Помоги, а?

      Мне тут Тринадцатая на вид поставила на тему того, что про жизнь в школе и гимназии не рассказал, но я тут подумал… Да, я умею! И нет, не больно! Так вот, я подумал… Мы были детьми — играли, шалили, учились — как все. Это наша жизнь, и как всякие подростки, мы всемером, а потом и ввосьмером категорически возражали бы выставлять ее на общее обозрение, а сейчас-то что… Мы взрослые, переженившиеся сразу, как стало можно, ибо чего тянуть, вон Герда моя любимая на последнем месяце… Когда у нее менструации начались — вот это было сложно… У нас же ощущения одни на двоих, да и от Мионы прилетало, сестричка же, поэтому круг троих парней делился впечатлениями. Поначалу испугало, конечно, ибо нечему у нас там так болеть, но потом привыкли, конечно, делить с любимыми все невзгоды и тягости женского пола. Но о родах думаю с ужасом, конечно. Может, удастся уговорить коллег на кесарево? А то ведь даже представить сложно… Спасибо, что хоть оргазм от Мионы не прилетает, а то было бы совсем грустно, цикл половой жизни у нас не совпадает, что, в общем-то, норма.       О ком забыл рассказать… Мэнди стала здоровой, но полугодовалой, ну, на тот момент. Мама наша ей очень обрадовалась, теперь-то уже подросла наша сестричка и все плохое забыла. Хорошо, что в Германии наша остроухость никого не смущает, кстати, а для мира людей есть артефакт. Хотя там тоже никого не смутит уже — и не такие операции делают, идиотов хватает. Монике память подправили, да и возраст тоже, поэтому у нее тоже все хорошо, а вот никого другого мы не нашли, хотя искали тщательно. Видимо, или по другим мирам раскидало, или… не выжили. Но думать об этом не хочется, конечно. У нас с Гердой отпуск по уходу за детьми, его нам дали чуточку раньше, потому что ощущения делятся пополам, а второй триместр был страшным, ибо токсикоз. Но вот роды… Не думать… Не думать… Кто сказал, что у мужчин истерики не бывает? По рассказам, схватки похожи на кишечную колику, а потуги — на обстипацию исключительно копролитами в кулак величиной. А ощущения при родах мне в нашем АГ описали так, что хочется пасть на колени перед акушерами. Ощущения-то все равно одни на двоих.       — Так, тройня, — вглядевшись в мои жалобные глаза, глава акушерского улыбнулся. Что такое «Предназначенные», он знает. — Будем кесарить, — решил мужчина. — Совершенно незачем вас обоих мучить.       — Ура! — обрадовались мы оба. — А когда?       — Давайте планово — на следующей неделе, — предложил коллега. Это значит, что с понедельника мы в больнице, а на наркозе ассистирую я, потому что такова наша особенность — неразделимые мы.       — Принимается, — кивнул я, Герда лишь прижалась ко мне. Она счастлива, и я тоже, как же иначе? Дети — это чудо. И она у меня чудо, просто волшебное и невозможное.       