Причина нервного срыва

      Если мало проветривать комнату, то с утра можно лезть на стены из-за боли в горле. — Воздух сухой, — сонно отвечает старший сурок на вопрос возмущение брата, закрывая предплечьем глаза. — Лу, будь добр, открой окно.       Снизу слышатся ворчание и ленивые шаги; Дьюи благодарит младшего взглядом, а после они друг другу кивают.       Это что-то обычное, но тем не менее очень близкое. Хьюи уверен, что быстро сломается без этого.       Мысли о разъезде всегда пугают, заставляют о чём-то постоянно переживать и накручивать себя. Жизнь без близнецов или той же самой Вебби кажется тусклой и безжизненной вовсе.       А может он просто боится одиночества.       Летом в Дакбурге всегда душно из-за тёплого климата, поэтому все дождливые дни можно буквально пересчитать по пальцам. Но примерно на днях, когда облака стали напоминать цветом тёмно-серый дым от пожара, начались дожди. В один из таких дней Хьюи решил позвать Вайолет пройтись до библиотеки, предварительно зайдя за ней, и просто поговорить.       Они давно не виделись.       Когда Вайолет сказала, что она не сможет долго проводить с ним время, потому что к четырём у неё встреча — Хьюи сам как-то немного догадался. Ну, или снова загнался. Он не знает.       Когда он затронул тему отношений и увидел в чужих глазах желание о чём-то рассказать — в какой-то степени растерялся.       Когда на её губах несколько раз слетело имя их рыжеволосой подружки — Хьюи вдруг огорченно понял, что уже в пролёте. И даже подтверждений не нужно было, но Вайл всё равно, к сожалению, ими добила.

«мы встречаемся.»

      Неприятно скрипит по ушам, заползает в мозг, откладывается в памяти и снова производится. Заело, как старую пластинку, которую слушать уже невозможно до покалывающих болей в лобной доле.       Вайолет не виновата: она в этой ситуации вообще второстепенный персонаж, а Госалин — и то на третьем, если не на четвёртом плане. Самый главный тут только он и его восприятие всех внешних и внутренних факторов. Хьюи к девочке сам проявил интерес, сам же его и подавит. Ему не в первый и не в последний, но внутри всё ещё гнильно и по раздражающе тягуче, как мёд, но только горько.       Ничего. Переживёт. На данный момент есть проблема похуже всё-таки.       В груди напряжённо сжимается, а в голове проходится ураган: сносит все мысли, не оставляет ничего. Хьюи изнутри будто выжит, и это было по-странному хорошо. Во-первых, мальчик впервые себя не терзает паршивым домыслом. Во-вторых, есть время просто посидеть и собраться с духом, чтобы подготовиться к разговору с младшим.       Хьюи всегда на такие важные моменты жизни готовил торжественную обнадёживающую речь заранее. Но не в этот раз.       Ванная близнецов казалась немного угнетающей, как будто это не комната, а человек, который знает личные, интимные тайны всех троих и показывает это своей атмосферой. Хьюи не отменял и того факта, что ему уже всё кажется из-за таких непредвиденных событий. Луи просто какой-то магнит для неприятностей.       Какая ирония, что Дьюи тоже. Кстати, Хьюи не видел его с самого утра, хотя уже практически время обеда.       Переживать за сиблингов — это как кататься на Американских горках: сначала всё плавно и мирно ровно до того момента, пока уровень тревожности не доходит до самой верхушки, а потом несёт весь разум и нервы по рисковой дороги, состоящей из крутых поворотов сомнений и опасносных петель бурной фантазии, где всё заканчивается чем-то плохим, ужасным, невыносимо печальным.       