я и моя тень

дождь барабанил по карнизу. на улице уже смеркалось. через форточку в комнату тянулся прохладный осенний воздух. Микки лежал в темноте на кровати, притащенной им и Игги из старого, полуразрушенного дома, откуда жильцы или сбежали, или их посадили, судя по оставленной мебели и вещам. вообще ужасное было место, вскоре после исчезновения собственников облюбованное наркоманами и начинающими сутенерами, которым еще не хватало стредств на аренду более комфортного помещения. все более или менее нормальные люди в районе с настороженностью относились к этому дому, но Микки было все равно, ему нужна была новая кровать, на которой могло бы поместиться два человека и матрас которой не был бы произведен еще во времена колониальной Америки (да, иногда Милкович все-таки ходил в школу). Тони даже просить было нечего, так как он в то время только устроился на новую работу, потому боялся загреметь в участок и пропустить рабочие часы. Джои съехался с женщиной, которая была старше него лет на девять. она быстро принялась за его переделку, и с тех пор Джои предпочитал свое свободное время проводить с тремя ее детьми, которых он, судя по тому, что увидел однажды Микки, полюбил. просить помочь Никки Милкович не стал бы, да и у того вряд ли нашелся хотя бы один не занятый книжками час. оставался Игги, который, хотя и съехал из отчего дома, был готов на любой движ. на самом деле, Микки тоже отчаянно хотелось свалить из этого места, но для этого было необходимо иметь постоянный и хотя бы средних размеров заработок, не мог же он поселиться у Галлагеров. они и так чуть ли не на голове друг у друга спали, а тут Микки. да еще и с Мэнди, потому что он бы никогда не оставил ее наедине с отцом. хиляк Никки вряд ли смог бы что-то сделать для ее защиты. – черт возьми! Микки вдруг осенило: если они с Йеном действительно собираются провернуть всю эту аферу с переездом в Кливленд, то Милковичу надо срочно искать работу и копить деньги. Галлагер наверняка что-то откладывал со своей зарплаты, точнее с того, что можно было сэкономить с этой «баснословной» суммы, которую получает продавец-подросток, работающий на индуса-эмигранта в круглосуточном магазине посреди гетто. и надо рассказать об этом Мэнди. ей нечего делать в этом районе, лучшее, что она может здесь найти – это какого-нибудь тупого качка, который по ночам будет делать ей детей для получения пособия, а по утрам – бить по лицу. стоило обсудить это с Йеном. возможно, у него уже есть план. Микки вдруг почувствовал, как сильно забилось его сердце только от одной мысли – они с Йеном смогут сбежать отсюда. смогут построить другую жизнь, гораздо лучше чем та, что они видели с детства и по сей день. оказалось, это невероятно приятно и волнительно – знать, что есть шанс на что-то большее, чем выживание в этом гребаном Саут-Сайде. его мысли прервал стук в дверь. отца дома не было, да он никогда и не стучал прежде, чем войти, так как не знал даже такого понятия как «личное пространство». Мэнди тоже не утруждала себя таким жестом, открывая дверь с ноги и тут же плюхаясь на кровать брата и вовсе неважно, лежит он там или нет. Тони и Джои, пока отца не было, не горели желанием бывать в этом доме, а Игги всегда вваливался к Микки как к себе домой, поэтому сомнений не оставалось – это Никки. Милковича даже рассмешила одна мысль: неужели, если он не позволит, а просто проигнорирует брата, тот так и будет стоять у двери, а потом тихо уйдет. – входи. свет он не стал включать, вставать тоже. просто повернул голову. на самом деле, Микки хотелось бы услышать, что именно скажет Никки после того, что случилось днем. – привет? – Никки закрыл дверь и продолжил стоять у нее. – да виделись уже. – да, точно, я просто хотел поговорить об этом. – ну говори, – Микки и самому было, что сказать, но по большей части это были вопросы, которые к тому же выдавали его неуверенность, чем он, собственно, не желал делиться с братом. Никки вздохнул и сделал несколько шагов вперед, однако затем вернулся к двери. – Мэнди знает? – нет. мы никому не говорили. – получается, что я единственный, кто знает? – типа того. они молчали какое-то время, и Микки уже подумал, что это все, что интересовало Никки. но внезапно он продолжил: – я хочу, чтобы ты знал, что у меня нет и никогда не было намерений рассказывать отцу или кому-то еще, что ты... что тебе нравятся парни, и я... – никогда не было? ты знал до сегодняшнего дня? – эта новость так взволновала Микки, что он даже не заметил, как поднялся и сел на кровати. в темноте было невозможно разглядеть выражение