй, старый добрый Уилл! Он вскочил с места и прошёлся по кабинету, оставив вино на стеклянном столике.       — Неотвратимость. То, что рано или поздно должно было произойти, — задумчиво проговорил Ганнибал, наблюдая за красными отблесками в бокале. — Думаю, тебе известно, как я к ней отношусь. А мне интересно узнать твоё отношение ко всему этому.       — «Неотвратимость» подходит больше всего. Правда, она скорее раздражает, нежели успокаивает.       — Тебе не нравится ощущать себя зависимым от обстоятельств, от судьбы, — продолжил его мысль Ганнибал. — Но что, если посмотреть на это не как на грубое вторжение извне, а как на скрытые в нас желания, фантазии, порой противоречащие общей морали и нормам поведения, заложенных обществом?       Уилл зло усмехнулся и помотал головой.       — Вот, значит, какой у тебя козырь — дедушка Фрейд с его бессознательным!       — Скажи мне, Уилл, в чём смысл держать себя в рамках морали? Для кого?       — Осторожнее, доктор Лектер! — угрожающе прищурился Уилл, остановившись у лестницы. — Кто-нибудь мог бы услышать в ваших словах намёк на антисоциальное расстройство личности.       Несмотря на холодный укол в сердце, Ганнибал беззаботно улыбнулся и отставил бокал в сторону. Он мог бы поспорить, сказав, что следовать своим желаниям — не есть расстройство личности, однако это увело бы их от темы разговора ещё дальше. Они и так отдалились. И были как никогда близки к пониманию его истинной натуры. Их натуры.       — Большинство посчитало бы это принципами гедонизма, — парировал Ганнибал, вставая с кресла. — Но ты, очевидно, видишь в этом что-то плохое. Ты так усиленно сдерживаешь себя, будто скрываешь внутри нечто тёмное.       Он подбирался к Уиллу с каждой фразой, медленно и незаметно, словно хищник, пока между ними не остался всего один шаг. Маленький шаг для человека, большой — для отношений.       Откинувшись спиной на лестницу, Уилл запрокинул голову назад и злорадно рассмеялся. Расслабленные плечи, открыто продемонстрированная шея, учащённое дыхание и лёгкий аромат возбуждения — его неосознанная поза так и молила, чтобы Ганнибал сделал с этим хоть что-нибудь. Он почти удержался, лишь незаметно дёрнув плечом.       — Кто бы говорил! — Уилл смерил его критичным взглядом и взмахнул рукой. — Этот твой... человеческий костюм. Ты ведь так надёжно спрятал самого себя. Воздвиг чертовски прочные стены, за которыми никто не сможет увидеть, каков ты на самом деле.       — Ты прав, Уилл, — ответил Ганнибал, чуть склонив голову набок. — Но я бы опустил завесу перед действительно дорогим мне человеком, — от его глаз не укрылось то, как судорожно Уилл сглотнул комок в горле. — Того единственного, кого я мог бы пустить внутрь.       — Или единственную? — прошипел Уилл. Его ревность показалась милой и смешной.       — Или единственную, — кивнул Ганнибал и придвинулся ещё ближе, не оставляя надежду на двусмысленность. Посмотрел на его губы и облизнулся. Уилл неосознанно повторил за ним. Воздух незаметно потяжелел. Мускусный запах становился сильнее, обволакивая приятной дымкой. — Но я хочу увидеть тебя, Уилл. Хочешь ли ты того же? Хочешь ли ты.. увидеть меня?       Последние слова Ганнибал проговорил в стремительно сокращающееся расстояние между ними. Уилл накрыл его губы своими в требовательном, нуждающемся поцелуе, вцепился в его пиджак и притянул к себе. Зарывшись пальцами в мягкие кудри на затылке Уилла, Ганнибал позволял ему вести, варварски проникая в его рот и вылизывая изнутри. Отстраняясь, Уилл сильно прикусил его нижнюю губу, и Ганнибал не смог сдержать восторженного голодного стона. Боль его не пугала, лишь раззадоривала.       — Смотря, кого ты хочешь видеть, меня или Анну? — прошептал Уилл, оскаливаясь в кровавой улыбке. — Не отвечай сейчас.       С довольным видом он отошёл и забрал пальто с кресла. Уже в дверях на мгновение оглянулся.       — Сеанс окончен, доктор Лектер. Увидимся через неделю.

