Беда не приходит одна

У Чан Пина болела голова. У Чан Пина не просто болела голова, она раскалывалась на части, и он был бы не против даже выпить яду, если бы это помогло ему справиться с этой болью. Траур по погибшим родственникам и друзьям уже отзвенел, оставив у него в душе лишь глубинное чувство печали и ностальгии, и теперь его место заняли бытовые проблемы. Чан Пин сам стыдился своих мыслей, но иногда он хотел поблагодарить небеса за то, что несколько самых близких сородичей были с ним на ночной охоте, и во время резни в Юэяне погибли не они — иначе он бы сошел с ума от горя. Чан Пин потер лоб, останавливаясь у ближайшего прилавка. В Цайи было непривычно жарко, и теперь к головной боли добавилось еще и ощущение духоты. Но это было и неудивительно: раньше озеро Билин приносило городу прохладу, но теперь оно было высушено. Кроме того, последний месяц улочки были заполнены людьми, желающими поглазеть на новые флаги для привлечения духов, и в городе почти не осталось пустого пространства. Чан Пин медленно помассировал левый висок, затем — правый. Он хотел поскорее закончить свои дела и отправиться домой — или хоть куда-нибудь, где не было столько народу. Старейшина Илина в очередной раз натворил дел, и хотя на этот раз это были не скандальные известия об управлении мертвецами, а весьма полезные изобретения, фурор это произвело не меньший. Молодой глава Ордена (Юэян Чан все еще носил название «Орден», хотя в нем осталось меньше двадцати человек) оказался в незавидной со всех сторон ситуации, и у него не было времени предаваться печали и жалеть себя. Резиденция Ордена была сплошь забрызгана кровью, все слуги были убиты, большинство сбережений ушло на достойные похороны для погибших, и он остался совершенно один с кучкой запуганных родственников, в полном раздрае и непонимании, что ему делать дальше. Не привыкшему брать на себя ответственность за какие-то решения, первое время ему было сложно взять себя в руки, но время шло, а выбора у него по-прежнему не было. Чан Пин испустил глубокий вздох усталого и недосыпающего человека и отошел от прилавка. Он больше не мог стоять, прислонившись к его краю, потому что торговец уже несколько минут странно на него косился — видимо, принял за бродягу. Оно и неудивительно, вид у Чан Пина был совсем не цветущий. Двигаясь между лотками, он попытался игнорировать головную боль и мыслить логически. Во-первых, расставить флаги, привлекающие духов, по разным, наиболее отдаленным местам Юэяна, чтобы вся нечисть скапливалась там, где нет людей. Случилась с ним трагедия или нет — Чан Пин все равно оставался заклинателем, и защищать простых людей было его долгом. Во-вторых, купить Компасы Зла на каждого из оставшихся в живых родственников — он не мог потерять еще и их. В-третьих, решить, что делать с главой Ордена Цзинь, который… Чан Пин остановился у светлой лавки, безупречную красоту и изящество которой портила только черно-красная деревянная табличка у входа, исписанная кривоватым почерком, и некоторое время мялся у порога. Ему пришлось потратить некоторые средства ради того, чтобы проконсультироваться со знающими людьми и уточнить у них, подходит ли под описание «людей, пострадавших от обстоятельств непреодолимой силы» человек, чей Орден был истреблен злобной нечистью под предводительством темного заклинателя — и оказалось, что вполне подходит. Также ему пришлось заплатить, чтобы узнать, не возникнет ли проблем, если он закупит целую партию Компасов Зла и флагов, привлекающих духов, со скидкой, а потом перепродаст их по полной цене, но здесь ему так и не смогли дать вразумительного ответа. Десять штук, прикидывал Чан Пин, скорее всего, никто не заметит, особенно если продавать будут разные люди. Двадцать — тоже. А вот тридцать — это уже многовато. Хотя он же может