Александрит

      Алекс был вежлив и приветлив. Он походил на маленького аристократа, и пускай в жизни мне таких видеть не посчастливилось, это не мешало мне сравнивать. Окружающие — и школьники, и взрослые — были просто покорены. Для детей, конечно, одной доброжелательности было мало, так что брат доказал свою особенность резвостью в играх. В компанию активных мальчишек затесалась светлая — странно, мне казалось, все японцы темноволосы, — голова Юкимуры. Девочка она была неусидчивая и бойкая, одна из тех, кто, возможно, в будущем будет говорить, что с мальчишками ей всегда было интересней.       Вокруг царила суматоха. Учитель по окончании урока упорхнула из класса, оставляя ораву семилеток наслаждаться минутами свободы. Часть ребят покинула класс — в их числе был и мой брат, и Юкимура, — кто-то караулил у двери, добросовестно исполняя обязанности швейцара, некоторые — вот я, например — уселись за партой, правда, в большинстве своем не на свое место и в компании.       Я же читала учебник литературы, хмуро отвечая каждому, кто отвлекал меня или дергал в процессе догонялок мою парту. Дети разбегались, но моя неприветливость пока что мало кого отпугивала, скорее даже многих забавляла.       Любители поиздеваться нашлись.       На протяжении всего времени, что длилась перемена, я уже раз двадцать перечитала одно единственное предложение, но запомнить его и продолжить у меня все никак не получалось.       Мысли мои мысли. Вот как здесь можно сосредоточиться?       Мне всегда казалось, что сны у меня красочные. Живые и волшебные, сказочные и реалистичные. Последнее — особенно. Мне часто видится цветочный сад, где в мраморной беседке красавица поет мне колыбели, уложив себе на колени, еловый лес, где среди стройных деревьев в заброшенной норке спрятаны крестьянские одежды и мешочки с золотом, а еще истоптанная поляна, на которой я не раз скрещивала мечи в тренеровочной битве.       Радует только, что снится мне такое не так часто, как могло бы. После подобных путешествий в житие средневекового благородного рыцаря я всегда просыпалась уставшая, будто и не спавшая вовсе.       Если вспомнить, пускай пока и шуточные, но регулярные замечания, то сразу становится ясно, что моя неорганизованность, ставшая следствием недосыпа, незамеченной не осталась.       На фоне резвого брата я выглядела в чужих глазах ещё более жалко.       Пока что мою вялость мне прощают, но долго ли это будет продолжаться?       Несмотря на непрерывный фонтан энергии, бьющий через край, пока Алекс носится на переменах, брат так же не может похвастаться приятными сноведениями. Видит он их гораздо реже, чем я, но это ничего не отменяет. Долго не могла решиться спросить, что ему снится ему. Случай подвернулся неожиданно, за семейным завтраком, и ответ меня не сильно порадовал: — Я вижу себя. Большого. Похожего на папу. Но с мечом.       И в тот момент я поняла, что сны близнецы все же делить способны.       Странно было бы ощущать собственное тело во сне, но тяжесть доспеха сопровождала меня почти в каждом видении. Редко, очень редко на моем теле (мужском! МУЖСКОМ!) была только тонкая рубаха и штаны. Обычно по сценарию шли либо ночные одиночные прогулки, либо посиделки в компании каких-то людей, лица которых встречались так мало и виделись так размыто, что я их совсем не запоминала.       Помнится, недавно я блуждала среди хрустальных (мне незнаком был материал, но иначе и не скажешь) стен, кажется, улизнув из-под надзора мужчины, запомнившегося мне лишь длинными седыми волосами, собранными в хвост, оставив того наедине разбираться с каким-то вельможей.       Стены казались прозрачными, но через них нельзя было ничего увидеть — такие они были толстые. На гладкой поверхности я отображалась размытым пятном.       Было боязно ступать по гладкому начищенному полу, и я радовалась, что обувь по прибытии была сменена на простенькие и удобные кожаные сапоги, ведь прежние, видимо, любимые, раз так часто находились на мне, что даже запомнились, с подбитыми каблуками, не просто исцарапали бы это произведение искуства, но и выдали бы мое местоположение.       И как кто-то живет в таком месте? Чихнешь лишний раз — все разобьется и дворца как не бывало.       Да и кто мог бы тут жить? Фея?       Как минимум это должна быть принцесса с другой планеты, не иначе.       Ответвлений на моем пути встречалось мало, но я никогда не пропускала поворотов, если такие имелись — всё, только чтобы меня нашли как можно позже.       За все время я не наткнулась ни на одного слугу, что казалось мне странным.       Еще немного и решу, что я здесь одна.       Путешествие мое начинало омрачаться скукой. Ни тебе канделябров, ни тебе древних картин и галерей с изображениями всех членов властвующей династии — ни-че-го. Лишь кое-где встречались постаменты с мраморными статуями кроликов. Кто-то из них стоял на задних лапках, кто-то свернулся, спрятав мордочку и прикрыв наверняка красные глаза. И лучше бы мне встречались реальные люди, потому что эти статуи, кажущиеся прозрачными, совершенно не живые, будто бы следили за каждым моим шагом, даже будучи не более чем неподвижным куском камня.       В один момент я добралась до проходного помещения: в нем было множество дверей и две арки, расположенные друг напротив друга, а мебель и вовсе отсутствовала. Как, впрочем, и везде, где я успела до этого побывать. Единственная особенность, бросившаяся мне в глаза — несколько зеркал в разных оправах, сначала мной незамеченных.       Не желая случайно кому-то попасться, но и не намереваясь надолго задерживаться, я прошла к противоположной арке, не рискуя вламываться в двери. Кто знает, может, это жилые помещения? Оглядываясь по сторонам, я натолкнулась на отражение в большом зеркале.       Там отражался человек, до странного на меня похожий, имевший мое лицо, но старше и суровее. Хотя больше верилось в то, что это был взрослый Алекс.       Вернуться к зеркалу я не успела: в проеме будто из воздуха, сливаясь с переливающимися стенами, соткалась тонкая фигура. А после я пронулась.       Скорее всего брат видел меня. В конце-то концов, это я бегала в собственных сноведениях в его взрослом облике. Во всяком случае, мне бы очень не хотелось думать, что то была будущая я — как бы не было привлекательно на первый взгляд мое отражение, я бы предпочла внешне быть менее… мужественной.       Ух, и чего так все сложно?       Теперь хотелось бы понять, как в наших снах выглядит Алекс.       Он один из рыцарей? Или, вероятно, служанок, раз уж я сама — рыцарь?       Брат уселся возле меня с таким грохотом, что я уже была готова бежать куда подальше. Он тяжело дышал, а рукава кофточки, серой, мной утром отглаженной, Алекс закатал выше локтей. Одежда была немного навырост, так что изначально поднять узкие рукава ему не составило труда. — Набегался? — Не-е… На следующей перемене присоединишься? — Только если играть будем в прятки.       Глаза его, от природы черные, от недавнего веселья, не иначе, посветлели, приобретая светло-коричневый оттенок, но все еще не дотягивая до того золота, что неотрывно наблюдало за мной по ночам.       Кстати о птичках. Вернее, ящерицах.       Надо искать человека с драконьими глазами. Не прогадаю, даже если это окажется не он.

