В следующий раз, Молли

       — Мы все решили, Молли. Я не намерен больше это обсуждать. Блондинка сжалась, вцепившись в себя руками, словно безумная. Ли быстрым шагом прошмыгнула мимо отца, придерживающего для нее дверь ее любимого и такого родного кабаре, где она обычно проводила вечера с близкими подругами и Энтони, когда те были ещё юными. Эти воспоминания ранили острым клинком прямо в уязвимое женское сердце и Молли не могла не протестовать. Теперь ее обожаемое место у окна было занято другим. Абсолютно другим, чужим мужчиной, с которым ей придется разделить постель, для которого придется выносить детей и ради которого придется жить. Она, скорее, убьет себя, чем подчинится такому жизненному раскладу. Молли в последний раз обернулась на панорамные окна, и молодой человек, напротив которого девушка несколько минут назад сидела, осторожно кивнул ей. Она старалась быть вежливой, натянув наилучшую из своих ангельских улыбок, но единственное, чего она желала — это скривиться от отвращения и плюнуть в него смертельным ядом. Никогда подобного рода мысли не посещали блондинку, но ей действительно хотелось, чтобы эта мерзкая гримаса навсегда исчезла из ее памяти. Девушка круто повернулась на тонких каблуках к отцу и только хотела открыть рот, как заметила напутствующий и грозный взгляд старшего брата за его широким плечом. Гарольд покачал головой и Молли тут же сощурила глаза, язвительно закатив их. Ей больше ничего не оставалось, кроме как покорно сдаться и устало вздохнуть, признав свое поражение. Может быть, дома ей удастся покричать в подушку или напиться до потери пульса папиным коньяком? — Я делаю это для твоего блага, дочка. — тихим басом заверил глава семейства, позволяя дочери сесть на заднее сидение темного Форда, — Я уверен, он тебя не разочарует. Молли сглотнула комок и в ее глазах закружились искры. Слезы, запечатлевшиеся на ее ласково-карих, напоминающих горячий шоколад глазках, отражали ясное небо. Облака поплыли перед ее взглядом. — Да, папа. Я знаю. — Это хорошо, ragno. — на выдохе заключил итальянец, — До вечера. Закрыв дверь машины, прежде поцеловав Ли в напудренный лоб, мужчина постучал по капоту, призывая шофера выехать. Он направился обратно к роскошно возведенному заведению, оставив сына и дочь один на один с их мыслями. И ещё, вероятно, с нервной истерикой одного из них.

