Мечты в вечной памяти

— Я здесь не для того, чтобы оспаривать твои идеи. Голос светловолосого юноши был преисполнен неиссякаемой решимости. Казалось, обрати всемогущий сёгун против него всю свою бесконечную власть над вечностью — единственную силу, способную противостоять неумолимому потоку времени, обращающему незыблемые скалы в прах и иссушающему бескрайние океаны, — он не убоится. Он будет готов бесстрашно бросить вызов молнии. Столь непобедимый дух воистину вызывал восхищение — даже несмотря на то, что этот путешественник являлся её опаснейшим врагом. — Я пришёл разбить их. Возможно, он действительно обладал неким сакральным знанием, дарующим ему силы вновь предстать перед ней, даже невзирая на сокрушительное поражение ранее. Может быть масштаб бедствия, охватившего Инадзуму, и впрямь настолько велик, что он решился вновь выступить против неё. Но Эи не могла уступить. Все её идеалы, вся её великая цель по достижению вечности в этот миг подвергалась серьёзному испытанию. И если сейчас сдаться — стоило ли вовсе оно того? Стоили ли все жертвы, что она принесла, все эти годы безмолвного одиночества хоть чего-то? Она часто задавалась этим вопросом. Несмотря на всю свою железную волю, она постоянно колебалась, не в силах нести на себе столь тяжкую ношу, и лишь воспоминания о пережитой боли утраты крепили её израненную душу. Наконец, настало время узнать ответ. — Что же, противник вечности... просвети меня.

***

Катаклизм остался позади. Страшная война принесла Инадзуме множество ужасных страданий, что навеки оставят незаживающие шрамы прекрасному, как сон, краю вечности. Лишь безудержная отвага сумела защитить родной край от когтей и клыков потусторонних монстров. Воля к жизни и мечты о будущем — вот, что помогло народу Наруками выстоять. Вечная вера в лучшее, во всемогущего сёгуна Райдэн — вот, что придавало им силы для борьбы со злом. Но эта победа досталась огромной, страшной ценой. Не осталось ни единого человека или ёкая, не потерявшего при катастрофе родных и близких. По всему измученному государству родители оплакивали павших сыновей и дочерей, а сколько детей осталось сиротами — не счесть. И всё же, они благодарили богов за спасение, благодарили своего любимого Архонта за то, что она вернулась из дальних краёв в самый тёмный час и сиянием молнии разогнала пелену тьмы, накрывшую землю. Однако ни от кого не укрылось, что даже их вечная сёгун разительно изменилась после кровопролитной войны. Да, она делала всё возможное, чтобы помочь своим людям восстановиться и заживить раны — очищала порченую землю, истребляла остатки чудовищ, рыщущих по островам, и своим владычеством над небесами разгоняла ударившие морозы, грозящие погубить остатки урожая и посеять голод и мор. Но в её светлых, некогда полных тепла и жизни, очах поселился холод. Всегда ранее с рвением бравшаяся за любые государственные дела, ныне она отложила их в сторону, пребывая в пугающей апатии. Некогда с удовольствием любовавшаяся прекрасными пейзажами своей страны, теперь она словно перестала замечать всякую красоту возрождающегося края. Там, где человек видел цветущую сакуру, она видела уже сухое дерево, увядшее под гнётом безжалостного хода времени. Это вызывало беспокойство, но не удивление. Всем пришлось заплатить свою цену за победу над кошмаром, и их богиня, несомненно, тоже испытала немало мук, изменивших её добрый нрав навсегда.

