Беда не приходит одна

— Шишу! — удивленно воскликнул Вэй Усянь, отодвигая ветки и заходя в маленькую беседку у воды. — Вот ты где! А мы тебя обыскались! Пропал сразу после ужина — мы уж думали, что ты ушел, не попрощавшись! — Ох, — Сяо Синчэнь обернулся, — прошу прощения, молодой господин Вэй, я не хотел заставлять вас переживать. Не сочтите мое поведение неприличным, просто в обеденном зале сейчас так многолюдно… — он виновато улыбнулся. — Я не привык к такому количеству людей, и для меня это немного… — …некомфортно, — понимающе сказал Вэй Нин, заходя следом за братом. — Не переживай, шишу, мы все понимаем. Тебе, должно быть, тяжело переносить подобные мероприятия после того, как ты столько лет прожил на горе вдали от людей. И давай не так официально, зови нас просто шичжи!* — Вы очень добры, — Сяо Синчэнь коротко поклонился. — На горе, где я жил с наставницей и соучениками, тоже бывало многолюдно — например, во время трапез. Знаете, это довольно удивительно — там могло быть столько же народу, сколько сегодня в резиденции вашего Ордена, но по ощущениям там словно вообще не было людей. — И уж точно не было столько шума! — Вэй Усянь подмигнул ему. — У тебя не бывает желания вернуться? Сяо Синчэнь замер, словно не ожидав такого внезапного вопроса, а затем покачал головой. — Нет, — ответил он мягко. — Если ты один раз покинул наставницу, путь обратно тебе закрыт — все это знают. Поэтому, чтобы решиться уйти, надо смириться с тем, что уже никогда не сможешь вернуться — и я с этим смирился. — И как тебе этот мир? — полюбопытствовал Вэй Нин. — Сильно отличается от того, к чему ты привык? — Первое время было немного пугающе, — признался Сяо Синчэнь. — Но в целом, я думаю, к такому миру можно привыкнуть. Здесь столько людей, которые нуждаются в помощи, — просто неправильно было бы и дальше жить в уединении и делать вид, что дела смертных меня не касаются. — Ты очень добрый! — восхитился Вэй Усянь. Он подошел ближе к Сяо Синчэню и облокотился на деревянную стену беседки. — Не жалеешь, что вернулся в мир? — Нет, — ответил Сяо Синчэнь, не раздумывая. — Так я смогу принести гораздо больше пользы, чем если буду жить отшельником. — Эх, шишу, — горестно протянул Вэй Усянь, — ты такой светлый, что я сейчас ослепну! — Это точно, — поддержал его Вэй Нин. — Послушай, шишу, я хотел бы дать тебе дружеский совет. Это прекрасно, что ты стремишься творить добро и помогать людям, но многим людям это не нужно, и благодарить тебя за это они не станут. Сяо Синчэнь вскинул на него глаза. — Но я делаю это не ради благодарности… Вэй Нин переглянулся с братом. Вэй Усянь развел руками, показывая этим жестом, что другого он и не ожидал. — Так и знал, что ты не поймешь, о чем я, — вздохнул Вэй Нин. — Я имею в виду, что в мире есть и плохие люди — и рано или поздно тебе придется с этим столкнуться. Ты такой честный и наивный, что многие захотят воспользоваться этим — поэтому просто будь внимательнее, хорошо? А то попадешь, как мы. — Мне жаль, что вас беспочвенно обвинили, — искренне сказал Сяо Синчэнь. — Возможно ли, что эти люди не желали вам зла, и ими просто двигало желание добиться справедливости? Вэй Усянь почесал нос и поднял глаза к потолку, делая вид, что задумался. — Не думаю, — ответил он осторожно. — Но, шишу, послушай, я бы не хотел ввязывать тебя в это. Вы с даочжаном Суном и так здорово нас выручили, не хочу еще больше грузить тебя нашими проблемами. — Вы действительно такие, как про вас говорили мои соученики, — Сяо Синчэнь улыбнулся. — Я правда очень рад познакомиться с вами. — Про нас? — удивился Вэй Нин. — Но мы же не могли быть знакомы ни с кем из твоих товарищей, ведь вы не покидаете свою гору! — Так и есть, — подтвердил Сяо Синчэнь, — я и сам не знаю, откуда и у них информация про вас. Наставница знает все — возможно, это она рассказала им. — И что же про нас говорят? — поинтересовался Вэй Усянь. — Я надеюсь, только хорошее? — Разумеется, — заверил его Сяо Синчэнь. — Говорят, что вы — два молодых господина необычайной красоты и доброго нрава, которые