Map of the Problematique

             

— ⛓ —

      

[MISSIO — Bottom Of The Deep Blue Sea (Stripped)]

             Пробуждение Сону следующим утром проходит сразу в несколько этапов. Копошением в волосах и лёгкими поцелуями по обнажённой спине сквозь первый. Фоновым шумом фена, воды в ванной и тихих голосов сквозь второй. И окончательное, с несколькими бессознательно затяжными поцелуями в припухшие после сна губы, перед тем, как Джей говорит, что ему нужно уехать, а после хлопает дверь. Сону нехотя разлепляет глаза, оглядывая мутным взглядом гостиную, в которой они всё же уснули, не раскладывая дивана. Прочёсывает пальцами спутанные волосы и тянется кошкой, отпинывая с себя одеяло, комом падающее на пол. Замечает, жмуря один глаз, на журнальном столике свой мобильный и записку рядом, которой улыбается, хватая за уголок:

«Знаю, что ты вряд ли проснулся, когда я уходил, но я поехал по делам. Если помнишь, нам нужно забрать вещи в отеле. И встретиться с Джошем. Утром приезжала доставка, так что, пожалуйста, не пропусти завтрак, Сону. Буду вечером, не скучай. ♥»

Он фырчит из-за отсутствующего «люблю», но проводит пальцами по крохотному кривоватому сердечку, торопливо пририсованному после слов. Улыбается всё довольнее, даже ещё полусонным сознанием понимая, что всё идёт не просто, как нельзя лучше, а буквально идеально. Несмотря на то, что случилось ещё пару дней назад. Он в комфортных для него отношениях, он прокрутил аферу с Чонсоном без каких-либо последствий, он сможет сменить агентство и не вляпаться ни в какие долги, он снялся в красивейшей рекламе, получил бельё и побывал на супер секретной и жуткой вечеринке…и ему ничего за это всё не будет. Кроме верного и преданного человека рядом, любящего его сильнее всех в этой чёртовой жизни, его счёта и безопасности, которую он ему обеспечивает. Перекатываясь на живот, а после и падая на одеяло на полу, Сону смеётся хрипловато, прижимаясь поцелуем к записке. Нью-Йорк любит экшн. Как и, видимо, счастливые концы в историях. Внимание Сону привлекает так и не снятое кольцо на безымянном пальце. Усаживаясь в ворохе пушистого одеяла, он вытягивает руку и смотрит на перелив жёлтого, словно маленького солнца, заключённого в небольшой камень, перебирает пальчиками, задумываясь о том, что не так уж и против того, чтобы это кольцо или какое-то похожее было на нём всегда. Не так уж и плохо остаться с Джеем навсегда. Всерьёз. Снимая блокировку с телефона, Сону уставляется на несколько уведомлений и мрачнеет, замечая среди них так и непрочитанное сообщение от Уилльяма, несколько новых от Джоша и что-то от Ёнджуна с вложением. Между ними спрятанный диалог с Чонсоном. Он ёжится, открывая в настройках скрытые чаты, но зависает над экраном, когда понимает, что ввёл в состоянии паники такой пароль, который уже не вспомнит. И, может, оно и к лучшему..? Ёнджун: *2 фотографии* Нью-Йорк может быть таким тёплым после рассвета…я совсем забыл это чувство. если будет время поговорить, позвони мне? Вздёргивая бровь, Сону разглядывает фотографии Ёнджуна, сделанные, вероятно, Чонсоном. Сжимает невольно телефон в руках сильнее, ощущая накатывающую волнами жара злость. Ощущая Чонсона, как яд проникающего в новый аспект его жизни, через друга, надеясь только на здравомыслие Ёнджуна. Он посылает к чёрту пока утренний душ и, поднимаясь с одеяла, босыми ногами шлёпает в кухню, пока обкусывает губы и слушает в трубке гудки, ожидая ответа. Получая его лишь со второго звонка, стоя перед распахнутой дверцей заполненного до отказа холодильника.       — Терамиссу…       — Привет? Сону вздрагивает, забывая уже даже о том, что звонит Ёнджуну, и промаргиваясь от увиденного прямо на уровне глаз одного из любимейших когда-то его десертов, упакованного в красивую коробку.       — Привет! — вскрикивает он, хлопая дверцей и прижимаясь к её холоду голой спиной. — Ты просил позвонить?       — Полагаю, доброе утро в полдень? — усмехается беззлобно Ёнджун. — Не осуждаю. Сам встал час назад.       — Удивительно, что не вечером, если гулять до самого утра. Я бы ничерта не выспался за пару часов.       — Просто лягу пораньше. Ты не поехал провожать Чонсона? Сону шипит, прокусывая от напряжения губу и непонимающе уставляясь в стену перед собой, после ещё раз на экран мобильного и время.       — Провожать? Куда?       — Вы с Джеем не ночевали вместе?       — Ночевали, — кивает в пустоту Сону. — Но…мы не обсуждали ничего подобного.       — Может, он просто не захотел тебя дёргать? — предполагает Ёнджун, хмыкая задумчиво. — У Чонсона самолёт уже через час. Вчера что-то случилось и ему пришлось срочно сорваться обратно, на несколько дней раньше, чем он планировал. Сглатывая, Сону прижимается к дверце холодильника сильнее, чтобы хоть как-то остудить пылающую кожу.       — Я знаю, что что-то случилось, но…я не был в курсе его отъезда.       — Да ты и не общался с ним особо, как я понял, — Сону слышит щелчок на фоне; Ёнджун, вероятно, делал себе кофе. Кофе… — Неловко получилось. На фоне таких хороших новостей… Они замолкают, слушая лишь дыхание друг друга и то как льётся в кружку жидкость, пока Ёнджун всё-таки не заговаривает вновь.       — Я ведь спрашивал тебя, Сону.       — И что? — тихо отзывается тот. — Вы все спрашивали.       — Почему ты не мог сказать об этом хотя бы мне? Мы ведь друзья. Если бы ты только сказал, что вы вместе…многое встало бы на свои места. И…       — Например?       — Например, прости меня, за то, что я сказал, что ты используешь Джея. Теперь я понимаю, что ты просто больше него пытался скрывать ваши отношения. Поэтому это выглядело так…так, как выглядело. Прости? Глупо моргая, Сону перекручивает слова Ёнджуна в голове ещё раз. И ещё. И ещё, пока не понимает, что услышал всё верно. Хоть это и кажется ему сюрреалистичным и каким-то слишком уж идеальным. В его мире не может быть всё вокруг внезапно таким идеальным, будто он барби в розовом кукольном домике. Он даже щиплет себя за бедро, но боль на коже, как и в прокушенной губе, вполне себе реальна. Как и извинения Ёнджуна.       — Всё в порядке, — сипловато произносит он, тут же откашливаясь. — Я не виню тебя. Вышло и правда не очень.       — Вчера вы выглядели очень счастливыми, — фырчит Ёнджун мягко. — Это было даже ещё больше непривычно, чем ваши постоянные странные обнимашки. Но я рад за вас. Правда.       — Мы тоже рады, — бормочет Сону, переступая с ноги на ногу. — Скрывать становилось всё тяжелее. А тут…удачно совпало.       — Расскажешь мне ещё кое-что или это тоже покрыто семью печатями?       — М?       — Ваш выход из агентства и объявление об отношениях…как-то связаны? — Ёнджун торопливо добавляет: — Если это что-то очень личное, конечно, не говори, но я просто…ты знаешь, я никогда не делаю чего-то из праздного любопытства, как тот же Джинни.       — Связано, — выдыхает Сону, продолжая жевать истерзанные губы. — Но нет нужды волноваться, Ён, правда.       — Честно?       — Теперь да, — хмыкает он. — Значит, Чонсон улетает вот-вот?       — Да.       — А вы гуляли всю ночь? Сону усмехается, слыша, как цокает языком Ёнджун, скрипя стулом по полу и наверняка усаживаясь перед распахнутым окном в своей кухне. Сону невольно смотрит в окно своё, щуря глаза от яркого солнца, озаряющего улицу и пробивающегося даже сквозь тонкий тюль.       — Просто гуляли, — соглашается Ёнджун с тенью улыбки в голосе. — Жаль, конечно, что он уезжает, потому, что он внезапно оказался неплохим слушателем и фотографирующим…       — На айфон даже кошка тебе красивое фото сделает, — прыскает Сону, отталкиваясь от холодильника и снова открывая его.       — И тем не менее. Я ведь говорил, что он чудесный? Не отказываюсь от своих слов.       — Помни о том, что Джей считает чудесным меня.       — Даже представить не могу, что Чонсон хоть на два процента может быть с таким же двойным дном, как ты, Сону-я. Моя Вселенная схлопнется… Ёнджун посмеивается, а Сону, обхватив пальцами горлышко бутылки молока, вздрагивает, замирая под воспоминаниями о том, как Чонсон держал вчера горло его. О том, как держал его в своей спальне, такого же уязвимого, Уилльям. Бутылка падает с полки из-за дрогнувшей руки, разлетаясь по полу осколками и белоснежной растекающейся лужей под босые стопы.       — Сону? Что там у тебя?       — Не проснулся, — бормочет Сону, сглатывая и отступая в сторону. — Руки слабые, молоко уронил.       — Будь осторожен. Ты же без Джея даже не знаешь, где у тебя в квартире швабра.       — Да, я… Сону растеряно бегает взглядом по тумбочкам, пятясь и оставляя на светлом паркете следы. Ищет глазами бумажные полотенца, салфетки, хоть что-нибудь. Натыкается на прихватку и сталкивает со столешницы её, шмякая в лужицу и упираясь лопатками в дверной косяк. Он знает, сколько полок в шкафу его спальни и на какой из них шкатулка с кольцами и другими украшениями. Он знает, сколько комплектов белья лежит в выдвижном ящике одного из шкафов и сколько флаконов духов стоит на трюмо. Он знает, с какими вкусами гели для душа, запакованные стоят в полке под раковиной. И где в его доме лежат вещи Джея. Потому, что вперемешку с его. Но совершенно не знает, есть ли в кухне бумажные салфетки, где прячутся моющие средства и, в самом деле, есть ли у него швабра. Клиннинг и Джей — вот те, кто поддерживают чистоту и мало-мальски порядок его квартиры. Жаль, что не головы… Сону глубоко вдыхает, смаргивая мрачные картинки прошедших вечеров.       — Ты прав, — нервно хмыкает он, глядя на плавно растекающееся по паркету молоко. — Ничерта без Джея в собственной квартире не знаю…       — Проверь ванную, — подсказывает Ёнджун. — Но лучше собери жидкость бумагой или салфетками, и не подходи к осколкам, пока Джей не вернётся. Нам не хватало ещё, чтобы ты загремел в больницу из-за разбитой бутылки молока.       — Я по-твоему совсем немощный?       — Ты по-моему просто лучше не рискуй. А потом, как будет время на отдыхе от моделинга, сходи на курсы по уборке квартиры, — смеётся он. — Может мне перезвонить?       — Н-нет. Нет, не нужно, я просто уберусь чуть позже, — мотает головой Сону, отходя к ванной. — На чём мы там…       — Учти, молоко быстро скисает и воняет…мы остановились на том, что, если бы Чонсон жил в Нью-Йорке, то я уговорил бы его пойти на курсы по фотографии. И сделал бы личным фотографом.       — Он всего лишь сделал две милые фотки на твой телефон, — бормочет Сону, бездумно хватая с полки под раковиной чистое полотенце и возвращаясь в кухню.       — Я вижу потенциал! — Ёнджун усмехается. — Также отчётливо, как видел, что у вас с Джеем явно не дружба.       — Ну, гордись теперь собой, ведьма.       — Я знаю, ты сказал, что не о чем волноваться, но…однажды, ты расскажешь, почему так резко решил уйти? Ты ведь столько сил потратил… Бросая полотенце на пол, Сону наблюдает за тем, как жидкость быстро впитывается в светлую ткань.       — Стагнация убивает, — выдаёт он на выдохе. — Я тратил слишком много сил впустую. Джей предположил, что небольшой отдых пойдёт на пользу, да и…как знать, может, я внезапно пройду какой-нибудь кастинг в Сингапуре? Переедем к его отцу…       — Прости мне то, что я скажу, — понижает голос Ёнджун, — но ты будто от чего-то бежишь. Уверен, что не хочешь мне рассказать? Сону уверен, что Джей решит их проблемы с выходом из агентства, даже если придётся платить неустойку. Сону уверен, что Джош разнесёт вести о его выходе всем, кому нужно и достаточно быстро. Сону уверен, что не хочет рассказывать ни о чём Ёнджуну, потому, что это то, что скоро останется позади и нет смысла переживать. Но он не уверен, что и в самом деле от чего-то не бежит. Или кого-то.       — Возможно, чуть позже. Когда мы вернёмся, когда всё уляжется…       — Всё уляжется?       — Я имею…я имею в виду, наш выход из агентства. Это ведь для всех внезапная новость и, представь, внутри, между менеджерами и мелкими агентствами, будет куча обсуждений, вопросов.       — У тебя хотя бы не было действующих долгосрочных контрактов.       — Да, и это плюс. Но у Сону только начиналась «карьера» модели белья, на которую он так много ставил. Мысли о которой теперь отзывались толчком тошноты изнутри. Или это из-за запаха молока, впитывающегося в теплый воздух кухни?       — Чёрт, мне на второй линии мама звонит, — ворчит Ёнджун. — Я забегу на неделе? Или когда вы улетаете?       — Пока не обсуждали, так что да, конечно, заходи, Ён.       — Можно последний на сегодня вопрос?       — Это интервью?       — Сону?       — Валяй, — вздыхает Сону, открывая дверцу под раковиной в кухне и безошибочно находя пустое ведро для мусора.       — Ты счастлив? С Джеем и вообще…       — Да. Он отвечает быстро и не раздумывая, потому что над правдой долго думать не получается. Потому, что это вырывается из него легко и само. Потому, что это так. Он счастлив с Джеем. И совсем скоро будет вообще.       — Тогда мне правда не о чем волноваться, — с явной улыбкой произносит Ёнджун. — Я передам маме привет от тебя.       — Спасибо, Ён. Отключаясь от звонка и усаживаясь на корточки перед молочным бедствием, Сону размыто улыбается тоже.       