Для старшего Дака подобное входит в обычай, который и выделял его из всей их любимой четвёрки. Когда братья и сестра уедут по разным странам и континентам, он будет переживать и звонить им по видеозвонку каждый чёртов день, даже если это им надоест, а Луи вообще его заблокирует во всех социальных сетях. Хьюи будет жить легче, только если у близких всё будет хорошо. Хьюи будет заботиться о них, где бы они не были, потому что он любит каждого. Поэтому его безответную симпатию быстро перебило чувство неисполненного долга: он сам не увидел проблемы.       Почему все подозрения были направлены сразу же на младшего брата? Всё до безумия очевидно.       Внутри Вебби находились любовь к мягким игрушкам, розовые блёстки, милые яркие наклейки и крепкая хватка, опасные оружия, шпионские навыки, трезвые мысли. Она никогда не была глупой, наоборот — очень сообразительной и умной девочкой, которая своими анализирующим мозгом и развитым мышлением прекрасно осознавала, что решать проблемы самостоятельно сомнительными способами не нужно. Она знает, что в первую очередь надо всё обговорить с близкими, чтобы получить поддержку и советы, а там уже по ситуации пойдёт разбирательство и хорошее завершение. Если брать Дьюи, то картинка прослеживается от двух сторон: и Вебби, и Луи. Он не расскажет, но и не сможет промолчать, поэтому человек, знающий о его проблемах, будет выборочный. На ум лезет только Вебби, которая, конечно, говорит о переживаниях, но о секретах — никогда. У них двоих свой маленький кружок, из которого они не выходят и других не пускают. Потому что им так комфортно обоим, и Хьюи рад, что хотя бы кому-то Дьюи всё же доверяет.       Жаль, что Луи, нелюбящий открываться даже родным, таким доверием не страдает.       «Мапротилин»       Коробочка в этот раз была темнее, с зелёным переливанием и с такой же чёрной жирной надписью на всю упаковку.       Старший близнец уже успел просмотреть все статьи про эти таблетки и про другие подобные препараты; отзывы; комментарии; оценки; побочные действия. Его мозг быстро сориентировался, чтобы начать копать информацию и убедиться в том, что медикаменты не сильно повлияли на брата. В специальную тетрадь он переписывает все симптомы, при которых нужно принимать антидепрессанты и при которых уже приняли — рядом проводит черту и наблюдает за Луи меньше недели, помечает его состояние и признаки как внешние, так и внутренние.       Аппетит близнеца повысился, но в весе он практически не прибавил — Хьюи замечает как Луи недостаточно обычного приёма пищи, и весь оставшийся день он каждый час идёт на кухню за очередной пачкой печенья или очень сытным бутербродом. У младшего брата появляется бессонница — Хьюи иногда встаёт по ночам, чтобы выпить воды и прополоскать горло; он несколько раз натыкался на то, что близнец вовсе не спит. И таких случаев, когда сурок ловил за Луи что-то новое и странное, было достаточно, чтобы сопоставить это с побочкой известных таблеток.       Всё почти сошлось. И это невольно пугало.       Мальчик делает глубокий вдох, забирает с собой антидепрессанты. Выдыхает и выходит из ванной комнаты. Пока у него есть все необходимые знания по этой теме, пока у него на руках есть все неопровержимые доказательства, пока Луи не стало ещё хуже, или пока он ни начал покупать себе другие лекарства, Хьюи обязан с этим разобраться.       Решительность, с которой сурок идёт к брату, нарастает ещё при спуске с лестницы. С каждой ступенькой уверенность в его глазах приобретает удивительно быстрый оборот.       