Верни моё имя

      Рейс задерживали и Нил нервно скинул с плеча рюкзак. Хотелось поскорее выбраться из этого места, вернуться в Пальметто или на остров. Куда угодно. Главное, подальше отсюда. Голова раскалывалась, а свежие порезы обжигали кожу.       Каждый раз, когда Нил заклеивал раны пластырем, Эндрю срывал их и по-новой обрабатывал раствором. Нил понимал, что им следует «дышать», но люди пялились и это раздражало. Внимания… было слишком много. Нил бросил рюкзак возле Эндрю и развернулся, чтобы уйти, ополоснуть лицо водой. Миньярд протянул руку, ухватив Нила за рукав. Встретившись с ним взглядом, Нил поджал губы. — Я в туалет, — заявил парень, стряхивая с себя руку Эндрю. Усталость последних дней рухнула на плечи тяжелым камнем. Нил чувствовал, будто он лишился всех своих сил. Собственное тело казалось ему непосильной ношей, а голова, казалось, вот-вот лопнет от людских разговоров и шума взлетающих самолетов. В туалете было спокойнее. Нил включил воду и пару минут смотрел на неё, пытаясь чуть-чуть прийти в себя. Он вытряхнул таблетку обезболивающего и проглотил её, не запивая. — Здравствуй. Нил застыл. Он с такой силой схватился за раковину, что казалось — вот-вот её переломит на двое. Однако Нил не был настолько сильным, а раковина была из прочного материала, поэтому переломил её Нил только в своём воображении. — Как я могу обращаться к тебе? Дядя Стюарт маячил обрывочным воспоминанием, образом телефонных номеров, и словами мамы о том, что её брат связан с мафией. Когда Эндрю рассказал ему о папке, что хранилась в Пальметто, Нил вспомнил, что там, возможно, есть номера телефонов людей, которые могут помочь. Один такой теперь стоял за спиной. Он спас Нила и Аарона. Он убил Лолу. И он знал, что Нил убил собственного отца. — Нил, — произнёс Джостен, не осмеливаясь поднять глаза и встретиться взглядом с отражением дяди, — я думал, вы хотите, чтобы мы побыстрее убрались из этого города. Дядя Стюарт помолчал некоторое время, а затем Нил услышал тихие шаги. Парень напрягся и заставил себя поднять голову. Мама… Нил смутно помнил, как выглядит мама. Первое воспоминание с ней было болезненным и неясным, но теперь он точно мог сказать, что у дяди такие же глаза, как и у неё. Нил сильнее сжал пальцы, вцепившись в раковину, и зубы, да так, что челюсть свело. Он не боялся. Но доверия дядя не вызывал, пусть и спас их. — Разве я мог упустить возможность попрощаться? — спросил мужчина, останавливаясь в метре от Нила. — На самом деле, я хотел с тобой познакомиться. Нил, если будут проблемы… — начал дядя, но Нил его перебил. — Их не будет. Лола мертва, мой отец тоже. — Джек жив, — пожал плечами Стюарт, — он отродье этой ведьмы. — А я отродье дьявола, — напомнил Нил, — у Джека была возможность убить меня. Причём не одна. Если он всё же захочет ей воспользоваться, Эндрю защитит меня. Судя по скептическому взгляду дяди, он не верил в способности Эндрю, а Нил не собирался объяснять, что дело касается не только его физического благополучия. Впрочем, Стюарта это и не волновало. Он опёрся плечом о дверь, разглядывая Нила, словно пытался увидеть в нём свою сестру. Нил понимал, что у него ничего не выйдет — слишком парень был похож на своего отца. Покойного отца. — Чем ты собираешься заниматься, Нил? — такой простой вопрос вызвал у Нила смятение. Не потому что он не знал, чем хочет заниматься. Просто не был уверен, что дяде стоит знать о его дальнейшем местоположении. Но… Нил ведь не собирался сбегать из Пальметто, а при желании его легко можно найти там. — У тебя есть планы на будущее? — Просто буду жить.       