аргументировать это тем, что он купил Компас Зла для себя, а потом тот просто перестал быть ему нужен… Погрузившись в размышления, он не заметил, как к нему быстрыми шагами приближается человек. Он понял это, лишь когда человек, проходя мимо, толкнул его плечом, а сам он ощутил холод в районе груди. Чан Пин удивленно обернулся. Человек, спешивший по делам и не заметивший его, остановился, поняв, что что-то не так, и тоже обернулся, встречаясь с ним глазами. Это был юноша, невысокий и стройный, и Чан Пину показалось, что он где-то уже видел его лицо. — Ох! — воскликнул юноша, подбегая к нему и дотрагиваясь до ворота его ханьфу. — Прошу прощения, господин! Я совсем не заметил, что краски были открыты! Только сейчас Чан Пин заметил, что юноша, столкнувшись с ним, вылил на его светлую, расшитую шелком мантию яркую киноварную краску. Мысленно он застонал и проклял его всеми возможными словами — это ведь была его любимая парадная одежда! — но у юноши была накидка с символом Ордена Цинхэ Не, поэтому ссориться с ним он точно не собирался — по крайней мере, сейчас, лишившись всякого влияния. — Не беспокойтесь об этом, молодой господин, — сказал он, стараясь, чтобы в его голосе не звучало раздражения. — Я попрошу слуг постирать. Он почувствовал уныние от собственных слов, вспомнив, что слуг у него больше не было, как и не было денег, чтобы нанять новых. Но юноша помотал головой и ответил решительно: — Нет, ни в коем случае. Это моя вина, поэтому позвольте мне, пожалуйста, купить вам новую одежду. Чан Пин скользнул взглядом по его одеждам и подумал, что от адепта Ордена Цинхэ Не действительно не убудет, если тот подарит ему новую мантию. Но правила приличия никто не отменял, поэтому он натянул на лицо улыбку и еще раз попробовал отказаться. — Ах, бросьте! — юноша резко раскрыл веер, который держал в левой руке, и от этого жеста по спине Чан Пина почему-то побежали мурашки. — Как наследник Ордена Не, я прошу вас принять от меня эту небольшую услугу и не обижать мой Орден отказом. Наследник Ордена! Чан Пин замер, едва не забыв закрыть рот. Так вот, где он видел этого человека! Это был Не Хуайсан, второй молодой господин Не, наследник клана Не и младший брат великого Не Минцзюэ. Юноша закрыл веер и поглядел на него доброжелательно. — Вы же не считаете, — миролюбиво спросил он, — что наш Орден не в состоянии купить новое одеяние для того, у кого оно было испорчено по вине наследника? Чан Пин быстро заморгал, пытаясь понять, откуда взялось это ощущение опасности. Он припоминал, что чувствовал такое лишь два раза в жизни, и оба раза это было связано с главами Великих Орденов: первый раз — когда он услышал, как мягко разговаривал на Совете Кланов бывший глава и нынешний Старейшина Ордена Цзян, а второй — когда он сам брякнул что-то, что не понравилось нынешнему главе и бывшему наследнику Ордена Лань. Он видел Лань Сичэня один раз в жизни и больше никогда бы не осмелился посмотреть ему в глаза, хотя в прошлый раз тот ни слова ему не сказал. Только смотрел. Чан Пин в тот момент мысленно порадовался, что ни разу лично не видел Вэнь Жоханя — иначе, скорее всего, помер бы от страха до того, как тот открыл бы рот. — Конечно, я так не считаю, — горячо заверил он наследника клана Не. — Я лишь не хотел доставлять вам неудобств, ведь вы, кажется, спешили куда-то. — Я просто быстро хожу, — улыбнулся молодой господин Не. — Здесь недалеко продают прекрасные ткани, и заведует лавкой мой хороший знакомый. Надеюсь, вы не откажете мне в любезности помочь мне с выбором для вас новой одежды. Я, конечно, могу купить что-нибудь на свой вкус, но не уверен, что вам это понравится. И он рассмеялся легко и непринужденно. Чан Пин утер пот со лба и кивнул, выдавив улыбку и отмечая про себя, что духота в Цайи с каждой минутой становится все ощутимее.