лица брата, поэтому он не мог знать, врал тот или нет. – однажды я случайно увидел тебя и Йена на поле. – и с чего ты решил, что я гей? мы могли бы дружить, – Микки сам не знал, на кой черт провоцировал Никки, задавая такой вопрос. очевидно же, что он увидел что-то, из-за чего можно было с уверенностью сказать, что они не друзья. – не думаю, что в твои стандарты дружбы вписывается лежать в обнимку и смотреть на звезды. – окей, продолжай, – почему-то Микки казалось, что брат не договаривал, что он видел что-то более внушительное, чем простые обжимания под ночным небом, но спрашивать пока не хотелось. – да, эм, я хотел тебя уверить, что то, что я сегодня узнал о тебе и Йене, никогда не уйдет дальше нас троих, – Никки ширкнул ногой по полу и опустил голову. – веришь мне? – ну, в твоих руках сейчас буквально моя жизнь, поэтому, думаю, у меня есть право сомневаться, чувак, – Микки фыркнул. он всячески пытался показать, что вся эта ситуация его не трогала настолько, чтобы дрожал голос, чтобы он опускался до мольбы или попыток торговаться. но при этом отрицать, что информация, которой владел Никки, стоила ему дорого, было глупо. – если бы об этом узнала Мэнди, ты бы так не переживал. Микки нечего было ответить, а Никки – сказать. они побыли в неловкой тишине нескольких секунд прежде, чем младший близнец приоткрыл дверь и впустил в комнату полоску света из коридора. – тогда я пойду. – давай. и дверь закрылась. // – тебе не надоедает так часто видеть одно и то же лицо, а? на дворе февраль. у Йена скоро экзамены, поэтому с Никки они стали заниматься еще чаще. также в связи с весенними испытаниями, продолжающимися сменами в магазине и помощью по дому, потому что Фиона круглыми сутками занималась своей прачечной, а у Липа постоянно горели дедлайны по каким-нибудь университетским работам, Микки и рыжий чудик стали видеться реже. даже когда галлагеровский дом пустовал вероятность того, что Йен предпочтет встречу с младшим близнецом была гораздо больше. и Микки, к своему удивлению, совсем не обижался на это, ведь он знал, как важны для Галлагера эти экзамены. но в этот день Йен решил отложить учебники, и они с Микки валялись в комнате рыжего. они лежали на кровати так, что Милкович расположился между ног парня и опирался на его спину, а тот в свою очередь – на спинку кровати. они были одеты и просто держались за руки. Микки млел от того, как красиво его рука смотрелась в руке Йена. – на твое я могу смотреть вечно, не переживай. – да-да, рассказывай мне тут. – я вполне серьезно, – он хихикнул, и Микки понял, что сейчас эта рыжая морда скажет какую-нибудь хуету. – к тому же оно ведь не всегда будет таким. скоро на нем начнут появляться морщинки, а мне будет очень интересно наблюдать за ними. – знаешь что, Галлагер? звучит как-то очень по-маньячному. Йен рассмеялся, а Милкович улыбнулся от этого звука. все-таки в этой позиции есть плюсы – рыжий парень не может видеть эмоции на лице Микки. – можешь не волноваться, потому что я не каннибал. мне подойдет скорее сексуальный маньяк, – он сказал это, и его длинные конопатые руки поползли вниз по телу Микки, остановившись на бедрах. – а мне кажется, тебе подойдет подзатыльник, – Микки почувствовал, как руки забрались под джинсы. – тебе кажется, – Йен проговорил это в его шею, а потом поцеловал. они договорились, что не оставляют засосы на видных местах, поэтому поцелуй вышел легким – всего лишь мягкое касание губ. но это вовсе не спасало Милковича от мурашек и судорожного вдоха. – стой, – и Галлагер тут же остановился, хотя явно был серьезно настроен на продолжение. – я хотел кое-что тебе сказать. – что-то хорошее? – Микки откинул голову на плечо Йена, и тот заглянул ему в глаза. – я хочу рассказать о нас Мэнди. Галлагер несколько помедлил с ответом, но потом на его лице появилась счастливая улыбка. – правда? – да, я думаю... думаю, она должна знать об этом... ну, о нас. – о, Микки, – Милкович не успел заворчать, что последнее прозвучало слишком сладко, потому что его заткнули поцелуем. и он, конечно же, не жаловался, потому что к тому моменту, как поцелуй завершился, он и вовсе забыл, что хотел сказать. – это вообще-то мой прием. Йен хихикнул и уткнулся парню в плечо. – ну, ты его не используешь, потому что тебе действительно нравится моя болтовня. Микки нечем было крыть, поэтому он просто решил насладиться их уютной тишиной и дыханием рыжего чудика, оседающим на шее. – я хочу предложить ей поехать с нами. я не могу оставить ее с отцом. – конечно. я понимаю, – Микки получил скромный, но бесконечно нежный поцелуй