Дверь тихо скрипит, когда Хьюи аккуратно открывает её. Луи находится на своём родном месте, в привычной для него и всех, кто его видит, позе. Пульт валяется в метре от его бёдер, а несколько пустых банок пепси — на полу. Близнецу очевидно было лень идти за новыми на кухню или даже взять пульт, чтобы переключить неинтересную передачу на другую.       Старший Дак подходит незаметно и осторожно, стараясь быть не очень шумным, но и не напугать своим внезапным появлением. — Привет, — он прикусывает губу, ровно дышит. Кулак в кармане крепко сжимает коробочку. — Ага, здоров, — взгляд пустой, кончик языка проходится по сухой линии. — Ты как? — Хьюи замолкает, дожидается, пока брат не закончит зевать, а после дополняет: — Самочувствие там. Всё окей? — У меня всё в порядке, — Луи кивает, пожимает плечами, будто думает, что ему поверят. Будто Хьюи не знает. — Я нашёл кое-что, — начинает Хьюи от самой низкой ступени, медленно поднимаясь. — М, прикольно, — младший удобней раскатывается по дивану, словно пресное тесто: если бы здесь находилась Вайолет, она бы сделала вывод, что к нему липнет негативная, мрачная аура и постепенное негодование от близнеца, который не понимает, почему он не хочет ничего рассказывать. Почему стал такое употреблять, почему стал это скрывать.       Они же вместе ходили в больницу. Всё было хорошо.       Что могло случиться за этот короткий промежуток? — Я так не думаю, — сглатывает ком в горле и волнение в сердце, которое ранее отходило от резкого шока, а уже сейчас, когда всё осознало, стало набирать обороты. — Ты слишком много думаешь, — по взгляду, по поту, по тому, как робко дёрнулась чужая светлая бровь, можно увидеть, что Луи уже давно всё понял, но старается сделать безразличный вид. — О, как раз вспомнил про Вайолет. Как всё прошло? — младший Дак хочет увести тему, умело заболтать, взять под свой контроль, но у него не выйдет: Хьюи не будет говорить о неразделённой любви. Хьюи будет говорить по делу. — Луэллин, — сурок зовёт брата по настоящему имени, дожидаясь, когда на него обратят внимание: Луи поворачивается через несколько секунд и видит напротив серьёзные глаза и уверенный вид.       Впитывать атмосферу становится труднее из-за резкой смены настроения, но Хьюи считает, что это к лучшему, потому что хочет, чтобы Луи понял, насколько он недоволен. И им, и всей ситуацией. — Чё? — Хочу поговорить об этом, — он кладёт медикаменты на кофейный столик и смотрит на реакцию — она была, на удивление, обычной и спокойной. Ощущение, что Хьюи сейчас из кармана достал мармеладных зверушек и хочет поделить их пополам. Хотя даже на это у Лу было бы больше эмоций, нежели сейчас.       Возможно, младший уже успел закинуться парочкой таблеток перед тем, как идти на диван. Всё может быть.       Хьюи обходит мебель и останавливается у телевизора, загораживая цветной экран. Зрительный контакт напряжённый, воздух тяжёлый.       Сзади доносится что-то про цветы.

***

— Сдачи не надо. Да, я миллионер. Мне, вообще-то, четырнадцать, а не двенадцать, эй!       Дьюи, словно вихрь, вылетает из первого встречного магазина с чудной вывеской и нелепыми сотрудниками. — Мудак, — говорит он себе под нос. Перепрыгивает лужу, продолжая: — Пусть радуется, что я ему на чай подкинул.       Спонтанное желание выйти на улицу вместе с рассветом ударило в голову, как только средний близнец открыл глаза.       Ярус его кровати находился прямо напротив ручки их большого окна — все ветреные потоки всегда в первую очередь шли на него, а уже после рассеивались по спальни, придавая свежести. Хьюи часто говорил закрывать окна на ночь, чтобы брата не продуло, но иногда — очень редко, правда — Дьюи всё же игнорировал это правило, радуясь хоть какой-то прохладе, даже если потом горло болело ещё острее, чем от духоты.       