всегда готовы прийти на помощь к нуждающимся. — Ох… — Вэй Нин рассмеялся. — Это точно про нас? Может быть, ты перепутал, и это чьи-нибудь чужие дети? Сяо Синчэнь легко засмеялся в ответ, а затем покачал головой. — Еще они говорили, что вы очень любите шутить, а еще — что любите выпить. — Точно про нас! — очень серьезно кивнул Вэй Усянь. — Но неужели никто не говорил ничего про темный путь? Или вы просто не в курсе? — Все знают о пути, который ты избрал, — ответил Сяо Синчэнь. — Но никто не осуждает тебя за это. — С ума сойти! — восхитился Вэй Усянь. — Какая прекрасная гора! Может, мне тоже переехать туда жить? Сяо Синчэнь громко рассмеялся — шутки, которые для Вэй Усяня были настолько привычными, что на них можно было не обращать внимания, Сяо Синчэню казались очень смешными. — А наша… — Вэй Нин тяжело сглотнул, уставившись на Сяо Синчэня широко раскрытыми глазами. — Наша мать? Кто-нибудь рассказывал про нее что-нибудь? Сяо Синчэнь посмотрел на него так, как будто давно ожидал этого вопроса, и задумчиво устремил взгляд куда-то вверх, в небо. — Саньжэнь Цансэ… Несмотря на то, что она покинула наставницу и спустилась в мир, никто никогда не отзывался о ней плохо. К сожалению, я не был знаком с ней лично, но знаю от своих товарищей, что она была прекрасной женщиной — красивой, доброй, веселой. Она была искусной заклинательницей и жаждала знаний, как никто другой. Братья Вэй смотрели на него во все глаза и даже практически перестали моргать, словно старались впитать рассказ о матери как можно большим количеством органов чувств. Они почти не помнили своих родителей и знали их только по рассказам бывшего главы Ордена Цзян. Они бы хотели знать больше — но, попав в Орден, быстро поняли, что Госпожа Юй не любит, когда заводят эту тему, поэтому не спрашивали ничего у Цзян Фэнмяня, не желая становиться причиной ссоры между супругами. — Наставница знала, что рано или поздно саньжэнь Цансэ покинет гору, — продолжал Сяо Синчэнь, — потому что ее было просто невозможно удержать на каком-то одном месте, ей нужно было постоянно совершенствоваться. А живя отшельником, пусть даже на горе бессмертных, ты в какой-то момент понимаешь, что вот он — твой предел, и самое главное — ты сам его себе поставил. А ведь в мире есть столько всего неизведанного, столько нового и интересного. Живя с наставницей и проводя дни в медитациях, ты быстрее развиваешь тело и дух, но какой в этом смысл, если ты даже не можешь применить свои умения на практике? — Сяо Синчэнь смущенно улыбнулся. — Как-то так думала саньжэнь Цансэ, и так же думаю и я. Именно поэтому я спустился в мир и не жалею об этом. — Шишу… — пробормотал Вэй Усянь, закрывая лицо ладонью. — Спасибо тебе. Мы так редко слышим о матери, что любая крупица информации для нас ценна. Я рад, что на горе Бессмертной Баошань о ней вспоминают с теплотой. — Я соболезную вашей утрате, — сказал Сяо Синчэнь, поклонившись. — Но я уверен: сейчас она в лучшем мире. — Разумеется! — согласился Вэй Усянь, быстро выходя из состояния сентиментальности. — Возможно, ее душа переродится в какой-нибудь из наших шимэй и мы даже сможем снова с ней поговорить! — Шишу, надеюсь, мы не слишком утомили тебя разговорами? — спросил Вэй Нин. — Что вы! — удивленно ответил Сяо Синчэнь. — Я был очень рад пообщаться с сыновьями саньжэнь Цансэ. — Надеюсь, ты еще зайдешь к нам в гости? Двери Пристани Лотоса перед вами всегда открыты! — Обязательно, если буду в Юньмэне. — Мне кажется, нам пора возвращаться, — сказал Вэй Усянь, смотря по направлению к главному залу прищуренным взглядом. — А то Цзян Чэн будет ругаться, что мы не даем достопочтимым даочжанам спокойно заниматься своими делами и заставляем рассказывать истории. — Это вряд ли, — возразил Вэй Нин. — Они ушли куда-то вместе с дядей Цзяном и братьями Лань — и, судя по их лицам, это надолго. — Что? — Вэй Усянь удивленно вскинул брови. — Ушли куда-то с Лань Чжанем и Лань Хуанем? Странно, я не припомню, чтобы они общались… Интересно, что они собираются обсудить? Вэй Нин пожал плечами. — Понятия не имею.