в щеку. – если хочешь, можем взять кого-нибудь и из твоих. хотя Милкович и говорил серьезно, они оба рассмеялись практически сразу. – они справятся, Мик. скоро Фи начнет зарабатывать настолько хорошо, что мы сможем позволить детский сад для Лиама, и тогда никто не будет привязан к дому. у них все будет хорошо. – когда планируешь им сказать? – я думал сначала обсудить это с тобой чуть позже, но раз уж мы начали. не хотелось бы говорить им сейчас. возможно, после экзаменов, я буду готов. ты просто не знаешь Фи и Липа, они вынесут мне мозг, а до весны его лучше поберечь. – ладно, – у Микки не возникло мысли, будто Йен стеснялся или откладывал важный разговор с семьей из-за любой другой скотской причины. Микки доверял этому рыжему парню, и если он сказал, что лучше повременить с этим, значит, так действительно лучше. – думаю, пока ты возишься со своей учебой, найти какие-нибудь курсы по дешевке. ну там на механика, слесаря или, может, удастся получить категорию прав на грузовики. не знаю еще, будет зависеть от стоимости всей этой херни. – зачем это? – а ты в Кливленде планируешь под мостом жить и питаться святым воздухом? – у меня есть сбережения, нам бы хватило на какую-нибудь комнату, а на первое время я еще заработаю. – во-первых, нихера я не собираюсь сидеть на шее у какой-то малолетки, – заткнись, Галлагер – во-вторых, мне все равно придется искать работу и лучше подготовиться к этому сейчас, пока есть время и возможности. если я успею пройти подготовку до того, как уедем, возможно, мы сможем рассчитывать на комнату получше. – если будет не хватать на курсы, я смогу одолжить. – буду иметь в виду. – но все равно никогда не обратишься. – для меня, – Микки снова посмотрел ему в глаза. – важно самому с этим справиться, хорошо? – да. я уважаю это и... твою инициативу пойти учиться. этих слов и сияющего взгляда Йена было достаточно, чтобы Милкович почувствовал, как в животе завозились пчелки. руки Галлагера обхватили его крепче, и Микки сполна ощутил благодарность и восхищение, которое тот испытывал, хотя они и не говорили об этом. как и о том, что Йен единственный из их пары имел постоянный и законный заработок, но он ни разу не пожаловался на это, ни разу не упрекнул Микки, даже не начал намекать или ходить вокруг да около. Йен всегда смотрел на Милковича как на восьмое чудо света, и теперь он не стал смотреть по-другому или относиться лучше. теперь он просто благодарен Микки за его искреннее стремление помочь, внести свой вклад в их мечту. // когда Милкович вернулся домой, Мэнди не было. скорее всего шаталась по магазинам – в холодильнике шаром покати. обувь Никки стояла на полке, для того и предназначенной, и Микки, посмотрев на нее какое-то время, решил, что сделать это легче, чем переться в городскую библиотеку. но сначала он написал смс. кому: рыжий чудик я добрался до дома. ответ пришел почти сразу, и это заставило Милковича улыбнуться. от кого: рыжий чудик уже скучаю (♡´▽`♡) кому: рыжий чудик что за сладкое дерьмо... от кого: рыжий чудик тебе нравится, так что не выебывайся Милкович закатил глаза, но ощутил, как медленно в груди разливалось какое-то тягучее теплое чувство. прежде чем направиться в комнату к брату, он позволил себе провести пальцем по названию контакта – «рыжий чудик». комната Никки располагалась на первом этаже – единственная спальня, которая принадлежала Джои и Тони до того, как они съехали. Микки никогда не заглядывал в комнату к брату, поэтому был удивлен, хотя чего-то такого и ожидал, когда увидел идеальный порядок. пространство было пустым и голым, в отличие от всего остального дома, захламленного всякой хренью, потому что Никки прятал все свои книги и тетради от отца. если бы тот узнал, что его сын – зубрила, то он точно обзавелся бы новыми синяками, а Терри извел все конспекты и книжки на туалетную бумагу. но несмотря на привлекающую внимание не уютность комнаты, от взгляда не скрывалось и полное отсутствие пыли и мусора. конечно, так спальня Никки выглядела, когда Терри не было в городе несколько дней, ведь если бы он узнал, что в комнате его сына чисто, он точно отлупил бы его за «бабские замашки». – Микки? – скрип двери отвлек близнеца от попытки зашить дыру на джинсах. – мне нужно найти какие-нибудь дешевые курсы по получению квалификации механика, сантехника там или еще чего-нибудь. можно я воспользуюсь твоим ноутбуком? Никки выпучил глаза и случайно ткнул палец иглой. – ай, – вскрикнул он. – ты знаешь про ноутбук? – не ты один у нас такой наблюдательный. узнал в тот же день, как ты притащил его. – и почему