Two parts of one whole

Звёзды вокруг. Маленькие и большие. Пятиконечные и шестиконечные. Яркие и тусклые. Они пляшут по стенам и полу, по мебели вокруг и по шторам на окне. Они пляшут по коже спящего в одних лишь пижамных штанах Чона, лежащего на животе и обнимающего подушку. На его лице тоже россыпь звёзд, но более мелкая. Эти крошечные золотые звёздочки на переносице и щеках напоминают веснушки на лице эльфа. Гук касается их подушечкой пальца, мягко поглаживая тёплую кожу. Вот так всё и должно было быть две недели назад, когда они с Чоном поссорились. Уютная тишина на двоих и общее тепло, а утром завтрак с вафлями и джемом. Никаких ссор и обид. Никаких недомолвок и игнорирования. Никаких слёз и разбитых носов. С другой стороны, сейчас Гук понимает, что, вероятно, оно и к лучшему, что всё так повернулось. Пусть было больно и обидно, и даже страшно, но они поговорили и разобрались между собой во всех недомолвках и тайнах. Чон больше не прячет светильник и не отсиживается в комнате, если не может уснуть. Вместе со светильником он приходит в комнату Гука, пробираясь под его бок, и вот тогда Гук чувствует это: как будто всё окончательно встало на свои места. - Крутой старший брат, - едва слышно фыркает близнец. - Скорее, непутёвый засранец. Чон во сне вздыхает и переворачивается на бок. Спутанная чёлка закрывает половину лица, и Гук отводит её со лба парня, осторожно зарываясь пальцами в растрёпанные кудри. Ему до ужаса не нравится, когда отрастают собственные волосы, но длинные волосы брата отчего-то приводят в восторг. Может, потому что очень мягкие. Может, потому что так забавно накручиваются колечками на пальцы. Может, потому что пахнут всегда вкусным шампунем или гелем для волос, а Гук падок на приятные ароматы. Может, потому что ему нравится, как солнце золотит тёмные пряди, отражаясь при этом золотыми искрами в чайных, почти чёрных глазах близнеца. Чон в такие моменты настолько красивый, что дух захватывает. Но сейчас, растрёпанный и спящий, с россыпью звёзд на щеках и сухими потрескавшимися губами он намного, намного красивее. Нет усмешек и ухмылок. Нет вида пафосного засранца. Чон красив своей естественной «домашней» красотой, и от этого пальцы судорогой сводит, как хочется коснуться. - Мускулистый кроль, - бормочет Гук и сползает по подушке вниз, тоже ложась на бок и окидывая взглядом торс брата, не скрытый отсутствующей пижамной курткой. Его плечо закрывает свет лампы, и звёздная пыль исчезает с брата. Прищурившись, Гук ёрзает до тех пор, пока не находит положение, в котором свет снова падает на красивое лицо. И не только на лицо. На торсе близнеца тоже медленно передвигаются звёзды крутящегося светильника, и это завораживает. Золото эфемерных звёзд на смуглой коже смотрится причудливой росписью, и Чон становится похож на какого-нибудь древнегреческого бога или вроде того. Но одного движения плечом достаточно, чтобы укрыть брата своей тенью, и тогда весь волшебный образ исчезает, оставляя не бога и не эльфа, а просто Чона: неимоверного засранца, которого Гук любит так сильно, что это почти больно. «Ты не должен этого делать», - сам себе говорит Гук. И протягивает руку, кончиками пальцев касаясь солнечного сплетения. Одна звезда. Две. Три. Каждую он обводит по контуру, мягко поглаживая тёплую, такую приятную на ощупь кожу. На рёбрах пальцы задерживаются, и Гук накрывает бок брата ладонью, с затаённым восторгом и трепетом ощущая, какая горячая там кожа. Придвинувшись ближе, Гук прижимается к брату вплотную и обнимает, переплетая ноги. Чон из-за этого начинает ворочаться, и парень тут же зарывается пальцами в волосы близнеца, перебирая пряди, чуть оттягивая их и поскрёбывая кожу головы ногтями. Довольно выдохнув и прильнув теснее, Чон вновь затихает, а Гук ловит себя на том, что улыбается. Казалось бы, ничего нового. Они просто спят вместе. Он обнимает близнеца, тот обнимает его, и всё так привычно. Но в то же время всё совсем иначе, потому что была ссора, было примирение, был долгий разговор и виноватые взгляды ещё неделю после произошедшего, а потом Чон просто пришёл к нему со светильником и попросился спать рядом. А потом снова. И снова. И снова. Гук не знает, есть у брата всё ещё проблемы со сном или уже нет, но радуется тому, что Чон приходит к нему, потому что может насладиться его близостью. Может ещё раз напомнить себе, что их глупая ссора из-за недопонимания в прошлом, и Чон его не избегает и всё так же сильно любит. Может, именно поэтому Гук никак не может удержать руки при себе. Каждый раз даёт себе установку проследить за тем, чтобы брат уснул, и уснуть следом, а потом пялится на него часы напролёт и рисует звёзды на медовой коже. Хорошо, что светильник никому ничего не расскажет. «По крайней мере, я надеюсь на это», - думает Гук, вспоминая слова брата о том, что светильник волшебный, и, утыкаясь носом между ключиц близнеца, постепенно проваливается в сон.

|...|