— ⛓ —

      

[Fink — Looking Too Closely]

             И Ёнджун отчасти оказывается прав, потому, что Сону, всё же решаясь убрать осколки самостоятельно, зарабатывает себе несколько порезов на ладонях и пальцах. Ещё пятнадцать минут проводит в поисках банально пластыря, который оказывается в одном из ящиков кухонных тумб. Там же Сону находит и бинты, не зная прежде, что они у него есть, и старую пачку из-под обезболивающих Джея. И забитый в уголок бутылёк, доверху полный таблеток внутри. Таких же, которыми недавно отравился Ханбин. Сону выбрасывает просроченное обезболивающее, пустой блистер из-под успокоительных и упаковку пластыря к осколкам, лепя криво на порезы небольшие бежевые полосы. Но так и оставляет внутри, прикрывая мотком бинта, таблетки для похудения, задвигая ящик. Ему приходится выбросить и простынь, из-за того, что, позабыв о крови размазанной по ладоням, он хватается ими за ткань, пачкая. Закладывая из остатков постели и домашних вещей стирку, Сону тычет в чуть стёршиеся кнопки и радуется про себя тому, что хотя бы умеет включать машинку без каких-либо проблем и повреждений. Но радость рассеивается в напряжённом воздухе, когда, вернувшись в комнату, Сону останавливается взглядом на выдвинутом ящике с бельём и лежащей рядом наискось коробке с кольцами. Он трёт машинально пальцами новое кольцо, чудом не испачканное кровью из порезов, и бросает коробку в ящик, думая уже задвинуть и его…но тормозит. Рассматривает ровно лежащие друг на друге бра, перемежающиеся по оттенкам от тёмного к светлому, от бордового к нежно-розовому, от кобальтового к небесно-голубому. Впивается влажным глазами в голубое кружево, единственное небрежно скомканное в самом углу ящика, брошенное туда Сону после спешной стирки. После того, как было снято с него Чонсоном. С грохотом на пол падает, рассыпаясь, коробка с кольцами и выдернутый Сону ящик. Его тщедушных сил от злости хватает на то, чтобы сорвать в паре мест выдвижной механизм, почти вырвать ручку из крепления и пустить трещиной внешнюю сероватую панель, как только ящик оказывается отброшенным в сторону. Сону сгребает всё бельё в одну кучу, желая, на самом деле, всё это поджечь. Но не посреди комнаты, не здесь и не прямо сейчас. Не собственными руками. А потому, он поднимает всю кучу, чтобы отнести её к мусору, собранному в кухне, но замирает, замечая упавший к ногам чёрный прозрачный бра. Самый первый подаренный Джеем. Искренне. И с любовью. Как он знает теперь. Он бросает бельё в сломанный ящик и подбирает с пола бра, перебирая его в пальцах и рассматривая цветочный узор. Поднимая глаза на напольное зеркало в углу комнаты и прикладывая медленно к голому бледному торсу чёрную ткань. Не отводя взгляда, застёгивая дрогнувшими пальцами застёжку меж лопаток. Застывая и смаргивая внезапные слёзы от неприятной горечи, растёкшейся по языку. Морозом по голой коже снова чувствуя фантомные прикосновения Уилльяма, уносясь мысленно в жуткую ночь. Срывая с себя болезненно, оставляя красные полосы на теле и разрывая, бра, швыряя его в общую кучу. Это ли то самое «правильно», как его должны были сломать? Настолько, что некогда даже любимое бельё, теперь ему поперёк горла и вспышками пережитого