Шрамы

За долгие годы жизни Ютинда Меристиан успела заработать множество шрамов. Следы на коже, символизирующие большие и маленькие победы в её собственных сражениях, появлялись ещё в детстве, когда маленькая Юта только начинала постигать этот мир. Становясь старше, девушка никогда не испытывала отвращения или стыда за свои шрамы, ведь каждый из них имел свою историю. Вспомнить, например, рубец на стопе, появившийся, когда она напоролась на ржавый гвоздь во время постройки нового сарая. Или, например, отметины на плече, когда ей ставили уколы от какой-то ужасной болезни ещё в раннем детстве. А вот шрам на колене остался после боя с диким псом, который успел зацепить её зубами, пока она пыталась защитить брата. Вот, кстати, шов на брови тоже остался после попытки уберечь Спектра. Ведь тогда, поздней ночью, они тайком выбрались из замка на прогулку и, как назло, столкнулись с бандой мальчишек, которые, узнав в одиноко бредущих близнецах важных шишек, сразу решили отыграться на них за все невзгоды жизни. Так, несколько камней полетели в руки и ноги Юты, один успел зарядить в бровь и рассечь её, отчего и остался шрам, а все остальные, благо, пролетели мимо. Конечно, после этого брат и сестра мигом вернулись домой, где их ещё долго отчитывали за подобные похождения. Но, несмотря на крики и ругань родителей, Юта все равно осталась довольной, ведь она смогла защитить брата, выполнить свой долг и в подтверждение этого заработать очередную отметину на коже. Однако, к сожалению, были и такие шрамы, существование которых напоминало о событиях, что хотелось просто навсегда стереть из памяти. Это был очередной неприятно-сырой, дождливый день. В тот вечер семья Янтарей, как и всегда, собралась вместе за ужином, чтобы обсудить последние новости. — Неблагодарные скоты, — разрушив хрупкую тишину зала, сквозь зубы выругалась Ламила, — Для чего мы платим налоги на свои земли? Для того, чтобы о нас и наших предках писали гадости в бульварных газетенках?! На стол шлёпнулся журнал, один из тех, что раз в месяц стабильно присылали к замку. На этот раз на обложку решили поместить изображения короля Ластефа, восседающего на троне. Разумеется, в статье, где восхваляли его величие уже в который раз, не могли не упомянуть об успешно подавленном им восстании Янтарного рода. И, видимо, статья в этот раз попалась особо нерадивому работнику, что слегка переборщил в акцентах. Излишне восхваляя благородность короля и приукрашивая подлость Аснета Меристиана, главного врага народа, что вложил в буйные головы своей семьи ужасные идеи, которые до сих пор, должно быть, живут в сознаниях наследников, писатель недвусмысленно намекнул на Ламилу. — Больше вы ее не читаете. — холодно процедила женщина, обращаясь в близнецам. Спектр, казалось, не обращал внимания, лишь медленно отвёл взгляд на тарелку с ужином, но Юта заметила, как дрожали его губы. Она подняла глаза. — Но… Там же выпускается рассказ, мы его читали… — Вы вообще слышали, что я сказала только что? — вскинув подбородок, Ламила повысила голос. Двойняшки синхронно вздрогнули. — Кто-то тебе позволял проявлять неуважение к матери? Разве я вас этом учила? Читаете всякий мусор, напичканный грязной пропагандой Э́стонских, а потом мне ещё удивляться, откуда вы такое себе позволяете! — женщина практически перешла на крик. Спектр закусил губу. Юта сжала кулаки Мужчина, сидевший на противоположном конце стола, отец, хмыкнул. — Так вот, тебе надо бы знать, что я такое безнаказанным не оставляю! С этого дня — неделю в замке! Без выхода! — закончив гневную тираду, она прикрыла глаза, как бы показывая что разговор