***

Швея крутилась вокруг Чан Пина, снимая мерки, и хотя это действие само по себе не представляло ничего особенного, он чувствовал себя неуютно. Молодой человек с изящным лицом стоял рядом, давал комментарии и советы, и Чан Пину становилось все более неловко находиться здесь. А вдвойне неловко ему было из-за того, что в лавку постоянно заходили какие-то люди и, увидев наследника Ордена Не, заводили с ним долгие разговоры, совсем не предназначенные для чужих ушей. При этом сам Не Хуайсан отвечал совершенно спокойно, словно Чан Пина рядом с ним и не было, а вот Чан Пин все прекрасно видел и слышал — и чувствовал, что если он проболтается хоть о чем-то из услышанного, вряд ли оставшаяся часть его Ордена останется в живых. Он пытался абстрагироваться, думать о своем, закрывать уши, даже медитировать, но голос молодого господина Не, спокойный и рассудительный, все равно проникал в его разум. А самое неловкое заключалось в том, что все люди, приходящие к Не Хуайсану, не говорили ни о ком другом, кроме Цзинь Гуаншаня, который в последнее время не выходил из головы у самого Чан Пина. Это только подогревало его любопытство, и потому не слушать чужие разговоры было еще сложнее. — Я узнала, — говорила какая-то девушка, рыдая, — что он на самом деле мой отец! Мой отец, понимаете?! Теперь я понимаю, почему росла без отца! За все это время он даже не вспомнил про нас! — Этого нельзя так оставлять, — отвечал Не Хуайсан, жестом показывая швее, что ему не нравится предложенная ткань. — Я считаю, ты должна просить аудиенции и поговорить с ним. Я уверен, узнав, что ты — его дочь, он обязательно возьмет тебя в Орден. — Пошлина на товары возросла еще сильнее! — жаловался какой-то молодой человек, пришедший купить ткань и встретивший там своего старого друга, коим оказался Не Хуайсан. — Скоро я не смогу жить в Ланьлине и просто продам там дом! Куплю дом в Цинхэ и буду жить там припеваючи. — Хорошенько подумай, прежде чем принимать такие решения, — наставлял его Не Хуайсан. — У жизни в Цинхэ тоже есть свои нюансы. Если ты потом передумаешь, будет уже поздно. — …моих гусей! — кричал седой мужчина, потрясывая сухой рукой. — Просто взяли и расстреляли! Потому что они, видите ли, напали на главу Ордена Цзинь! А я возьми и скажи — а что, глава Ордена Цзинь не может самостоятельно защититься от гусей? И они так вдарили палкой мне по спине… — он убедительно потер спину. — До сих пор болит! Чан Пин слушал все это и размышлял. Если так много людей жалуется на злодеяния Цзинь Гуаншаня, получается, тот является не самым праведным и честным человеком? Чан Пин и сам почувствовал какой-то подвох вчера, когда разговаривал с ним, но не мог быть точно уверен в том, что ему не показалось. — Моя мама в тюрьме! — говорил маленький мальчик, дрожа от страха. — Потому что она отказалась провести с ним ночь, потому что любит папу! Чан Пин скосил на Не Хуайсана глаза. Тот утешал мальчика и обещал ему, что со всем разберется. Чан Пин отвел взгляд. Неужели этот совершенно бесполезный на вид юноша может помочь этим людям чем-то, кроме покупки новой одежды? Может быть, это была не случайность и их столкнули сами небеса? Может ли он взаправду обратиться к нему за помощью? Он шмыгнул носом и рассеянно осмотрел новую стопку тканей, принесенную швеей. Орден Ланьлин Цзинь богаче и влиятельнее Ордена Цинхэ Не. Кроме того, Цзинь Гуаншань — глава Ордена, а Не Хуайсан — наследник, который может никогда и не стать главой. Если он попросит его о помощи, не узнает ли об этом Цзинь Гуаншань? А если узнает, как это отразится на дальнейшей жизни его немногочисленного оставшегося Ордена? Сможет ли этот юноша, худой, как тростинка, защитить его? Достаточно ли у него влияния? Чан Пин помотал головой. Нет, решил он. Не стоит рисковать. Он сам разберется со своими проблемами, сейчас главное — выбрать новое ханьфу, принять его с благодарностью и поскорее сбежать, чтобы успеть купить со скидкой флаги, привлекающие духов. Это будет самым безопасным вариантом! Чан Пин выдохнул с облегчением, приняв это решение, и в этот момент в лавку, громко разговаривая, вошли два человека в черных одеяниях.