кошмара перед глазами? Сону думает о том, насколько это жестоко, пока заталкивает разноцветное кружево в мешок, сделанный из испачканной кровью простыни. Сону думает о том, что будет теперь с ним дальше и на какие ещё триггеры он будет напарываться? И как долго? Он вспоминает пальцы на задней стороне шеи, страх собственной постели…отпинывает ком простыни с бельём, мягко чвакающий по полотенцу, впитавшему в себя всё молоко и так оставшемуся на полу кухни. Не глядя больше ни в одну отражающую поверхность, он возвращается в спальню, вытягивает из общей полки футболку Джея и запирается в ванной, включая попрохладнее воду. Стараясь думать лишь о них двоих этой ночью, стоящих под бьющими по коже струями. Стараясь думать лишь о них двоих, прошлой ночью, стоявших под душем в номере отеля. Ловя открытым ртом воду, Сону даже представить пока не может, сколько времени у него уйдёт на то, чтобы вернуть себе себя? И, хоть вчера на танцполе, чувствуя по телу заинтересованные взгляды, но ластясь к одним единственным владеющим им рукам, он думал, что это не займёт много времени, что нужно всего лишь быть уверенным в том, что с него ничего не потребуют и легко отпустят. Сейчас он и близко не был к тому состоянию, с которым они с Джеем встречали Чонсона месяц назад. И что, если он так и не сможет стать самим собой вновь и так и останется, трусящимся от одного лишь вида кружевного белья, боящегося неправильных прикосновений и чужих людей, если только те не на расстоянии трёх вытянутых рук, пока сам он в безопасности одних единственных? Что, если он и правда останется с Джеем навсегда? Всерьёз. Преданным, верным и любящим… Только вот что, если Джею он таким, как раз, и не нужен?.. Сону отодвигает дверцу душевой кабины и тянется к машинке, мокрыми пальцами стягивая с неё мобильный, чтобы проверить сообщения или звонки. Но Джей не звонил, не писал, и даже словом не обмолвился о том, что проводил брата в Корею. О том, что вообще планировал это делать. Будто Сону эта информация была лишней и неинтересной. Будто это не Сону в первый день таскался с Чонсоном, как с собачонкой на привязи «показывая город». Будто Чонсон для Сону чужой человек и отъезд его, спустя месяц пребывания, самая пустая новость. Поджимая губы, Сону хмурится и откидывает телефон обратно на свёрнутое полотенце и футболку, подготовленные им же. Включает похолоднее воду, чтобы освежить мысли и тело. Подставляет заплаканное и всё ещё слегка сонное лицо под поток. В конце концов, для Джея всё так и есть. И Чонсон с Сону друг другу пока ещё совсем не близкие люди, даже несмотря на месяц вынужденных столкновений. В конце концов, Чонсон брат Джея и, может, Джей и сам не был в курсе планов брата, рассказанных Ёнджуну. Сону смывает с лица и тела напряжение вместе с пахнущей чем-то цветочным пеной. Жалеет, что нельзя также с воспоминаниями, но, наверное, оно и к лучшему. И эти воспоминания всё же привели его к сегодняшнему дню. К сегодняшнему ему, который понятия не имеет, что делать со своей чёртовой жизнью теперь, но имеет в своих руках Джея. Который, Сону уверен, знает, что делать дальше за них двоих. Потому, что так всегда было. Есть. И будет.       

— ⛓ —

      

[Placebo — Begin The End]