Вставать с кровати было не так сложно, как бесшумно открывать дверцу общего шкафа. От того, что мальчик тянул её на себя очень медленно, пытаясь сделать всё аккуратно, она издавала немного скрипучий глухой звук, из-за которого младший что-то недовольно пробурчал, а старший – лёг с одного бока на другой к стенке. Дьюи не стал рисковать, поэтому, забрав с собой нужную одежду и синий рюкзак, вышел из комнаты и направился в ванную.       Переодеваясь, он мельком вспоминает, как неделю назад у него с Вебби здесь состоялся личный разговор насчёт его неправильной симпатии. Как вся эта эмоциональная гормональная неразбериха довела их обоих до жгучих, стыдливых и чистых слёз, потому что они оба ещё дети, которые ни черта не понимают, но уже со всем в этой жизни столкнулись. Они сидели на холодном полу и признавались друг другу в ещё больших откровениях, которые по тем или иным причинам никогда никому рассказывать не хотели, но в тот момент посчитали нужным. Вебби и Дьюи и так ничего не скрывали друг от друга, но бывали случаи, когда какие-то свои самые сокровенные мысли они прятали и не уделяли им никакого внимания. Нужно было поделиться и всё разъяснить.       Дак прочувствовал их беседу сквозь себя, пропустил через душу каждое слово, оставил в сердце важные детали.       Вебби всегда рядом. Она его любым любит и будет любить, не смотря ни на что.       Начало дня встретило его тусклыми лучами и шёпотом ещё пока зелёных листьев. Асфальт был местами мокрый и приятно пахнул – средний близнец невзначай вспоминает, что точно такой же запах был и у пристани, где они жили ещё до переезда в особняк. Маленькие и несвязанные между собой кусочки памяти из детства плавают на поверхности очень спокойно: их не тревожат волны или внезапный прилив воды. Дьюи балдеет от этой безмятежности, идя по неизвестному направлению.       Парень обходит несколько детских площадок, пустые перекрёстки, останавливается в парке, находящийся рядом с Фанзо, и закатывает глаза, когда слышит крики каких-то ребят старше его на, наверно, два года. Дьюи оценивал их приблизительно; их было четверо: двое парней и две девушки. Они стояли возле фонтана со спиртными напитками, с огромными сумками, все в чёрно-сине-фиолетовом, с растрёпанными волосами и со стёртыми подводками под глазами. Вероятно, с какого-то бурного концерта или удачной репетиции в гараже одного из них.       прикольно       Подростки хоть и были громкими, но ему особо не мешали, поэтому, когда он сел на скамейку, то решил опустить всё окружающее на самое дно и постарался поймать добрые мысли.       А в мыслях был лишь Луи...       И как бы Дак не хотел перестать думать о нём практически всё, что он представлял в голове резко сменялось образом младшего брата: безразличие, ленивые движения, виртуозные отмазки, закатывание глаз, любовь к зелёным безразмерным худи и газировке, хитрый оскал, тихий голос, постоянное спокойствие и адское нежелание работать. Всё, что делало Луи самим собой – таким привычно вредным, острым и одновременно мягким, мирным.       Первые дни от осознания влюбленности давались трудно и нервно, но уже на следующей неделе его недопонимание и страх мутировали в стрёмную субстанцию принятия и смирения. Его больше не трясёт до потери сознания и не колотит до эпилептических припадков. Дьюи становится лучше, когда он понимает, что это не будет длиться вечно, и симпатия сама пройдёт.       Всё замечательно.       А сейчас ему надо отвлечься.       Там, впереди, всё ещё стояла группа шумных подростков.       А у Дьюи неожиданно родилась невероятно тупая идея и зачесались кулаки.