Хайке рожала на прошлой неделе, на эту сцену собралась поглазеть вся больница, потому что предназначенные, а наблюдать за парнем, который копирует симптомы — это интересно. А я ведь ей предлагал попросить кесарево. Нет, захотела сама… Ну и устроила двенадцатичасовой марафон своему Юргену. При этом и обматерить-то некого, ибо сбылась мечта любой роженицы: «чтобы этот козел на себе все прочувствовал». Прочувствовал, да так, что когда любимая жена предложила через годик еще одного сделать — в обморок упал. Миона у нас пока еще предохраняется, хочет образование закончить, Гарри не возражает. Он, по-моему, ей вообще возражать не умеет — пылинки сдувает, ну как и мы со своих. У нас-то почти случайно получилось, хотя мне кажется, что презерватив разорвался не из-за нашей активности, а по воле одной хулиганистой девочки. Ну да все к лучшему… Надеюсь, через полгода я буду думать так же.       Мы будем докторами, скорее всего, целителями, то есть волшебными врачами. Это наша судьба и наше призвание, так что не обсуждается. Обязательно будем, но это будет, видимо, совсем другая история. Из-за иного детства я отличаюсь от того, который в другом мире пишет фанфики, так что Никострат Телесфор уже сильно отличается от седого доктора детской реанимации. Ну а раз так, то можно нашу историю заканчивать, да, автор? Упс… В больницу пора.       Кесарили нас планово, все прошло хорошо, даже никто никуда не падал. Трое девочек, папиных дочек, на свет появились. Я их уже так люблю, не сказать, как. Но вот теперь у нас начнется… С заживлением отлично справился бадьян, так что послеоперационного периода не было, а на послеродовую депрессию нет времени. Намекну — грудей две, дочек три, все понятно? Этот конвейер днем и ночью… «Любиться захочешь — не буди», верно с обеих сторон. Какая там половая жизнь, час на сон бы урвать… Хорошо, что мама, целительница и папа с воинами помогают, потому что это, конечно, ужас…но здорово. И не сметь думать иначе.       Поиграть, помассировать, поговорить с каждой доченькой, мама покормит, а потом мы баиньки. Хорошо, что они синхронизированы по времени сна и плохо — что по времени еды. Но спать уложили и попадали, где стояли… Спать… Спать… Спать…. Вя-а-а-а-а! Ну и я, и Герда знали, что так будет. От усталости не срываемся, помним — полгода потерпеть, потом полегче будет. Ну как полегче… Сможем часа четыре одномоментно поспать… наверное. Но зато это такое счастье… Просто неописуемое. Моя любимая и трое доченек. Самые-самые… наседковость у папы, то есть у меня, начинает проявляться, родители только улыбаются.       — Все-таки они чудо, — глядя на одинаковых спящих детей, очень тихо говорит моя Герда.       — Еще какое… — почти неслышно отвечаю я. Не дай бог разбудить. Спящий ребенок — отдых для родителей. А ведь скоро начнется и ползанье с заползанием всюду, и «ясяма!», и все те радости, которые связаны с ранним детством наших самых светлых девочек.       — Вя-а-а-а-а! — три голоса хором. Ну что опять случилось? Подгузник не справился, понятно, бывает. Сейчас мы вас переоденем, и будете дальше спать. Улыбаются, мои хорошие. Несмотря на то, что тройня — это очень трудно, я счастлив. И Герда моя счастлива. Потому что в них и есть смысл нашей жизни.