***

      Больше всего в своей жизни Гарольд ненавидел женские слезы. Особенно те, что лила его младшая сестра. — Молли, прошу тебя… — шатен захныкал, состроив самое страдальческое выражение лица, которое мог, запрокинув голову и вздернув плечами, позволил девушке положить голову ему на грудь, — Все будет хорошо, я тебе обещаю. Блондинка только прижалась сильнее в ответ, молча уставившись в тонированное окно. Она беззвучно плакала и слезы неприятно катились по ее бледному лицу к уголкам неестественно ярких малиновых губ. Она неряшливо вытерла их рукой и как ни в чем не бывало села обратно на свое место, гордо выпрямив тоненькие плечи. — Ты же знаешь, ни один из нашей семьи не выполняет своих обещаний, — блондинка бережно вытерла уголки сияющих глаз платком, а затем смяла его в дрожащих руках, — Попроси водителя ехать быстрее, я ужасно хочу домой. Мне нужно написать Энтони. — Ты не получила ответов на свои прежние письма, — молодой человек шумно затянулся сигаретой. Молли подумала, специально ли Гарольд делает ей хуже. Неужели 26-летний мужчина, имеющий такой огромный, почти неосязаемый для этих лет опыт, переживший гибель матери, предательство и подставы, бывший на волоске от смерти под стрельбищем и резнёй, однажды почти загробаваставший пулю в висок и нож в бочину, не может понять настолько очевидных вещей? Иногда Молли страшно хочется укоротить себе язык. Она устала от самой себя и своей излишней болтливости. Если бы она ничего ему не говорила, быть может, он бы не стал мучить ее в этот раз? «Я, безусловно, бесстолковая, братишка. Но ты намного более глупый. Хотела бы я ударить тебя в это твое глупое лицо. Или заставить кого-то другого ударить тебя так же, как и ты Тони несколько недель тому назад. Я бы с удовольствием на это посмотрела и ни одна мышца на моем теле б не дрогнула. Как тебе такое?». — Я знаю. Потому это и будет первое и последнее доброе слово, которое он от меня получит, — она взяла одну сигарету из бархатного футляра старшего, озабоченно рассматривая его, — Нет у тебя вкуса. Будь добр, подкури мне, пожалуйста. Молодой человек съязвил себе что-то под нос, но все же протянул увесистую металлическую зажигалку к кончику сигареты, которую девушка крепко стиснула между губ. Ли затянулась, едва заметного покривилась, но дым все так же, как и прежде, монотонно выходил из ее рта. Гарольд не удержался от своих привычных комментариев, будто на последнем дыхании, решительно нарушил тишину: — Очень сложно, однако, приходится с вами, с женщинами. На какое-то время они оба замолкли, но шатен явно хотел добавить что-то ещё. Он судорожно жевал щеку изнутри, отстраненно изучая стремительно отдаляющуюся ухоженную дорожку кленовой аллеи. Ощутив солёный вкус железа во рту, он нахмурился. — Детка, он ведь правда желает тебе лучшего. Только подумай, ты ни в чем не будешь нуждаться. Молли догадывалась, что когда-нибудь ей придется пожертвовать собой ради семьи, ради ее целостности и благосостояния, но она не могла даже подумать, что отдуваться ей придется именно таким образом. Ли любила отца и братьев, однако иногда они сводили ее с ума. Когда дело касалось семейства — никто из них не ходил вокруг да около. Блондинка понимала, что этот брак скрепит союз отца и потенциального папиного компаньона, пригодится им всем в будущем. В корыстных целях, разумеется. Тогда какой смысл всего происходящего и желания младшей дочери «лучшего», когда единственной и главной целью являются большие деньги и ничего более стоящего? Девушка всегда была иного мнения, придерживалась абсолютно другой идеологии, абсолютно других ценностей. Родные никогда в своей жизни не поддерживали ее уклад. И только сейчас Молли поняла. Это была элементарная жадность. — Разве я в чем-то нуждаюсь, Гарольд? — Даст опустила голову, струшивая пепел с сигареты. Она надеялась, что ее голос не дрожал, что было очень маловероятно, — Я вполне могу обеспечить себя сама, но вы, вы оба… Такое ощущение, будто вы держите меня на короткой привязи, ты знаешь. И я ничего не могу с этим поделать. — Мне тоже когда-то придется жениться и, скорее всего, не по собственному желанию. Ли снова почувствовала, что начинает злиться. Не может же быть человек настолько непробиваем. Любой разговор с Гарольдом заканчивался одинаково. То есть, на мертвой точке.       Автомобиль затормозил у подъезда многоэтажного дома, и девушка, слабо выдохнув, бросила окурок в открытое окно. Она долю секунды потупила взор в переднее сидение напротив, сжимая и разжимая пальцы в кулаке. — Не удивляйся тому, что я когда-нибудь таки сбегу, как и этот чертов Энтони. Девушка захлопнула дверь машины, направляясь к знакомой дубовой двери. Вечерний воздух перестал наконец-то быть душным и Молли с удовольствием вдохнула запах свежести, слегка поежилась от холода, поплотнее укутываясь в свой кардиган. Гарольд наблюдал за ней из окна авто, подперев ладонью остро очерченный подбородок. Когда девушка закрыла за собой входную дверь, машина медленно двинулась в неизвестном направлении. Молли знает, что никогда не уйдет. Слишком много ее удерживает. Слишком много людей ее держат.