Беда не приходит одна

Стерлась грань между милостью и враждой. Словно старые друзья, скрестились наши клинки.

— Я так посчитал, дня через три-четыре нам должны прийти на помощь, — сказал Вэй Усянь, рисуя веткой на земле схематичную карту. — Если у Цзян Чэна все будет в порядке, и он доберется до Юньмэна благополучно… Хотя в этом я даже не сомневаюсь, эти дураки не смогут поймать его. Лань Чжань смотрел на него молчаливо. Они уже истратили все целебные травы из мешочка Мянь-Мянь: Вэй Усянь собирался оставить их и долечить рану на ноге Лань Чжаня, но тот, не слушая возражений, приложил травы к его ожогу под ключицей, оставленному раскаленным тавром. Вэй Усянь никак не мог понять этого человека: сначала он смотрел на него, как на пустое место, потом спас от смерти, потом снова смотрел, как на пустое место, потом называл убожеством. Потом ударил его, а потом еще и укусил — да что вообще творится у него в голове? И после этого поблагодарил, хотя, казалось бы, в их ситуации это было неуместно. А теперь Лань Чжань спокойно сидел в покрытой потом нижней рубахе Вэй Усяня — но даже так выглядел изящным и чистым. Сам Вэй Усянь стоял на коленях на земле, накинув свою верхнюю мантию: она была совсем испачканной, и отдать Лань Чжаню такую грязную вещь было сродни преступлению против чистоты. Одежда самого Лань Чжаня была залита черно-красной кровью, которую тот недавно яростно выплюнул — казалось, из самого сердца, — и теперь разорванными лоскутами обхватывала его раненую ногу ниже лобной ленты. Вэй Усянь был уже не уверен в том, насколько сильно Лань Чжань его ненавидит: он по-прежнему называл его убожеством, но при этом делился лекарствами и спасал. А еще иногда смотрел каким-то странным взглядом, от которого кровь стыла в жилах. Поэтому на всякий случай Вэй Усянь решил поменьше говорить (насколько это было возможно в его случае) и подальше сидеть — чтобы не спровоцировать новую вспышку гнева. Им в любом случае предстояло провести вместе в пещере несколько дней, так что было бы очень некстати рассориться с Лань Чжанем в самом начале. Наверняка тот проклинал судьбу за то, что ему приходится сидеть в заточении с человеком, которого он терпеть не может, но кто же в этом виноват, кроме него самого? Нечего было лезть спасать Вэй Усяня от черепахи. — Но до Гусу отсюда идти ближе, — продолжал рассуждать Вэй Усянь. — Думаю, адепты твоего Ордена придут быстрее всех, Лань Чжань. Может быть, они управятся дня за три? Я думаю, ты практиковал инедию, но с такими ранами ничего не есть будет тяжеловато. — Они не придут, — тихо сказал Лань Чжань. — Что? — переспросил Вэй Усянь, отбрасывая палку и подходя чуть ближе. — Кто? Лань Чжань посмотрел на него и проговорил медленно, тяжело, словно каждое слово обжигало его язык: — Облачные Глубины… сожжены. Вэй Усянь знал об этом в общих чертах. Также он знал, что именно из-за этого Лань Чжань получил свое ранение. Он потер подбородок и поинтересовался осторожно: — Но люди же живы? Твой дядя, твой брат. — Отца скоро не станет, — ответил Лань Чжань и прикрыл веки. — Брат… пропал без вести. Вэй Усянь расширил глаза и подавил в себе порыв броситься к нему. Так вот почему Лань Чжань выглядел таким отстраненным? Вот почему он так болезненно поморщился, когда Вэй Усянь в его присутствии спросил про Лань Сичэня! — Ох, Лань