Право рождения

— Папа, я хочу посмотреть! Ты дашь мне посмотреть на неё! Я хочу себе забрать тех куколок!       Это никак не было похоже на вопрос или просьбу. Яхонтовы не просят, они приказывают, и те, в ком есть толика крови Яхонтовых, тоже приказывают, мать их! Илья который раз за день обернул сердитый взор на дочь, бегавшую за ним хвостиком, и доходчиво объяснил, снова и снова: — Влада, будешь скандалить, отправлю вниз, к Палычу! Я уже тебе говорил: доступ в пещеру только взрослым, учёным! Ты, — Илья ткнул в дочь, и та скосила глаза на кончик его пальца, — сидишь, ждёшь снаружи. Когда будут производить выемку, тогда и увидишь. — Но папа! — маленькая спорщица топнула ногой. — Я тебе показала, где лежит принцесса, я имею право на кукол! — Дочка, — Илья взял её за плечи, — помнится мне, ты обещала слушаться.       Влада на это сморщила мордашку и захныкала, а потом громко разревелась. Слёзы в тридцать три ручья потекли по её круглым щекам. Илья про себя чертыхнулся. Знал же, что с ребёнком могут быть проблемы! Он, поджав губы, глядел на миниатюру собственного лица, искажённого плачем, и думал о том, как отвратительно выглядел бы, давая слабину. — Я имею право ви-идеть, — продолжила тем временем гнуть свою линию Влада, развозя сырость по щекам. — Я тебе сказала про кукол, так нечестно! Я хочу их себе! Они на-аши! — Ты мне сказала про кукол? — завёлся тут не на шутку Илья. — Отлично. Но ты не сказала мне, что хочешь их забрать! Влада, пока захоронение не обработали сканером, я мог бы спрятать для тебя кукол! А теперь не обессудь — их трогать нельзя! Они внесены в общемировую базу да...       Это вызвало натуральный взрыв ребёнка. Влада целиком отдалась рёву, увеличив его мощность стократно. Она застыла на месте и, в лучших традициях сценического искусства, запрокинула голову, на всю раскрыв рот. Щель от выпавшего зуба смотрелась, как насмешка над Ильёй и всем его педагогическим опытом. Ни один эрский ребёнок не позволил бы себе так безобразно громко выражать эмоции. Илье стало стыдно и за свою недогадливость с этими дурацкими куклами, и за поведение дочери. Мимо сновали аспиранты, Костик со Львом боязливо косились на орущую девочку, Толик вжался в ноутбук. Айвазов мотнул головой и направился прочь от дочери. Но та поскакала следом и схватила его за штанину. — Па-апа-а! Ну пожа-алуйста-а! Это куколки не для науки, а для того, чтобы ими играли девочки! Он резко сбил её руку и взревел: — Сама виновата! Это не твои куклы! Это культурная ценность и редкий объект для изучения! А если ты будешь реветь, придут келе и скормят тебя медведям! — И ты за меня не заступишься?! Ты, мой папа? Тебе меня не жалко? — последовал резонный вопрос. Илья аж опешил от того, как она, оказывается, умела находить аргументы. — А тебе меня?!       Оба, отец и дочь, замолкли, тараща друг на друга чёрные глаза, словно соревновались кто кого переглядит. Потом Влада приметила идущую от пещеры Светку, закрыла лицо ладошками и с наигранным восклицанием: — Све-е-ета-а!!! — ринулась к старшей сестре. Та приняла её объятья и сочувственно кивнула Илье. Айвазов развёл руками, показывая, что не знает, как быть. Касаткина мигнула ему, мол, я всё улажу. Приласкала Бусинку, присела перед ней и начала выспрашивать что-то. А Илья решил сделать вид, что ужасно занят. Повернулся и деловым шагом устремился к пещере, хотя на самом деле у него тряслись от негодования пальцы в карманах. До него тут дошло, что он зря считал себя хорошим воспитателем. Один маленький ребёнок, причём, его же собственный, и на тебе! Доцент Айвазов не справился. Илья постарался найти ровное дыхание. Он отчасти порадовался тому, что Инна торчит в пещере и бережёт уши.       