Это самый честный ответ, который Нил смог выдать. Он не сказал, что будет продолжать пытаться собрать свои воспоминания, не сказал, что его целью является отобраться в национальную сборную, играть на профессиональном уровне. Он будет жить. Это то, к чему он стремился, это то, чего хотела его покойная мама. Это единственное обещание, данное ей, которое Нил смог выполнить. — Ты не будешь против, если иногда я буду интересоваться твоей жизнью? — спросил дядя и Нил нахмурился. Всё его существо требовало сказать «не стоит», но он не мог вымолвить ни слова, а Стюарт продолжал: — не… чем-то личным, нет. Мне никогда не доводилось побывать на твоих играх по известным нам с тобой причинам. Но теперь я бы хотел воспользоваться шансом, если ты мне позволишь. — Я не моя мама! И я вас не помню… — совершенно странная реакция на простое желание дяди участвовать в жизни своего племянника, но Нил ничего не мог поделать с собой. Ему было сложно поверить, что дядя столько времени не объявлялся, а тут внезапно на него нахлынули родственные чувства. К чему это? Почему? Нил не мог заменить ему сестру и это окончательно сбивало с толку. Нил искал причины, по которым дядя хотел быть рядом, но одной единственной причиной было лишь то, что он этого просто хотел. — Твоя мама здесь ни причем, Нил. И это разговор не для туалета международного аэропорта. Если ты захочешь, позвони мне и я прилечу к тебе в Пальметто. Но сам пока сюда не суйся, ладно? Мои люди подстроят смерть Лолы как несчастный случай и полиция, вероятно, захочет связаться с Джеком, чтобы сообщить о смерти матери.       Нил отлепился от стены и прошёл мимо дяди, кивая на каждое его слово, словно болванка. Он понятия не имел, как они весь этот кошмар превратят в несчастный случай, но спрашивать почему-то не хотелось. Теперь всё это было не его проблемой. — Ты в порядке? — спросил Стюарт и Нил остановился. Он взялся за дверную ручку и сильно сжал её. — Нил, если что понадобится… — Я позвоню, — произнёс парень, — приезжайте на первую нашу игру.       Стюарт ничего не сказал, но вероятно, понял, что это «да» на его прошлый вопрос об участии в жизни племянника. Возможно, Нил пожалеет об этом. Но риск стал неотъемлемой частью жизни Нила Джостена.       Уже перед посадкой Нил обернулся. Стюарт стоял в окружении других провожающих людей. Впервые за долгое время беспамятства, он ощутил острую нехватку мамы. Перед глазами возник её образ. Нил не знал, придумал он его или вытащил из воспоминаний. Она была красивой. А главное — она была живой. Нил почувствовал, как Аарон тянет его за руку и пришлось заставить себя оторвать взгляд от дяди. Он поискал глазами Джека — тот шёл впереди. За всё время он не сказал ни слова. Погружённый не то в скорбь, не то в анализ произошедшего, парень держался поодаль от остальных. Эндрю шёл рядом с Нилом, но смотрел исключительно на взлетающие самолеты, вероятно боролся с тревожностью, вызванной очередным полетом.       В самолете Нил и Аарон оказались в хвосте самолета, в то время как Эндрю и Джек в середине. Когда самолет попал в сильную турбулентность, Нил пожалел о том, что не может сейчас быть рядом с Эндрю. Вряд ли ему нравилась такая тряска с его аэрофобией. Аарон сидел на противоположном ряду самолета и пару раз Нил ловил на себе его встревоженные взгляды. Когда самолет особенно сильно накренился, даже самый оптимистичный человек бы затревожился.       Нил уснул с мыслью, что им для полной картины не хватало только разбиться.       Тренер дал им несколько часов для того, чтобы ребята пришли в себя. Но уже к вечеру, когда время подошло к ужину, он позвал их на задний двор своего домика. Присутствие Джека в их компании и отсутствие Робин вызывало ряд вопросов. Обеспокоенная Эбби тут же набрала девушку и после нескольких гудков, Робин ответила ей и диалог продолжался уже за закрытой дверью дома. Аарон порывался последовать за Эбби, однако Эндрю удержал брата рядом с собой. — Вас не должно удивлять внезапное родство, — произнес Эндрю, указывая кивком головы на Нила и Джека, — вы сами сына на старости лет нашли, — напомнил он, — а я брата-близнеца. Мне кажется, это уже в порядке вещей. — Мы же Лисы, — улыбнулся Нил, однако улыбка его тут же слетела с губ, стоило ему увидеть взгляд тренера, — всё закончилось хорошо! — Нас теперь легче отличать, — сказал Аарон, коснувшись щеки. — Я вас и так не путал! — рявкнул тренер. — Хватит искать в этом положительные стороны! — Лола и Натан мертвы, Нил свободен, а чокнутая мамаша Джека больше не будет портить ему жизнь. Чем не положительные стороны? — удивился Эндрю и поднявшись, покинул общее мероприятие. Судя по всему, на острове у Кевина отключился инстинкт самосохранения и, решив узнать побольше, он поплёлся вслед за Миньярдом. Нил ожидал, что Эндрю начнет угрожать ему ножами, но на удивление парни спокойно начали разговор, однако расслышать его за бушующими волнами было невозможно.       