***

— Ты действительно должна уходить? — Я больше не могу, — Эи тяжело вздохнула. Лёжа на коленях своего любимого фамильяра — той действительно доставляло удовольствие заботиться о своей повелительнице, начиная с бытности совсем юной кицунэ, избранной греть её ладони —, что уже успела стать новой госпожой Гудзи, она бы отдала всё, чтобы забыть о той боли, что продолжала терзать её израненное сердце. Забыть обо всём и просто наслаждаться жизнью, нежась на руках своей Мико... но забыть она не в силах. — Этот злой рок, преследующий меня — слишком непосильное испытание. Я устала. — Понятно. Как говорится: "я устала, я ухожу", верно? — покачала головой божественная жрица, чуть надув губы. — Конечно, ты можешь уйти, кто же тебя остановит — да и кому хватит на это сил? Ничего страшного, всего лишь целая нация останется без своего вечного лидера. — Ты знаешь мой план. Они не останутся без сёгуна Райдэн. — А как же я? — разом потеряв весь налёт иронии и сарказма в голосе, вопросила Мико. Конечно, она понимала её чувства. Её госпожа, её Эи слишком настрадалась от беспрестанных ударов жестокой судьбы. Кому по силам выдержать такое бремя — из года в год, на протяжение десятков, сотен, тысяч лет испытывать боль разлуки? Тем более в её случае. Говорят, что ни у одного божества во всём Тейвате нет кровных родственников. Единственным исключением из этого правила стали Макото и Эи, "свет" и "тень", сёстры-близнецы, две самые близкие друг другу души. И теперь Эи осталась одна. "Тень" осталась без "света". Нет ничего удивительного в том, что ей хочется уйти следом. Подальше от этого бренного и жестокого мира. Но... одна только мысль об этом, мысль о том, что на её место встанет копия, столь неотличимая внешне, но столь далёкая от неё духовно, разрывала сердце. Перламутровая кицунэ, не подавая виду, поглаживала свою госпожу, покоящуюся на её коленях, но в её душе бушевала настоящая буря. Она даже не могла себе представить, каково это будет — видеть кого-то с божественным телом её любимой повелительницы, но чей взгляд не будет излучать свет жизни, в чьей памяти не будет пережитых вместе лет, чьё сердце не будет биться в унисон с её, кто будет смотреть на неё лишь с высоты своего статуса и поставленной цели по достижению вечности. — Я не могу потерять и тебя, Мико. Ты — всё, что у меня осталось. И потому ты поможешь мне, — голос "Баал" был тих, преисполнен печали и тоски, но оставался твёрже стали. Она уже приняла решение.