***

— Ханьгуан-цзюнь, Цзэу-цзюнь, пожалуйста, присаживайтесь, — сказал Цзян Фэнмянь, обводя рукой длинный стол и стулья в Зале Познания Меча. — Прошу прощения, что мы вызвали вас на разговор так поздно — но, как я понимаю, уже завтра утром вы отбываете в Гусу. — Все верно, — кивнул Лань Сичэнь, заходя в зал и садясь на гостевое место. — Не переживайте по поводу времени, до отбоя есть еще целый час, но в случае чего мы сможем задержаться. — Очень на это надеюсь, — проскрежетал Цзян Чэн и сел на почетное место, нервно сжимая в пальцах край своего ханьфу. — А-Чэн, — обратился к нему Цзян Фэнмянь с ласковой улыбкой, — будь так добр, попроси слуг принести чай. Я бы предложил гостям вино, но, как я слышал, правила Гусу Лань запрещают употреблять алкоголь. Гневные слова застыли у Цзян Чэна в горле, стоило ему посмотреть на доброжелательное лицо отца. Он весь полыхал праведным гневом и был готов высказать двум Нефритам-совратителям все, что он думает о них и их поведении, но при взгляде на эту нежную улыбку его внутренности скрутило от ужаса. У него появилось навязчивое желание самому побежать за чаем, вместо того чтобы просить об этом слуг. Он кинул нервный взгляд на дверь, и в этот момент Лань Сичэнь вежливо ответил, возвращая Цзян Фэнмяню улыбку: — Старейшина Цзян, вы очень добры. И Цзян Чэн понял, что еще немного — и его просто парализует. Почему, черт возьми, ему внезапно стало так страшно?.. Они оба ласково улыбались и казались милейшими созданиями в Поднебесной, но атмосфера внезапно стала такой гнетущей, словно прямо сейчас в центр зала должна была ударить молния и разразиться гроза. Цзян Чэн сглотнул и коротко посмотрел на Лань Ванцзи — тот сидел с обыкновенно равнодушным лицом, но Цзян Чэну удалось на мгновение поймать его взгляд и прийти к неутешительному выводу: Лань Ванцзи нервничал. — А-Чэн, — вывел его из размышлений ласковый голос Цзян Фэнмяня. — Чай. — Сейчас принесу! — выпалил Цзян Чэн и, вскочив на ноги, пулей выскочил из зала раньше, чем он понял, что делает. — Глава Ордена Цзян очень великодушен, — произнес Лань Сичэнь изумленно. — Но можно было просто попросить об этом слуг. — Итак, Цзэу-цзюнь, Ханьгуан-цзюнь, — произнес Цзян Фэнмянь, переплетая пальцы и кладя на них подбородок, — я предполагаю, вы знаете, зачем я вас позвал. — Не имею ни малейшего представления, — искренне ответил Лань Сичэнь, разглаживая несуществующие складки на рукавах. — Что ж, раз вы все-таки хотите, чтобы я сказал это вслух… — понимающе кивнул Цзян Фэнмянь. — Я скажу. Выражение лица Лань Ванцзи стало таким, словно он хотел броситься вслед за Цзян Чэном, чтобы помочь ему принести чай. — Некоторое время назад, — начал Цзян Фэнмянь, устремив задумчивый взгляд куда-то наверх, — на церемонии бракосочетания моей дочери и наследника Ордена Цзинь прямо в разгар пиршества ко мне подошел Старейшина Лань, мой бывший соученик и ваш почтенный дядя. Он находился в довольно… дурном расположении духа — и как мы позже выяснили, у него в груди образовался застой дурной крови. Я был очень обеспокоен его состоянием, но был уверен, что Цижэнь-сюн не захочет делиться со мной своими переживаниями. Однако мои опасения оказались напрасными: он сам искал меня, чтобы поговорить. Лицо Лань Сичэня по-прежнему было отстраненно-вежливым, словно он вообще не понимал, о