Чжань… — пробормотал Вэй Усянь. — Я не думал… Он почувствовал себя полным идиотом. Все это время Лань Чжань носил под сердцем дикую, раздирающую боль, а он еще пытался дразнить его и донимал своими глупыми выходками. Он хотел что-нибудь сказать, как-то подбодрить его, но понимал, что ничего не может сейчас сделать. А чем он мог помочь? Сказать: «Мне жаль»? Эти слова все равно не смогли бы заглушить боль Лань Чжаня. Он открыл рот, чтобы попробовать все-таки высказать свои сожаления, но застыл как вкопанный. На безэмоциональном лице Лань Чжаня, на правой щеке, освещаемой горящим костром, блестел мокрый след от прозрачной, усталой слезы. — Слушай, Лань Чжань… — прошептал Вэй Усянь, подходя к нему. — Я… — Вэй Ин, — прервал его тот, не поднимая взгляда. — Просто… помолчи. — О… да, конечно, — ответил Вэй Усянь, садясь рядом. Слезы на глазах человека с такой железной выдержкой приводили его в ужас. Он хотел отвернуться, чтобы сделать вид, что ничего не заметил, и не смущать скорбящего человека своим вниманием, но в этот момент сознание почему-то подкинуло ему картинку их прощания в Гусу Лань. — И все же приезжай в гости! — сказал тогда Вэй Усянь, протягивая ему руку. — Покатаемся вместе на лодке. А потом я покажу тебе свои любимые места. Хорошо? — Хорошо, — ответил Лань Чжань, пожимая ему ладонь, и Вэй Усянь готов был поклясться, что в тот момент он улыбался, просто не губами, как все обычные люди, а глазами. Будет печально, если они погибнут в этой грязной пещере, и Лань Чжань так и не сможет приехать в Юньмэн. Он столько теряет, ни разу не побывав там и не попробовав семена лотоса! Вэй Усянь резко повернулся к Лань Чжаню и схватил его за плечи. В глазах Второго Нефрита вспыхнуло замешательство. Не давая ему возможности оттолкнуть себя и возмутиться, Вэй Усянь с силой притянул его к себе и порывисто обнял, одной рукой держа за затылок, а второй — сжимая холодное крепкое плечо. — Все будет хорошо, Лань Чжань, — прошептал Вэй Усянь ему в волосы. — Все будет хорошо, я обещаю. Лань Чжань замер и, казалось, перестал дышать. Вэй Усянь ожидал, что он вот-вот очнется и ударит его — он не забыл, как сильно Лань Чжань не любит прикосновения. Но тот не двигался. Лань Чжань больше не плакал: выдержка у адептов Гусу Лань действительно была феноменальной, поэтому из светлых глаз не скатилось больше ни единой слезы. Он не обнял Вэй Усяня в ответ, лишь с силой сжал пальцы на его ханьфу — так, что костяшки побелели. Но Вэй Усяню этого было достаточно, чтобы понять, что он все делает правильно. Измотанный этим жутким, полным сюрпризов днем Вэй Усянь наконец-то расслабился и закрыл глаза, убаюканный мерным дыханием Лань Чжаня. Когда он проснулся, Лань Чжань уже сидел далеко от него, разводя новый костер, а под головой Вэй Усяня лежали сухие листья, заменявшие ему подушку.

