Shadows of my name

— Дэён? — Да, Виён? — У меня есть кое-что, что я хочу тебе рассказать, но ты должна пообещать, что никому не скажешь. — Я обещаю! — Ты клянёшься своей жизнью? — Я клянусь своей жизнью!

«Secret»

      Чанёль сидел на последнем ряду. Наверное, он и приходить-то и не особо хотел, но совесть, всё еще теплившиеся в его душе, заставила встать с утра еще раньше, чем обычно — наверное, было около четырех часов утра — и достать его единственный черный костюм с белой рубашкой, что досталась от отца. Он любил отца всем сердцем и, наверное, сейчас понимал страдания женщины, что рыдала у гроба погибшей девушки. Виён была близка с ним, но не он с ней, и Чанёлю отчего-то было даже совестно за это. Она всегда так дорожила им, правда своеобразно, отчего Пак Чанёль и отталкивал эту идеальную красавицу, и хотела помочь. Деньгами, связями, которых, как она говорила, у нее было много, но он всё отвергал. Это было непонятно для девушки. — Ты был её другом?       Грустный взгляд и грустный голос. Чанёль вздрогнул от того, каким тоном это было произнесено. Это было так страшно и печально, от чего Пак почувствовал себя полнейшей задницей. Как он может сидеть тут, если…? — Мы были знакомы, — Пак незаметно для самого себя начала вертеть в руках зажигалку, опуская голову. Было страшно разговаривать с этой девушкой. Если она сидит рядом с ним, на последнем ряду, не значит ли это, что она не так уж и близка с погибшей? Но тогда почему Чанёль видит столько боли на её бледном лице? — Вот как… Я никогда тебя не видела рядом с Виён, но это не странно.… Здесь так много людей, которые знали Виён, но я не знаю их.… Не знала, что они дружили с ней. Я плохая подруга, да? — Н-нет…       Было странно слушать всё это. Если уж она плохая подруга, то кто все те, что сидят в первом ряду? Насколько плохо им? — Я знаю, что да, хах… Я не смогла осилить себя, не села туда, в первый ряд, мне слишком стыдно перед ней… Знаешь, я всегда говорила, что буду защищать Виён, что помогу ей со всем, с чем только смогу, но она всё отвергала, была сильной, а в итоге…       Голос под конец стал слишком хриплым. Во рту пересохло и слушать эту девушку становилось невыносимо. Захотелось уйти, прервав рыдания женщины возле пока еще открытого гроба, прервав всё, что только можно и пойти на работу. Но Чанёль остался. Хотя бы потому, что так учила его матушка. Быть вежливым, следовать правилам приличия и быть добрым к людям. Чанёль часто ослушивался этого старого совета матери, однако сейчас делать был этого не намерен. Он должен проявить уважение к Виён. Обязан.       Внезапно эта бледная девчушка схватила его за руку, за рукав пиджака настолько сильно, что пришлось даже скривиться — непроизвольно, но от того не менее неприятно. — Прошу, пойди со мной… Ты кажешься мне хорошим, помоги мне… Я правда не дойду к Виён… — она дрогнула, слезы потекли по щекам и Пак уже не знал куда себя деть. Он не настолько близок с ней, он не может помогать каждому, кто будет вот так просить. Кто бы помог ему? — … сама. Я не смогу, прошу…       Но было в её взгляде что-то, что Чанёль узнал. Словно он сам несколько лет назад, потерявший любимого отца. Он был таким же беспомощным? Но тогда ему помогла мать, поддержал лучший друг, помогая дойти до гроба. Возможно, стоит согласиться, стоит помочь?       Чанель размышлял, в то время как эта девчонка начала делать медленные шаги вперед. Ноги то и дело подкашивались, и у Пака перед глазами почему-то предстала картина, как он, еще маленький, падает. Его не особо любили сверстники за грубый нрав и прямолинейность даже в десятилетнем возрасте, и он часто падал. Вот так, как она. Сначала подкашивались ноги от жуткой и раздирающей беспомощности, а после он касался холодной земли, асфальта, чего угодно, но это в любом случае причиняло ему боль. Такую, от которой хотелось кричать. И позволить это сейчас подруге Виён не мог. — Я помогу, держись крепче, — он заботливо взял её за руку, сразу думая о сестре. Её он точно так же водит к окну, ведь она ужасная непоседа.       Похороны окончились. Самые громкие в Пусане похороны были завершены и Чанёль незамедлительно ушел. Находиться здесь было слишком… ужасно.

