Беда не приходит одна

Взгляд Лань Ванцзи сделался стеклянным, к горлу подступила тошнота. Вэй Ин выглядел виноватым и шокированным. Он вскочил с кровати, но тут же застыл, пытаясь решить, бежать ему к Лань Ванцзи или остаться на месте. Ванцзи не знал, как Вэй Ину лучше поступить, и не знал, как лучше поступить ему самому. Как оказалось, он вообще ничего не знал. Новость о том, что он оставил беззащитного Вэй Ина на растерзание псам из клана Вэнь, а тот перед этим еще и умудрился в его присутствии тайно лишить себя золотого ядра, стала для Лань Ванцзи огромным ударом. Когда он увидел, что Вэй Ин вернулся, и вернулся живым, он испытал ощущение такого дурманящего счастья, что побоялся, что это было сном — ведь это было просто невозможно, чтобы такое счастье существовало в реальности. Он хотел наброситься на Вэй Ина, прижать его к груди и больше никогда никуда не отпускать, чтобы он не смел больше жертвовать собой. Он хотел спрятать его от всего мира, чтобы больше ни одно создание — будь то человек или преображенный труп — не могло причинить ему вреда. Он хотел сказать Вэй Ину, что ему жаль, бесконечно жаль, что он не остался с ним, что не разгадал его план и не смог защитить его. Хотел сказать, что до смерти соскучился и что за время, проведенное без Вэй Ина, понял, что просто не сможет существовать без него. А потом он увидел этот взгляд. Насмешливый взгляд красных глаз и притворно-удивленный голос, который говорил совершенно обыденным тоном совершенно отвратительные вещи. Сердце Лань Ванцзи замерло: ему показалось, что от прошлого Вэй Ина осталась лишь оболочка. Его душа была потеряна — и это была вина Лань Ванцзи. А когда спустя минуту к Вэй Ину подошел Цзян Чэн и тот вернулся в свое обычное состояние, Лань Ванцзи понял, что ни в коем случае не может потерять его еще раз. Поэтому Лань Ванцзи день за днем ходил за ним по пятам и повторял из раза в раз одно и то же: что темный путь опасен и его не стоит использовать, если не хочешь превратиться в безумное чудовище. Он должен был сохранить рассудок этому безрассудно благородному человеку. Чтобы он всегда улыбался. Чтобы в его глазах больше не вспыхивало то красное пламя, которое едва не спалило Вэнь Чао. Лань Ванцзи волновался, когда не видел Вэй Ина рядом, потому что боялся, что тот в любой момент может сойти с ума. Ему внушали ужас даже те его действия, которые были безобидными: когда Вэй Ин заставлял мертвецов строить дома, рисовать или готовить еду. Потому что это так или иначе было связано с использованием темной энергии, пагубно влияющей на рассудок. Он пытался постоянно быть рядом с Вэй Ином, чтобы быть способным защитить его и его близких, чтобы тому не пришлось прибегать к своей темной силе. И не переставал напоминать и просить, чтобы Вэй Ин не пользовался темной энергией, потому что она опасна. Она разрушает тело и душу. Она делает из человека сумасшедшего, одержимого жаждой крови. Он был настолько уверен в своих мыслях и действиях, что даже не думал, что все может быть иначе. И поэтому то, что он понял сейчас, в одночастье разбило его сердце на тысячу осколков. Дело было вовсе не в темной энергии. Дело было в том, что Вэй Ину пришлось пережить. Дело было в том, через что ему пришлось пройти, чтобы выжить и защитить тех, кого он любит. И это… Это была вина Лань Ванцзи. Вэй Ин двое суток лежал привязанный и чувствовал, как из него вырезают золотое ядро, как светлая сила, которая еще недавно била через край, как вулкан, готовый взорваться, угасает и становится тихой, как безветренный день. Это была вина