***

      У Ганнибала было время подумать. Всё шло не по плану, вернее, не по его плану, и это, как ни странно, воодушевляло. Достойный игрок — достойная партия. Становление Уилла уже не за горами, стоило лишь подтолкнуть. До или после их отношений? Это ускорит превращение или замедлит? Хотя, в любом случае Ганнибал нашёл бы способ обернуть ситуацию в свою пользу.       Стояла спокойная зимняя ночь. Ганнибал читал статью о новых психиатрических исследованиях и никак не мог сконцентрироваться. Мысли каждый раз возвращались к Уиллу. И к ней. Прекрасный разум, тёмные кудри, пьянящий аромат тела и бездонные озёра глаз… О, да! Ганнибал совершенно точно влюбился! Когда понимание пришло к нему, он усмехнулся и смаковал это озарение снова и снова. Он думал, что изменит Уилла, но неосознанно изменился сам.       Шесть дней минуло с их последней встречи. Ганнибал всегда был весьма терпеливым человеком и ещё более терпеливым охотником, выслеживая своих жертв месяцами, поджидая удобного момента. Но с Уиллом это не работало. С ним он терял привычный контроль, становясь слишком импульсивным. Осталось немного. Завтра. Завтра таило опасность и риск. Завтра вдохновляло и будоражило, растекаясь по венам чистым адреналином.       Ночью не спалось. Порывался пойти на охоту, а потом останавливал себя, ведь новые тела грозили отложить визит Уилла на ещё более поздний срок. Этого он не мог себе позволить. Так и не сомкнув глаз, Ганнибал позавтракал и поехал в офис. Весь день строил вид, будто внимательно слушает пациентов, даже отвечал что-то и делал пометки в блокноте, но в мыслях парил далеко от реальности. Новые перспективы и возможности туманили разум. После ухода последнего пациента он вновь сдвинул кресла и принялся ждать. Паук, замерший в углу хитросплетённой ловушки.       Уилл как всегда прибыл вовремя. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Ганнибалу нравилась его пунктуальность. При всей кажущейся небрежности с этими безвкусными клетчатыми рубашками и обросшей стрижкой, Уилл в целом был очень дисциплинирован и чистоплотен. Даже бельё у него было сложено аккуратными стопками — Ганнибал не мог не поддаться снедавшему его любопытству и однажды заглянул в его комод, когда приходил кормить собак. Педантичный аскет. Или аскетичный педант? Ох, как он будет прекрасен, когда сорвёт все ограничители и освободится!       В дверь постучались. Наконец-то! Ганнибал как раз закончил рисунок, изображающий Уилла в образе Ганимеда. Он не стал его убирать, чтобы выглядело так, будто он случайно забыл его на столе.       — Здравствуй, Уилл!       — Здравствуй, Ганнибал.       Сегодня он выглядел ещё лучше. Синяки под глазами исчезли, волосы были аккуратно зачесаны, и лишь один свободолюбивый локон спадал на высокий лоб. Тёмно-синяя рубашка эффектно оттеняла цвет глаз, делая их похожими на бушующее море. Подойдя к креслу, Уилл на секунду нахмурился.       — Разве кресла не были дальше друг от друга?       — Неужели? — невинно вскинул брови Ганнибал. — Совсем не заметил.       Уилл усмехнулся.       — Ага. Конечно.       Усевшись, Ганнибал грациозно закинул ногу на ногу и сцепил руки в замок. Закрытая поза помогала сдерживать пружину нетерпения.       — С чего начнём? О чём бы ты хотел поговорить сегодня?       Уилл проигнорировал кресло и, подойдя к столу, задумчиво посмотрел на рисунок. Он всегда находил все подсказки, заботливо оставленные для него Ганнибалом, как связанные с преступлениями, так и не связанные. От этого в душе разливалось тепло и гордость.       — О возможностях.       