Антрополог группы, вооружившись маской, перчатками и лазерной рулеткой так и эдак обмеряла тело принцессы. По мумии бегала фиолетовая сетка прибора, считывая данные. Генрих застыла над белоснежной девочкой, как цапля на болоте, и, казалось, ни неудобная поза, ни холод камней не могли её отвлечь. Илья прочистил горло, чтобы сестра заметила его присутствие. Она обратила к Илье голову с огромными очками-лупами и ослепила фонарём. — Потрясающе, Илюша! Просто потрясающе! — Чем там тебя трясёт? — Айвазов подошёл и, стараясь не слишком засматриваться на скованное вечным сном личико мумии, пощупал руку Инны. — Ты не мёрзнешь? Тебе нельзя студиться. — Я в восторге! — Инна стащила маску. — Илюша, по предварительным данным, мы наткнулись на общего предка всей северосвирьской клады. Я провела обмеры лица и тела и спешу предположить: у неё значительно усреднены значения биометрии относительно большинства гаплотипов малых коренных народов. Ты помнишь, я занималась этим ещё в кандидатской — хотела понять, как выглядел общий предок всех коренных народов Свири, человек Страны городов.       Когда Инна бралась за работу, она иной раз становилась похожа на сумасшедшую. — Ага, и Карга тебя ругала за то, что ты маешься дурью, — с улыбкой припомнил Илья. — И вот, настало время стукнуть её по клюву! — победно заявила Генрих. — Значит, это не эрси? — удивился Айвазов. — Не пельмено-сосьвинцы? — Нет, — Инна посветила на мумию. — Посмотри, лицо не такое плоское. Скулы ниже и уже, челюсть более округлая, нос острее. Что меня и насторожило! И достоверного сходства с любым другим свирьским гаплотипом нет. На вскидку, но я не могу точно определить её принадлежность. Это всё, конечно, предварительные данные до разбора археогенетиками и загрузки результатов биометрии в программу сверения признаков... Но что-то мне подсказывает! — Инна хитро и весело подмигнула. — Она уникальна не только внешне. — Да, внешность у неё странная для общего предка свирьцев, — согласился Илья, всё же задержав взгляд на слишком светлых ресницах девочки. — В этом как раз загадки нет, — возразила Инна. — Она — альбинос. — Альбинос! — как Илья сам не догадался! А ведь и правда — у мумии ни в волосах, ни в коже не просматривалось пигментации. — У свирьцев альбинизм встречается в одном случае из пятидесяти тысяч. Илюша, скажи, у неё же можно взять образцы тканей на генетику? — Можно, — усмехнулся Илья, припоминая прошлогоднюю историю со скрытными эрси и тем, как Инна гонялась за их образцами. — Но она не разрешала мне. — Генрих явно подначивала брата. — Я разрешаю.       Илья потянулся рукой в перчатке и провёл пальцами по головкам кукол из рядка на настиле. Ссориться с Владой не хотелось, но и исполнять все дочкины капризы Илья не намеревался. Мало ей розового чума, полётов на духах и каши с горы, теперь это подавай. А луну с неба не надо? — Инн, как думаешь, сколько могут стоить эти куклы? — на всякий случай спросил он Генрих. Та глянула на него, как на дурачка. — Они не имеют цены, — прозвучал необходимый для успокоения ответ. — И, я надеюсь, никто и никогда не продаст их с молотка. Это слава нашего института, Илья. — Ты права на сто процентов. — Айвазов убрал руку и покинул пещеру.       