Left in the dark

Данте вваливается в убежище определённо не бесшумно, и дремлющий Вергилий открывает глаза. И с удивлением видит не привычную уже темноту, а смутные очертания комнаты в белёсой нечёткой дымке, как сквозь густой, но всё же не совсем непроглядный туман. Торопливо прижимает ладонь к груди. Там, за почти затянувшейся раной, сильно и ровно бьётся сердце. По-видимому, его слепота носит всё-таки временный характер и является результатом напряжения всех внутренних резервов, чтобы выжить. Это определённо радует. Данте выглядит… помятым. Доходит до дивана, едва не спотыкаясь, опускается на край. И тяжело выдыхает, вытягивая ноги. — Что случилось? — Вергилий не успевает прикусить язык. Брат разворачивается к нему рывком. Его зрение ещё нечёткое, но внимательный пристальный взгляд ощущается всем телом. — Ты видишь, — Данте не спрашивает. И, видимо, соврать ему уже не получится. Да и стоит ли? — Ещё смутно, но да, — Вергилий кивает. — Отлично, — брат мрачнеет. — Значит, скоро ты сможешь от меня избавиться. — Что ты нашёл? — Вергилий меняет тему резко, даже не пытаясь прикрыться дипломатией. Ему слишком не хочется обсуждать это. — Ну, — Данте чуть расслабляется, откидываясь на спинку дивана. И тут же, охнув, снова садится ровно. Что-то с ним не так. — У демонов больше нет нового лидера. Вергилий выпрямляется достаточно быстро, чтобы рана отозвалась болью, но не открылась снова, и бесцеремонно распахивает на брате плащ. Видно плохо, но толстый чёрный коготь, застрявший слева между пятым и шестым ребром, сложно не заметить даже с его зрением. — Данте, — Вергилий сокрушённо качает головой. — Нормально, — брат ухмыляется. — Он мне не мешает. — Это — давно?! — Пока тебя искал, — Данте беспечно пожимает плечами. Протягивает руку за спинку дивана и выуживает ножны с Ямато. — Держи. Можешь отплатить за тот удар Ребеллиона. Я даже не буду сопротивляться и разносить это место в клочья. Покачав головой, Вергилий отставляет ножны подальше. — Думаю, Кэт расстроится, если мы опять попытаемся убить друг друга. Лучше расскажи мне, что происходит в городе. — Ничего хорошего не происходит во всём мире, — он прикрывает глаза, хрипло выдыхая. Вергилий слышит, как в его груди клокочет кашель, но Данте сдерживается. — Демоны на улицах. Демоны в каждой подворотне. Демоны жрут людей, больше не скрываясь, а на развалинах Сильвер-Сакс мародёры дерутся с военными. Если у тебя был план, как это всё остановить — самое время им поделиться. — Это ждёт, — Вергилий качает головой и, ухватив брата за руку, тащит ближе к источнику света. Под этой зарешеченной лампой несколько дней назад они выковыривали из Данте пули после спасения Кэт из плена. Мучительно щурясь, Вергилий прощупывает плоть вокруг вросшего когтя. — Да нормально всё, — Данте пробует вывернуться из-под его рук, и Вергилий, не задумываясь, рявкает: — Сидеть! — и на ощупь отыскивает в ящике стола кусачки. Со второго раза ухватывает коготь за основание и тащит прочь. Данте скрипит зубами, вцепляясь в стол до деревянного хруста, чёртов коготь поддаётся с трудом, приходится провозиться не одну минуту, прежде чем удаётся вытащить его полностью. Брат выдыхает, тычась лбом в его плечо, и Вергилий, помедлив, опускает ладони на его плечи, успокаивающе сжимает. Данте позволяет обработать рану и перевязать себя, а потом они меняются местами, и уже Вергилий позволяет брату осмотреть себя, сменить бинты и даже снова воспользоваться лекарством для глаз. Кто его знает, может, и оно помогло. Варить кофе, видя хоть что-то, всё-таки гораздо проще. Вергилий разливает напиток на две чашки, передаёт одну сидящему на столе брату. Данте кашляет в кулак, но нефилимская регенерация теперь, когда ей ничто не мешает, быстро справится с любыми травмами. — Что будем делать? — Данте щурится на свету, здесь, в кухне, тот и правда ярок. — Во-первых, оба выздоравливаем, — Вергилий цедит кофе медленно, ему наконец некуда торопиться. Незачем. — Во-вторых, нам нужна Кэт, попробуем добиться её выписки. Или, по крайней мере, возможности посещений. И, в-третьих, если бы ты дослушал, прежде чем бросаться на меня с железом — я никого не собирался порабощать, подобно Мундусу. Эфемерное «мировое господство», конечно, притягательно, но я реалист. Место в правительстве, в будущем честные — относительно, возможно, — президентские выборы меня бы вполне устроили. Это власть, средства и возможность самому решать за себя. Теперь это будет намного сложнее, придётся сначала доказывать, что у нас есть на это право. — У нас? — Данте, ты мой брат. И ты достаточно жил в трейлерах и подвалах. Как только всё устаканится — мы выкупим и восстановим родительский особняк. И я хочу, чтобы мы жили вместе. Как семья, которой у нас всех не было так долго. Кивнув, Данте отставляет кружку с кофе в знак серьёзности намерений. — Ладно, я погорячился. Прости меня, брат. Давай проверим, что мы сможем сделать со всем этим, если будем действовать заодно. — Извинения приняты, — Вергилий официально пожимает протянутую ладонь. И притягивает Данте поближе к себе, обнимая, как брата. — Прости. Я слишком привык всё скрывать и никому не верить, я должен был рассказать тебе всё раньше. Этого не повторится. Отныне мы будем действовать только вместе. Обещаю.