На лице Ганнибала мелькнула загадочная улыбка. Как же всё-таки они были похожи в своих думах!       — Новые возможности, новые перспективы, — меланхолично проговорил он. — Они пугают тебя?       Послышался усталый вздох.       — Да… Хотелось бы радоваться им, но меня они пугают. Начинаю задумываться, просчитывать всё наперёд…       — В своих размышлениях ты склоняешься к тому, что всё завершится скверно и заставит тебя страдать. Поэтому ты боишься перемен? — еле заметный кивок Уилла подтвердил его слова. — Мы с тобой похожи, Уилл. Продумываем свои и чужие действия на несколько шагов. Однако ты не ждёшь от людей ничего хорошего и всё решаешь за них. Это мешает жить полной жизнью и стать счастливым.       — Да, наверное.       — А хочешь ли ты быть счастливым?       Фыркнув, Уилл рассмеялся и принялся мерить комнату шагами, уставившись себе под ноги.       — Кто же этого не хочет?       Ганнибал немного помолчал, подбирая слова.       — Эти мысли вполне нормальны, Уилл. Когда мы попадаем в незнакомую обстановку, встречаем новых людей, мы ведь и правда не знаем, чего ожидать. Многих эта неопределённость страшит и тревожит. Мы начинаем дополнять неизвестную часть реальности своими фантазиями. Эти фантазии у каждого свои и зависят от внутреннего содержимого самого человека. Ожидать плохого — вполне себе способ справиться с этой неопределённостью, «подстелить соломки», быть начеку. Но, если эти фантазии навязчивы, если они мешают в жизни, то с этим нужно бороться.       — И что же мне делать, док? — спросил Уилл, подняв голову.       — Для начала надо разобраться, в чём кроется проблема. Думаю, твоя проблема не в неуверенности в себе. Ты-то как раз уверен в своей значимости, но проецируешь своё внутреннее на внешнее. Я предполагаю два варианта: либо ты имеешь негативный опыт в прошлом, либо проецируешь на других то, что есть в тебе самом. И это часто именно те «плохие» качества или желания, которые ты подавляешь, отрицаешь, не хочешь признавать в себе. И они простираются во вне, заставляя подозревать в этом других.       Нахмурившись, Уилл покусал губу.       — То есть, я — поверхностный сноб, который может отказаться от человека только потому, что тот имеет внутренние уродства?       — Считаешь меня снобом? — хитро ухмыльнулся Ганнибал.       — О-о-о, ещё каким! — бросил Уилл и вдруг вспыхнул, будто только что проговорился.       Попался на удочку! Не задумываясь выдал, на кого проецировал собственные страхи и с кем видел новые для себя возможности. Ганнибалу показалось это забавным и совершенно нелогичным — поцелуй неделю тому назад был более чем красноречив.       Поднявшись с места, Ганнибал подошёл к нему и положил руку на плечо.       — Поверь, Уилл, в тебе нет уродств, — тот фыркнул и покачал головой, не соглашаясь с его словами. — То, что ты считаешь уродством, для кого-то может быть поистине прекрасным явлением.       Ганнибал заглянул Уиллу в глаза и улыбнулся, когда тот расслабился под тяжестью его ладони.       — Я не знаю… Всё слишком перепуталось… — он поднял на него взгляд, полный волнительных надежд. — А что решил ты?       — Я остался неизменен в своём решении, — Ганнибал присел на корточки перед ним и подался вперёд, пока их лбы не соприкоснулись. Казалось, что мысли циркулируют в них, будто жидкость в сообщающихся сосудах. Он погладил Уилла по задней стороне шеи, играясь с завитками волос, и услышал вздох облегчения. — Я выбираю тебя, Уилл. И Анну. Выбираю вас обоих со всеми противоречиями и тем, что ты называешь уродством.       Уилл неуверенно усмехнулся.       — Ты не понимаешь, о чём говоришь.       — А ты понимаешь, о чём говорю я? — с некоторым напором спросил Ганнибал. Встретившись с изумлённым взглядом Уилла, он сместил руку на ту часть шеи, где она переходила в надплечье, и сжал. То самое место, куда укусил Анну. Уилл не смог сдержать болезненный стон, и в глазах его огненным цветком распустился пылающий ужас.       — Ты… Неужели ты..?       — Разумеется, я понял, мой дорогой Уилл. Или лучше называть тебя Анной?       Задохнувшись от волнения, Уилл отпрянул и стремительно бросился в другой угол комнаты. Ганнибалу пришлось заставить себя оставаться на месте, чтобы дать тому время перевести дыхание и всё осмыслить. Вернулся в своё кресло и молчаливо наблюдал за тем, как нервная прогулка Уилла по кабинету становится более спокойной. Наконец, тот остановился. Привалился спиной к стене и тяжело вздохнул, прикрыв глаза:       — И давно ты понял?       — Не сразу, — отозвался Ганнибал, элегантно поправив штанину. — Я был поражён сходством, но не мог сразу поверить в подобное чудо.       — Чудо, — невыразительно повторил Уилл и поморщился.       — Или феномен, если тебе так удобнее, — улыбнулся Ганнибал. — А как ты сам называешь это? Только не говори «уродство», — пожурил он. — В стенах этого кабинета мы не используем подобные уничижительные слова.       Уилл хмыкнул. Подошёл к окну и, сунув руки в карманы, посмотрел вдаль. Ганнибал с трудом заставил себя не пялиться в открытую на его соблазнительный зад.       — Не знаю, как можно назвать данный феномен, но это точно никакое не чудо. Я родился таким. Гермафродит! — с отвращением выплюнул Уилл и горько хохотнул. — Два набора половых органов и вечная битва гормонов! Хорошо, хоть менструаций нет… Так что я — всего лишь результат очень редкого вида мутации.       — Настолько редкого, что в мире, похоже, ты такой один, — произнёс Ганнибал, задумчиво потерев подбородок. — По крайней мере, я никогда не слышал о подобных случаях кардинального преображения внешности.       Уилл рассеянно пожал плечами.       — Да, действительно.       — Наверное, тебе было одиноко? — предположил Ганнибал с печалью и пониманием в голосе.       — Отчасти. У меня были женщины, так как с ними проще не показывать своего… свою особенность. Но надолго они не задерживались. Попросту не успевали узнать меня по-настоящему.       — Возможно, потому что ты и сам закрывался от них. Близкие люди чувствуют, когда мы скрываем от них что-то.       — Так и есть. Мне казалось, они и не хотели этого знать.       — А ты не хотел раскрываться, — закончил его мысль Ганнибал. — Как и я, ты возвёл вокруг себя форты и ждал, когда кто-нибудь захочет их разрушить. Скажи, Уилл, когда впервые появилась Анна?       Оглянувшись на него, Уилл нахмурился.       — Это не раздвоение личности.       — Я знаю, Уилл.       Кивнув, он вернулся к своему повествованию.       — Это было в пятнадцать, когда началась первая течка. Я говорил отцу и учителям, что со мной происходит что-то не то, но они лишь отмахивались и говорили, что это нормально. Мой голос менялся, становился выше, женственней, и одноклассники, понятное дело, смеялись надо мной. Я не мог их винить, но было обидно, что это происходит только со мной. Однажды я подошёл к зеркалу и понял, что на меня оттуда смотрела девчонка. Каким-то образом черты лица сгладились, волосы на голове стали длиннее и гуще, а на теле — выпали. И, что самое ужасное, обозначилась грудь. Хах! Я был просто в ужасе. Не знал, смогу ли вновь стать прежним собой…       Уилл замолчал, окунаясь в воспоминания, и Ганнибалу пришлось вытащить его оттуда.       — Как отец отнёсся к твоему преображению?       — Первое время тоже был в шоке. Потом успокоил и сказал посидеть дома, пока всё не наладится. Он хотел повести меня к врачу, но я уговорил подождать. Боялся, что из меня сделают лабораторную крысу.       — Умный мальчик, — похвалил Ганнибал и заметил, как зарделись уши Уилла. — Когда течка закончилась, ты вернулся к прежнему виду? — последовал кивок. — И как ты с этим справился?       — Вскоре я понял, что течка запускала в моём организме какой-то гормональный процесс, перестраиваясь на женский лад. Поэтому мы с отцом попросили врача выписать мне подавители, и всё вроде бы наладилось. Иногда при смене лекарств моя женская сущность проявляла себя, но я научился с этим жить и успешно скрывал её глубоко в себе.       — И что же изменилось, что Анна «вырвалась на свободу»?       — Ох, хорош, Ганнибал! — раздражённо отозвался Уилл. — Ты сам прекрасно знаешь, что на это повлияло, — он развернулся и ткнул в него пальцем. — Ты!       — Я? — фальшиво удивился Ганнибал.       — Мои подавители больше не действуют, потому что ты рядом!       — Думаешь, твой организм решил, что рядом подходящий альфа и теперь можно «расслабиться»?       Уилл скрестил руки на груди и недовольно закатил глаза.       — Скорее уж отыграться вволю. Чем ты и воспользовался.       — Не помню, чтобы ты особо возражал, Анна, — ухмыльнулся Ганнибал.       Вспыхнув от возмущения, Уилл открыл рот и закрыл, не найдя слов. Устало упал в кресло и потёр лицо руками с мучительным стоном.       — Ты ужасен!       Поставив локти на колени, Ганнибал взял его руки в свои и сжал.       — Прости меня Уилл! Должен признаться, я чрезвычайно рад тому, что ты открылся мне. Для меня ты — всё тот же Уилл, просто с ещё одной интересной особенностью.       — В тебе говорит интерес доктора?       — Во мне говорит интерес иного толка, — понизил голос Ганнибал и облизнул губы. В глазах его сверкнул порочный голод, и дыхание Уилла на мгновение сбилось. — Но отнюдь не он один. Я готов довольствоваться твоей дружбой, если ты так решишь, но, откровенно говоря, мне хотелось бы большего. Намного больше.       Заглянув в глубину потемневших карих глаз, Уилл судорожно выдохнул, и его губы чуть приоткрылись. Во взгляде отразилось понимание.       — Тебе хотелось бы… всего меня, — изумлённо прошептал он.       По воздуху расползлось невидимое облако феромонов, молчаливо кричащих о желании. Заморгав, Уилл неуютно поёрзал в кресле, и тонкий аромат смазки стал отчётливее.       — Ох, Ганнибал! — с мольбой в голосе воскликнул он, запрокинув голову назад. — Ты опять делаешь это со мной!       — Я ничего не делаю, Уилл. Может быть, я невольно и вызвал твою течку, но твоя течка вызвала мой гон. Потому я и сделал это с тобой в твоём доме, но теперь твой ход, — ответил Ганнибал. Голос дрогнул, охрип. Что-то в нём сломалось, и подсознательное вырвалось бушующей рекой, заставляя говорить то, чего никогда в жизни никому бы не сказал. — Скажи, Уилл, я ведь был твоим первым мужчиной? Только дома я заметил кровь на своём члене. Хотел бы посочувствовать тебе и принести бесполезные извинения, но могу думать лишь о том, как вылизывал бы тебя всюду.       Его кровь, сперма, смазка — он хотел поглотить всё. Его страхи, желания, мечты — он хотел разделить их. Дышать Уиллом. Упиваться его запахом и чувствовать, чувствовать, чувствовать. Чтобы он был под ним, над ним, рядом с ним. Всегда.       Уилл сидел напротив, разглядывая Ганнибала прищуренным взглядом. Помотав головой на что-то в своих мыслях, резко встал.       — К чёрту! — проговорил он и, схватив Ганнибала за волосы, опустился к нему на колени. Дыхание перехватило. — Не могу, когда ты такой…       Он впился в губы Ганнибала с яростной страстью, томящейся внутри и вырвавшейся наконец на свободу. Насилуя его рот греховным поцелуем, он потёрся о крепкую эрекцию, и Ганнибала прошило дрожью.       Руки нашли упругие ягодицы Уилла. С удовлетворённым мычанием Ганнибал мял и жадно сжимал их, пока Уилл не застонал от снедавшего его возбуждения.       — Подожди, — прошептал Ганнибал, оторвавшись от его губ. — Хочу поглядеть на тебя.       