***

Вэй Усянь подкидывал Компас Зла вверх и ловил его на уровне своей груди. Рядом с ним тем же самым занимался Вэй Нин — и так могло продолжаться до тех пор, пока одному из них эта игра не надоела бы. Их прервал очередной человек, выходящий из лавки с тканями: Вэй Нин, засмотревшись на него, уронил компас на землю. — Осторожнее, — пожурил его Вэй Усянь. — Если ты его сломаешь — починка будет стоить дорого. — Интересно, — не обратив внимание на его комментарии, задумчиво произнес Вэй Нин, провожая взглядом удаляющегося мужчину, — откуда он взял столько людей? Вэй Усянь прищурился, смотря мужчине вслед. — Не знаю, — ответил он, пожимая плечами. — Но у меня ощущение, что где-то я его уже видел. Так и было: все, кто в тот день приходил к Не Хуайсану жаловаться на главу Ордена Цзинь, на самом деле являлись слугами Ордена Не, которых Не Хуайсан попросил подыграть ему. Но у братьев Вэй была очень плохая память на имена, и еще хуже — на лица, поэтому для них такое обилие ругающихся людей было воистину чудом. — Я уже устал тут стоять, — пожаловался Вэй Усянь. — В Цайи сегодня ужасно жарко, я хочу скорее вернуться в Юньмэн и искупаться в озере. — Думаю, скоро нам уже можно будет войти, — ответил Вэй Нин, осторожно заглядывая в лавку и убеждаясь, что Чан Пин стоит на том же самом месте. — На его лице прямо написаны все моральные терзания. Кажется, он всерьез задумался над тем, стоит ли ему расспросить про Цзинь Гуаншаня побольше. — Тц, — Вэй Усянь вздохнул и сунул Компас Зла в Цянькунь. — Знаешь, А-Нин, это, конечно, совсем не в моем стиле, но что-то у меня плохое предчувствие касательно этого всего. Вэй Нин повернул к нему голову. — Думаешь, что-то может пойти не так? — Не знаю… — протянул Вэй Усянь и, забрав у Вэй Нина его компас, тоже сложил его в мешочек. — Просто странное ощущение, как будто мы делаем все это впустую. — Не впустую, — возразил Вэй Нин. — Представь, сколько богатства принесли твои изобретения для Юньмэн Цзян и Гусу Лань. Скоро мы станем богаче, чем Ланьлин Цзинь. Давно пора было выставить твои штучки на продажу. — Только вот у меня почему-то по-прежнему не водится денег, — фыркнул Вэй Усянь. — Хорошо, что торговцы в Юньмэне чаще всего не просят с меня оплаты, а то я бы, наверно, умер с голоду. — Молодые господа! — прервал их женский голос, возникший словно из ниоткуда. — Приготовления закончены, вы можете войти. — О! — обрадовался Вэй Усянь, умаявшийся стоять под солнцем. — А-Нин, наш выход! Когда они зашли в лавку, Чан Пин уже был одет в новое ханьфу и, кланяясь, благодарил Не Хуайсана за проявленную доброту, а тот, улыбаясь, возражал, что ему совсем не в тягость было сделать ему такой маленький подарок. Вэй Нин прокашлялся и, натянув на лицо улыбку, начал что-то громко говорить Вэй Усяню, а затем вскинул глаза на Не Хуайсана и воскликнул в удивлении: — Хуайсан-сюн, и ты здесь! Вот это встреча! — Вэй-сюн! — Не Хуайсан изумленно, необычайно искренне распахнул глаза. — Не ожидал тебя здесь встретить! Неужто вы решили сменить черный цвет на какой-то новый? — Нет, — возразил Вэй Усянь радостно. — Просто мы решили, что этот — недостаточно черный. Есть черный цвет потемнее? Чан Пин смотрел на них и неловко переминался с ноги на ногу. Было видно, что он хочет уйти, но он не мог сделать этого, не попрощавшись с наследником клана Не. А еще его привело в ужас нахождение в закрытом пространстве со Старейшиной Илина — ведь в последнее время ассоциации с темной энергией у