Лань Ванцзи. Он должен был отговорить его от глупой идеи идти в Юньмэн Цзян, чтобы отомстить врагу, чьи силы в несколько раз превышали его собственные. Вэй Ин попался в руки мерзким тварям, которые издевались над ним, беззащитным, избили его до полусмерти и сбросили на гору трупов. Это была вина Лань Ванцзи. Он должен был понять, что Вэй Ин собирается его столкнуть. И даже когда он упал, он обязан был вернуться, наплевав на просьбу Вэй Ина доставить Вэй Сюаня в безопасное место. Вэй Ин лежал с изломанным телом и смотрел, как его пожирают мертвецы. А потом сам пожирал мертвецов, потому что ему просто нестерпимо хотелось есть. Это была вина Лань Ванцзи. Он должен был в тот же день обыскать весь Илин, каждую трещинку в горе Луаньцзан. Разбиться в лепешку, рассыпаться в прах, но найти Вэй Ина и вызволить его. Это все была его вина. Как он мог допустить, чтобы Вэй Ин пережил такое? Как он вообще смеет смотреть Вэй Ину в глаза? Как он мог все это время заставлять Вэй Ина отказаться от темного пути, если сам же наставил на него? — Л-лань Чжань, — пробормотал Вэй Ин, который все же выбрал подойти к нему, — Лань Чжань, послушай меня. Ты слушаешь? Лань Ванцзи смотрел на него пустым, слепым взглядом. — Лань Чжань, — вновь заговорил Вэй Ин, подходя ближе, — мне жаль, что ты услышал эти мерзкие вещи. Можешь забыть об этом, пожалуйста? Он понял, что Ванцзи по-прежнему не реагирует, и заговорил еще быстрее: — Ты, главное, не переживай об этом! Не думай, что меня это беспокоит или вроде того! Со мной все хорошо, правда! Я почти не вспоминаю о тех событиях! Почему Вэй Ин утешает его? Что Лань Ванцзи за человек такой, что заставил его перенести подобные мучения, а теперь еще и напрашивается на утешения? Поддавшись неясному порыву, Лань Ванцзи сделал шаг вперед и почти упал на колени. Взгляд Лань Сичэня стал нечитаемым. Ванцзи наклонился, упираясь в пол ладонями и лицом. «Прошу, прости меня», — хотел сказать он, но не мог выговорить ни слова. Слова в данной ситуации не решали и не значили абсолютно ничего. Поэтому он просто стоял так некоторое время, пока не почувствовал, как об его голову что-то стукнулось. Вэй Ин ударил его? Что ж, он это заслужил. Лань Ванцзи поднял взгляд, чтобы посмотреть, чем был нанесен удар, и оцепенел. Прямо перед ним в такой же позе на коленях стоял Вэй Ин, случайно ударившись своим лбом о его лоб. В горле мгновенно пересохло. Лань Ванцзи, теряя самообладание, схватил его за плечи. — Вэй Ин, — прошептал он охрипшим голосом, — что ты… Встань! — Не встану, — упрямо сказал Вэй Ин, поднимая голову и смотря ему прямо в глаза. — Если ты делаешь что-то настолько странное, будь готов к последствиям. Если ты будешь стоять на коленях, то и я — тоже. Пока ты не встанешь, я тоже не встану. Лань Ванцзи не знал, что ему делать. Он бросил умоляющий взгляд на Лань Сичэня, но в глазах того было замешательство. Это натолкнуло Ванцзи на мысль, что ситуация была и правда из ряда вон выходящая: редко можно было увидеть его брата в таком растерянном состоянии. От принятия решения его спас глава Ордена Цзян, который зашел в комнату, чтобы убедиться, что с гостями все в порядке, а вместо этого увидел, что Вэй Ин стоит на коленях, а напротив него на коленях стоит Лань Ванцзи. — Какого черта тут происходит?! — не своим голосом заорал он. — Три поклона, Цзян Чэн, не мешай, — ответил ему Вэй Сюань, несколько раз махнув рукой, чтобы тот ушел. После этого всем присутствующим в комнате пришлось отвлечься на то, чтобы спасти его от гнева Цзыдяня, и инцидент посчитали исчерпанным.