окончен. Юта глубоко вздохнула и зажмурилась. — Но, мама… Она… Мы же ничего не сделали! — вдруг голос тихо подал Спектр. До этого он сидел, сцепив руки в замок и неотрывно глядя на стол. Он поднял глаза и посмотрел на, казалось бы, шокированную мать. Та, со стуком облокотившись на стол, медленно поднялась со стула, и сердце Юты ушло в пятки. — То есть, ты считаешь что вправе мне тут ещё и указывать? Да ты хоть подумал, сколько я для тебя сделала, неблагодарный? Да я тебя с пелёнок воспитывала, а ты тут будешь оправдывать эту идиотку! — ругательство, опрометчиво соскочившее с языка Ламилы, потонуло в гневном потоке ее слов. — Я… — попытался возразить Спектр, как его снова прижало к стулу криком матери. — Ты! Ты считаешь, что можешь просто взять и начать мне, своей матери, указывать на то, как вас воспитывать?! Да я в первый раз вижу такую наглость! — упёршись рукой в стол, она склонилась над детьми, сведя брови. На фоне грандиозной люстры, мерцающей на потолке в центре зала, она смотрелась особенно устрашающе. — Я покажу тебе, что значит такое неуважение ко мне, мелкий поганец, — прошипела она, занося руку с явным намерением ударить сына по щеке. Он зажмурился, приподняв ладони в защитном жесте. Мать размахнулась, и… Юта, сама того не осознав — было слишком поздно, чтобы думать, — перехватила кисть женщины, уже летевшую в сторону лица Спектра. Спустя секунду, она поняла, что сделала и отпустила руку, с ужасом поднимая глаза. — Ты! — завизжали Ламила, замахав руками. Юта попятилась. — Все делаешь, чтоб только меня вывести из себя! Твои дурацкие выходки у меня уже вот где сидят, ты, маленькая мразь! Только что и делаешь, что портишь мне жизнь! Да лучше бы ты вообще не рождалась! — девушка неверяще приподняла подбородок. Спектр разинул рот, повернув голову к сестре, словно ища подтверждение, что ему не послышалось. Юта прижала руки ко рту и хотела было посмотреть на мать, но тут плечо пронзило острой нестерпимой болью. Девушка пошатнулась и, потеряв равновесие, уже было упала, но брат удержал ее за локоть. Та с благодарностью посмотрела на него. Мать стояла рядом, тяжело, гневно дыша. Она сжимала с руке трость отца, словно кнут. Юта схватилась за больное плечо и развернулась к ней с болью в глазах. По щекам стекали слёзы. Разве это могло быть правдой? Разве мама могла?.. Плечо жгло, а рубашка слегка пропиталась кровью из раны от острого наконечника. Юта, прикусив губу, всхлипывала, а слезы продолжали катиться из глаз, падая на блестящий пол. Мать остановилась. В глазах плескалось показное отвращение. Она опустило трость на пол и распрямила плечи. — Успокойся, — холодно приказала она. Юта не пошевелилась. Она продолжала стоять, опустив взгляд в пол. — Я сказала успокоиться! — вновь переходя на карту, мать подлетела к ней. Щека полыхнула болью. Ламила подняла подбородок дочери, обратив на себя внимание. Юта подняла взгляд. Она тяжело дышала. — Мы… Раньше никогда… — пробормотала она, не в силах связать слова. — Зачем? — бессильно смотря красными глазами, из которых все ещё стекали слезы, Юта отошла назад, и выбежала из зала. Спектр, кинув молчаливый взгляд сначала на мать, а потом на по прежнему сидящего на своем месте отца, кинулся вслед сестре. Ламила, прижав ладонь ко лбу, бессильно опустилась на стул.

***

Вспоминая это, Юта всегда словно вновь окуналась в тот день, ощущая, как обжигающе болит плечо, как катятся слезы и как кричит мать. Шрам на плече давно затянулся — он меньше многих других, совсем незаметен, но Юта, касаясь его кончиками пальцев, понимает, что именно с того дня перестала доверять ей. Своей матери.