***

— Лань Чжа-ань, — позвал Вэй Усянь, недовольно ходя взад-вперед. — Здесь так скучно! Мы можем поговорить? Прошло уже около полутора суток с тех пор, как они оказались заперты в пещере. В нее не проникало ни единого лучика света, и Вэй Усянь мог понять примерное время лишь по тому, что Лань Чжань недавно проснулся: у него словно были заведены биологические часы на отбой в девять и подъем в пять. — Мгм, — ответил Лань Чжань, и Вэй Усянь с удивлением понял, что это было согласие. — Лань Чжань, какая твоя любимая еда? — спросил Вэй Усянь, садясь напротив него. — Можно назвать несколько вариантов! Лань Чжань, кажется, крепко задумался. Он нахмурился, словно вспоминал или анализировал что-то, и Вэй Усяню очень хотелось рассмеяться от того, как тот серьезно отнесся к его вопросу. — Никакая, — наконец ответил Лань Чжань ровным голосом. — Еда — лишь ресурс для восполнения энергии, у меня нет к ней пристрастия. Вэй Усянь обреченно застонал. — О небеса, Лань Чжань, какой же ты зануда! — воскликнул он. — Из всевозможных ответов ты сумел выбрать самый скучный! Хотя судя по тому, как вас кормят в Гусу Лань, неудивительно, что у тебя нет любимого блюда: еда там всегда одинаковая! Лань Чжань на удивление не выглядел оскорбленным, как это бывало обычно, когда Вэй Усянь говорил что-то нелицеприятное про его Орден. Он лишь поднял на Вэй Усяня глаза и спросил, проигнорировав его замечание: — А у тебя? — Тебе правда интересно? — расцвел Вэй Усянь. — Что ж, раз ты так хочешь это знать, так и быть, я отвечу тебе! Суп из свиных ребрышек с корнем лотоса, который готовит моя шицзе! Я даже не знаю, почему он мне так нравится: потому что блюдо само по себе вкусное или потому что моя шицзе готовит просто восхитительно. Не думаю, что он бы мне понравился, приготовь его кто-то еще. — А… я? — тихо спросил Лань Чжань, и тут же в его глазах мелькнула паника, словно он резко передумал говорить, но было уже поздно. — Что «а ты»? — не понял Вэй Усянь. — Ты спрашиваешь, нравишься ли ты мне, Лань Чжань? Лань Чжань вскинулся и хотел что-то возразить, но Вэй Усянь перебил его: — Конечно же, ты мне нравишься, Лань Чжань! Ты вообще видел себя в зеркало? Ты такой красивый! А еще ты сильный, добрый, справедливый и… — Вэй Ин, — прервал его Лань Чжань, и было заметно, как кончики его ушей порозовели. — Я имел в виду… если я приготовлю суп. — А-а! — воскликнул Вэй Усянь, хлопая себя по лбу. — Извини, просто ты так непонятно говоришь… Но ты не думай, что это плохо, не вздумай опять молчать, прошу! Лучше говори непонятно, я буду понимать потихоньку, хорошо? Лань Чжань кивнул, но краснота с его ушей не спала. — Если бы ты приготовил мне суп… — задумчиво протянул Вэй Усянь. — Думаю, он бы понравился мне! Ведь такой идеальный человек, как ты, просто не может плохо готовить! Да и от осознания того, что это сделал именно ты, я бы, наверно, умер от счастья. Но ты скорее разорвешь и съешь свою ленту, чем будешь готовить мне, не правда ли, ха-ха? Лань Чжань слегка нахмурился, явно не обрадованный тем, что о его лобной ленте так отзываются. Мало Вэй Усяню было того, что она уже обмотана вокруг его ноги! — Но если ты все-таки сделаешь это, — добавил Вэй Усянь, — тогда я тоже приготовлю тебе что-нибудь, хорошо? У тебя нет любимого блюда, значит, я его придумаю! — Мгм, — согласился Лань Чжань: кажется, он был в необычно хорошем расположении духа. — Знаешь, — вдруг сказал Вэй Усянь, — я вспомнил шицзе и подумал… Все-таки хорошо, что А-Нин остался дома. Он очень хотел пойти со мной, но дядя Цзян и я отговорили его. Лань Чжань молчал, слушая его и изредка моргая. — Лань Чжань, ты же знаешь, да, что у А-Нина очень слабое тело? Да и не только оно, духовная энергия тоже слабая… Как подумаю о том, что он тоже мог оказаться в этой чертовой пещере, так у меня сердце