Право рождения

«Ох ты, чёрт! Не может быть. Так не бывает! Я же не дед!» — Потоки не силы, отчаяния, отрицания, чего угодно, но только не здоровой энергии стрибога несли Савву прочь, прочь, чур сего места! Он горел из ниоткуда взявшимся стыдом, словно всё увиденное касалось его, и касалось напрямую. Как руководство к действию. «Чёрт, как же волнует. Да почему меня? Меня же ни от чего не прёт! А это... Это...»       Не ожившие чернобоги заставили Савву, забыв себя, броситься наутёк, их страстные приветствия и потом — поцелуй. Поцелуй между мужиками, мать! Его, Савву!       Катастрофа.       Этот прилив в паху, эта враз поплывшая голова, это вскипевшее стремление ощутить мужскую крепкую близость, как с Гором, как между ними — зачем, отчего? «Мать никогда не поймёт этого. Этого — точно, — долбилось в виски. — Наследник величайшего рода небесных колдунов... Гей? Ваха и подавно с его «ха, дед-то был пидорас!» А как тебе брат-пидорас, ослина? И теперь Савве что? Стать таким же, как Малюта? Непонятым, несчастным, лишённым... Его?» — Гор, неужели ты... Правда? — Савва не понял, сказал он это вслух пока мчал, сломя голову, мимо незнакомых скал, или лишь подумал. Да какая разница! Гор настоящий, это ясно так же, как и то, что Савве досталась вместе с косточкой дедова ориентация! — Так тебе и надо.       Савва поздно понял, что падает от переутомления, еле успел поймать себя на поток в метре от земли и чудом донёс до ближайшей расщелины. Упал в кучу веток, нанесённых сюда то ли ветром, то ли птицами, и замер, вперившись в краплёное первыми звёздами небо. — Гор настоящий. А я?       Решение уйти было правильным. В любом случае правильным. Ребята живы, и... Савва успел увидеть, как Алконост вырывается из-под земли с Вахтангом на спине. Она выполнила обязательства, спасибо ей. Семья спасена. Чего ещё желать? — Я лишний, — шепнул себе Савва. — Я там лишний. И косточки нет. А чужую использовать? — Он достал из кармана косточку Каброна. — Ну нахер. Хватит. — Зажмурился, одновременно выбросив её в кусты. — Не хочу. Хватит.       На тело навалилась смертельная усталость. Пустой желудок позволил холоду забраться под одежду и придавить Савву к тверди. «Ветрогонам надо есть, особенно, если они далеко летают или стормят, — как-то поучал Валера. — А то можно и сознания в полёте лишиться. Или — не смочь взлететь, как Вовка Корундин на Калтае».       Савва был не Вовка Корундин, но в полной мере оценил небезосновательность этого предупреждения. Мозг реагировал заторможенно и как-то... Равнодушно. Да, на отсутствие пищи Савве было по странности плевать. Финики ведь кончились. — Похер. Всё равно... Ну кому я...       Собрав остатки сил, он заполз глубже в расселину и укрылся от противного пронизывающего ветра. Скоро на горы опустится тьма и принесёт снежный холод. Говорят, замерзание — щадящая смерть, Моренова милость. Единственное, вроде бы, когда умираешь от холода, страшно хочется в туалет. А в остальном — уснул и с концами. Савва прикрыл глаза.       Вот так.       Перед тёмными шторками век вдруг стало светло, и нечто согревающее дохнуло по коже. Да, когда замерзаешь насмерть, тоже чувствуешь жар. Савва читал об этом. А ещё видится нечто хорошее. Ему стало любопытно, что это так сияет, и он глянул через щёлки ресниц на незваного гостя. Увидел — и округлил глаза от неожиданности.       Перед ним присел непойми откуда явившийся юноша, прекрасный, как солнечный свет. От его сияния стало не тепло, жарко, будто он был воплощённой звездой, неисчерпаемой жизнью. Миловидные черты озарились приветливой улыбкой, золотые кудри рассыпались по плечам, а глаза щурились мерцанием живого золота. Савва тряхнул головой, но наваждение не схлынуло. Незнакомец улыбался и снисходительно смотрел на Савву. — Гор? — сумел просипеть тот.       Солнечный незнакомец придвинулся ближе и взял Савву за руки. К его коже, нервам, жилам тут же прилили здоровье и бодрость, изнеможение отступило, мозг заработал, как заведённый. — Нет, ты не Гор, ты... — Ты всё помнишь его, надо же, — в голосе незнакомца было столько сострадания, что Савва чуть не расплакался, найдя отклик. — Ты всё ещё по нему тоскуешь.       Странный собеседник абсолютно точно знал о том, что мучало Яхонтова. А ещё — Савва узнал его голос. Тот самый, который порой просыпался в нём и говорил странные, пугающие вещи, годные для всенощных размышлений. — Я не Малюта, — воспротивился Савва. — Но тебе досталась именно эта его часть... Подумать только. Не его порочность и злоба, а любовь. — Что же в этом хорошего? — смутился Савва, догадываясь, что говорит с богом. — Потоки воды не в силах погасить любовь, и утопить её тоже нельзя, — ответил бог. — Сколько ни наблюдаю родовых гибридов, любовь никогда не стирается. Личности нет, а она есть. Это потрясающе, не правда ли? — Что мне с этим делать? — пробубнил Савва, решив больше не препираться. — Жить, — был простой ответ. — И — ждать. — Ждать? — насторожился Савва. — Чего?       