***

— Тебе не кажется, что их участие медленно, но верно становится грубостью? — Еще бы я знал такое слово. — Участие — это сочувствие. — А, ну тогда да.       Заныкаться на внутреннем дворе младшей школы делом не было невозможным, хотя и имело свои сложности.       Как ребенок добросовестный (в большинстве случаев) я бы ни за что не стала пропускать занятия без уважительной причины, а прогуливать — тем более.       Именно поэтому на пытавшегося уговорить меня брата втихую сбежать лишь недовольно поворчала и утащила секретничать на одной из перемен.       По счастью в начальной школе они достаточно длинные. — Почему нет? — почти смирившись с моим отказом, ворчливо поинтересовался Алекс, дожидаясь, пока я вылезу из окна. — И что мы учителю скажем? — не особо вслушиваясь, примерялась я к расположившимя под окном кустам. Лучше бы помог, а не болтал. — Что заблудились. — Ага, и расплачемся.       Чего тут так высоко? Первый этаж всего!       Мягкий подоконник скрипел и уверенности мне это не добавляло. На мне, вообще-то, новенький сарафанчик! Кто мне его чуть что подлатает? — Ты расплачешься.       Твоя правда. Сейчас расплачусь. Как спрыгнуть-то?! — Ты больше ничего не хочешь? И вообще, не жужжи над ухом!       Так, пока не передумала.       Алле-оп!       Приземлилась я конечно далеко не так легко и непринужденно, как Алекс до этого, но зато одежда целая! — Да ну, ты решилась, — брат, все еще недовольный, похлопал в ладоши, спустив пакет с нашим обедом на сгиб локтя. — В следующий раз я не буду помогать тебе таскать конфеты, Алекс.       Возле школы, за забором находилась частная территория. Мы пролезли через тонкие решетки, прошли немного вперед и уселись на каменную плитку, ограждающую клумбы с разросшимися цветами. Из небольшого кармашка я достала пару тканевых салфеток, одну отдав брату. Приученный кушать только так, с заправленной за воротник салфеткой — постоянно все по началу до рта у него не доходило, а потом это стало уже привычкой — он очень стеснялся обедать в столовой, а сесть рядом со мной мог не часто. Друзья обижались.       Убедив его, что меня это ничуть не расстраивает, я спокойно находилась в кругу маленьких болтушек, сейчас мало чем отличающихся в поведении от мальчиков.       Когда же раздраженный неаккуратностью своих товарищей по играм во время еды Алекс уже просто не мог терпеть, он уводил меня подальше. Вот как сейчас.       Хотя не в настроении он был не только по этой причине.       После недавней трагедии, которую брату пережить было куда сложнее, чем мне, хотя бы ввиду полученных в результате аварии травм, он начал остро реагировать на всякое упоминание о ней.       А несмотря на то, что уже прошел почти год, любопытные всегда найдутся.       Конечно, драк не случалось — за исключением той, что была еще в самом начале. Тогда неосторожно высказавшемуся мальчику из параллельного класса Алекс выбил зуб. Хорошо хоть молочный.       С тех пор брат редко оставляет меня одну. А если такое и случается, то не надолго. Понятное дело. Мне самой не по себе, когда мы не вместе, после всего случившегося.       Разговоры быстро затухали. Поделившись накопившимся недовольством, мы умолкли, продолжая есть в тишине. На звонок, звучание которого почти полностью поглощалось расстоянием, мы даже не среагировали. Лезть на это окно обратно выше моих сил.       Заблудились так заблудились.