сжимается. Лань Чжань продолжал молчать и даже не сделал замечание, когда услышал, как Вэй Усянь выругался. — Знаешь, Лань Чжань, это так странно, — продолжал Вэй Усянь, слегка улыбнувшись, — мне иногда бывает так обидно за него. Почему мне небеса столько подарили, а ему не дали почти ничего? Надо было разделить эту силу пополам — я бы и так оставался лучшим учеником, и мы были бы на равных… Знаешь, он ведь ни разу не высказывал недовольства от этого. Цзян Чэн вот орет периодически, ему обидно, что я лучше его. А А-Нин, мой бедный А-Нин, который меч еле-еле может держать, ни разу не жаловался на это. И это так грустно. Лучше бы жаловался. — Я думал, тренировки с братом пошли ему на пользу, — ответил Лань Чжань. — Разумеется! — всплеснул руками Вэй Усянь. — Он теперь запоминает любые мелодии, услышав их только один раз, и стал довольно неплох в фехтовании, и я безмерно благодарен Цзэу-цзюню за это. Но все равно… В такие моменты я почти ненавижу себя. Это просто несправедливо, понимаешь? А еще я не разрешил ему пойти с нами в Цишань, и мне кажется, он очень сильно обиделся, хоть и не показывает этого. Если мы умрем тут, то последним, что я сказал ему, будет… — Вэй Ин, — тихо сказал Лань Чжань, и Вэй Усянь кинул на него взгляд. — Жизнь не всегда бывает справедлива, но это не твоя вина. Ты должен просто помочь ему стать сильнее. — Ох, Лань Чжань, может, ты и прав! — Вэй Усянь рассмеялся. — Действительно, чего это я?.. Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом! Однажды в Юньмэне я… — Вэй Ин, — Лань Чжань снова прервал его. — Если тебе грустно — ты можешь об этом говорить. Вэй Усянь прикусил губу, посмотрев на него. Все-таки Лань Чжань — странный человек. Он может, не стесняясь, говорить такие милые вещи, а потом буквально за мгновение превратиться в кусок льда. — Не желаю слышать этого от тебя, Лань Чжань, — Вэй Усянь скрестил руки на груди и рассмеялся. — Если кто из нас двоих и скрывает свои эмоции, так это ты! Лань Чжань прикрыл глаза, соглашаясь. Ну а как можно было с этим поспорить? Вэй Усянь подвинулся к нему ближе. Он был очень рад, что у его друга сегодня такое хорошее настроение, ведь видеть его слезы было под стать выжиганию на груди клейма. — Слушай, Лань Чжань, а как думаешь, если Не Минцзюэ и твой дядя устроят поединок, кто выиграет? Лань Чжань кинул на него мимолетный взгляд и уставился в костер. — Не знаешь? Вот и я не знаю. А если подерутся Черепаха-Губительница и Черная Черепаха Сюань-У? — Разумеется, победит божество, — ответил Лань Чжань. — Вот и я так думаю, — согласился Вэй Усянь. — В таком случае, мне кажется, самое время начать ее призывать, потому что у меня стойкое ощущение, что мы застряли тут надолго. Он помолчал некоторое время и стрельнул глазами, подбираясь еще ближе и кладя голову Лань Чжаню на плечо. Было довольно интересно, насколько далеко простираются границы его внезапной доброты. — Лань Чжань, а можно я так полежу? — Нет, — ответил тот, однако от Вэй Усяня не отодвинулся. — Лань Чжань, но здесь так холодно! — Сядь ближе к костру. — Я и так сижу близко к костру! — Еще ближе. Вэй Усянь захихикал, понимая, что Лань Чжань, наверно, никогда не изменится. Но тот больше не называл его убожеством, не отшатывался от него, как от проказы, и не кусал в плечо. Пожалуй, это можно было назвать прогрессом.