***

— О Моя Газировка, — Луи поднимает брови, осматривает образ близнеца, — тебя где носило?       Быть спокойным, когда ногу покалывает, разбитая бровь больно щипит, а худые костяшки рук чуть ли ни в мясо — тот ещё отстой, но Дьюи на это лишь пожимает плечами и подходит к шкафу с одеждой: начинает искать другую футболку, одновременно достаёт телефон из заднего кармана. — На, — он кидает мобильный на кровать брата. Заметив его замешательство, поясняет: — Давай посмотрим чё-нить.       Луи пару секунд смотрит на его затылок, будто изучает, а потом кивает, берёт чужую технику в руки, уже что-то печатает в поисковик. — Ладно.       Средний близнец одним движением снимает кофту, сразу же накидывая на себя лёгкую футболку с кислотной картинкой и непонятной надписью в виде граффити. После этого он подходит к тумбочке рядом с кроватью и в полке Хьюи ищет хоть что-нибудь похожее на бинты или пластыри. – Тебе бы руки сначала помыть, – Луи смотрит на раны брата, неприятно хмурится, представляя насколько это больно. – Как ты вообще умудрился... – Зайди в тик ток, – Дьюи без церемоний запрыгивает к нему, вызывая внутри странную смесь негодования и смущения. Вот вроде бы такое являлось для них чем-то естественным, но из-за чувств даже самое банальное теперь расценивалось как что-то свежее и новое. – Ага, – Луи закатывает глаза, нервно укладывается на свою подушку, и средний Дак поступает так же. Они были очень близко друг к другу, поэтому чтобы больше не ощущать тупую неловкость между ними, которой и быть то не должно, Луэллин немного скатывается и уместно кладёт свою голову на чужое плечо. Свою ногу Дьюи рефлекторно опрокидывает на ногу брата, сцепляя их. Чёртовы гормоны, чтоб вас.       Сердца обоих неприятно сжимаются, кровь в венах становится горячей, где-то ниже желудка скручивается тугой узел. Дьюи глубоко дышит, чувствуя шампунь с лесными ягодами, а Луи проходится языком по губам и прикусывает край нижней.       Они настолько рядом, что даже слышат пульс друг друга. Это было волнующе. – Так, ну, – младший близнец куда-то ткнул и на весь экран вылез фрагмент из фильма. – Давай так глянем. Может что-нибудь найдём.       Первые несколько видео были глупыми и несмешными, с громким закадровым смехом, который лишь резал слух, а не добавлял комичности, как это, видимо, изначально планировалось. На четвёртом ролике появляются забавные котята, и Луи, не сдерживая себя, начинает тихо посмеиваться. Дьюи нажимает на хештег, переходит к сотни подобного рода видосов, после чего следующие полчаса парни смеются без остановки, умиляясь пушистым животным.       Смех младшего хриплый и приятный; его грудная клетка плавно опускается и поднимается, дыхание спокойное, руки тёплые, волосы мягкие и щекочут щёку, а глаза... Ох, а глаза очень искренне блестят, подчеркивая яркую радужку. Дьюи отворачивается на секунду, чтобы не выдать себя тем, что он буквально сидит и нагло рассматривает близнеца. Даку было бы стыдно, если бы Лу сейчас заметил его по-идиотски влюблённый взгляд и что-то заподозрил.       Пыльный угол самой дальней части их комнаты кажется даже интересным.       Из мыслей выводит ладонь Луи, неожиданно ударившая брата по коленке. Младший близнец ухахатывался, как ненормальный, сжал пальцы на чужой коленной чашечке сильнее, вогнал Дьюи сначала в ступор, а потом в смятение. – Хэй, ты ч... ? – Клянусь! – Луи говорит это внезапно и громко. – Это было самое лучшее видео! Ха-ха-ха-ха. – Серьёзно? – Дьюи снова заглядывает в экран телефона, но ничего смешного не видит. – По-моему, не очень. – Не, – младший близнец вытирает невидимые слёзы, по задумке расположенные по краям глаз. – Я уже промотал. – А, ну, тогда покажи мне его. – Ага, конечно, – с тонкой ноткой сарказма отвечает Луи. – Надо было со мной смотреть. – его рука поднимается вверх, когда Дьюи меняет своё положение в попытке забрать свой мобильник.       Они смеются от собственной дурости и чувства давно забытого ребятчевства. Когда близнецы были ещё детьми, то часто решали свои стычки таким путём – глупой незначительной дракой, которая всегда оканчивалась либо маленькими царапинами, либо выговором от дяди Дональда.       