Нил предоставил рассказ Аарону. Сам он всё ещё был под каким-то странным кайфом от осознания, что всё так хорошо закончилось. Под тихий рассказ Аарона, Нил размышлял о том, что же всё-таки чувствует Джек? Он ощущает то ликование, которое чувствует сам Нил? Или это эгоистично радоваться смерти Лолы? Она была его матерью. Натан был их общим отцом. Джек остался такой же сиротой, какой и Нил. Парень поднял на него глаза. Он не испытывал к нему великих братских чувств, Джек по-прежнему вызывал у него раздражение за свои прошлые выходки и казался чужим. Внешне Джек был похож больше на Лолу, чем на Натана и это ещё больше сбивало с толку, и не позволяло Нилу проникнуться к Джеку теплыми чувствами. — Джек, ты остаёшься в Пальметто? — спросил тренер после того, как Аарон закончил рассказ. Нил удивился этому вопросу. Разве Джек мог вообще даже думать о том, чтобы уйти? Однако парень молча смотрел на горящий костер, рассеянно мешая угли веткой. Нил не выдержал и спросил: — Ты всю жизнь боролся за то, чтобы играть в экси, а теперь не можешь ответить на такой простой вопрос?       Джек бросил на него нервный взгляд и Нил ответил ему таким же. Он понятия не имел, что сейчас испытывает Джек, однако и разбираться с этим не хотел. Он не знал как самому себе помочь, что говорить о других? И это отдавалось в груди непонятным чувством вины. Словно он должен был раньше найти брата и забрать его от неадекватной мамаши. — Тебе-то какая разница? — усмехнулся Джек, но затем задумался. — Ну да, вице-капитан. Я не собираюсь упрощать твою спортивную жизнь, а потому останусь, — отшутился Джек, но Нил ни капли не поверил этой наигранности. — Ладно, — тренер поднялся и потер шею, — меня крайне смущает то, что вы постоянно попадаете в переделки, но по крайней мере все живы. Нил, — тренер поймал взгляд Джостена и тот вопросительно на него уставился, — ты поэтому настаивал на том, чтобы взять в команду Джека? Знал, что он твой брат? — Скорее всего, — согласился Нил. — Не «скорее всего», — поправил его Джек, — а точно. Правда и для меня остается загадкой, как Нил узнал о моём существовании, учитывая, что кроме Лолы никто не знал, что Натан — мой отец.       Нил тоже не мог вспомнить такие подробности. А это могло иметь свои последствия. Что, если был ещё один человек, которому была известна эта правда? Откуда-то же Нил выудил эту информацию? Парень понимал, что пока он это не вспомнит, он просто не сможет успокоиться. На сеансах Би он мог бы попытать удачу, но воспоминания всегда приходили хаотично и в разные временные рамки. Нельзя было лечь на кушетку и заказать какое-то определенное воспоминание. И это раздражало.       Из двери дома показался Аарон. Нил даже не понял, в какой момент парень ушёл. Но вернулся он совершенно счастливый, хотя и пытался не показывать это, прячась за банкой энергетика. — Аарон, вообще-то скоро спать, — напомнил тренер, указывая на жестянку.       Аарон не удостоил его взглядом, только Нила за кофту потянул. — Спасибо за заботу, тренер, но я в аэропорт.       Нил догадывался, зачем ему туда и хотел уже вызваться с ним, но понял, что этого не стоит делать. Вместо этого он остаётся сидеть у костра, обняв руками колени. Запах дыма по-прежнему был ему неприятен и до боли знаком. Он закрыл глаза и постепенно погрузился в дремоту. — Мам. — Всё в порядке, солнце. Сядешь за руль?       Машина останавливается и Нил без разговоров пересаживается на переднее сидение. Он разворачивает машину и давит на газ, не заботясь о превышении скорости. Мама не в порядке. Она никогда не бывает в порядке и Нил ненавидит это слово. Знает, что мама пытается его успокоить. Нил не позволяет панике взять вверх. Паника ничем не поможет и только усугубит проблему. Но мама выглядит совсем плохо. Они не доедут до больницы. Они не… — Мама!       