***

Лань Ванцзи открыл глаза. Было ровно пять утра. А значит, они уже провели в пещере около двух с половиной дней. Вэй Ин спал у него под боком, свернувшись калачиком и пуская слюни на свою собственную нижнюю рубаху, надетую сейчас на Лань Ванцзи. Ванцзи осторожно отодвинулся — Вэй Ин недовольно промычал во сне, не желая отпускать от себя тепло чужого тела, — и пошел собирать ветки, чтобы развести потухший за ночь огонь и согреть себя и своего спутника. Маленький огонек вспыхнул, забрался по сухим веткам выше, распространяясь и пыша жаром. Лань Ванцзи намеренно развел костер поближе к Вэй Ину и перестал раздувать его, лишь когда Вэй Ин прекратил поджимать пальцы от холода и лег спокойно. За это время раны Лань Ванцзи более-менее затянулись, и он стал проводить больше времени за медитацией. Ожог Вэй Ина тоже перестал кровоточить и теперь напоминал о себе, лишь когда тот делал слишком резкое движение рукой. Но Лань Ванцзи знал, что шрам останется у Вэй Ина на груди навсегда. Как и на сердце Лань Ванцзи. — Лань Чжань, — сонно пробормотал Вэй Ин, потирая глаза, — ты проснулся? Уже пять утра? — Мгм, — ответил Лань Ванцзи, кидая последнюю веточку в костер и подходя к нему. — Надо же, как вас натренировали, — в очередной раз поразился Вэй Ин и приподнялся на локтях. — Как твоя нога? — Хорошо, — сказал Лань Ванцзи. Он думал, что кролики, подаренные Вэй Ином, были самыми милыми созданиями из всех, кого он знал, но теперь понял, что ошибся: только что проснувшийся, помятый Вэй Ин выглядел еще милее. — Ох, Лань Чжань, у меня болит голова, — вздохнул Вэй Ин. — Я думаю, это от недостатка свежего воздуха. Если мы не выберемся отсюда в ближайшие пару дней, мне кажется, я протухну, как сырое мясо на солнце. Лань Ванцзи одарил его сочувствующим взглядом (по крайней мере, он очень старался выглядеть сочувствующе) и присел около него на колени. — Что такое, Лань Чжань? — спросил Вэй Ин и громко зевнул. — Ты подошел, чтобы заткнуть мне рот? Лань Ванцзи покачал головой и провел кончиками пальцев по мякоти ожога. Вэй Ин шикнул, но не отстранился, а лишь наблюдал за ним. — Болит? — спросил Ванцзи. — Пока ты не нажал — не болело, — рассмеялся Вэй Ин. — Лань Чжань, что ты в самом деле, ну, обычная царапина. Дырки на твоей ноге пугают меня куда больше. Лань Ванцзи услышал все, что хотел, и отошел обратно к костру. Вскоре Вэй Ин плюхнулся рядом с ним, протягивая руки к огню. — Слушай, Лань Чжань, а если мы выберемся, ты отправишься домой в Гусу? — Мгм. — Лань Чжань, а может, все-таки побудешь у нас немного? — Вэй Ин посмотрел на него выжидающе. — Давай так: если первыми прибудут адепты из Гусу, мы отправимся вместе в Облачные Глубины, а если первыми прибудут люди из Юньмэна, то отправимся в Пристань Лотоса! Идет? — Это нечестный спор, — ответил Лань Ванцзи, покачав головой. — На это и было рассчитано, Лань Чжань! — засмеялся Вэй Ин. — Я просто очень хочу, чтобы ты у нас погостил. Знаю, ты считаешь, что мы не друзья, но после того, как мы в прямом смысле спасли друг друга от смерти, будет странно разойтись, словно мы не знакомы. Он некоторое время смотрел на Лань Ванцзи и, не дождавшись ответа, обиженно надул губы и замолчал. Впрочем, молчать Вэй Ин не умел, поэтому вскоре снова заговорил: — Лань Чжань, насколько я тебя раздражаю по шкале от одного до десяти? — На одиннадцать, — без тени сомнения ответил Лань Ванцзи. Вэй Ин поморгал, а затем повалился на землю в порыве хохота. — Ты шутишь, Лань Чжань! Ты только что действительно пошутил! Я второй раз в жизни вижу, как ты шутишь! Лань Ванцзи почувствовал себя немного взволнованно. Он действительно был не очень веселым человеком и редко улыбался, не говоря уж о том, чтобы придумывать шутки самому. Но Вэй Ин смеется… Значит, у него хорошо получилось? — Лань Чжань, ты можешь пошутить еще раз? — попросил Вэй Ин, подсаживаясь ближе и едва не залезая к нему на колени. — Мне очень понравилось! Лань Ванцзи почувствовал, как мочки ушей предательски краснеют, и поспешил тряхнуть головой, чтобы волосы закрыли уши. — Нет, — ответил он