***

      Домой нас всегда забирал дедушка. Вот и сегодня он заехал за мной на своем излюбленном мотоцикле с коляской.       Дедушка наш человеком был невысоким. Лицо его почти всегда имело усталое выражение; говорил он тихо и медленно, но упрекать его в этом или перебивать не смел никто из нас.       Волосы у него не белые даже, серые, заплетал он их всегда в тугую аккуратную косу, что спускалась до поясницы. Во время поездки я то и дело поглядывала на острый кончик, снующий из стороны в сторону, будто хвост старого недовольного кота. Или мне так казалось.       Конечно, его оповестили о нашем отсутствии на уроке, но я все еще надеюсь, что это его мало огорчило. При нем строить из себя потеряшку было совестно, так что мы даже и не пытались.       Мы ждали как минимум выговор или хотя бы замечание, но получили лишь просьбу быть аккуратнее, пока я стыдливо прикрывала краем пыльной юбки разбитую коленку.       А еще он улыбнулся, едва-едва, почти в лице и не изменяясь, в точности, как это делала мама. — Мива-чан тоже в детстве с уроков сбегать любила. Правда, начала она это дело в более старшем возрасте, чем вы.       Дедушка Томо давно жил один, но в большом старом («Фамильном, дуреха!») доме, так что пускай нам с братом и было где спрятаться, область уборки не ограничивалась всего несколькими комнатами. Хорошо, что в этом деле мы были скорее дополнительной рабочей силой, основной же выступала госпожа Ханабо, навещавшая нас дважды в неделю.       После уроков я была жуть голодная, чего не скажешь об Алексе, днем съедающего порции за нас двоих.       Приветствие мое, как и всегда, было неслышное, произнесенное одними губами без единого звука: — Мама, папа, я дома!       Ботиночки аккуратно поставила на полочке, портфельчик остался у порога, а я, поправив съехавший бант, села перед камидана, поджав под себя ноги. После вспомнила, что опять забыла прежде поклониться, но сейчас я не с дедушкой и вообще сейчас все немного иначе, чем по утрам, да и руки в колодезной воде ополоснула, поэтому можно.       Я сложила ладошки вместе и закрыла глаза, пересказывая про себя свой прошедший день, а после — дважды хлопнула и послала спрятанной за зеркальцем фотографии воздушный поцелуй.       Мне нравилось верить, что духи передадут родителям мои слова.       А теперь, пока дедушка не пришел, валить в комнату!       Брат уже уместился на кровати — здесь нашлось это чудо, и скажу я вам: это прекрасно! В последний раз, когда я спала на татами, простыла, так что избегаю матрацов не безосновательно, а брат, вопреки моим пассивным попыткам его выпроводить, пробирается ко мне. На это дедушка все еще позволяет себе закрывать глаза.       И, судя по всему, навряд ли когда-нибудь перестанет.       Алекс зевнул, провоцируя сделать это и меня и укутался в одеяло.       Спасибо, что в этот раз не в уличной одежде.       Ужинала я с дедушкой, компанию Алексу ранее составила Ханабо-сан, так что он уже готовенький ждал, когда и я лягу спать. — И чего ты сегодня так долго? — Рико-чан заболтала, ты уж извини. — Заболтала? Не закормила? — Будь это так, я бы не ужинала. И вообще, давай спать.       Стащив одеяло из комнаты брата (он, как и всегда, завернулся в мое) я улеглась рядом, надеясь, что хоть сегодня у нас получится выспаться. А если и нет — в моих планах все еще имеется пункт отыскать Алекса с чужим лицом в мире сновидений.       Кто знает — может, вдвоём, мы что-то и поймем? — Что, даже не прогонишь? — Будто ты уйдешь. Спи. И не грей о меня свои ноги!