Их снова ждали хлопоты, хлопоты и ещё раз хлопоты. Провизия, расссчитанная на три дня, кончалась, Илья понимал, что мумию лучше забрать из пещеры как можно оперативнее. Доступ воздуха, микрофлора и сырость могли начать портить тело. Да и группе следовало заняться шурфовкой других намеченных участков. Айвазов заказал авиаборт, чтобы перевезти монолит захоронения в карасукский исследовательский центр. Их новосвирьская этничка не обладала ресурсами для изучения столь редкой и хрупкой находки. Каргина была предупреждена, взволнована и заинтригована. А Илья, признаться, никому другому не мог доверить тело принцессы. Тётка Ярослава, как бы, была родственницей, и могла бы позаботиться о девочке, чтобы та не чувствовала себя чужой... «С ума сошёл! — осадил себя Айвазов. — Рехнулся с этими шаманками, беспокоиться о чувствах мумии!»       Он и так проводил в пещере много лишнего времени. Шастал при любом удобном случае и под предлогом проведения исследований оставался с принцессой. Ему казалось, что с ним ей спокойнее, не одиноко, не холодно. Дурацкие мысли не желали покидать голову, а кроме того Илье казалось донельзя странным то, что обычно во всех подобных историях найденные мумии насылают на археологов проклятья, не желая покидать место захоронения. Эта же Белоснежка наоборот, тянулась к людям, словно соскучилась по ним. И в частности, к нему. Странным было и то, что Илья не мог призвать дух принцессы. Он никак не шёл к чернобогу, но догадка объясняла многое. Влада не зря звала принцессу Ликой и не просто так требовала «их» игрушки.       В тот вечер перед сном Айвазов тоже просидел в пещере около часа в то время, как Бусинка угомонилась, а коллеги рассыпались по палаткам. Не взял даже фонаря и приборов, ни к чему. Он пришёл побыть с принцессой так же, как привык укладывать Владу. — Вот. Пришёл пожелать тебе спокойной ночи. Хорошо, укулеле не додумался взять. — Илья пригладил перчаткой бесцветные холодные пряди. — Что бы обо мне подумали ребята? Спятил доцент Айвазов. Поёт мумии. Верно, Лика?       Конечно, принцесса оставила его без ответа. Сколько ни всматривался Илья в неподвижные черты девочки, сколько ни чудилось ему мелкое дрожание бледных век и бескровных губ, нет — она была мертва. Но это не навечно. Илья не мог считать свою принцессу просто удачной находкой и потому тихонько, чтобы не вызывать подозрений у лагеря, запел ей: — Спи, пока темно. Завтра вновь утро случится. Я открыл окно, слышишь, спят звери и птицы. А над всей землёю горит звезда, ясная, как твой смех. Мы с тобою вместе дойдём туда, где горит звезда для всех, для всех...       Мысль о Саше отдалась в груди тоской. Скорее бы увидеться! Плод внутри неё, должно быть, подрос, как у Инны. Илья оставил принцессу, прокрался в чум и лёг к Владке под бочок. Та сжалась, но не отстранилась, несмотря на то, что с отцом весь день разговаривала через зубы. «Ладно, — подумал Илья, целуя макушку упрямой ведьмочки. — В следующий раз будет говорить конкретнее, что ей надо. Да и я мог бы уточнить».       С таким решением он уснул. А разбудил его негромкий смех за пологом чума и детский голосок — Влада беседовала сама с собой. Илья прислушался. — Лика, какую ты хочешь? Эльзу? Да, забирай Эльзу. А у меня будут Синтия, Флоранс, Перл и Матильда. Девочки, давайте пить чай, вкусный-превкусный, полезный-преполезный! Я принесу чайник.       