Бог, не убирая улыбки с молодого лица, протянул Савве длинную красную свечу. — Чернобог просил передать тебе, что он принял твою просьбу и закрыл договор. Ему немного жаль, что ты отказался от могущества стать чёрным колдуном. Но он всецело на твоей стороне и впечатлён твоим выбором. — Как мило, — губы Саввы дрогнули. — Что ж он сам не пожаловал выразить мне одобрение? — Занят, — бог на миг отвёл взгляд. — Но он передал мне эту свечу. Угадай, что это.       Савва вдруг разволновался. Ясно, что, даже непонятно откуда Савва знал, но ошибки быть не могло! — Его жизнь? — Слова дрогнули под напором чувств. Савва удержался от слёз. — Его жизнь. — И что? — Сделать, пожалуйста, суметь сделать невозмутимую рожу, пусть не видит, как это важно для Яхонтова, не размякать же перед Хорзом, мать его!       Солнцебог засмеялся, видя потуги Саввы. — Я готов зажечь её прямо сейчас. — Ох! — Савва рухнул лицом в ладони, забыв о царапинах, побыл зажмуренным и потом всхлипнул: — Давай. Но... Слушай. — Да? — Я не хочу... Можно мне не знать ничего о нём? И ему обо мне. — Эта просьба давалась с трудом, но была слишком важна, чтобы её не озвучить. — У Гора новая жизнь, и... вдруг ему без меня будет лучше? Понимаешь? — Понимаю.       Савва осторожно заглянул Хорзу в золотистые глаза и увидел там веселье. Бог смеялся над Саввиными поползновениями быть хорошим и думать не только о себе. — Что? Ну что? Я не хочу для него той судьбы! Мы же колдуны, главы родов, у нас всё равно ничего не выйдет! Я дарю ему свободу!.. — Я сделаю так, как ты просишь. Но помни: настоящая любовь имеет две стороны.       Савва увидел и вздрогнул: пальцы Хорза загорелись слепящими огоньками, он прижал их к фитилю свечи жизни, и та вспыхнула ярким, сильным пламенем. Благоговейный озноб прокатился по спине Саввы, глаза помимо воли намокли. Он молча созерцал ровное горение новой жизни и не мог произнести ни слова, боясь потушить её неосторожным дуновением. Бог же легко убрал горящую свечу обратно во внутренний карман пиджака. Савва сделал себе пометку: запомнить день и отсчитать девять месяцев. — Ты рад? — Кажется, да. — Уверен, что тебе больше ничего не нужно? — зачем-то уточнил Хорз. — Прости? — Савва всё ещё находился под впечатлением от таинства зарождения жизни Гора. — В тебе присутствует чужеродная сила... Как она тебе? — А! — спохватился Савва и разглядел кости на своих руках — это было пока единственное, что он умел силой Каброна. — Я... Я нечаянно. Я могу вернуть!       Бог опять развеселился — потешался над растерявшимся Саввой. — Ты не остановишься. Чернобог это уже понял. Ты оказал всему миру большую услугу, убив некроманта. И посему: мне велено оставить тебе его силу. И всем твоим наследникам. — Что? Как? — Савва захлопал глазами и сжал кулаки, борясь с эмоциями. — Как это? Сила подии по наследству? Так не бывает! — Единственный и неповторимый род с силой поднимать мёртвое, но даром воздуха. Вы же этого добивались правдами и неправдами? — А так можно? — Лучше так, чем если вы не уймётесь, Яхонтовы. Используй обе силы с умом. — Хорз подобрал ягуаровую косточку Каброна — как только нашёл в валежнике? — и показал Савве на вытянутой руке. Яхонтов ахнул: на его глазах чёрный уголёк превратился в маленький золотой самородок той же формы. Не менее удивительно было то, что Хорз достал из другого кармана — сколько же у него карманов? — лоскуток от лётного костюма Гора и аккуратно, с любовью обернул самородок пропитанной кровью тканью. — Держи. Вот тебе новый договор на все времена, Савва Яхонтов. И цени мою милость: я впервые отдаю кому-то золото. — Спа-сибо, — выдавил Савва и принял на дрогнувшую ладонь новую — золотую косточку в старой обёртке. — Не за что. Ты мне нравишься. Не мёрзни тут, отец скоро за тобой явится.       Солнцебог потрепал Савву по грязным патлам и — сразу после исчез. Растворился в вечернем небе. Ничего такого, Хорзу можно. Савва оторопело смотрел на самородок в своей ладони, потом шмыгнул носом и воззвал в пустоту: — А... Разве Солнцебог заключает договора? Эй?       Но его внимание отвлёк неистовый вой ветра. Неровный, будто пьяный, вихрь вписался в край ущелья, прокатился по склону, наматывая на себя камнепад, и обрушился со всем этим безобразием прямо в кучу валежника к Савве. — Дери келе это техсредство! Как люди летают?       Яхонтов вымученно и, вместе с тем, облегчённо вздохнул: из кучи веток торчали ноги Ильи.