Нарушенные клятвы

      Элиатроп сидел над листком бумаги. Свет от медленно тлеющей свечи равномерно ложился на лист. В руке парень держал перо. Он то тянул свою руку к злосчастному листку, то вновь опускал на стол. Он кинул свой взор сначала на помещение, в котором сидел, а позже и в окно. Он пытался рассмотреть хоть что-то, но всё было так скучно и обыденно. Положив перо на стол юноша уткнулся лицом в ладони. Белый дракон, внимательно наблюдавшей за сей пантомимой не смел его отвлекать. Отложил книгу в сторону Адамай уже около часа наблюдал за упрямым братом. Дракону было искренне интересно насколько же его брат садист, раз так над собой издевается. - Ничего, - наконец вздыхая произносит Элиатроп. Юноша ложит голову на стол и закрывает глаза. - Не понимаю я тебя. Зачем же так себя изводить? - всё же решается вмешаться Ад. Белый дракон аккуратно подходит к близнецу и ложит лапу на плечо того. Адамай силится заглянуть в глаза брата, но Юго не размыкает век. - Не знаю... Я просто хотел... Забудь, - рвано выдыхая проговорил Элиатроп. Драконья лапа легла на щеку юноши. - Пойдём спать, - ласково сказал Адамай беря брата за руку. По неведомой ему причине Юго поднялся со стула и покорно лёг на кровать. То-ли усталость, то-ли нежелание ссориться с братом затуманили разум юноши. Адамай, прекрасно видя в каком состоянии брат заботливо снял с его ног сандалии. Драконья лапа потянулась к шапке Элиатропа, но тот резко схватил брата за лапу. Спустя несколько секунд Юго отпустил Адамая, позволяя тому делать с ним что угодно. Белый дракон аккуратно снял головной убор с дурной головы своего близнеца и лёг рядом с ним. - Завтра допишешь, - проговорил Ад внимательно рассматривая своего близнеца. - Да... - проваливаясь в царство снов согласился парень. Адамай прекрасно видел, что чем старше Юго становился, тем больше дум лезло в его голову. Днём он, как и прежде улыбался, но ночью пощады себе не давал. Под покровом ночи он изводил себя, позволяя лицезреть это лишь Адамаю. С одной стороны белый дракон был рад, что брат не отталкивает его, с другой же мечтал более не видеть этого. По ночам Юго писал стихи и рассказы, читал книги, обучался новому, в общем делал всё, лишь бы не уснуть. Призраки прошлого являлись ему во сне калеча и без того искалеченную душу короля. Килби, Нокс, а также множество некогда любимых им людей, чьи имена он сейчас вспомнить не в силах. Дети, жёны, возлюбленные, которым он клялся в вечной любви преследовали его, требуя, выполнить данную им клятву, не забывать о них. С рассветом все образы покидали его голову, а воспоминания о тех славных днях сгорали с восходом солнца. Ад сильнее прижался к брату не желая его отпускать. Он обещал быть рядом с ним везде и всегда, и клятва эта стара как кросмоз.       Элиатроп зашёл в комнату. Тьма властвовала в помещении. Словно вместе с ним померкла и его обитель. Несчастный лист бумаги, над которым неделю назад маялся король лежал на том же месте. Всё было точно так, как он и оставил, но только теперь вернулся он сюда один. Тяжело осев на кровать он уставился в стену. В голове было пусто, он не испытывал абсолютно ничего. Та же комната, та же мебель, та же исцарапанная Гругалом дверь. Элиатроп медленно повернул голову в сторону. Он кинул свой взор за вид за окном. Небо, усеянное тысячами звёзд, сопровождающих луну было прекрасно. Тьма, заботливо укрывшая землю до расвета украшала её и предавала атмосферы. Но что же видел он? Ничего. Лишь тьма, ничего более. Элиатроп поднялся с кровати и подошёл к зеркалу. Он смотрел на своё отражение, и наконец хоть что-то почувствовал. Это было презрение и отвращение к самому себе. Он ненавидел самого себя. Король занёс кулак и ударил по своему отражению. Осколки осыпались на пол. С кулака медленно капала густая кровь. Юноша упал на колени начав судорожно перебирать осколки. В каждом из них он пытался рассмотреть себя, но видел лишь чёрное нечто, хищно улыбающееся ему. Взяв в руки последний осколок он взглянул на него. В нём он отчётливо видел своего близнеца. Король сжал осколок в руке. Послышался треск. Кровь быстро закапала на пол. Юго раздался кулак внимательно смотря в мелкие осколки. В них он уже не видел ничего. Король принялся брать в руки по осколки и крепко сжимать кулак. Горка осколков лежала перед ним. Он внимательно смотрел в них не обращая внимание на боль. Он не видел ничего. Облегчённо выдохнув он поднялся на ноги. Кровь текла на пол и не думала униматься. Юноша окровавленными руками открыл окно. Он не замечал физической боли. Король элиатропов высунул голову в окно. На мгновение прекрасный пейзаж сменился кровавой баней. Всюду лежали трупы, небо горе в огне, земля же была покрыта пеплом. Грохот и крики мучеников раздались в его ушах. Столь ужасная картина показалась ему знакомой. Тяжело вздохнув король кинул свой взор на лист бумаги. Сев за стол он принялся писать. Писать собственной кровью. Словно в чернила он мокал в неё перо. На листе он писал имена. Имена всех, кому он давал клятвы, которые так и не сдержал. Имена и образы сами всплывали в его голове. Звонкий смех его детей и жён сменился криками их агонии. Всё они умирали жестоко и больно. Кровь переставала идти. Заметив это Юго схватил ножичек, лежащий в столе и принялся резать свои ладони. Кровь вновь быстро текла по его рукам. Отложив нож он принялся дальше писать имена.       Солнце медленно поднималось на небосклон. Король элиатропов держал в окровавленных руках кровавый список. Список всех, кого он предал, кого бросил, клятвы данные которым не сдержал. Список написанный своей собственной кровью. Элиатроп отложил бумагу в сторону и медленно поднялся со стула. Он открыл дверь и направился в ванну. Густая кровь капала по полу. Энутроф, не вовремя вышедший из комнаты уставился на приёмного сына. Юго же и не замечая отца зашёл в ванну. Он сунул руки в воду только сейчас замечая боль. Вода окрасилась багровым цветом. Альберт, внимательно наблюдавший за этой картиной не решался даже лишний раз вздохнуть. Юго высунул руки из воды и взял бинты. Он принялся неуклюже перевязывать их. Альберт подошёл к сыну и забрал у него бинты. Старик молча начал перевязывать руки юноши. Король элиатропов даже не вздрогнул. Взгляд его был пуст. Закончив Альберт присел перед сыном на одно колено. Собравшись с мыслями он уже собирался заговорить с ним, но тот вышел из комнаты. Словно не замечая отца он направился к себе ни на что не обращая внимания. Тупая боль, словно наркотик действовала на него. Физическая боль перекрывала душевную. Зайдя в комнату Юго упал на кровать. Не обращая внимания на перепуганного Альберта, пытавшегося вытащить хоть слово из сына он закрыл глаза и провалился в сон. Старый энутроф был напуган таким поведением сына.        Убедившись, что Юго уснул, он принялся намывать пол. Холодной водой он отмывал кровь собственного сына. Хотелось выть, кричать, но он мог лишь тяжко вздохнуть и молчать. Зайдя в комнату элиатропа Альберт подошёл к столу. На столе лежал лист, на котором кровью были написаны имена. К удивлению Альберта первым и последним именем в списке было жирно написанное "Адамай".