***

      Дети, бывает, подбирают котят, но наши и тут отличились. Было это так: девочкам уже лет пять было, уже самостоятельно в окрестностях гуляли, под присмотром воинов, конечно, как иначе, хотя кто их тут обидит-то… Но тем не менее, лучше быть параноиком, чем трупом, и Герда с этим тезисом, кстати, согласна. Мы единое целое, и ссор у нас просто не может быть. Так вот, возвращаются с прогулки доченьки наши остроухие и шебуршатся в прихожей, а потом входят, что-то пряча за спиной. Глазки жалостливые, бровки домиком, на все заранее согласные, умеют детки из родителей веревки вить, особенно из папы, не отнять, умеют.       — Папочка, мамочка, а можно мы котика заведем? — Понятно все, подобрали зверюшку.       — А он точно ничей? — поинтересовалась улыбающаяся Герда. Любимая моя все поняла.       — Ничейный! Мы проверили! И с нами жить согласен! — ответили малышки хором, а в глазах такая надежда, что просто невозможно им отказать.       — А убирать за ним кто будет? — поинтересовался я, хотя понятно же, что разрешим, нет причин для отказа — ни аллергий, ни принципиальных запретов у нас в доме нет, а отказывать, чтобы показать свою власть — это неправильно и в нашей семье невозможно.       — Мы будем! Честно-пречестно! Ну, можно? — доченьки и сами все поняли, вон как глазки счастьем разгорелись, но формальную часть нужно соблюсти.       — Можно, — кивнула Герда. — Покажете? — поинтересовалась она.       Это же наши любимые доченьки, разве могли они подобрать обычного кота? Правильно, не могли. Учитывая удаленность Альп, мне интересно, как этот зверь тут оказался, но тем не менее, у нас в семье появился татцельвурм по имени «Виктор», с ударением на последний слог. Голова у него действительно кошачья, и лапы тоже… Две лапы, а в остальном — неплохой такой дракончик, хотя даже мурлыкать умеет, кто его научил — неизвестно, не сознаются маленькие разбойницы, которых мы очень любим.       А еще мы любим собираться ввосьмером: Миона с Гарри, Петра с Йоргом, Хайке с Юргеном, ну и Герда со мной. Посидеть, попить пива или легкого вина, поговорить за жизнь. Ну и воспоминания, конечно… А наши дети мучают в это время женщин — бабушку и тетю целительницу. Миона родила мальчика и девочку, хотя ожидали одного, но вот так получилось, Петра мужа на второго уговорить смогла, как и Хайке, кстати… Разница между детьми небольшая, они дружат с пеленок, поэтому за них можно быть спокойными, а вот бабушку временами жалко. Совсем скоро начнется у нас следующий этап — школа. В Германии в школу идут с шести лет, не в магическую, а в обычную, вот и будет у них… Да и у нас всех.       Ничего не могу сказать плохого — жизнь у нас получилась счастливая. Даже очень. Мы счастливы, и наши дети тоже. Пусть в самом начале было грустно, но мы счастливы, потому что это мы. Вот.

***

      — Ну что, добрались до финала? — поинтересовался я у маленькой сияющей девочки, дописывая последние строки. — Волдеморта мы забыли, кажется.       — Волдеморта я не забыла, — малышка хихикнула, показав машинку, созданную из чего-то вроде «Лего». — Вот он! Я подумала, что зачем тебе там еще и Волдеморт, а конструктор из него здоровский! Шестой очень нравится, воть! А у тебя там и без него жизнь была веселая…       — Жизнь у меня там получилась не самой простой, но однозначно счастливой, — кивнул я ей, даже не удивляясь уже фантазии маленькой демиуржки. — Я ему в чем-то даже завидую.       — Потому что сестренки нет? — понимающе улыбнулась Тринадцатая. — Надо будет тебя еще куда-нибудь…       — Только не в Уизли, договорились? — попросил я девочку. В принципе, история получилась интересной, так что… — И не в Дамблдора. Не люблю я его.       — Ла-а-адно… — проговорила малышка. — Потом решим еще, да?       — Хорошо, маленькая, — кивнул я. Сейчас эту часть проверит бета, натыкает меня носиком в объяснения гамма, и пойдет последняя часть, традиционно короткая, в народ, заканчивая очередную историю, хотя, конечно, расставаться с героями не хочется. Любовь у них правильная, дети — солнышки, пусть они будут счастливы, ладно?       — Они будут, — пообещала Тринадцатая. — Лично прослежу! Будут жить счастливо и умрут в один день… Впрочем, а зачем им умирать? Надо с тетей Смертью поговорить, я умею! У меня слово волшебное есть!       — «Вя-я-я»? — поинтересовался я с улыбкой, но маленькая девочка уже исчезла, оставив ощущение тепла в душе. Люблю детей, потому и детский врач. Дети — это чудо, самое большое чудо нашей жизни.       «З-з-з», — пейджер-информатор сообщил о том, что я где-то очень нужен. Понятно, где — в отделении. Поэтому быстро ставим точку и топаем работать. В отделении меня ждут дети, которым нужен доктор, и доктор спешит. Каждый день, днем и ночью. Потому что судьба такая. А вы, дорогие читатели, улыбайтесь детям, обнимайте их и не болейте!