чем идет речь. — Цижэнь-сюн поведал мне причину, по которой его душевное равновесие было нарушено, — продолжал Цзян Фэнмянь, принципиально не смотря двум Нефритам в глаза. — И по этой же причине у него появилось еще больше поводов относиться к братьям Вэй с некоторой… предвзятостью. Брови Лань Сичэня едва заметно дрогнули, а его лицо наконец проявило заинтересованность. Лань Ванцзи отстраненно рассматривал деревянные ставни зала, но поза его говорила о том, что у него есть жгучее желание встать и уйти прямо в эту секунду. — Он рассказал мне о том, что вас, — Цзян Фэнмянь наконец поднял глаза, сталкиваясь взглядом с Лань Сичэнем, — и близнецов Вэй связывают отношения, немного… отличающиеся от привычных нашему обществу. — Что?! — Цзян Чэн шокированно распахнул дверь, врываясь обратно в зал. — Так старый Лань знал об этом с самого начала?! И ты тоже знал?.. Отец! — А-Чэн, — отозвался Цзян Фэнмянь, даже не поворачивая головы, — не стоит так говорить про Лань Цижэня. Во-первых, он — мой ровесник, неужели ты считаешь меня старым? А во-вторых, скоро он станет твоим… родственником, так что тебе стоит проявить к нему больше уважения. Затем он все-таки обернулся и посмотрел на сына вопросительно. — А-Чэн, ты попросил принести чай? Цзян Чэн, который все это время явно просто стоял под дверью, широко распахнул глаза, мучительно соображая, что ответить. — Я помогу, — коротко бросил Лань Ванцзи, приходя ему на помощь и вставая со своего места. — Принести… чай. — Стоять, — резко ответил Цзян Фэнмянь, ударяя рукой по столу, и Цзян Чэну показалось, что земля под их ногами содрогнулась. Цзян Фэнмянь тут же нежно улыбнулся, сглаживая свою резкость. — Ханьгуан-цзюнь, не стоит так утруждаться, в резиденции Ордена Юньмэн Цзян достаточно слуг, чтобы исполнить такую простую просьбу. А-Чэн, прошу тебя, тоже сядь на место. Из-за двери, конечно, открывается отличный обзор, но все же, смею полагать, в зале тебе будет более удобно. Цзян Чэн, двигаясь деревянно, как марионетка, сел обратно. Он коротко переглянулся с Лань Ванцзи, приходя с ним к одному общему выводу: чая они сегодня не дождутся. — Старейшина Цзян, это довольно… неожиданно, — наконец подал голос Лань Сичэнь. — Дядя ни разу не заговаривал с нами о чем-то подобном. — Разумеется, — согласился Цзян Фэнмянь. — Мне стоило больших усилий уговорить его не набрасываться на вас с нравоучениями. Вас спасло только то, что моему другу было слишком неловко говорить об этом, — вероятно, именно поэтому он ничего вам не сказал. Или же он надеялся, что у вас это пройдет. — Благодарю вас, Старейшина Цзян, — ответил Лань Сичэнь, склоняя голову. — Действительно, такие вопросы от дяди застали бы меня врасплох. — Знаете, к своим годам я начал понимать, что значимость любви в мире сильно недооценивают, — снова заговорил Цзян Фэнмянь. — В обществе слишком много искусственно навязанных правил, без которых, говоря начистоту, жизнь людей была бы куда лучше. Браки в основном совершаются из соображений выгоды, за детей все решают их родители, и часто они оказываются вынужденными прожить всю свою жизнь с людьми, которых они не любят, просто потому что так принято в обществе. Цзян Чэн не смотрел на отца: он понимал, что у того есть прекрасная возможность привести весьма конкретный пример. Цзян Чэн тихо вздохнул: история его отца и матери долгое время казалась ему мучительно безысходной — но с недавних пор, кажется, все начало налаживаться? — Я бы не хотел, чтобы у моих детей была такая жизнь, — голос Цзян Фэнмяня стал жестче, — поэтому я не видел смысла выспрашивать у них, кому принадлежит их сердце, и тем более — порицать их за это. И хотя для нас вы всегда остаетесь детьми, в душе мы понимаем, что вы уже взрослые и сами готовы решать за себя и выбирать, с кем связать свою судьбу. Атмосфера понемногу переставала быть такой гнетущей, и Цзян Чэн наконец смог спокойно выдохнуть. Почему-то он чувствовал себя гораздо более безопасно, когда лицо его отца было серьезным. Лань Ванцзи, кажется, тоже почувствовал эту перемену: он разжал пальцы, которые до этого были стиснуты так сильно, что костяшки побелели, и смотрел на Цзян Фэнмяня, слушая его. — Кроме того, — добавил Цзян Фэнмянь, — в молодости мы часто увлекаемся не теми людьми, с кем впоследствии проведем наши жизни. Это еще одна причина, по которой я не видел смысла вмешиваться в ваши взаимоотношения с моими… сыновьями. Но, — его взгляд стал холодным, как горные вершины, — то, что мы узнали недавно, все-таки вынуждает меня поговорить с вами о серьезности ваших… намерений. Лань Сичэнь приподнял брови, ничего не говоря. Лицо Лань Ванцзи не изменилось ни на мгновение. Цзян Фэнмянь улыбнулся им, прикрывая глаза, и Цзян Чэн подумал, что если бы чай все же принесли, он бы в ту же секунду им поперхнулся. — Наверно, вы не совсем понимаете, что я имею в виду, — улыбка Цзян Фэнмяня стала еще более доброжелательной. — Что ж, я поясню. Я не вмешиваюсь в дела молодежи, пока они остаются в формате детской забавы. Но обещание обручиться… Господа, вы должны понимать, что это серьезное заявление. Лань Сичэнь медленно кивнул, соглашаясь. — Не вижу смысла что-либо отрицать, раз вы и так уже все знаете, Старейшина Цзян. — Благодарю за честность, глава Лань, — произнес Цзян Фэнмянь, — вы сэкономили нам массу времени. — В Ордене Гусу Лань запрещено лгать, — ответил Лань Сичэнь. — Поэтому можете не сомневаться в правдивости наших слов. — Что ж, тем лучше, — согласился Цзян Фэнмянь и постучал пальцами по столу. — Не поймите меня неправильно, я безмерно уважаю вас, как сильнейших воинов и благородных юношей, но все-таки своих детей я люблю больше. Поэтому я лишь хочу убедиться, что вы действительно готовы сделать то, что обещаете. Потому что мои дети, вы и сами знаете, они очень добрые и доверчивые мальчики. И если им кто-то разобьет сердце, даже ненамеренно… — Цзян Чэн сглотнул, в красках представляя, что произойдет с тем, кто на это осмелится. — Боюсь, меня это… огорчит, как и любого отца. — Мы готовы, — вдруг сказал Лань Ванцзи, который до этого почти не подавал признаков жизни. — Давно и всегда. — Ах, Ханьгуан-цзюнь, — Цзян Фэнмянь оторвался от сверления взглядом Лань Сичэня и повернулся к его брату, — я понимаю, что подслушивать нехорошо, но сегодня вы с А-Сянем… — он исправился, понимая, что никто, кроме него и Яньли, не различает по интонации, кого из А-Сяней он имеет в виду. — …с Вэй Ином очень громко обсуждали детали вашей предстоящей свадьбы. Уши Лань Ванцзи мгновенно окрасились в нежно-розовый, но взгляда он не отвел. — О, — беззвучно произнес Лань Сичэнь, услышав эту новость. — Вы действительно