Она закашлялась и из её рта потекла тонкая струйка крови. Нил дергается вперед, чтобы стереть её. «Это секундное помешательство» — понимает Нил, когда мама бьёт его по руке и прижимает ко рту свою собственную ладонь. — Обещай, что не остановишься, Абрам! Обещай мне!       Нил не останавливает машину. В нос бьёт запах моря. Нил бросает взгляд на мать, затем обратно на дорогу и качает головой, не в силах вымолвить ни слова. — Останови машину, — требует она, но Нил продолжает нестись. Мама дёргает за руль, направляя машину к обочине. На мгновение Нилу кажется, что мама хочет забрать его с собой. Чтобы избежать аварии, парень давит на тормоза и машина останавливается, едва не влетев в воду. Схватив Нила за рукав, мать тянет его на себя, — обещай мне… — Мам, аптечка… — пытаясь оторвать от себя маму, Нил оглядывается на заднее сидение, однако на удивление, хватка у мамы крепкая… или это сам Нил застыл, не в силах пошевелиться. Парень прикрывает на мгновение глаза, стараясь выровнять собственное дыхание. — Нет, Абрам, обещай мне не останавливаться, — голос мамы тихий, но по-прежнему властный, но её рука на удивление мягко касается щеки Нила — последнее проявление тепла и Нил, понимая это, чувствует, как к горлу подступает ком. — Как только видишь опасность — беги. Не заводи никаких связей, Абрам, это… это всегда тянет на дно. Это всегда опасность. Кем угодно будь, но не собой! Натан не должен добраться до тебя, никогда. Он никогда не посмеет тебя у меня забрать! Нет. Нет. Нет.       Мама впивается ногтями в кожу — попытка продержаться подольше, Нил понимает это и сжимает руку мамы в ответ. Он не отпустит ее. Не отпустит! — Обещай, что будешь помнить эти восемь лет. Абрам, я… — Я обещаю! — вырывается у Нила, заглушая резкий вдох мамы.       Оцепенев от ужаса, Нил просидел в машине ещё несколько минут, прежде чем выбраться и подойти к пассажирскому сидению. Мама не дышит. И Нил не дышит тоже. Вот только мама мертва и дышать ей больше незачем, а Нил, кажется, просто забыл о том, что он ещё жив. И что, если будет стоять столбом, то жить ему останется недолго.       Подгоняемый страхом, Нил обливает машину остатками бензина. Брошенная спичка воспламеняет авто и Нил невольно отшатывается. Присев на песок, парень обнимает колени руками. Ему не больно. Ему даже не страшно. Ему никак. Машина словно огненный факел горит, привлекая внимание парня и не позволяя ему отвести взгляд. А после он на автомате собирает обугленные кости в рюкзак. — Ты легкая, мам.       Слова вырываются вместе с усмешкой и Нил едва сдерживается, чтобы не забиться в истерическом смехе. Раньше он особо не придавал значения такому ритуалу, как похороны. Каждый день в мире умирают люди, каждый день проходят похороны. И каждый день люди оплакивают своих родных. У Нила ещё никогда не умирал настолько близкий человек, чтобы плакать или скорбеть по нему. Но всё же, он думал, что захоронение костей собственной матери должно как-то отразиться на его эмоциональном состоянии. Но Нил по-прежнему не чувствовал ничего. Бросив лопату, Нил опускается на колени, касаясь пальцами песка. Разровняв его, Нил прижимается к нему губами. Он помнил, что покойника целуют в лоб. Последний поцелуй. Нил не думал об этом, когда обливал машину бензином. Не думал об этом, когда зажигал спичку. А теперь он больше никогда не поцелует маму. В их семье не было принято дарить друг другу нежности, но иногда мама обнимала Нила, целовала его в щеку и говорила, что всё будет хорошо.       Мама умерла.       Мама умерла.       Мама умерла.       Идя по магистрали Нил повторяет себе эти слова снова и снова, чтобы заставить себя принять это и понять. Мама умерла. Теперь он сам по себе. Но не это важно. Мама не сможет его защитить. Нет. И не это важно.       