него по понятным причинам были не самые радостные. — Ох… — Вэй Нин посмотрел другу за спину и остановил взгляд на Чан Пине. — Это же молодой господин Чан. Он подошел к нему и поклонился. — Примите мои искренние соболезнования. То, что произошло с вашей семьей, воистину ужасно. Преступник должен быть наказан соответственно его злодеянию. Чан Пин поклонился в ответ, но менее неловко от этого выглядеть не стал, и по-прежнему боялся поднять взгляд, чтобы посмотреть на Вэй Усяня. — Благодарю вас, Старейшина Вэй, — ответил он, и Вэй Нин силой подавил в себе желание крикнуть, что никакой он не Старейшина. — Я в порядке. Вэй Усянь склонил голову набок, рассматривая Чан Пина. Да, определенно, Не Хуайсан был прав. Цзинь Гуаншань совершенно точно связывался с Чан Пином, это стало понятно по тому, как он вздрогнул, когда Вэй Нин сказал про наказание для преступника. Теперь подтолкнуть его к откровению — дело нескольких фраз. — Молодой господин Чан, — сказал Вэй Усянь заученный наизусть текст, написанный Не Хуайсаном, — вы будете присутствовать на казни Сюэ Яна? Чан Пин посмотрел на него с боязливым сомнением, словно все еще взвешивал все плюсы и минусы своих последующих действий. — Буду… — ответил он и вдруг добавил тихо: — Если она будет, конечно. Вэй Нин широко раскрыл глаза. Вот оно! — Что вы имеете в виду? — непонимающе спросил он. — Конечно, она будет, разве же есть причины в этом сомневаться? Чан Пин досадливо и с силой потер нос, как будто тот был виноват в его лишениях. — Я… — пробормотал он, опустив глаза. — Не совсем уверен… — Право, вам нечего бояться, — включился в диалог Не Хуайсан. — Злодеяние, совершенное Сюэ Яном, было слишком ужасным, чтобы его могли отпустить на волю или даже оставить доживать свой век в темнице. У суда нет и не будет никаких оснований сомневаться в его вине, тем более что он сам во всем сознался. Разве что только… — он поднял глаза из-за веера. — …вы сами убедите суд в его невиновности. Чан Пин перестал тереть нос и взялся за подбородок. Он чесал его с такой силой, что должен был содрать себе всю кожу до костей. Не Хуайсан смотрел на него большими наивными глазами, братья Вэй молчали, ожидая его следующей реплики. — Дело в том… — Чан Пин оставил в покое свое многострадальное лицо и сделал глубокий вдох. — Молодой господин Не, могу я рассказать вам одну вещь, строго секретную? Не подумайте, что я вам не доверяю, просто, гм… Ни в коем случае нельзя, чтобы о ней узнали. — Конечно, можете, — дружелюбно ответил Не Хуайсан. — Господин Чан, вы сегодня слышали столько моих личных разговоров, что если расскажете о них кому-то, меня наверняка обвинят в заговоре против главы Ордена Цзинь, — он рассмеялся. — Но мне почему-то кажется, что вам можно доверять. Так вот пусть услышанное вами сегодня станет залогом того, что и я никому не расскажу о вашей беде. — Хорошо, спасибо… — ответил Чан Пин и осмотрелся вокруг, чтобы убедиться, что поблизости нет никого, кто может их послушать. — Дело в том, что… три дня назад я получил приглашение от главы Ордена Цзинь. И вчера мы с ним встретились в Башне Золотого Карпа. — Вот как? — переспросил Не Хуайсан, хлопая глазами. — Значит, вы с главой Ордена Цзинь — хорошие друзья? Прошу прощения, наверняка вам было неприятно слушать то, что о нем сегодня говорили мои знакомые. Надеюсь, это никак не повлияет на вашу с ним дружбу. — Н-нет! — почти крикнул Чан Пин и тут же смутился. — Все не так. В том и дело, что мы не друзья, более