Two parts of one whole

Что такое счастье? Ответ на этот вопрос разнится до миллиона вариаций и зависит от многих вещей. Когда Гук был маленьким, его счастье состояло в том, чтобы Чон всегда был рядом, а мама и папа улыбались и почаще баловали их сладким. После счастье виделось образом щенка, новой игрушки, брелоков на рюкзак и комиксов с супергероями; и всё ещё тем, чтобы Чон всегда был рядом, а мама и папа улыбались. После счастьем стало кататься с братом на велосипедах по всему городу и объедаться на пару с ним снеками в пропахшем цветущими цветами парке в тёплое время года. После... Впрочем, продолжать можно бесконечно. - Что такое счастье? - негромко спрашивает Гук у яркой гирлянды. Гирлянда подмигивает ему в ответ сменившими цвет лампочками. Комната наполняется сначала красными отсветами, потом зелёными, потом синими, потом жёлтыми. Из-за этого цветные игрушки на ёлке вспыхивают искрами искусственного снега в виде посеребрённых тут и там боков, и Гук чувствует тепло в груди, когда видит в одном из стеклянных шаров искажённое отражение комнаты позади себя, полное тел в нелепых позах и смешно вытянутых лиц. Его счастье в настоящем - это... Натянув на ладони рукава тёмно-серого свитера с головой оленя на груди, у которого светится нос, если нажать на него, Гук не оборачивается, хотя очень хочет, просто чтобы убедиться, что происходящее - не сон. Но лучшие подарки - те, которые какое-то время стоят под ёлкой под запретом, пока ты ходишь и ходишь вокруг, гадая, что же может оказаться внутри заветной коробки. Цветные обёртки, банты, блёстки, привязанные к лентам открытки - всё это манит, и тем слаще нагонять голод до желания засунуть внутрь свой любопытный нос. Поэтому Гук вновь обращает всё своё внимание на сияющую ёлку и задаётся вопросом, что же такое счастье. Улыбки мамы и папы, их гордость, их счастливые взгляды и крепкие объятия - это всегда будет чем-то под звёздочкой. Неважно, как часто Гук ссорился с ними в разные периоды своей жизни из-за учёбы или увлечений, каких-то своих предпочтений. Неважно, что они стали реже видеться, потому что жизнь их некогда крепкой и сплочённой семьи разделилась на две отдельные ветви после того, как Гук и Чон стали жить отдельно. Неважно, что иногда разговаривать с родителями откровенно неловко, потому что Гуку и Чону уже по двадцать, и вопросы матери о девушках... В общем, без сложностей не обходится и сейчас. Однако здоровье и счастье родителей всегда было и будет для Гука одной из самых важных вещей в жизни. Пока его родители счастливы и наслаждаются своей жизнью, счастлив и Гук, потому что основа его жизни стабильна и крепка, и ему не нужно об этом переживать. Заключается счастье Гука и в его собственной жизни. Он преуспевает в учёбе, находит время для своего хобби в виде фотографии, а также устроился на подработку в цветочный всего в двух кварталах от университета, из-за чего не нужно постоянно мотаться куда-то на транспорте или в забитом метро. У него есть и забитые работой часы, и часы, которые он проводит с удовольствием, блуждая с фотокамерой по городу, и часы, когда он может ничего не делать, валяясь на кровати и пересматривая какое-нибудь аниме. Его жизнь одновременно загружена и нет, и он чувствует себя весьма комфортно в том ритме, который выработал за последний год. Даже если его придурки-друзья постоянно заваливаются к нему на работу и смущают и его, и посетителей. «Придурки», - мысленно повторяет Гук, мгновенно вспомнив несколько откровенно неловких ситуаций, включающих в себя Тэхёна на колене, обмахивающегося невидимым веером Чимина и горшок с фикусом; и не может сдержать мягкую улыбку, потому что... Да, его придурки-друзья. Что бы он делал без них? Счастье Гука может сколько угодно зависеть от благополучия родителей и его собственного, но его друзья - это отдельная категория счастья. Его