С тяжёлым вздохом Уилл встал, и Ганнибал отвёл его к рабочему столу. Огладив вздыбленную ширинку Уилла, расстегнул её и снял с него брюки вместе с бельём. Взору предстал напряжённый член с крупной головкой и прозрачной капелькой предэякулята на ней. Проведя рукой по стволу, Ганнибал подцепил её пальцем и отправил себе в рот. Застонав, Уилл распахнул глаза и с опаской покосился на дверь, пока он расправлялся с его рубашкой.       — Не боишься, что кто-нибудь войдёт?       — Это будут проблемы того, кто осмелится войти сюда без стука.       Распахнув его рубашку, Ганнибал с довольным видом оглядел затянувшуюся рану от собственных острых зубов и прильнул к ней губами. Зализывал, осыпал поцелуями оголённую шею, извлекая из Уилла великолепные сладкие звуки. Тот плавился в его руках, цепляясь за него всюду, куда только мог дотянуться.       — Ложись, — велел Ганнибал, мягко подталкивая его к столу.       Уложив Уилла, он ещё раз поцеловал его в губы и спустился ниже, исследуя его тело. Лизнул сосок и слегка прикусил, вызвав его тихий вздох. Скользнул языком в пупок и услышал, как он задержал дыхание. Ганнибал подразнил его ещё немного, вырисовывая узоры в его пупке, отчего Уилл почти жалобно застонал.       — Хватит издеваться! — возмутился он, приподнявшись на локтях. Запустил пальцы в его волосы и надавил на его макушку. — Возьми уже его в рот, чёрт подери!       Ганнибал довольно хмыкнул. Ему нравился такой Уилл — неудержимый и грубый. Требовательный. Знающий, чего хочет, и не стесняющийся признаться в этом.       Стоило Ганнибалу вобрать его член, как Уилл зашипел и двинул бёдрами, врезаясь на всю длину. Ганнибал расслабил горло и позволил трахать себя в рот, упиваясь его хриплыми стонами. Но кончить ему не дал. Отстранившись, Ганнибал перевёл дыхание. Взору открылось то, чего он так сильно желал увидеть. Под возбуждённым членом располагались аккуратные половые губы, меж которых блестела розовеющая дырочка — влагалище. Оно истекало соками и манило к себе, в нетерпении подрагивая. Ганнибал проник в него двумя пальцами, прощупывая стенки и одновременно лаская член другой рукой.       — Ох, ч-ч-чёрт! — выругался Уилл, откидываясь на стол.       При всём своём возбуждении, Ганнибал не мог не рассмотреть удивительное строение половых органов Уилла. Мошонки не было — по всей видимости она была заменена яичниками. Мочеиспускательный канал и клитор тоже отсутствовали, так как волею природы были преображены в член. Настоящее чудо! Его чудо. Его омега.       Восторженно вздохнув, Ганнибал вытащил пальцы и заменил их языком. Он вылизывал Уилла, пил его и не мог насытиться. Поняв, что больше не может сдерживаться, он спустил свои брюки и пристроился между ног Уилла, стиснув его в объятиях. Медленно вошёл, раздвигая членом влажные стенки узкой дырочки, и глухо застонал.       — Мой Уилл… — прошептал он. — Ты мой, только мой! Знал бы ты, как долго я желал тебя… Как сильно люблю!       — Ганнибал… — всхлипнул Уилл, выгибаясь в его руках.       — Я люблю тебя, люблю…       Тяжёлые вздохи перемежались с протяжными стонами, становящимися всё разнузданней. Воздуха не хватало. Отчаянно вбиваясь в сжимающийся жар, Ганнибал стиснул член Уилла и задвигал рукой, толкая их обоих к пику. Вздрогнув, Уилл излился в его кулак, и Ганнибал последовал за ним. Оргазм взорвался внизу живота и выбил все мысли. Только шум крови в ушах и растекающаяся нега по всему телу. Он не помнил, что говорил и что Уилл шептал ему в ответ. Остались только чувства. Всепоглощающая нежность и желание остаться так в нём навсегда. Навсегда…       — Это ещё, блять, что такое?! — раздался ошеломлённый голос Джека за спиной.       Карие глаза нашли зелёно-голубые, и в них отразилась их истинная природа. Голод, сжирающий изнутри. Тьма, ставшая для них светом.