Мама была единственным человеком, который заботился о Ниле. Мама была единственной, кто его любил. Теперь она больше не скажет Нилу, что у них всё будет в порядке, перед сном не потребует вести себя тише, а по утру за чашкой чая не пожелает доброго утра. Он не услышит её голоса — он останется только в воспоминаниях. Нил не почувствует тепла её тела.       Его мама умерла.       Нила тошнит. Его рвёт на обочине магистрали и он падает на колени, пальцами роет землю, словно хочет добраться до самого ядра. Боль, что столько времени держалась под замком, волной накрывает его. Сначала он не понимает кто кричит, однако когда горло начинает болеть, до него доходит, что нечеловеческий крик принадлежит ему. Нил кричит, а по его щекам катятся горячие слезы. Боль от потери, боль от накатившего на него осознания, от разочарования, что не смог помочь… парень едва не кубарем скатывается чуть ниже обочины и крепко цепляется в колени.       Но физическая боль не может помочь. Не этой ночью, когда Нил остается один со своим горем.       А когда заставляет себя успокоиться, он поднимается и идет обратно на дорогу. Оставляет позади людей отца, маму, оставляет позади и свою боль. Если он позволит себе расклеиться, то нарушит свои обещания, данные ей. И, скорее всего, умрёт рядом с ней. Нил не может попрощаться с ней. Не делает этого сейчас, а потом уже поздно. Мама мертва, но она заслуживает больше, чем простое «прощай».       Нил почувствовал, как его кто-то трясет за плечо. Когда открыл глаза, увидел перед собой Эндрю. Костер уже потух, а тьма постепенно начала развеиваться, уступая место первым солнечным лучам. Нил ещё раз крепко зажмурился, чтобы прогнать остатки сна и аккуратно присел. Вокруг никого не было, видимо ушли по домам, а Эндрю, судя по всему, так и просидел с ним рядом добрую половину ночи. Нилу казалось, что песок теперь везде: за шиворотом, в обуви, в волосах… парень поморщился, а затем снова улёгся, но теперь уже на колени Эндрю. — Маму вспомнил, — оповестил Нил, однако не сказал, при каких обстоятельствах это произошло, — и Стюарт хочет поиграть со мной в хорошего дядю. Прийти на игру. Я ему позволил, — добавил Джостен, не дожидаясь ответа Эндрю. Тот ждал, что Нил ещё что-нибудь скажет, но больше было нечего.       Нил до сих пор чувствовал запах гари. Не то это был запах недавно потухшего костра, не то мнимый из-за игр подсознания. Нил впервые с тех пор, как потерял память, почувствовал нехватку матери. Он уткнулся носом в колено Эндрю, сжав руку в кулак, стараясь сохранить остатки моральных сил… но слёзы уже обожгли его глаза и Нил попросту не мог с ними справиться. Это не паническая атака, которая часто бывает при возвращении памяти — это слёзы скорби. Это желание снова почувствовать крепкое плечо мамы.       Эндрю ничего не говорил. Он запустил руку в жёсткие волосы Нила и чуть сжал руку в немой поддержке, на которую только был способен. Этого оказалось недостаточно, чтобы боль исчезла, но достаточно для того, чтобы вспомнить, что он больше не один.       Остаток дня Нил провел в одиночестве. — Ты попрощался с ней? — спросил Эндрю, когда очередная ночь опускалась на пляж. Нил стоял у моря и смотрел на волны, что касались его колен. С каждым разом Нил всё дальше заходил в воду, позволяя ей подарить ему спокойствие и умиротворение. — Не успел, — вдохнул парень, — а потом некогда было. — Мы не можем захоронить прах. Но можем устроить прощание.       Нил не понимал, что это значит. Как можно устраивать похороны человеку, которого нет в живых уже давно? Да и как вообще можно устраивать похороны, если нет тела или праха… Наверное, в экстренных случаях, это можно делать. К тому же, теперь у Нила были его воспоминания о маме. Болезненные, обрывочные, горькие. Но они есть.       Эндрю принёс Нилу лист тетрадь и ручку. Устроив парня на берегу, раскрыл тетрадку и произнес: — Напиши ей письмо. Всё, что тебе хочется ей сказать — напиши. Всё, что не успел.       Нилу по началу кажется это глупой затеей. Но Эндрю показывает на солнце. — У тебя время до заката. Успей. Успеть? Ещё как минимум час. А он даже не знает, что ей сказать.