Луи ведёт свою руку к стене и широко улыбается; Дьюи тянется за ней следом, немного не рассчитывает в равновесие и падает так, что его кисти теперь лежат по обе стороны от лица близнеца.       Мальчики замирают на несколько секунд, смотря только в глаза и задерживая дыхание. Телефон среднего Дака падает на пол, и оба резко вздрагивают от неожиданности. – Ч-чёрт, извини, пожалуйста. – Да, конечно. Ты тоже прости.       Но Дьюи с места так и не сдвинулся, а Луи не показал никаких эмоций, кроме интереса. Ему в самом деле любопытно, почему брат сейчас на него так смотрит. В какое-то мгновение Дьюи посмотрел на чужие слегка приоткрытые губы, потом снова в глаза, а после опять вниз.       Луи кажется, что его подсознание само идёт навстречу.       Оба с размаху ударяются друг об друга губами. Глаза накрепко закрыты, потому что открывать их было очень страшно – не хотелось видеть чужое недопонимание, отвращение и страх. Они не отталкивали себя от этого опасного шага, и тем более не отталкивали друг друга. Вместо этого средний близнец кладёт тёплые ладони на щёки брата, быстрым движением заводит их за затылок, зарывается в светлые волосы и тянет ближе, совершенно не чувствуя свои конечности. Луи под его телом будто бы таял и совсем не проявлял никакого сопротивления, даже наоборот – потянулся в ответ, чуть приоткрыл рот, прошёлся холодными пальцами по чужой шее и оставил влажный след на верхней губе.       Ни у первого, ни у второго не было опыта, только теория. Их касания неумелые, очередная попытка попробовать хотя бы прикусить губы нелепа, любое активное действие словно зажигает внутри тысячи спичек, но во всём этом было что-то атмосферное, волнительное и, что греха таит, до безумия приятное.       Луи отстраняется, слегка закинув голову назад, чтобы отдышаться и вернуть самого себя в реальность; Дьюи мысленно расценивает это как попытку быть ещё ближе, поэтому губами немного влажно касается чужого, еле заметного, как и у него самого, кадыка. Пульс и сердце младшего близнеца начинают биться быстрее, чем было до этого, внутри всё до чёртиков сладко, но до ужаса по-новому сводит все органы. Телу становится слишком душно, а мозг потихоньку начинает плавиться, превращаясь в тягучую овсянку, что так обожает Скрудж. Луи невзначай чувствует себя плавленым сыром на сковородке, отчётливо понимания, что его щёки, шея и, возможно, даже плечи горят огнём, сравнимый цветом только с футболкой старшего из тройни. Никогда не ощущающий подобного Луи теряется в эмоциях и снова, по-стыдному смутившись, встречается глазами с братом.       Если честно, то Дьюи выглядет не лучше.       У него расширенные зрачки, взъерошенные волосы, тяжёлое дыхание и желание продолжить — Луи видит это в его радужках и неловких движениях. Средний близнец как-то сам понимает, что нужно отстраниться. Он садится на чужие бёдра, ставит руки по обе стороны от торса брата.       Оба молчали.       Это продлилось не больше минуты, очень мучительно и совестно. Чувство совершенно не такое, какое описывают в книгах или показывают в сериалах: на деле у Дьюи трясутся руки, плечи и ноги, а Луи не хватает воздуха, и он чуть ли ни задыхается в собственной грязи и отторжение. Средний Дак резко срывается, перекидывает лодыжку через тело младшего и уже собирается быстро выскользнуть за дверь, чтобы надолго скрыться с глаз всех жителей их дома, но Луи, не желая оставлять всё вот так, рефлекторно ловит его запястье, крепко сжимает и шумно выдыхает. – Не уходи, – у младшего близнеца дрожат ресницы и бледнеют пальцы. Его глаза просят остаться, и Дьюи искренне хочет, чтобы всё, что сейчас произошло были лишь его больные фантазии, и в реальности они не целовались.       Дьюи снова не хочет говорить о проблемах и оправдываться. – Мальчики! Вебби! – громкий голос Бентины вырывает их обоих из своеобразного вакуума. – К столу! Пора обедать!       Из коридора слышатся ответ экономике от Хьюи и бег по лестнице от Вебби. Нужно идти, пока никто не увидел их в таком положении. – Нам надо пойти, – неуверенно мямлит под нос Дьюи, аккуратно освобождая свою руку от чужого плена.       И Луи его останавливать уже не собирался, да и смысла не было, если они тупо будут так же молчать.

пиздец