того, до вчерашнего дня мы с ним не были знакомы лично! — Вот как, — повторил Не Хуайсан, и его лицо стало благожелательным. — Вероятно, глава Ордена Цзинь желал высказать вам свои соболезнования по поводу произошедшего в вашем Ордене? — Не совсем… — ответил Чан Пин и снова нервно оглянулся, хотя в помещении по-прежнему не было никого, кроме Не Хуайсана и братьев Вэй, которые тем временем уселись на циновке на полу и слушали его со всем вниманием. — То есть, да, конечно, он высказал мне соболезнования. И даже предложил присоединить оставшуюся часть моего клана к Ордену Ланьлин Цзинь. — Как великодушно с его стороны, — промурлыкал Не Хуайсан. — Но потом он… — Чан Пин замялся. — Как бы сказать… Я не совсем уверен… Может, я что-то не так понял… — Говорите, — попросил Не Хуайсан. — В общем… — Чан Пин потер ладони. — Глава Цзинь сказал мне, что, допрашивая Сюэ Яна, они нашли несколько логических нестыковок, и все указывает на то, что он не совершал этого злодеяния. — Как интересно! — восхитился Не Хуайсан, наклоняясь к нему ближе. — Мне не терпится узнать, что же это за несостыковки. Лицо Чан Пина налилось краской. — …этого он не рассказал. Просто указал на факт того, что таковые есть. Лицо Не Хуайсана мгновенно стало скучающим. Вэй Усянь подумал, что его друг мог бы хорошо зарабатывать, устраивая театральные представления, а не только расписывая веера и сочиняя стихи. — И потом он… — затараторил Чан Пин в панике, увидев, что Не Хуайсан заскучал и, кажется, потерял интерес к разговору. — Потом он выразил сожаление по поводу того, что даже если это окажется правдой, суд этому не поверит. — Конечно, — согласился Вэй Нин, подбадривая его. — Ведь он сам во всем сознался. — Да… — кивнул Чан Пин и поправил ворот новенькой мантии. — И потом мы еще немного поговорили, и он сказал мне… — он помотал головой, словно сбрасывая наваждение. — Ах, черт, наверно, я что-то не так понял! — Говорите, — голос Не Хуайсана прозвучал, как приказ. — Он сказал мне, что надеется, что в моем сердце живет такое же стремление к абсолютной справедливости, как и в его, — сказал Чан Пин, окончательно смутившись. — И что в случае, если выяснится, что Сюэ Ян и правда невиновен, я помогу поспособствовать его помилованию. Чтобы найти настоящего преступника, разумеется. После этого он попрощался со мной, и я отправился домой в Юэян. Над головами собравшихся повисло молчание. Не Хуайсан, оценивающе оглядывая Чан Пина с головы до ног, обмахивался веером. Братья Вэй смотрели на него с одинаково непонятными выражениями на лицах. Чан Пину стало не по себе. У него на лбу были написаны все его мысли, и, кажется, он начинал жалеть о том, что все рассказал. Не Хуайсан выждал паузу, достаточную для того, чтобы довести его нервозность до пика, и бросил коротко: — Отвратительно. Чан Пин поднял на него глаза, надеясь, что это было сказано не в его сторону. — Отвратительно, — повторил Не Хуайсан и сложил веер с резким щелчком. — Глава Ордена Цзинь просто отвратителен. Как думаете, господин Чан, когда вы услышите о нем в следующий раз? Чан Пин, который выглядел, как человек, который только что избежал смертной казни, ответил полувопросительно: — Скорее, чем могу себе представить? — Верно, — согласился Не Хуайсан. — Готов поспорить, что спустя неделю вы снова получите приглашение в Башню Золотого Карпа. — Но… — Чан Пин схватился за голову, и Вэй Нину вдруг стало невероятно его жалко. — Зачем ему это? Какой ему смысл покрывать