«Привет, мам. Надеюсь, ты сейчас там, где безопасно… — Нил пишет эти строчки, а дальше из него сыпется неконтролируемый поток слов, наизнанку выворачивая его душу. — Я нарушил все данные тебе обещания, мам. Я не в порядке. Я не в безопасности. Я играю в экси. Но, мам, я не жалею ни о чём… разве что о том, что тебе пришлось умереть, спасая меня. Я всю жизнь буду жалеть о том, что мы не смогли найти безопасность, которую так стремились отыскать. Моя жизнь — это череда боли и скитаний, но сейчас я нашёл место, где чувствую себя дома. Мам, у нас с тобой никогда не было дома, но он очень нужен человеку. Ему нужно знать, что дома его ждут. Если постоянно убегать, то можно потерять тот ориентир, за который ты держался. Мы держались друг за друга, но я тебя потерял. Я почти потерял себя. Я много чего не помню, но хочу попросить у тебя прощения. За всё. Сейчас я счастлив, а ты мертва. Сколько времени ещё отведено мне самому? Я не знаю. Ты не знаешь. Но я стараюсь жить, мам. Больше нет отца, а твой брат хочет обо мне заботиться. Ты мне велела никому не доверять, но я устал. Устал никому не доверять. Я не доверял даже самому себе и именно это лишало меня свободы. Рамки, что мы с тобой установили — вынудили нас обоих сесть в клетку из своих страхов. Мы спасались бегством, но попадали в ещё большую опасность — никогда не почувствовать себя счастливым. Мам, мне нравится держать в руках клюшку, а не пистолет. Мне нравится держать теплую руку Эндрю, а не холодную рукоять ножа. Мне нравится кричать, когда мы выигрываем матч, а не кричать из-за сдавших нервов. Прости меня, мам, но больше я не стану убегать. Надеюсь, что другой мир существует и ты тоже обрела покой. Я не верю в Бога, не верю в ангелов и рай, но я верю в тебя, мама. Спасибо, что держала меня за руку столько лет.

Теперь меня держат за руку другие люди.

А я по-прежнему буду хранить воспоминания о тебе.

С любовью, твой сын.

Нил Абрам Джостен.»

      Буквы расплылись от слез и Нил собирался уже скомкать лист, однако покачал головой и протянул Эндрю, когда тот подошёл спустя некоторое время. — Пойдём со мной.       Нил без вопросов последовал за Эндрю. Тот не прочитал не слова, пока нёс в своей руке листок. Они шли почти двадцать минут, но вскоре остановились у небольшой реки, течение которой было слабым, но река впадала в море и Нил вопросительно уставился на Эндрю. Миньярд раскрыл ладонь Нила. — Умеешь делать кораблики?       Нил кивнул. Кое-как он сделал кораблик и подошёл к краю берега, понимая уже, что от него хочет Эндрю. — Есть поверье, что если выпустить бумажный кораблик в реку, то она доставит его в море, а уже оно донесёт послание до линии горизонта. Люди верят, что на этой линии море соприкасается с небом. Мы могли бы опустить его в само море, но волны бы не дали ему шанса добраться до горизонта.       Нил смотрел на Эндрю, что так серьёзно рассказывал эту сказку, и на душе становилось тепло. Подождав закат, Нил опустил на гладь воды кораблик, в полной уверенности, что тот мгновенно пойдет ко дну. Однако этого не случилось и кораблик вскоре скрылся из виду, а солнце — за горизонтом.       Эндрю не промолвил ни слова, пока Нил стоял и смотрел на воду. И лишь коснулся плеча, когда пора было возвращаться домой.