шумные, назойливые, сумасшедшие придурки-друзья, без которых он уже очень давно не представляет своей жизни. Заботливый Сокджин, понимающий Намджун, наставляющий Юнги, ободряющий Хосок и... Чимин и Тэхён. «Как жестоко! Мы преданы!» - вопят в его голове одновременно два голоса, высокий и низкий, и Гук тихо смеётся себе под нос, потому что Чимин и Тэхён слишком неоднозначные кадры, чтобы описать их одним-единственным словом. Где-то здесь ходить вокруг да около надоедает, и он всё-таки приподнимает ноги над полом и прокручивается на попе, разворачиваясь лицом к гостиной. И стоит только увидеть лица своих спящих друзей, как изнутри затапливает жаркое тепло. Стоит отметить, изначально он сопротивлялся общему желанию отпраздновать Новый Год именно в их с Чоном квартире, потому что... Ну, его друзья те ещё свинюхи, а Хосок всё ещё ломает приставки на «раз», тогда как Чимин и Тэхён обожают копаться в его вещах, пока Сокджин громко причитает над содержимым их холодильника, а Юнги притворяется диванной подушкой, из-за чего всем приходится сидеть на полу. Единственный адекватный человек в этой компании - Намджун; однако он в последнее время больше обычного озабочен английским Гука, потому что Юнги решил припахать его к своей работе над очередным кавером, и что ж - заниматься английским не то, что Гук хотел бы делать в предновогодний вечер. - Обещаю выгнать всех, если они будут тебя доставать, - пообещал Чон; и бессовестно предал, проиграв весь вечер с Хосоком в приставку, пока Гук помогал подготавливать блюда к новогоднему столу, попутно разговаривая с Намджуном - и вовсе не по своей воле - исключительно на английском. Но это всё равно был хороший вечер, даже если Гук набрался сил признать это только сейчас: в половине пятого утра, когда телевизор погас, салюты за окном стихли, а все в квартире уснули кто где, пока сам он, проснувшийся из-за неудобной позы, сидит возле нарядной ёлки и размышляет о том, что его жизнь и его счастье давно стали жизнями и счастьем вот эти вот спящих вокруг него людей. Взгляд карих глаз скользит по дивану, на котором развалился Юнги. Он в простых чёрных джинсах и такой же чёрной толстовке с глубоким капюшоном, но его носки красно-белые, как леденцы, которые весь вечер грыз Тэхён, а на голове съехавшая на бок шапка Санты с помпоном. Отросшие волосы - которые отросли только потому, что Юнги лень сходить в парикмахерскую - торчат из-под шапки взъерошенными прядями, и Гук собирается стянуть утром шапку с сонного хёна и сделать фотографию взрыва одуванчика. Рядом с Юнги спит втиснувшийся между ним и спинкой дивана Сокджин. В огромной розовой худи - которую Гук обязательно попробует отжать - и с розовыми от пищевого красителя - и он ещё говорил, что не съел ни одного пирожного с кремом, пока готовил их - губами он сам похож на карамельный леденец, и забавно видеть, как он обнимает Юнги будто подушку, закинув на него руку и ногу и уткнувшись лицом в его плечо. Они выглядят уютно; но не так уютно, как спящие возле низкого столика Тэхён и Чимин. Переведя на них взгляд, Гук не может отделаться от ассоциации с корзинкой со щенком и котёнком. Более высокий Тэхён обвился осьминогом вокруг Чимина, который сопит ему в шею, и почти пускает слюни ему на макушку. На нём белый свитер крупной вязки, и он весь в оранжевых брызгах, потому что мандарины не хотели чиститься, а Тэхён был нетерпелив, и никто не успел предотвратить появление ножа в его руке. Нож был округлым, для масла и джема, так что результат никого не удивил. - Натуральный цитрусовый парфюм, - невозмутимо ответил Тэхён, откусывая от криво почищенного мандарина, и лишь шлепок фейспалма Сокджина был ему ответом. На Чимине же зелёная худи с расшитой пайетками и бисером ёлкой на груди. Её ему когда-то подарила мама, и вот нашёлся повод надеть. Забавно, что Чимин признался Гуку - пока тот переодевался в подаренный