***

Вэй Усянь, пытаясь отвлечь Лань Чжаня от ужасных мыслей, чуть ли не силком потащил его на кухню, пообещав, что приготовит его любимую острую курочку. Лань Сичэнь, который прекрасно знал, что его брат вообще не любит мясо, а тем более — острое, только покачал головой. Он повернулся к Вэй Нину и застыл, глядя, как тот неспешно стягивает с себя верхнюю мантию, а затем — нижнюю рубаху. Тот обернулся, почувствовав его взгляд, и попросил, перебрасывая волосы через плечо: — Лань Хуань, можешь посмотреть, у меня остался след от Цзыдяня? Лань Сичэнь подошел поближе, рассматривая его спину. Она была по-юношески стройной, но под кожей виднелись рельефные мышцы, как у взрослого мужчины. Спину не пересекало ни одного следа от кнута, но примерно на уровне поясницы был маленький круглый шрам непонятного происхождения. Лань Сичэнь протянул руку и дотронулся кончиками пальцев до этого шрама. Вэй Нин вздрогнул так сильно, словно его ударило током, но продолжил стоять неподвижно. Лань Сичэнь отнял руку, а затем зачем-то снова дотронулся до нежно-розового раненого места на коже, отчего Вэй Нин дернулся еще сильнее и на этот раз обернулся, посмотрев на Лань Сичэня укоризненно. — Лань Хуань, — сказал он, — ты зачем лезешь мне под кожу? — Это единственная рана, которая есть на твоей спине, — ответил Лань Сичэнь, слегка надавливая на шрам — осторожно, чтобы прикосновение было ощутимым, но не причиняло боли. — Откуда он? — Когда мы с А-Ином и Лань Чжанем пришли в Пристань Лотоса, крыша обвалилась, — пояснил Вэй Нин, смотря прямо вперед. — И я упал и напоролся на штырь. В тот момент у меня еще не было золотого ядра, так что я так и не смог полностью залечить эту рану. Он повернулся к Лань Сичэню лицом, указывая пальцем на свой живот. — С обратной стороны он тоже есть, видишь? Меня насквозь проткнуло. — Больно было? — спросил Лань Сичэнь и протянул руку. Вэй Нин тут же напряг живот. Он не мог ничего ответить, потому что задержал дыхание, ожидая, пока почувствует на своей коже чужую, но Лань Сичэнь задержал руку в половине цуня от шрама, не касаясь его. Вэй Нин чувствовал чужое тепло, но прикосновения все не было. Наконец он не смог больше задерживать дыхание и громко выдохнул. — Не знаю, больно или нет, — сказал он, сверля глазами почти трогающую его руку. — Я был без сознания… Лань Хуань, зачем ты дразнишь меня? Казалось, Лань Сичэнь был поражен его словами до глубины души. — Дразню? — У тебя взгляд, как у хитрой лисы, — Вэй Нин обнял себя руками, закрывая шрам. — Чего ты веселишься? На том месте очень нежная кожа — конечно, оно чувствительнее других. Лань Сичэнь явно порывался что-то спросить — очевидно, что-то, из-за чего щеки Вэй Нина стали бы цветом с его ленту, — но сдержал себя. Он убрал руку, и его лицо вдруг посерьезнело. Вэй Нин принялся накидывать на себя одежду, ожидая, что тот скажет. — Я хотел бы… извиниться за бестактность, — наконец произнес Лань Сичэнь. — Возможно, все выглядело так, как будто я вас в чем-то упрекаю, но это совсем не так. Я предполагал, что вы пережили что-то страшное, но не знал, что все было настолько… Вы просто застали меня врасплох своими словами. Я беспокоюсь за вас. — Передо мной-то за что извиняться? — пожал плечами Вэй Нин. — Я спал себе спокойно, пока от А-Ина отрывали кусочки. Если тебе так хочется извиниться, тебе надо сделать это перед ним, а не передо мной. Вспышка злости, пронзившая все его тело несколько минут назад, улетучилась, не оставив после себя ни следа. Было глупо подумать, что Лань Сичэнь, его Лань Сичэнь, понимающий и заботливый, мог в чем-то осуждать их. — Нет, я думаю, ты пострадал не меньше, — ответил Лань Сичэнь, и Вэй Нин застыл с поясом в руках. — Душевная боль бывает сильнее, чем