Право рождения

      Илья пригляделся к фотографии. — И правда Малюта! — вынес вердикт. — Его не узнать! Тощий, как глист. — Как глиссер, ты хотел сказать? — в голосе Саши угадывалась ирония. – О, да, дичи, Сева рассказывал нам с Зорро, было время, когда ужасный Вий соблюдал жёсткую диету и пытался сделать карьеру одновременно в боях и скорости. Даже выиграл пару национальных сорев и поставил юниорский рекорд скорости. Но увы — верчение у Яхонтовых в крови, — Саша ехидно пожала плечами, явно издеваясь над памятью отца, — и на отборочных он получил дисквалификацию за нагон. Сева вспоминал, что первый и единственный раз видел Малюту рыдающим в голос. Оттого, что команду скоростников собрали без него. — Ничего себе, — Илья вспомнил грузную, почти кубическую комплекцию старого Вия. Сложно было поверить, что когда-то эта машина для убийств была лёгким и изящным стрибогом, запечатлённым среди себе подобных на таком светлом фото. — Он расстался с мечтой детства и стал безжалостным стормером. Может, не будь той дисквалификации, не было бы и того Малюты, которого мы знаем, — жена зачмокала, разжёвывая любимую ириску.       Илья испытал невольное сожаление, разглядывая молодые, полные лучезарных надежд лица глиссеров. У Малюты и в те стародавние времена был хитрый вид, но в нём не проглядывалось и тени циничности, так приставшей к нему и его облику впоследствии. Илья обратил внимание на большеглазого, открыто и приятно улыбающегося паренька, которого чуть ли не прижимал к подмышке Яхонтов и... — Саша. — Чё?       Илья, озадаченно хмурясь, ткнул на витрину с кубками за спиной ребят. В ней отражалось то, что происходило позади спортсменов. — А это так положено, что парни держат руки друг у друга на ягодицах? Такая спортивная традиция, или как это понимать?       Саша отобрала у него телефон и увеличила изображение. — Дэш твою. Нет! Дэш! Он же лапает отца за жопу!       Отражение не врало. Длинные пальцы блондина сжимали филейную часть будущего грозного колдуна, а тот улыбался так, словно прятал сокровище. — Пи-пяо! — проскулила Саша, приложив ладони ко рту и чуть не выронив ириску. — Нет, дичи, ни Велеса это не положено! Это... — она замерла и сказала более серьёзно: — Владик в ту ночь орал благушей: «пидорас». На. Отца. Для меня это было неслыхано. – И тот вскоре его прикончил, — подхватил Сашины мысли Илья. — Ох, Небо! Так он его не оскорблял. А тот мужик, дичок... Вот это кринж, – жена продышалась. — Зорро! Зорро, дэшь сюда, догги! — Она засекла прошуршавшего было мимо Берзарина и поймала за загривок. — Секи! Знаешь этого джетика? Валера потёр нос и сходу определил: — Так это Гавриил Гелиодорский, тот чувак-гетерохром из Берестья, последний рекордсмен мира в стратокастинге. Санчес, — они с женой пересеклись взглядами. — Забыла? Ну тот, что погиб при попытке совершения нового рекорда высоты в девяностом году. — А можно поподробнее? — попросил Илья. — Да тут секрета нету, — поведал Вий, хорошо подкованный в истории колдовского спорта. — Этот парень был из тех фриков восьмидесятых, двинутых на бескислородном преодолении высот. Ему было двадцать четыре, когда очередная попытка поднять планку высоты обернулась трагедией, после чего стратокастинг как направление виндбендинга запретили. — Как это случилось? — хором спросили Айвазовы. — Никто толком не знает. Но стратосфера штука опасная, там озон и кислорода очень мало, ты ж помнишь, — Валера многозначительно глянул на подругу. — А стратокастеры были реально отбитые. Во время попытки, так Сева рассказывал, Гаврила ушёл вверх, а назад уже вернулся в виде ошмётков лётного костюма. По официальной версии — пробыл слишком долго в бескислородной среде. Ведь часть пути наверх и вниз стратокастеры преодолевали на одном вдохе. Кто-то выдвигал версию о самоубийстве. Другие — про