готовы вступить в брак с Вэй Ином? — спросил Цзян Фэнмянь, прищуриваясь. — И вас не волнует, что на эту тему скажет общественность? — Меня никогда это не волновало, — ответил Лань Ванцзи коротко. — Меня волнует только Вэй Ин. — Похвально, — оценил Цзян Фэнмянь. — Я правильно понимаю, что в ваших планах забрать его с собой в Гусу? Лань Ванцзи кивнул, пытаясь понять, где в этом вопросе затаился подвох. — Я понимаю, что вы — члены клана Лань, поэтому в первую очередь заботитесь об интересах своего Ордена, — сказал Цзян Фэнмянь, глядя на него ясными глазами. — Но вы не подумали, какие потери от этого понесет Орден Юньмэн Цзян? Лань Сичэнь разгладил еще несколько невидимых складок на своей одежде и, казалось, погрузился глубоко в свои мысли. — А если мы откажемся отдавать братьев Вэй в Гусу Лань? — спросил Цзян Фэнмянь. — Если мы попросим, чтобы вы перешли в Орден Юньмэн Цзян, согласитесь ли вы на это? Лань Ванцзи слегка нахмурился. — Но дядя не… — Забудьте, — Цзян Фэнмянь поморщился и махнул рукой, — прошу, забудьте пока про своего дядю. Разговор с Лань Цижэнем — моя забота, но прежде я хочу поговорить с вами. Пока что мои вопросы имеют скорее гипотетический характер. — Я соглашусь на то, чтобы перейти в Орден Юньмэн Цзян, — повторил Лань Ванцзи слово в слово, — если это позволит мне быть вместе с Вэй Ином. — Приятно это слышать, — Цзян Фэнмянь тепло улыбнулся ему. — Тем более, Ханьгуан-цзюнь, мы уже видели вас в клановых одеждах Юньмэн Цзян, и могу заверить, что они вам очень идут. Лань Ванцзи отвел взгляд, краснея ушами еще сильнее, но выражение его лица стало почти что счастливым. Цзян Чэн смотрел на него немного растерянно: он все еще не мог поверить, что благородный и чистый Второй Нефрит выбрал себе в спутники мужчину — и не просто мужчину, а последователя темного пути, громкого, веселого, не признающего никаких правил. И не просто мужчину, а его названого брата! — К вам, глава Лань, такого вопроса нет, — обратился Цзян Фэнмянь к Лань Сичэню. — Я не питаю иллюзий, что Орден Гусу Лань согласится так спокойно отдать нам своего главу. Однако в таком случае у меня к вам другой вопрос — как глава клана, вы наверняка заботитесь о благополучии своего Ордена и делаете все возможное, чтобы усилить и продлить его величие на долгое время. Лань Сичэнь кивнул, подтверждая его слова. — Разумеется. — Также вы на своем примере должны понимать, что во главе клана может стоять лишь тот, в ком течет кровь клана Лань. — Непременно. — Сейчас вы еще молоды, — Цзян Фэнмянь прикрыл глаза, — но рано или поздно от вас потребуют наследника, как от главы клана. И не потому что кто-то хочет вмешаться в конкретно вашу личную жизнь, а потому что это единственная возможность для будущего развития Ордена. Глава Лань… — он мило улыбнулся. — Что вы планируете делать с этой проблемой? Лань Сичэнь улыбнулся точь-в-точь такой же улыбкой, как Цзян Фэнмянь, и Цзян Чэн подумал, что если он переживет эту встречу, то его больше никогда, ничто в этой жизни не сможет напугать. — Благодарю Старейшину Цзян за заботу, — дружелюбно сказал Лань Сичэнь. — Но я, разумеется, понимаю, в какой ситуации нахожусь. Именно поэтому я с двойным усердием осваиваю духовные практики, чтобы как можно скорее достичь бессмертия и чтобы этой «проблемы» вообще никогда не появилось. Они с