ему Хосоком свитер с оленем - что когда-то стеснялся подобной яркой одежды, дурацких узоров и прочего. Только после знакомства с Тэхёном, который выглядит боженькой даже в широких клетчатых пижамных штанах и пиджаке поверх растянутой футболки, он стал смелее в выборе одежды. В конце концов, чужое мнение может иметь значение и даже задевать, но когда ты в кругу друзей, которым важен ты сам, а не то, как ты выглядишь, все эти комплексы, загоны и смущение с лёгкостью отходят на задний план. Когда взгляд Гука находит ещё два спящих клубка, его голову посещает мысль принести плед, но - она быстро отходит в сторону. Во-первых, в гостиной очень тепло. Во-вторых, плед не спасёт от боли в шее и спине, поэтому он собирается разбудить и Намджуна, и Хосока, чтобы пошли легли в их с Чоном кровати. Но пока что он просто смотрит на своих друзей, почти любуется ими. Наверное, от разглядывания кого-то во сне веет жуткостью, но... Намджун выглядит таким расслабленным во сне. Днём он собранный и серьёзный, всегда выглядит так, будто обдумывает глобальные планы по спасению мира - возможно, так и есть, ведь годы идут, а он всё ещё маг четырёхсотого уровня в глазах Гука - но во сне он выглядит умиротворённо и мягко. Нет морщинки между бровями, нет напряжения в губах. Напротив, Намджун даже эфемерно улыбается во сне, а его «бабушкин» свитер и сползшие на самый кончик носа очки в роговой оправе придают ему вид того, кем он и является под маской вечной взрослости - юного романтичного мечтателя с сотнями миров в голове. Хосок же, подобно Тэхёну, похож на щенка, что свернулся клубком возле вытянутых ног прислонившегося спиной к боку дивана Намджуна, пристроив голову на его бедро. Он весь вечер носился по квартире, заряжая всех вокруг энергией: успел помочь с готовкой, поиграть в игры с Чоном, заставить Юнги принять участие в украшении ёлки, заставить Гука надеть свой подарок - потому что Гук отчаянно сопротивлялся, не желая открывать подарки раньше времени - и даже накрасить ногти Чимину, который на пару с Тэхёном всё ещё увлекается «Наруто», имеет в любимчиках Хидана и скупает все плакаты с Акацуки, какие только попадаются ему на глаза. Его комната - сущий пёстрый кошмар, в котором совсем не видно родных обоев, но Чимину нравится, и это самое главное. «Кстати, о плакатах», - проносится в голове вместе с воспоминанием о трёх новых плакатах с Арианой Гранде, которые появились в комнате старшего близнеца. Взгляд Гука находит спящего в кресле Чона, и его сердце пропускает удар. Не буквально, конечно, он слишком молод для подобного, однако это выражение подходит как нельзя лучше, ведь... Иногда Гуку кажется, что он оказывается на страницах книги и манги, в кадре снимаемой дорамы, стоит только старшему близнецу оказаться рядом. Взгляды, случайные прикосновения, полные тепла объятия, даже обращение друг к другу по имени: всё это каждый раз видится Гуку замедленной съёмкой, звездопадом, всплеском ярких красок и конфетти. Казалось бы, прошло столько времени с тех пор, как он осознал свою влюблённость, с тех пор, как они с Чоном признались друг другу, и случился их первый неловкий мокрый от слёз поцелуй, но... Каждый раз до сих пор как первый, и Гук едва ли верит, что трепет, который он испытывает от мягкого «Гук-а» и соприкосновения рук, когда-нибудь исчезнет, растворится без следа в его груди. «Счастье», - вновь проносится эхом в его голове. Да, пожалуй. Концентрация счастья, его апофеоз, идеальная форма - это Чон и никто другой. Близнец, с которым Гук провёл всю свою жизнь. Ну, пока ещё не всю, но детали. Старший брат, который всегда его защищал и стоял между ним и жестоким миром, к которому Гуку было тяжело приспособиться из-за его мягкости, инфантильности и неконфликтности, замкнутости и «тихих» предпочтений. Соулмейт, как искренне верит Гук, потому что Намджун - маг четырёхсотого