ошибку Гелиодорского. Но факт остаётся фактом, он саморазвеялся на отметке в двадцать пять километров. Его тело диспергировало собственными токами и озоном. — Страшная смерть досталась мальчишке, — проговорил, потрясённый историей последнего покорителя высоты, Илья. — Ага. Согласен. И печально, что Гелиодорский не увидел собственного сына. Его наследник родился спустя восемь месяцев после гибели отца. — Валера с грустью растопырил руки. — Это тоже Сева рассказал. Они с Гелиодорским были лично знакомы, Тиран говорил: «хороший был парень Гор, солнечный, пусть и не без причуд». А страхующим на всех его попытках знаете, кто вписывался? — Валера выпучил белёсые глаза и потыкал пальцем в голограмму: — Наш друг Малюта! — Да ну, — особенно не удивившись, крякнул Айвазов. — Не срастаю, какую дичь мы только что покнокали, — перешла на привычный жаргон Саша, — но это, хоуми, интересно. Прям крайне интересно. — Мама!!! — внезапно огласился спортцентр истошным, пронзительным визгом Владки. Илья забыл сразу и всё на свете, метнувшись стрелой в зал к дочке. — Мамуля!!!       Пара лестничных пролётов, коридор, снесённая Сашкиным ураганом дверь. Дочкино лицо и руки в крови, она сидит и плачет, разглядывая алые потёки на себе и на полу. — Родная! — переполошённый рёв жены, оттолкнувшей Савву от Владки, так, что тот улетел к стене. — Детка! Счастье моё! Он тебя ранил?       Илья поспел следом. Стормеры остановили тренировку и скопились у Саши с Владой. Савва с поддержкой Вахтанга поднялся на ноги и встал боком, хмуро косясь через плечо на родных. Брат салфеткой стирал с него кровь. Сашины глаза налились бешенством. — Бессердечный урод!!! — прогремела она на весь спортцентр. — Она же твоя сестра! Она же маленькая! Как ты мог её срезать!!! — Савва вытянулся напряжённой тетивой, краснея от материнской брани. — Бусинка, где больно? — Ма-ама-а, — всхипнула дочка на руках у Ильи. — Сав-ва... — Этот вылюдок никогда к тебе больше не подойдёт! — рычала Саша, прожигая сына ненавидящим взглядом. — Я обещаю, любовь моя.       Айвазов меж тем, вытирая Бусинку от крови салфеткой, понял: дочь целёхонька. У ног Саввы росла лужица из тёмных капель, которые текли сквозь ладонь, прижатую им к лицу. — Саш... — У него кровь носом пошла, ма! — возбуждённо крикнул Вахтанг. — Всё в порядке. Наверное. — Он прижал салфетку к носу брата и заставил его запрокинуть голову. Савва закашлялся и оттолкнул руку Вахи. — Бл#, я захлебнусь! — Ма-мочка, па-почка, помо-гите брати-ку, — по слогам пролепетала Бусинка.       Саша явно растерялась и устыдилась, даже раскрыла рот, не зная, что сказать. У Саввы на глазах блестели слёзы, перемазанные красным губы дрожали, но он выдохнул сам: — Да, Вах прав, ма, всё в порядке. Она цела, это со мной... Бывает. Сосуды в носу слабые. — Он дёрнул плечами — неуклюже, угловато, и через силу растянул улыбку, которую в этот раз нельзя было назвать непринуждённой. Скорее, осознанным жестом человека, привыкшего улыбаться даже в отчаянии. — Савва, ну ты... — точно с той же кривой гримасой Саша, поглаживая живот, двинулась к сыну. — Напугал на пустом месте.       Илья скрипнул зубами, понимая, как неприятно Савве услышать эти не к месту сказанные слова. Парень расхохотался и высморкался на маты пригоршней кровавых соплей. — Хорошо сказала! Пустое место! Браво, мам. В точку! — Для стормера пустяк, так ведь? — Саша запоздало попыталась играть в безмятежность. Потянулась к близнецам. — Для стормера? Да. — Савва отгородился от неё Вахтангом, толкнул брата к матери и прянул прочь. Его перекошенное лицо дёргалось от гнева, щёки поделили линии слёз. — Не надо. Забей. Люби тех своих детей, кого ты правда любишь! Мне одолжений не делай!       