кратко. — Не можешь? — переспросил Вэй Ин. — Ну хорошо. Давай тогда я расскажу что-нибудь смешное? Ты не против? Лань Ванцзи не ответил: в очередной раз его ответа Вэй Ину не требовалось, так как, даже если бы он был против, лучшего ученика Ордена Юньмэн Цзян это бы не остановило. — Знаешь, когда нас только приняли в Орден, это было веселое время. Тогда почти никто не знал, что нас двое, и мы специально ходили на тренировочную площадку по очереди, — Вэй Ин фыркнул, предаваясь воспоминаниям. — Учителя голову сломали, почему у меня каждый день способности то слабеют, то резко возрастают. А еще у меня то было золотое ядро, то исчезало, представляешь, в каком они были шоке, ха-ха? Лань Ванцзи смотрел на Вэй Ина и слушал. Ему было приятно сидеть вот так рядом. Его голос больше не казался Лань Ванцзи раздражающим и чересчур громким: теперь он мог бы слушать его вечно. Лань Ванцзи не очень любил разговаривать, и тем удобнее было, что его собеседник почти не требовал от него ответов, оставляя всю устную часть на себя. — А потом Цзян Чэн сказал, чтобы мы уходили прочь, иначе он позовет стаю собак, чтобы они покусали нас! И я испугался и сказал, что мы уйдем, а А-Нин громко заплакал и сказал Цзян Чэну, что тогда мы больше не будем с ним дружить. Он не боится собак, он плакал, потому что я испугался, и ему было меня жалко. Тогда Цзян Чэн сказал, что ему не сдалась наша дружба и что он хочет, чтобы мы ушли и не возвращались. И мы ушли и ночевали на дереве, а потом нас нашла шицзе, и за ней шел Цзян Чэн, который ревел так, что должен был перебудить весь Юньмэн. После этого он извинился и сказал, что хочет дружить с нами и что боялся, что с нами что-то случится. Я точно помню, что хотел послать его куда подальше, но А-Нин бросился его обнимать в слезах, и они упали на землю, и А-Нин вывихнул ногу. Шицзе тогда очень смеялась… Глаза Вэй Ина сияли, пока он рассказывал истории из детства. Лань Ванцзи на мгновение стало печально: если они не выберутся отсюда, у Вэй Ина больше не будет новых историй из Юньмэна, а он бы так хотел их послушать. — И тогда Цзян Чэн пообещал, что будет оберегать нас и что если увидит рядом собаку, отгонит ее. Правда в результате это мне приходится оберегать его, ха-ха-ха! Вэй Ин был таким искренним, таким открытым — словно рана на ноге Ванцзи — что Ванцзи захотелось прижать его к себе, обмотать лобной лентой так же, как рану, — чтобы она не кровоточила, чтобы голос Вэй Ина не звучал в его голове так смешливо и в то же время печально. — А однажды А-Нин провалился в колодец. Мы его искали целый день и никак не могли найти, потому что он молчал и не звал на помощь. А знаешь, почему? Потому что боялся своим криком причинить кому-нибудь неудобство, представляешь! И он сидел голодный и замерзший в колодце, и я уже готов был поверить, что его загрызли собаки! А потом я просто почувствовал, куда надо идти, и все. И мы нашли его и вытащили, и думали, что он окоченеет от холода, а он был жив-здоров, просто напуган. Мы подумали — как же так, у него ведь нет золотого ядра, так что он не мог бы согреть себя с помощью духовной энергии и должен был превратиться в ледышку — примерно такую же, как ты, ха-ха, представляешь, Лань Чжань, если бы у А-Нина стал характер, как у тебя? Я бы, наверно, утопился в одном из озер Юньмэна. В общем, оказалось, что этот хитрюга за время сидения в колодце сформировал золотое ядро! И сидел себе преспокойненько в тепле! Ох и задал ему потом Цзян Чэн трепку. Вэй Ин остановился и посмотрел на Лань Ванцзи. — Я утомил тебя своими рассказами? — спросил он. — Ты выглядишь раздраженным. Я могу помолчать, если хочешь. Только не обещаю, что это продлится долго! Лань Ванцзи удивился: уж чего-чего, а раздражения он сейчас точно не испытывал. Что же такое было написано на его лице, что Вэй Ин принял это за раздражение? — Не надо, — тихо ответил Лань Ванцзи. — Расскажи еще что-нибудь. — О, тебе правда интересно? — сразу оживился Вэй Ин. — Ну смотри мне, Лань Чжань, ты сам напросился! Значит, слушай, однажды мы с А-Нином готовили для шицзе сюрприз…