***

Убедившись, что её народ выстоял и принялся постепенно исцелять раны, нанесённые ужасной катастрофой, Эи принялась за работу над своей заменой. Приняв на себя бразды правления сёгунатом, она с тревогой вглядывалась в будущее. Нет ничего ближе к небу, чем истинная вечность. И она дала клятву своим людям об исполнении их мечты — мечты о бесконечном свете молнии в небесах, сиянии Инадзумы во веки веков. Однако, Небесный порядок суров — даже её однажды заберёт длань судьбы, низвергнув в забвение. Эрозия беспощадна, и рано или поздно, она, сёгун Райдэн, бессмертный символ их края и живое воплощение веры её подданных, окажется сломлена правилами этого мира и обратится против него, собственными руками разрушив всё, что ей дорого. Эи не могла этого допустить. Она должна была найти способ преодолеть барьер времени и не оставить своих людей одних в этом жестоком мире. И волей случая, она нашла подходящую ей возможность. Блуждая среди руин Каэнри'аха и цветочного моря интейватов, произрастающих во всех уголках подземного королевства даже несмотря на бедствие, Наруками постигла знания лучших умов погибшей жемчужины человечества. Их труды выходили за границы жизни и смерти, позволяя создавать рукотворных людей — настоящее кощунство по меркам небес и очередной брошенный вызов Селестии. Однако Эи это более не волновало. Напротив, богиня грома и молний увидела в этом долгожданный шанс противостоять ходу времени, выковать нетленный закон, истинную защитницу вечности. Потому, по возвращению, она принялась за долгую и кропотливую работу по созданию собственной копии, самого благородного и выдающегося тела во всём мире. Новому сёгуну Райдэн не будут нужны сон или отдых, ей ничто не причинит вред: клинок врага окажется расколот при ударе, река истории — остановлена, а её железное сердце не будет уязвимо к потерям. Ей, её марионетке, ничто не помешает без устали стремиться к неувядаемому бытию. Однако первые попытки не приносили желаемого результата. Всемогущему сёгуну никак не удавалось продвинуться вперёд по созданию своей преемницы, вдохнуть жизнь в искусственное тело, но она не оставляла попыток. Её одержимость идеей и непреклонная воля не могли позволить ей сдаться. Снова и снова она следовала тайным техникам, создавая сотни, тысячи подобий себя — но их всех ждало уничтожение ввиду непригодности. С каждым разом Эи всё лучше осваивала эти знания, была ближе к успеху, шаг за шагом — но Мико, оказывавшая посильную помощь в её изысканиях, начала терять терпение. Ей никогда не нравилась эта идея, но никакие увещевания не могли заставить её повелительницу передумать. Потому божественная кицунэ, дабы хоть как-то развлечь себя за монотонной работой, принялась экспериментировать с дизайном их совместных творений — разве что-то могло пойти не так? Несмотря на то, что их конечной целью было создание идеальной копии "Баал", у первого прототипа была единственная цель — показать, что этот план осуществим. В каких только разнообразных формах и обликах не представали новые механизмы, спроектированные госпожой Гудзи и собранные сёгуном Райдэн! И каждый из них имел некую неуловимую схожесть с оригиналом. Воистину, фантазия наследницы рода Хакусин не знает границ. Пусть Эи первое время и протестовала против подобной фривольности, в конце концов ей пришлось смириться с нравом своей лисицы — не это заботило её на тот момент, потому да будет так, пусть побалует себя. И в один день, выкованная кукла, в ходе очередного эксперимента походившая на свою создательницу лишь с различием в поле и куда более юном возрасте, открыла глаза. И первым произнесённым словом искусственного юноши, к величайшему удивлению, стало... "мама". — Право, не понимаю, почему ты до сих пор возишься с ним, — скрестив руки на груди, неодобрительно покачала головой Мико во время очередной встречи. — Ты же видишь, что он слишком слаб и не сможет стать вместилищем твоей силы — не говоря уже о том, чтобы выдержать твою ношу. А если этот мальчик ещё и, как ты говоришь, льёт слёзы по причине и без, то здесь и говорить не о чем. — Он в самом деле не готов, — согласилась Эи. В последнее время вид богини пугал её фамильяра всё больше и больше. Измученная беспрестанной работой, она с каждым днём всё более отдалялась от этого бренного мира. Мороз, излучаемый ею, уже становился осязаемым, а во взгляде её лиловых глаз гасли последние искры жизни. Она сама становилась похожа на куклу, которую так стремилась создать. — Я надеюсь, ты не собираешься становиться матерью — в противном случае я спрошу, почему ранее не оказалась приглашена на свадьбу, — издав смешок, в привычной манере отшутилась кицунэ, стремясь хоть как-то приподнять расположение духа подруги. — Не говори глупостей. — Тогда следует уничтожить его. Иначе он доставит тебе хлопот. Эи лишь устало вздохнула в ответ. Слова, прозвучавшие из уст её верной Мико, были резки, но верны. Прототип оказался дефектен, наделён слишком живыми и яркими чувствами. Возможно, он, в какой-то мере, был слишком похож на неё — и потому не подходил на уготованную роль. Инадзуме был нужен сильный и непреклонный правитель, способный защищать её от любых угроз — и эта кукла таковой не являлась. Но безжалостно убить того, кого можно назвать "живым", лишь за то, что он не в силах как-либо помочь... — Нет, — твёрдо отозвалась Наруками но микото. Она не станет так поступать. И не позволит это сделать даже госпоже Гудзи. — Если божественное предназначение для него непосильно, пусть он живёт как человек.

***

Создание прототипа доказало, что появление живой марионетки возможно. Учтя все допущенные ошибки, Эи направила все свои усилия на создание нового, последнего сосуда. И когда она открыла глаза, "Баал" поняла — её труды увенчались успехом. Бесчисленное количество экспериментов, множество неудачных моделей, невообразимое количество потраченного времени, сил и ресурсов — всё вело к созданию её идеальной копии, искусственного Архонта. Наконец, она сумеет безбоязненно покинуть этот мир, уйти прочь от бесконечных страданий, насылаемых на неё судьбой, от боли утраты родных и близких, от терзающих её воспоминаний о прошлом — сможет позабыть обо всём, погрузившись в пучины собственного сознания, очистив разум, отбросив прочь любые чувства и эмоции. Дни напролёт новорожденная сёгун Райдэн молча слушала, как Эи рассказывала ей всё о себе, о ней, о них, перенимала все пережитые ей страдания, проникалась её мыслями и идеями. Вот оно, будущее Инадзумы, перенесённое на прекрасный чертёж. Лишь один вопрос она задала Эи: — Покинув тело, назад ты вернуться не сможешь. Ты уверена, что не пожалеешь об этом? — Твоё существование — мой ответ.