физическая. Знать, что с твоим братом произошло это, и что он сделал это ради тебя… Я бы, наверно, действительно сошел с ума. Вэй Нин запоздало вспомнил, что вообще-то у Лань Сичэня тоже есть брат. И если бы подобное произошло с Лань Чжанем… Наверно, Лань Сичэнь на мгновение представил себе это, поэтому теперь излучал чистое раскаяние. — Все в порядке, Лань Хуань, — заверил его Вэй Нин, завязывая пояс. — Главное, что все это закончилось. Теперь ты понимаешь, почему война уже не так сильно пугает нас, правда, ха-ха-ха? Лань Сичэнь прикрыл глаза, его лицо снова стало благодушным. — Потренируешь меня? — спросил он. Вэй Нин вытаращился на него, как на восьмое чудо света. — Раньше я тренировал тебя, — улыбнулся Лань Сичэнь, — но, кажется… теперь это будет не совсем уместно. Синяя краска берется из индиго, но она лучше индиго*. — Неправда! — возразил Вэй Нин, не понимая, как один из самых умных и способных заклинателей во всей Поднебесной может такое говорить. — Я просто самоучка и выскочка. Мне еще многому предстоит у тебя научиться, Лань Хуань. — Это не ты в одиночку разбил тысячную армию? — Да не было там тысячи! По ощущению — не больше пятисот… Лань Сичэнь посмотрел на него таким взглядом, что все слова сразу вылетели из головы. — Это просто кошмар, Лань Хуань, на тебя совсем невозможно сердиться, — вздохнул Вэй Нин. — Но знаешь, что меня больше всего поражает? Ты даже не удивился, когда узнал об этом сражении! — А чему здесь удивляться? — приподнял брови Лань Сичэнь. — Я с самого начала говорил, что ты станешь величайшим заклинателем, для меня это был лишь вопрос времени. Он взглянул на него и добавил с невинной улыбкой: — Смеет ли этот недостойный надеяться, что когда мир вспыхнет синим пламенем, и Поднебесная падет на колени перед Верховным заклинателем Вэй Сюанем, он будет столь великодушен, что не забудет своего старого друга и покорного слугу? Вэй Нин громко расхохотался, откинув голову назад. — Лань Хуань, перестань говорить такие вещи! — воскликнул он сквозь смех. — Это смущает! Какой из меня Верховный заклинатель, да я скорее вступлю в клан Лань, чем займу эту должность! — Значит, недолго осталось ждать, — понимающе кивнул Лань Сичэнь. — Что? — переспросил Вэй Нин, не уверенный, что не ослышался. — Лань Хуань, что ты сказал? — Ничего, — ответил Лань Сичэнь, мило улыбнувшись и прикрыв глаза. — Я немного устал с дороги. Пойдешь со мной пообедать? Вэй Нин посмотрел на него растерянно. Лань Сичэнь умел одной фразой выбить у него почву из-под ног и наверняка даже об этом не подозревал. Он, давно ставший одним из сильнейших заклинателей современности, ощущал себя рядом с Лань Сичэнем тем же слабым мальчишкой, которым он был несколько лет назад, когда ему разрешили остаться в Облачных Глубинах для обучения. Как будто с тех пор ничего не изменилось и Лань Сичэнь по-прежнему оставался для него недостижимым идеалом, хотя на самом деле Вэй Нин уже превзошел его по силе. — Это правильное решение, — сказал Цзян Чэн, появившийся на пороге, и Вэй Нину стало невыносимо смешно от того, что еще недавно он клялся, что больше никогда не зайдет в их комнату, а теперь входил, как в свою собственную. — Нам предстоит долгий путь, и тебе тоже необходимо поесть, господин Я-практикую-инедию. — Долгий путь? — переспросил Лань Сичэнь. — Могу я узнать, глава Ордена Цзян, куда вы направляетесь? Мне казалось, ваше присутствие было необходимым в Ланъя, чтобы избежать жертв. — Да мы быстро, — ответил за шиди Вэй Нин. — Ты и глазом моргнуть не успеешь, как мы уже вернемся, Лань Хуань. Если все пойдет по плану, это займет меньше суток. — И все же… куда? Вэй Нин посмотрел на него самодовольно, и уголки его губ сами собой растянулись в ухмылке. — На гору Муси.