уровня и знает больше их всех вместе взятых, а ещё никогда не стал бы зазря его обманывать. Лучший друг, которому Гук может признаться даже в самых постыдных слабостях или комплексах, которые считает смешными и из-за которых совсем несмешно переживает. И, под конец, будто вишенка на торте - любимый человек, который принял, который понял, который дорожит им; человек, который однажды взял его за руку и больше не отпускает. - Мечта всех девчонок, - передразнивает включившего кокетку Тэхёна Гук и с елейной улыбкой поднимает с пола свой телефон и делает фотографию; за которую всё тот же Тэхён будет готов душу продать, этот любитель неловких фото. Да, Чон прекрасен. Он умный, красивый, крутой, работает в тату-салоне, учится играть в студии Юнги на барабанной установке и постоянно таскает кожанки. У него длинные волосы, которые он до сих пор красит в чёрный, проколотые уши и сияющая улыбка, способная затмить яркостью солнце. И при этом он тот ещё лохматый придурок с мультяшным злодейским смехом, спящий в настоящем в нелепой позе в кресле с запрокинутой головой и открытым ртом. Гук точно знает, у Тэхёна есть видео, где он пытается осторожно запихнуть в рот уснувшему у него в гостях Чону картошку фри - что закончилось испачканной в кетчупе футболкой, отборной руганью и попытками навалять ухохатывающемуся Тэхёну - и тому бы научиться на той истории, но нет, из-за чего у каждого из них в телефоне есть парочка смущающих фото. - Сам виноват, - шепчет Гук с улыбкой, рассматривая нелепое фото; а после поднимается с пола и бесшумно подходит ближе. В идеальной вселенной он бы свернулся клубком у Чона под боком, но кресло слишком маленькое для них обоих. Поэтому Гук лишь смотрит какое-то время на спящего близнеца, а после осторожно приподнимает его голову со спинки кресла и наклоняет её в бок. Чон вздыхает во сне, морщит нос и поджимает губы. Поёрзав на месте, он снова затихает, так и не проснувшись, а Гук вспоминает арты из сети, на которых влюблённые прячут сердца под одеждой, и поправляет подол своего свитера. Не то чтобы у него припрятан там миллион светящихся в цвета гирлянды на ёлке сердец, но вдруг? - Гук? - раздаётся хриплый сонный голос за спиной. Обернувшись, Гук перехватывает взгляд проснувшегося Хосока, что приподнялся на локте и растирает слипающиеся глаза. Дождавшись, пока тот осмотрит комнату и сфокусирует на нём взгляд, Гук улыбается и подходит ближе, присаживаясь на корточки и осторожно стаскивая с Намджуна очки. - Буди хёна, и идите спать на наши кровати, - просит он. - А ты? - уточняет Хосок, позёвывая и слегка тормоша Намджуна за плечо. - Не хочу спать, но если что, лягу вместе с Тэ-хёном и Чим-хёном, - отвечает Гук, протягивая сложенные очки проснувшемуся Намджуну, что тоже одаривает его дезориентированным взглядом. Кивнув, Хосок первым поднимается на ноги. Намджун поднимается вслед за ним, и они уходят, попутно по очереди взъерошив Гуку волосы. Улыбнувшись им вслед, Гук бросает взгляд на остальных, не проснулись ли, а после вновь пробирается к креслу, в котором уснул Чон, и садится возле него на пол. Он действительно не хочет пока спать, но и просто любоваться ёлкой тоже больше не хочется, поэтому он осторожно берёт Чона за руку - за ту, на которой красуется кольцо на мизинце - пристраивает голову на уголке сиденья кресла и прикрывает глаза. Его взгляд продолжает блуждать: цветные блики на полу и стенах, лица спящих друзей, пирамидка из мандаринов на столе. Его мысли тоже блуждают: праздник, подарки, друзья, семья. И улыбка на его губах тоже блуждающая, мягкая, мечтательная. Что такое счастье, счастье, счастье... Вслушиваясь в дыхание Чона, чувствуя тепло его руки в своей руке, Гук думает о том, что в данный момент счастье для него - просто проживать эти секунды и минуты в окружении близких ему друзей, будто находясь в огромном ярком мыльном пузыре.

|End|