             День пролетает для Сону незаметно, в основном потому, что он, стараясь абстрагироваться в кои-то веки от мыслей, а не гнаться за ними, пытается что-то делать по дому. Понимает, что это не его, когда в мусорное ведро, а не в стирку отправляется уже попахивающее кислятиной полотенце, а на одной из полок в кухне наконец находятся полотенца бумажные и даже пачка влажных салфеток, которыми он кое-как вытирает пол. Когда забывает о вещах в стирке, устраиваясь уютно на диване перед телевизором и решая, что перестирает и вытащит потом, когда Джей вернётся. И, хоть уборка не его и он к этому больше не вернётся, это позволяет ему дотянуть до вечера, с переменной дрёмой под какие-то скучные передачи по кабельному, пока сквозь сонную пелену он не слышит щелчки дверных замков.       — Сону? — зовёт его Джей, хлопая дверью и включая в коридоре свет. — У нас кто-то умер? Он сонно и крошечно улыбается, сползая с дивана от брошенного легко и непринуждённо «у нас», потирая глаза и плетясь на свет. Так желая пошутить, что проблемы и прошлая жизнь умерли, он надеется, точно.       — Молоко и мой завтрак, — зевает Сону, останавливаясь в дверной арке и удивлённо одним открытым глазом уставляясь на две плоские коробки в руках Джея. — Это ещё что?       — О, — хмыкает тот, сбрасывая кеды и запирая замки, — пара сюрпризов. И остатки наших вещей из отеля.       — В таких красивых коробках? — тычет Сону пальчиком на нежно-голубую обшивку.       — Первые, что попались по пути. В пакетах был бы не тот эффект, — кривится Джей.       — Эффект?       — Вернись в комнату, Сону. Сейчас сам всё поймёшь. Сону хмурится, вглядываясь в чересчур картонно улыбающееся лицо Джея, поджимает сильнее губы, но отступает назад, скользя ладонью по выключателю и погружая комнату в неяркий нижний свет, отсвечивающий таким же серебристо-голубым, как и цвет коробок в руках Джея.       — Чонсон улетел? — не сдерживается Сону, падая обратно на диван и поджимая под себя ноги, выставляя напоказ открытые острые коленки. Поводя плечами на вопросительный взгляд. — Ёнджун звонил. Рассказал.       — Прости, я не стал тебя будить и дёргать, как в тот раз, — усмехается Джей, ставя коробки на журнальный столик и опускаясь на корточки напротив. — Помню, как ты был недоволен, что я потащил тебя в аэропорт.       — Ну, это было месяц назад и твой брат был для меня… — Сону разводит руками. — Твоим братом.       — А тебе так хотелось проводить его? Их взгляды сталкиваются, и Сону даже не приходится отвечать, потому что Джей отчётливо видит ответ в сероватой радужке слегка суженных глаз.       — Но прости, что не сказал тебе об этом. Замотался сегодня, — кивает он на коробки. — Начинай с первой.       — Это точно наши вещи? — недоверчиво хмурит брови Сону, касаясь пальцами гладкой крышки.       — Узнаешь.       — Я не люблю сюрпризы, ты ведь знаешь.       — Знаю. Но этот сюрприз тебе крайне необходим, малыш.       — Ты, кажется, впервые в жизни меня пугаешь, Дже-я. Сону прикусывает раненные губы вновь, отводя взгляд от приклеенной к чужому лицу лёгкой полуулыбки полуусмешки, так некстати думая о том редком между близнецами сходстве. И как же хорошо, что почти во всём остальном, кроме внешности и каких-то повадок, они разнятся. Для него хорошо.       — Это… — непонимающе вынимает он из коробки толстовку Джея и запасное зарядное устройство от своего мобильного, явно выпавшее из сумочки в номере. — Наши вещи?       — Да и…       — Из агентства тоже?! Сону вскрикивает, когда, откладывая толстовку, замечает свою джинсовку, на самом деле когда-то джинсовку Джея, которой постоянно прикрывался у визажного столика, чтобы не продуло кондиционером. Лежащие рядом ещё одни очки, забытую и заброшенную гигиеничку, сделанную на заказ бутылку из-под воды, даже потрёпанные кеды.       — Ты мог просто выбросить это дерьмо к чертям, — прыскает смешком Сону, но всё же прижимает голубые кеды к себе. Нет, ладно, о них он забыл, но по ним он скучал первое время, когда думал, что потерял…       — На дне самое интересное, — кивает Джей, когда Сону сгребает на диван его футболку, ещё одну кружку и какие-то провода. Когда остаётся с приоткрытым ртом, глядя на серую тонкую папку. Думая почему-то о своих фотографиях в белье. Надеясь искренне, что там не они.       — Это наши контракты. Расторгнутые с выплатой неустойки с моей стороны из-за самовольного ухода, и выплатой дополнительной премии за переработки с твоей, так как твоё здоровье было подорвано, а условия оставляли желать лучшего, — объясняет Джей, сцепляя пальцы в замок и упираясь локтями в колени, всё ещё сидя на корточках по другую сторону журнального столика. — Джошу пришлось подписать всё, что я подготовил.       — Как? — шепчет оторопело Сону, беря в руки папку и пробегаясь глазами по строчкам совершенно нового договора и договора расторжения. — Когда? Он поверил тебе на слово?       — Когда называешь адреса и имена… Джош не самый смелый человек. К тому же, мои условия были вполне себе рентабельными. Они выплатят деньги тебе, но поимеют с моего кармана немногим больше. Выгода да и только.       — И он…он просто так меня отпустил?       — Поверь, у меня сильно чесались руки, чтобы оставить на его недовольном лице пару синяков, но да. Ты ничего и никому не должен, Сону.       — Должен, — бормочет тот, захлопывая контракт с имитацией собственной подписи над линиями. — Я должен тебе по гроб своей чёртовой жизни.       — А вот насчёт этого… — Джей снова усмехается, сужая глаза и укладывая подбородок на сцепленные пальцы. — Уже вторая коробка.       — Будь я девушкой — думал бы, что там свадебное платье, клянусь. Сону посмеивается, пока поддевает очередную крышку пальцами и не замечает пробивающего насквозь, мерцающего слезами взгляда тёмных глаз. Пока его собственные, в секунду заполнившиеся влагой, не поднимаются в ледяном ужасе.       — Джей…?       — Как часто в нашем агентстве действительно бывают внезапные съёмки? На снимок, лежащий первым под снятой крышкой, падают крупные капли слёз, размываясь по двум сцепленным в объятиях и поцелуе телам с рассеивающимся на фоне и над водой закатом. Сону роняет крышку на пол между столиком и диваном и смотрит, не двигаясь, на фото, сделанное, вероятно, кем-то из прохожих. Не намеренное, в общем захватывающее только красивый закат над водой со смотровой площадки. Но так удачно поймавшее их с Чонсоном поцелуй.       — Туристы так любят ставить отметки даже на самых неудачных кадрах, — тихо тянет Джей заметно севшим голос. — А ты так любишь любое проявление внимания к себе.       — Что?       — Я не предполагал и не планировал этого всего, честно. Просто заметил, как вы смотрите друг на друга, а, зная тебя, примерно представлял, что творилось в твоей голове. Ты был непривычно тих и задумчив в машине. Я просто хотел проверить, решишься ты на что-нибудь с Чонсоном или нет. Я мог даже не узнать, согласись? Я не должен был узнать. Сону тянет один снимок трясущимися пальцами в сторону, находя под ним ещё один, с другого ракурса.       — Но так удачно подумал проверить все фото под меткой с адресом смотровой площадки Литтл Айленда. Я даже не знал, что хотел найти, — хмыкает Джей в момент, когда Сону, с трудом сглатывая ком и слёзы, убирает в сторону уже четвёртый снимок, на котором они с Чонсоном стоят в обнимку, глядя на воду. — Но видимо это слишком хотело найти меня. Снимков оказывается четыре. На каждом они лишь небольшой деталью общего фото где-то в углу, но на каждом так отчётливо видно, что это они.       — Это мог быть и просто один поцелуй, — продолжает Джей, кивая сам себе. — Поэтому я не стал ничего тебе говорить. Это было бы глупо, неоправданно и странно. Мы ведь всего-то друзья, которые трахаются, да? А я всего лишь подтолкнул тебя к брату, в надежде, что у тебя есть хоть какие-то границы... Были ли они когда-нибудь у него вообще?       — Ты не был мне ничего должен, но моя любовь…уживаться с ней и здравым смыслом было сложновато в последнее время. Замечая ещё одну серую папку, Сону уже не боится, беря её в руки. Потому что там точно ожидает фото в белье. Или ещё какое-нибудь фото их с Чонсоном, например, с парома? Или выходящими из его дома с камер наблюдения, если Джей вдруг проверил и это? Но за серой лицевой стороной, которую Сону откидывает, оказывается простой белый лист А4 с какими-то строчками, размывающимися перед глазами.       — Это пришло мне в голову только в субботу. Когда ты вскочил с кровати, как ошпаренный, пряча что-то в телефоне, а потом резко предлагая мне объявить нас парой, — Джей поднимается, наконец, на ноги, неспешно приближаясь к дивану. — И ты всё очень чётко объяснил. И это имело и имеет смысл всё ещё. Но что-то не давало мне покоя. С тех пор, как ты, увидев Чонсона с Сесиль в клубе, сбежал в истерике. Это было странно… Сону понимает на втором листке, который переворачивает, что это распечатка звонков. И сообщений, всех приходящих и отправленных за последний месяц. Он цепляется глазами за сообщения от Чонсона и всхлипывает звучно, сжимая в пальцах папку. «как же ваша святая связь и доверие, Сону? что ты скажешь Джею тогда?»       — Я уже и забыл, как и ты, что сим-карта, которой ты пользуешься, записана на меня.       — Ты не ездил договариваться в клуб, — только и произносит чуть слышно Сону, захлопывая папку и роняя её обратно в коробку.       — Нет, — мотает головой Джей, опускаясь на край дивана. — В основном, я руководствовался твоей безопасностью, потому что боялся, что ты скрыл от меня что-то ещё. Что-то страшнее, чем секс с моим братом, учитывая то, в каком виде я забрал тебя из Парка. Но это, — указывает он ладонью на снимки на полу, — снова нашло меня само.       — Прости меня…       — Сколько раз?       — Три. Только три.       — Видишь, Сону? Честность. Это всё, о чём я тебя просил и прошу. Почему ты не сказал мне обо всём сразу?       — Я не знаю. Я правда не знаю... Голос Сону срывается, а ладони накрывают заплаканное лицо. Он пытается успокоиться, чтобы не упустить ни единого сказанного Джеем слова, но не может и начинает рыдать в голос, заглушая все звуки вокруг. Начиная дрожать уже всем телом, впиваясь отросшими ногтями в своё лицо, но не успевая его поранить, потому что горячие руки, обхватившие крепко запястья, не дают. Потому, что эти же руки, вжимают его покрасневшим от стыда и слёз лицом в свою грудь, ощутимо стягивая на затылке немного ещё влажные после душа волосы.       — Пожалуйста, не бросай меня, — сквозь рыдания скулит Сону, хватаясь руками за плечи и кофту Джея. Пропитывая чёрную ткань горькой слюной, слезами и возможно парой капель крови из лопнувших по старым ранам губ. — Пожалуйста…       — Не буду, — выдыхает в его волосы Джей, прижимая к себе крепче. — Я лишь хочу, чтобы мы были отныне честны друг с другом, Сону.       — Прости меня, — задыхается слезами Сону, продирая ногтями хлопок. — Прости меня, Дже-я. Пожалуйста, прости и только не бросай меня… Его виска касаются тёплые губы, а затем всё тело подтягивают на колени, усаживая Сону так привычно и уютно, обвивая крепко руками, скрывая его хрупкое и дрожащее тело от внешнего мира. Сильнее сдавливая светлые прядки пальцами до неощутимой сейчас, но отдающей потом боли, и притираясь губами к огненной, мокрой от слёз щеке. Будто он всё ещё тот, кого так необходимо защитить.       — Я прощу, — произносит негромко Джей, пережидая ещё один протяжный скулёж в свои ключицы.       — И не бросай меня…       — Ни за что, кроха. Но пообещай мне, что с этого дня, что бы ни случилось, чего бы тебе ни хотелось…ты не будешь больше мне лгать?       — Обещаю. Клянусь, я клянусь, я обещаю… Придерживая ладонью под челюстью, а второй немного оттягивая за волосы, Джей отрывает заплаканное лицо Сону от себя, чтобы взглянуть в сияющие слезами, распахнутые глаза. Серость пустоты которых сменил ледяной страх, отливающий голубым и навечно теперь, кажется, вшитый. Отражающий в себе темноту, смотрящих с бесконечной любовью и болью, глаз напротив. Так похожих своей чернотой и бескрайностью вовсе не на беззвёздное небо. А на саму бездну. И Сону себя в ней видит отчётливо.       — Я люблю тебя, — проговаривает он немеющими губами первый.       — Я знаю, Сону-я, — расплывается в надтреснутой улыбке Джей, собирая нежными поцелуями всё новые слёзы с пылающих щёк. — Я знаю. Сону подставляется под трепетную ласку, не выпускает из своих рук чужое тело, жмётся ближе, боясь отстраниться. Во всей мере, на которую только способно тело его собственное, трясясь от пережитого, ощущает благодарность к любви Джея. К нему. Простившего, оставшегося, преданого им, но всё ещё любящего. Его.       — Прости меня, — шепчет он вновь, как только Джей сталкивает их лбами, продолжая держать в своих руках.       — Я прощу, Сону, — ладони Джея заковывают маленькое личико. — Потому, что люблю тебя. Только вот простишь ли ты себя сам? « — Пока ты выбираешь меня. Пока ты остаёшься со мной. Пока ты возвращаешься ко мне…» « — Я всегда буду выбирать Джея. Он — меня. Что бы ни случилось и это неизменно. »       — Если ты будешь рядом.       — Где ты — там я? — повторяет Джей его же слова. Они всё ещё не в порядке, но, должно быть, совсем скоро…