***

Сколько времени прошло с того момента? Дни, годы, века? В Царстве эвтюмии, лишённого света солнца и луны, мгновение остановилось навеки. Погружённый в непроглядный мрак внутренний мир Эи воплощал собой ту вечность, к которой она так стремилась — полная неизменность. Иными словами — забвение. Но принесла ли эта жертва долгожданный покой измученному сердцу? Левитируя в позе лотоса посреди пространства сознания в глубокой медитации, она постоянно задавалась этим вопросом. Пребывая в бесконечном одиночестве, Вельзевул вновь и вновь терзалась видениями прошлого. Ужасные картины продолжали преследовать её, несмотря на все надежды очистить разум и возвыситься над бренным миром смертных. Она не могла отпустить близких, не могла их забыть. Добровольное заточение не стало долгожданным спасением — оно стало сущей пыткой. Не было рядом ничего, на что можно было бросить взгляд, дабы отвадить видения прочь. Не было рядом никого, кто мог бы выслушать её, поддержать, подарить свою любовь и заботу. Тоска продолжала мучать её. Даже самому стойкому и могучему самураю нужна опора. И у неё была таковая — но в своей одержимости уйти и забыться, она оттолкнула последнего, кто у неё был, не стала принимать её помощи, уверяя, что достаточно сильна, и даже не пришла попрощаться в надежде избавить себя от боли расставания, в попытке сохранить дружбу навсегда. Вся решимость Эи висела на волоске, и лишь её упорство и гордость не позволяли отступиться и признать поражение. Она — воин, и для неё существует только победа, только её жизненная цель. Она зашла так далеко, что уже нет пути назад. Если это — очередное испытание беспощадной судьбы, то она примет его с честью и сделает всё возможное. В конце концов, богиня грома и молний достигла своей цели — она отыскала способ противостоять течению времени, она создала своему народу вечного сёгуна Райдэн, что будет оберегать его и защищать от любых угроз. Потому снаружи в ней больше нет необходимости. И потому, всё, что ей остаётся — небытие. Как Эи, сосредоточенная на борьбе с собственными слабостями, видела совсем немногое из происходящих событий снаружи, так и сёгун Райдэн, её идеальная копия, не обращала внимания ни на что, кроме великой цели, поставленной создательницей — достичь вечности для её людей. Однако, несмотря на их общее стремление остановить свет молнии, мир не стоял на месте. Он двигался вперёд со скоростью бурной реки, и расклад дел в Инадзуме менялся следом. Потомки её ближайших подданных, за чаяниями которых чутко следила Макото, оставшись без надзора, позабыли о чести и достоинстве в погоне за приумножением собственной власти и влияния. Её народ, что раньше отзывался о всемогущем сёгуне с одинаковыми любовью и почтением, ныне видел в своём божестве далёкую от их мира сущность, грозную и внушающую трепет силу. А её враги, пользуясь отдалившимся от настоящего вниманием правительницы, уже пустили щупальца в каждый уголок царства, что она поклялась оберегать. Указ Сакоку, Охота на Глаза Бога — один приказ страшнее другого, но с каждым она соглашалась, доверившись на слово лживым языкам и льстивым речам. Всевидящая богиня, чья величественная статуя из сверкающего мрамора возвышалась над всей столицей, блуждала впотьмах. И лишь один человек из далёких земель стал тем самым лучом света, который она не могла игнорировать. Они встретились на церемонии, в ходе которой уже сотый человек должен был лишиться Глаза Бога. План даймё из комиссий Тэнрё и Кандзё, нашёптанный всемогущему сёгуну, казался в высшей степени логичным — люди, наделённые даром богов, выделяются из толпы бессмертным огнём своих амбиций и желаний, тем самым представляя опасность порядку. "Баал" собственными глазами видела, к чему ведут эти пустые иллюзии — к краху и потерям, от чего хотела уберечь своих людей. Потому она приняла решение разбить их, подавить