Цзян Фэнмянем некоторое время молча смотрели друг на друга с одинаково вежливыми выражениями лица, а затем Цзян Фэнмянь не выдержал первым и рассмеялся, прикрывая рот рукой. Лань Ванцзи, который не был уверен, из-за чего смеется Цзян Фэнмянь и хороший ли это знак, слегка напрягся. — Я точно знаю, что люблю Вэй Ина, — сказал он, решив еще раз подтвердить серьезность своих намерений. — И я хорошо понимаю брата и вижу, что он любит Вэй Сюаня. Старейшина Цзян, мы будем заботиться о ваших сыновьях не меньше, чем вы заботились о них, и я обещаю, что вы об этом не пожалеете. Это была слишком длинная фраза для обычно молчаливого Лань Ванцзи, и Цзян Фэнмянь, кажется, был впечатлен. — А еще, — добавил Лань Сичэнь, — в таком случае у Орденов Гусу Лань и Юньмэн Цзян будет крепкая связь, и если ситуация с Цзинь Гуаншанем повторится, весь мой Орден встанет на вашу защиту. — Я очень надеюсь, — процедил Цзян Чэн, — что этой ситуации не повторится больше НИКОГДА. Цзян Фэнмянь казался вполне удовлетворенным. — Господа, я вами восхищен, — сказал он, улыбаясь. — Приятно знать, что слухи, которые ходят о вас, правдивы, и ваши сердца действительно чисты. Я надеюсь, что мои сыновья не доставят вам много хлопот. — Уж они-то точно доставят, — проворчал Цзян Чэн, не понимая, когда он стал спокойно относиться к тому, что его отец называет братьев Вэй своими сыновьями. — Может, отдадим их в Гусу Лань — и дело с концом, пусть Лань Цижэнь с ними возится? — А-Чэн, пожалей моего бедного друга! — произнес Цзян Фэнмянь со смехом. — Ему и так в последнее время приходится несладко. — Пока мы здесь, глава Ордена Цзян, — обратился к Цзян Чэну Лань Сичэнь, — я бы хотел попросить вас об одолжении. Я хотел бы завтра забрать Вэй Нина с собой в Облачные Глубины. Цзян Чэн мгновенно ощетинился, как кошка. — Это зачем еще? Их чуть не казнили по прихоти старого козла, я больше никуда не выпущу их из Ордена! Уголки губ Цзян Фэнмяня дрогнули, и он отвернулся, смотря куда-то в стену. — Если вы переживаете за него, можете отправить с нами охрану, — заверил его Лань Сичэнь. — Я клянусь вам, что он ни на минуту не останется один. Я оставил в Облачных Глубинах свой гуцинь, который необходим мне, чтобы сыграть ему Песнь Очищения. Цзян Чэн нахмурился. — Вэй Нину или Вэй Ину? Зачем ему Песнь Очищения? С ним что-то случилось? — Еще нет, — ответил Лань Сичэнь, осторожно подбирая слова. — Но частый контакт с темной энергией может привести к неблагоприятным последствиям. И если Вэй Ину справиться с этим помогает его брат, то Вэй Нину некому помочь. — А-Чэн, пускай летят вместе, — вмешался Цзян Фэнмянь. — Глава Лань, в таком случае я попрошу вас рассказать все Лань Цижэню и пригласить его к нам в Пристань Лотоса для обсуждения деталей будущего бракосочетания. Я передам вам пригласительное письмо. — Ладно, забирайте, — недовольно согласился Цзян Чэн. — Вэй Ина в таком случае тоже заберите. А то каждый раз, когда они шастают по одиночке, с ними обязательно что-то случается. Он встал со своего места, показывая этим, что разговор окончен, и скрестил руки на груди, хмуро глядя на братьев Лань. — И если вы хоть чем-то их обидите, я… Братья Лань смотрели на него одинаково внимательными взглядами, и Цзян Чэн, сбившись от двух пар светлых глаз, забыл, что хотел сказать. — …я вам ноги переломаю!