преступника? Он вдруг расширил глаза, словно что-то понял, и резко повернулся к Не Хуайсану. — Может быть, он искренен в своих высказываниях? — спросил он с затаенной надеждой в голосе. — Он выглядел очень честным, и у меня не возникло сомнений в его сострадании! Может быть такое, что Сюэ Ян правда невиновен? Глава Ордена Цзинь — уважаемый человек, он не стал бы… Не Хуайсан печально улыбнулся. — Тот, кто красиво говорит и обладает привлекательной наружностью, редко бывает истинно человечен*, — ответил он. — Я думаю, что ваше чутье все же не обмануло вас, и истинная цель главы Ордена Цзинь — освободить преступника. — Но зачем? — спросил Чан Пин с отчаяньем. — Какая ему из этого польза? Вэй Усянь кинул на Не Хуайсана встревоженный взгляд. В том, чтобы откровенничать с Чан Пином, не было ничего страшного, более того, это было им на руку, но всему нужно знать границы. Не Хуайсан ведь не собирается рассказывать ему про Стигийскую Тигриную печать? — Это же очевидно, — сказал Не Хуайсан снисходительно. — Сначала репутация Ордена Цзинь пострадала, когда оказалось, что один из их адептов — безумный убийца. А за последнее время Орден Цзинь снова потерял часть своего влияния из-за изобретений, запатентованных и продаваемых Орденами Юньмэн Цзян и Гусу Лань. Какому главе такое понравится? Ему нужно как-то вернуть своему Ордену былую славу, и самый быстрый способ это сделать — оправдать Сюэ Яна. Во-первых, так он сможет обелить свой Орден и стереть с него клеймо Ордена, воспитывающего убийц. Во-вторых, эта история наверняка привлечет повышенное внимание общественности, и Орден Цзинь снова будет у всех на устах. Только вот глава Цзинь не понимает, что он осушает пруд, чтобы взять рыбу**. Возможно, Орден Цзинь и правда вернет себе былое влияние, только вот это никак не окупит того, что на свободе будет разгуливать безумный темный заклинатель, способный за ночь вырезать полсотни человек. Чан Пин, слушая его, то краснел, то бледнел, а к концу его лицо стало какого-то сероватого, землистого оттенка. — И он совершенно, — продолжил Не Хуайсан, делая ударение на последнем слове, — совершенно не думает о вас. Я уж не знаю, чем вы так насолили Сюэ Яну, но очевидно, что ваш Орден попался ему не случайно. Он не смог истребить весь клан, потому что вы были на ночной охоте, а после этого его посадили в темницу, где, конечно, содержали не в самых лучших условиях. И поэтому, стоит ему освободиться… — он вперил взгляд в Чан Пина. — Он придет отомстить. И закончить начатое. Сможете ли вы в таком случае чувствовать себя в безопасности? Чан Пин сделал шаг назад, пошатнулся, как пьяный, и привалился к ближайшей стене. В его глазах усталость смешивалась с ужасом, рождая совершенно невероятное сочетание эмоций. Вэй Усяню тоже было его жалко — даже несмотря на то, что, как счастливый обладатель голосов в голове, он по-своему понимал Сюэ Яна. — Теперь вы понимаете? — спросил Не Хуайсан. — Нельзя позволить Сюэ Яну выбраться, иначе мы все окажемся в опасности. И если глава Цзинь ставит интересы своего Ордена, свои интересы, выше общественной безопасности, на это нельзя закрывать глаза. Вы согласны? Чан Пин кивнул. Он был похож на загипнотизированного, лишенного последних сил человека, и ему ничего не оставалось, кроме как согласиться с Не Хуайсаном. Вэй Усянь кинул на Не Хуайсана взгляд и тут же отвел его в сторону. И правда. Тот, кто красиво говорит и обладает привлекательной наружностью, редко бывает истинно человечен.