Он взвился смерчем и через сломанную матерью дверь умчал по коридору. — Мам! Брат! Да постой! Савва! — помесил следом Вахтанг. — Ох, Сашка! — Илья передал Владу Валере и пожурил жену. — Не хочешь его догнать? — Нет, — упрямо сжался кулак на руке с синим перстнем. Голос жены тоже был твёрже адаманта. — Ты слышал, ему не нужны одолжения. И потом: сегодня — это его кровь. А завтра чья?       Айвазов онемел от её неслыханной чёрствости и, покачав головой, покинул зал. Как бы он ни относился к Савве, его стоило найти. Истекающий кровью ребёнок — не та ситуация в которой стоит припоминать старые обиды. По счастью, он примерно представлял, куда может удрать подросток, раздавленный жизнью и дурным отношением взрослых. Сам так делал.       И впрямь, Савва в компании брата курил в мужском туалете на третьем, то ли четвёртом этаже. Колдовской блок стоял на вход в виде таблички «идёт уборка», но Айвазов беспрепятственно проник внутрь. В туалете было свежо, белый кафель испачкан каплями крови, из распахнутого окна сифонил сквозняк. Близнецы сидели, свесив ноги на ту сторону, и можно было подумать, что они готовятся к совместному суициду. Но Илья сразу успокоил себя: ребята готовились улететь. Он деликатно постучал ногтём по плитке, привлекая внимание. Ваха оторвался от макушки брата и кивнул, Савва обратил красный от плача глаз на Айвазова, но улетать не стал. Демонстративно затянулся от зажжённой сигареты и сразу закашлялся — некурящий человек легко выдаёт себя. Илья подсел к ним на подоконник, так же свесив ноги наружу, и знаком попросил Савву дать затянуться. Тот брезгливо, но всё-таки сунул Илье сигарету — из рук в руки. Айвазов благодарственно кивнул и, несмотря на то, что сам не курил, втянул дымный воздух через пахнущую кровью палочку. И тоже закашлялся. Савва, видя это, слегка ухмыльнулся. Вэйвет есть вэйвет. — Вроде кровь успокоилась? — осторожно поинтересовался Илья. — Да, у него быстро, э, — ответил за брата Вахтанг. — Он летом в лагере постоянно, шварк сопли на пол, и дальше стормить. Неопасно, сосуды в носу близко подходят. Так тренера говорят. — А, понял. — Илья больше не представлял, что и сказать — отчего-то не желал быть посланным нахер. Но, кажется, Савва впрямь не нуждался в словах утешения. Они втроём сидели молча, передавая друг другу бычок, и, куря, кашляли. Потом Савва сбил пальцем искру и выкинул фильтр в мусорку. — Гадость. И как Берзарину удаётся смолить дымоходом и оставаться крутым в глиссинге?       Вахтанг с Ильёй одновременно пожали плечами. — А у тебя как успехи с тестами, пап? — Савва обтёрся влажной туалетной бумагой. — Ну... Неплохо, — вякнул Илья. — Я не акклиматизировался ещё. — Ясно, — одарил его снисхождением Яхонтов. — Ты всё слил. — Не всё. — Илья снова насупился, вспоминая утро, и замолчал. — Если, — подал голос Савва, — запихать в тренажёры духов, будет гораздо проще. Это так, лайфхак, пап. Специально для тех чернобогов, кто старый и много пьёт. — Да с чего я много пью? — взвился Айвазов, потом решил не ссориться с Саввой дальше — смысла не имело. — Келе? В тренажёры? — Мой тебе совет. Ты ж хочешь на задание, — хитро намекнул Савва. — А мне не нравится, что ты позоришь нашу семью. С духами у тебя отлично выходит. Ты справишься. Так многие спортсмены делают, чтобы не геморроиться с нормативами и попадать на чемпионаты. — Он заметил, что Илья вылупился на него во все глаза. — О, я нет, пап. Честно, нет. Мы с Вахой нормативы сдаём и так. Да, Вах? — Мы сильные! — кивнул Вахтанг. — Ладно. Учту твою подсказку, — решил спровадить их с окна Илья, пока не простыли. — Давайте вернёмся? — Иди, — Савва уже обычным скучающим взглядом провожал пышные облака. — Иди к ним. Успокой Бусинку, она уж точно не заслужила такой семьи. Встретимся дома. Полетели, Вах.       И с этими словами два молодых ветра прыгнули в воздух и умчали, растрепав Илье волосы и отмотав бумажные полотенца на сушилке.