в зародыше, пока смертные сами не сгорели в этом пламени. Ведь никто не лишается жизни после отнятия дара Селестии — потому так будет лучше для всех. Так она считала. И никто ей не возражал — ибо послания не доходили до адресата, а выступить в открытую боялись все. Все, кроме светловолосого юноши, вырвавшегося вперёд из толпы в сопровождении крохотной белой феи. На глазах у всех путешественник вмешался в процессию, отняв обратно изъятый драгоценный камень, прилюдно бросив ей вызов. Такая дерзость не могла остаться без внимания. Он может управлять элементами. Он обладает силой, способной противостоять божественной воле. В его золотых очах горело необузданное пламя решимости и мужества пред лицом молнии. И потому Эи, прервав медитацию, принялась пристально наблюдать за происходящим. — Может использовать силы стихий без Глаза Бога... — молвила сёгун Райдэн леденящим кровь голосом, спускаясь с постамента. Воздух под её ногами заряжался безудержной энергией Электро, образуя незримую лестницу с небес на землю. Этот мальчик столь добивался божественного внимания, и он получил его сполна. — Ты исключение. — каждый её шаг был наполнен нескончаемой уверенностью и силой. Она — судья и палач, выносящий приговор и приводящий его в исполнение. Её неспешная поступь вызывала напряжение не только в пространстве, но и в движениях её врага, судорожно сжимавшего в руках меч, но по-прежнему готового биться до конца, невзирая на тающие с каждым мигом шансы на победу. — Исключения — враги вечности. — Архонт поравнялась с путешественником, но тот всё не отступал. Он не бежал в страхе, в тщетной попытке спасти свою жизнь. Глупость, достойная сожаления, либо смелость, достойная уважения. Эи не встречала подобных людей, готовых без страха умереть за свои убеждения, уже очень давно. Промелькнувшая мысль — и Сёгун поняла её приказ. Ослепительное сияние разлилось по площади, на коей проходила церемония, — из Царства эвтюмии, сокрытого в груди всемогущего сёгуна, на свет являлось лезвие меча Мусо иссин — разрушительная молния, закованная в сталь, воплощение божественной силы, оружие судного дня. Зрелище одновременно ужасающее и завораживающее. Когда-то этот клинок принадлежал Макото. Никогда прежде не проливавший кровь, он был свидетелем прекрасной Инадзумы и благородных сердец, живущих в этом мире. Но теперь всё изменилось. Заточенный до блеска меч, являющийся миру из тела сёгуна Райдэн, оказывался последним, что видели дерзнувшие бросить ей вызов. — Я вмонтирую тебя в эту статую. — один взмах — и реальность покрылась паутиной трещин, разбившись на множество осколков. Кромешная тьма окутала изумлённого юношу, отрезав его от прочего мира. Это место внушало обречённость пред судьбой. Итэр всем своим естеством ощущал витающую в воздухе безысходность, с трудом не поддаваясь панике. А багровая луна, появившаяся из мглы следом, скорее напоминала окровавленное сердце, нежели небесное светило. Спустя мгновение во мраке показалась чья-то фигура, направившаяся к гостю. Приглядевшись, он увидел её — богиню Электро, открывшую ему свою душу. Безмерно прекрасная, она следовала к нему всё с той же уверенностью и грацией, что и её отражение в реальности. Ниспадающая длинная коса фиалковых волос плавно покачивалась из стороны в сторону, в такт шагам всемогущей владелицы пространства эвтюмии, гипнотизируя взгляд. Аристократично бледная кожа, столь удачно контрастирующая с аметистовым оттенком, преследующим госпожу грома и молний, изысканное короткое кимоно, сочетающее в себе свет и тень, а также украшенное эмблемой подвластного ей сёгуната, тёмно-фиолетовые чулки, эстетично подчёркивающие стройные ножки — таковая картина маслом могла свести с ума любого. Однако взгляд, метающий морозную стужу, равно как и недобро поблёскивающая нагината в её руках, не предвещали ничего хорошего. Настало время битвы.