***

Весь следующий месяц они читали переписку Чан Пина и Цзинь Гуаншаня. Надо отдать главе Цзинь должное, в письмах он всегда был максимально корректен и формулировки использовал максимально размытые — так что к ним почти невозможно было подкопаться. Но братья Вэй не понаслышке знали, что если человеку выдвинуто обвинение, то любая деталь, даже самая нейтральная, может повлиять на ход дела. Чан Пин согласился дать показания на Совете Кланов и рассказать, как Цзинь Гуаншань пытался уговорить его свидетельствовать против виновности Сюэ Яна. А когда тот начнет оправдываться и приводить реальные аргументы за его невиновность (благо, у него был целый месяц на то, чтобы их придумать), Чан Пин представит суду подписанную рукой Цзинь Гуаншаня бумагу, в которой сказано, что тот просит освободить Сюэ Яна даже в случае его виновности. Чан Пину стоило больших трудов заставить Цзинь Гуаншаня подписать ее, потому что, как ни посмотри, выглядела она довольно подозрительно. Но по наводке Не Хуайсана он аргументировал такой странный запрос тем, что если все же окажется, что Сюэ Ян — преступник, сам Чан Пин окажется в незавидном положении, а его дела и так идут хуже некуда. В связи с этим он просит главу Великого Ордена взять всю ответственность на себя и избавить его от проблем в случае ошибки. Если Цзинь Гуаншань и в этом случае попробует оправдаться, вряд ли кто-то ему поверит. А если и поверит, то он вынужден будет представить суду реального преступника — очевидно, подставного. И в таком случае все будет кончено: главы Орденов настоят на том, чтобы допросить псевдо-преступника под Песнью Истины (даже если она оказывает губительное воздействие на рассудок, никто не станет жалеть преступника), и все секреты Цзинь Гуаншаня всплывут наружу. В день Совета Кланов близнецы находились в особенно взбудораженном состоянии. И хотя они не присутствовали на самом совете, а просто ждали возвращения своих друзей в Пристани Лотоса, во время ожидания их пальцы дрожали от волнения, словно им нужно было лично произносить на совете речь обвинителей. Вэй Усянь каждые несколько минут вспоминал новые шутки и смеялся над ними, а Вэй Нин постоянно смотрел в окно, ожидая, что увидит прибывших. Делегация из Ланьлина вернулась только за полночь, и братья Вэй стремительно кинулись к главным воротам, чтобы быстрее узнать новости. Первым вышагивал Не Минцзюэ, и лицо его было таким мрачным, словно это его Орден был уничтожен темными тварями, а не Юэян Чан. Следом за ним семенил Не Хуайсан, почти полностью закрыв лицо капюшоном накидки, рядом с ним шли братья Лань, еле поспевая за быстрыми и резкими шагами Не Минцзюэ, и уже после них — все остальные. — Ну! — Вэй Усянь кинулся к Не Минцзюэ и чуть не повис на нем. — Как все прошло? Он увидел его угрюмое выражение лица и рискнул предположить неуверенно: — Кажется… не очень? Не Минцзюэ сплюнул прямо на землю и, сжав руку на рукояти сабли, потянул ее вверх, частично вынимая из ножен — видимо, успокаивался таким образом. — Хуже некуда, — хмуро подтвердил он. — Но как так, почему? — спросил Вэй Нин, ощущая, как у него внутри разгорается пламя отчаяния. — Неужели даже подписанная бумага не помогла? Там же есть и печать Ордена Цзинь, и подпись Цзинь Гуаншаня! — Бумага… — произнес Не Минцзюэ и криво усмехнулся. — Забудь об этом. У нас даже не было возможности ее использовать. Вэй Усянь помотал головой, выражая этим полное непонимание. — Что это значит? Не Минцзюэ вернул саблю обратно в ножны и посмотрел ему прямо в глаза. — Цзинь Гуаншань избавился от Сюэ Яна.