***

      Суюн устала настолько, что даже вставать с утра с кровати вовсе не хотелось. Хотелось спать, отдыхать и, если быть честной с самой собой, немного поесть. За последние дни она похудела килограмм на пять, не меньше. Даже комбинезон для занятий фигурным катанием, который в последней месяц стал немного маловат в области груди, сейчас не причинял никакого дискомфорта сейчас. Пуговицы на спине не были под напряжением, готовые отлететь в любую секунду, и потому Суюн даже спокойно вздохнула, думая о том, что после учебного дня в новой школе её будет ждать лед, отдых и катание с близким её сердцу Чонином — таких людей, как он, осталось после смерти Виен не много.       В своей старой школе Накано желания оставаться не было. И потому родители с легким сердцем отпустили любимую дочь в другую частную школы, лишь бы она улыбнулась им ещё раз. Ни то чтобы Кан была избалована, нет, но сейчас было такое положение, что родители делают всё, чтобы она не грустила и не впадала в депрессию. Будь их воля и разрешила бы местная администрация, они бы построили каток прямо возле дома.       Доехать на такси до школы занимало около трех минут, как узнала Суюн в телефоне, а потому она особо не спешила, зная, что есть ещё время. До начала занятий было около полутора часа, до явки в школа — около получаса. А за это время можно сделать всё, что душе угодно. К примеру, поесть. О льде можно было и не мечтать.       Кан и сама понимала, что ей необходимо нормально питаться, иначе от ранее хорошей фигуры, над которой лучшая подруга заставила буквально силком её работать, с детства затянув на каток и заставив заняться фигурным катанием, не останется ничего, как после и от самой Кан Суюн, ведь она просто сотрется, став прозрачной, как любил говорить Сухёк, её брат. — Что ж, оценки лучшие по школе, это впечатляет. — Это самые последние результаты, — смущенно кивнула Суюн, находясь уже в кабинете директора. Эта похвала в одночасье заставила её и неприятно дернуться, вспоминая о Накано, и в то же время вспомнить о том, что она гордость своих родителей. — Директор, мой классный руководитель… он? — Господин Ким Чунмён, он молодой специалист, сейчас проходит у нас стажировку. Уверен, что ты могла о нём слышать. Его отец знаком с твоим, они были одноклассниками.       Суюн лишь отрицательно покачала головой, давая понять, что ничего о нем не слышала. Возможно, это и к лучшему, как бы про себя подумала Суюн, ведь строить всё на личных связях и связях отца она не хотела. Такое было свойственно явно не ей.       Низко поклонившись, прямо так, как учили в детстве, Суюн попросила разрешения удалиться и ушла, аккуратно прикрыв дверь. Директор показался ей хорошим человеком, однако в это же время вызывал какой-то дискомфорт, из-за чего Суюн чувствовала себя как не в своей тарелке. «Наверное, — подумала она, — так бывает с каждым новеньким». Ей ранее никогда не приходилось быть новой ученицей в уже устоявшемся классе. Она всегда была своей, у неё всегда была группка людей, с которыми она если не дружила, то поддерживала хорошие отношения. На занятиях фигурным катанием девушка была чуть ли не одним из первых участников клуба, а в прошлой школе знала всех с детсадовской скамьи. А сейчас даже руки вспотели, будто показывая Суюн что она в самом деле нервничает (хотя она отчаянно пыталась не делать этого, а, что самое главное, не признавать). — Здравствуйте, меня зовут Кан Суюн, я перевелась из старшей закрытой школы Накано, рада знакомству с вами, Ким Чунмен-сонсенним. — Да-да, я тоже очень рад, — Чунмён весело отмахнулся, практически не обращая внимания. Видимо, в телефоне, что он держал в руках, было нечто более интересное, чем новая ученица. — Учитель Ким, школа горит, — добавив в голос драматичности, испуганно проговорила Суюн и в тот же момент почувствовала, как на нее наехало кресло, а Ким-сонсенним смотрел в оба глаза как ошпаренный, пытаясь выяснить где находится источник пламени. — Извините, я не знала, как привлечь ваше внимание, я новая ученица, — поклонившись, который раз за это утро, пробормотала Суюн, когда до Чунмёна дошло что его жестоко разыграли и он смерил новую девчушку в его классе суровым взглядом. Никто не смеет так относится к нему, он ведь их сонсенним! — Ладно-ладно, не загоняйся так, — Чунмён ласково похлопал свою новую ученицу по плечу, уже улыбаясь во все белые тридцать два зуба, что у него имелись. — Пошли, через двадцать минут начало урока, познакомлю тебя с классом заранее. И всё бы было ничего, если бы в классе не сидел тот самый парень, который видел Суюн в самом печальном состоянии. И всё бы было нормально, если бы она села не к нему. Но она села именно к Пак Чанёлю.