Илья сорвался с настила и чуть ли не ветром нырнул за полог. Бусинка, одетая в антикомариную накидку, устроилась на камнях и, рассадив кукол, потчевала их из шишек. Илья вскипел, видя, что между теми игрушками, которые дочка взяла из Балясны, затесались четыре тряпичные фигурки. — Влада! Я запретил тебе трогать этих кукол! — Илья набросился на застолье и забрал древние трофеи. Бусинка захлопала на него глазами. — Но папа, Лика разрешила... — Лика, я запрещаю! — сотряс воздух гневный вопль, после чего Илья тут же мысленно отругал себя за несдержанность. — Где пятая кукла? — он пересчитал фигурки и воззрился на притихшую дочь. — Влада! Говори! — Ну... Папочка, я... — та замялась, чуя, что дело пахнет керосином. — Говори, — требовательно процедил Илья. Бусинка вскочила на ноги и выпалила: — Лика забрала её! — Лика не могла забрать куклу, Лика мёртвая! — возразил Илья. — Могла, могла, могла! — затопала Влада. — Эльзу она забрала! Лика живая! А ты, папа, плохой! Я маме на тебя пожалуюсь! Я бабе Ярэ на тебя пожалуюсь, и Савве, и тёте Насте! Ты — плохой! Пусть мама меня заберёт отсюда! — выкрикнув это, она свернулась смерчем и влетела в сетчатое окно Светкиной палатки. — И пожалуйста! — громыхнул в ответ Илья. — В министерство образования пожаловаться не забудь! И в департамент охраны памятников истории! Так и напиши: доцент Айвазов, Илья Каримович — плохой, и пусть у меня отзовут лицензию! Но я прав, Влада, и так дела не делаются!       Он понял, что своими криками перебудил весь лагерь, и поспешил скрыться за нависающим утёсом. Залез выше по сопке до лиственничника и продышался. Злиться на дочь не получалось. В чём-то она была права, а Илья виноват. Куколками шаманок должны играть шаманки, а не любоваться публика в музее. Но обида на жестокие слова дочки тлела под сердцем. Влада, хорошая и добрая, в целом девочка, была избалована матерью, как и её братья. Плюс возраст. Илья не умел обращаться с маленькими детьми. Сын родился тогда, когда он сам был почти ребёнком и учился в институте. «Надо было больше заниматься им, — как по зову, всколыхнулась вина. — Надо было жить на стойбище и воспитывать Славку. А Влада? Кто я ей? Отец, который отсутствовал пять лет, а потом взялся чинить порядки. Да и в давнем прошлом я был херовым родителем, что уж». — Он потёр голову.       И тут нечто жидкое и тёплое шлёпнулось ему на тыльную сторону прижатой к затылку ладони. Илья рассмотрел подарок: ну точно птичье дерьмо. Наверху послышался цокот коготков по ветке лиственницы и хриплое карканье. Илья, щурясь, присмотрелся и различил в кроне дерева чёрную ворону. Она скосила круглый глаз на Айвазова и, судя по всему, захотела продолжить бомбёжку. Илья, вскинулся на ноги, выхватил мобильник и, набрав первый же номер, гаркнул в трубу: — Успели перетереть, да?!       Ему ответом стал смех Каргиной. Разумеется, ворона была её проделкой. — Вот и у тэбя появилась строптивая наслэдница, — обрадовали его заключением. — Нэ всё мнэ страдать. — И ты, естественно, на её стороне! — ощерился Илья. — Помэньше ори, — был совет. — А так, нэт. Куклы — чистая прихоть, силы в них нэ таится, нэ пэрэживай. Когда вэртолёт? — Завтра, — прикинул Илья. — Всё вэдёт к тому, что нам прэдстоит опять много работат вмэсте, Айвазов? — И не говори. — Илья еле успел прикрыться рукавом от грузной птичьей тушки, усевшейся ему на загривок. Ворона заскребла когтями по куртке и, выровнявшись, сложила жёсткие крылья. Клюнула в бритое темя — не больно, но ощутимо, словно возвращала в разум. — Саша тожэ будэт завтра. Жды. — С этими словами Ярослава Ростиславовна отрубила связь, а потом, взмахнув перламутрово-чёрными крыльями, свалила с горы.