не сдал? – честно? – брат кивнул. – думал, что как-нибудь эта информация мне пригодится. – ясно. – так можно воспользоваться? – да, сейчас, – Микки прошел в комнату, закрыв дверь. в этом доме никто не пренебрегал этим действием, желая создать хотя бы иллюзию уединения и безопасности. Никки подошел к комоду и из первого же ящика достал потрепанный, явно подержанный ноут весь в наклейках. – ловко ты запрятал, конечно. – никто не будет искать там, где было бы спрятать проще всего. к тому же, ты или Мэнди ко мне не заходите, остальные братья вообще перестали здесь появляться, а если полез бы отец, он бы подумал, что я слишком умен, чтобы прятать в первом попавшемся ящике. – ну, да. ты как всегда все продумал, – Никки положил ноутбук на кровать, на которую уселся Микки. – только Терри до лампочки все твои расчеты. он просто расхерачил бы к хуям всю твою комнату и нашел бы то, что ему нужно. кто-то бы спросил, почему нужно прятать ноутбук от отца. ответ просто – Терри, похоже, ненавидел все, что способствовало улучшению жизни. приобретение ноутбука было бы совсем безобидным событием в любой другой семье, но «Милковичи не должны прогибаться под чертовых капиталистов, впаривающих всю эту ненужную хуету, чтобы срубить денег с тупых долбоебов». – наверное, ты прав, – Никки пожал плечами и тоже присел на кровать. ему некому и неоткуда было принести новую, поэтому даже сидеть на ней было неудобно. Микки надеялся, что он хотя бы сменил матрас после Тони, потому что этот чувак не знал, что такое гигиена и презервативы. он пользовался, как сказал бы Йен, «прерыванием полового акта», поэтому весь его матрас и все его постельное белье были в сперме. Микки открыл ноутбук и запустил его, однако он знал, что на дальнейших этапах произойдут затруднения, ведь он никогда не пользовался никаким сайтами для поиска курсов или других видов учебы. – ты не мог бы помочь мне? я типа не очень в этом разбираюсь. – о, да, конечно, – Никки пододвинул компьютер к себе, но так, чтобы Микки все было видно, и его пальцы быстро забегали по клавиатуре удивительно бесшумно. – стучать пальцами по кнопкам считается дурным тоном в тусовке программистов. – не прикидывайся крутым. если бы ты стучал по ним, как дятел, отец быстро бы тебя засек. Микки подумал, что это было слишком грубо, но неожиданно брат хихикнул в ладошку. – твоя правда, – сказал он и улыбнулся, затем перевел взгляд на экран. – откуда у тебя деньги на это? неужели Галлагеры столько отслюнивают, – на самом деле, Милковича очень интересовало, чем Йен расплачивался за уроки, но спросить напрямую ему было неловко. – Йен не платит мне ни копейки, – не отрываясь от ноутбука, ответил Никки. – за красивые глаза что ли с ним занимаешься? – у Микки были смешанные чувства, но он не хотел это показывать, однако, возможно, тон голоса вышел очень близким к ревнующему. – ну, ценитель глаз Йена у нас ты, – Микки не ожидал такого подкола от близнеца. – а мне он раз в неделю разрешает взять несколько продуктов в магазине бесплатно. – так вот откуда эти сникерсы у Мэнди, – фантики Милкович собирает потом по всему дому. – я и для тебя их приношу, просто никогда не предлагал в открытую. – если бы хотел, я бы взял. они замолчали. Никки увлеченно рыскал по разным сайтам, быстро переключаясь с одной вкладки на другую, от чего у Микки заболели глаза, хотя он и наблюдал со стороны. – ну че там? – сидеть в полной тишине в пустой и почти что стерильной комнате было совсем некомфортно, поэтому Микки попытался избежать хотя бы безмолвия. – как тебе трехмесячные курсы по подготовке водителя малогабаритных грузовых машин и ответственного за прием и выдачу товара? – звучит как что-то из наркобизнеса. Никки улыбнулся. – нет, ты сможешь забирать товар, это могут быть продукты, мебель, да что угодно, у поставщика со склада и отвозить его заказчику, при этом ты будешь ответственным за доставку, сохранность груза и небольшие формальные вопросы. – ладно, звучит неплохо, – придвинулся ближе к белому экрану. – сколько это все стоит? – полторы тысячи за все обучение, но есть возможность рассрочки, платить помесячно по пятьсот долларов. Микки прикинул, сколько у него было в заначке. кажется, две или чуть больше. все складывалось идеально. – отлично, мне подходит. как записаться туда? – можно отправить электронную анкету. – окей, заполняй, – Никки кивнул и снова обратил все свое внимание к ноутбуку, а Микки откинулся на подушки и стал рассматривать белый потолок, думая, что завтра обрадует Йена. // после того, как Никки заполнил анкету, они распрощались, и Микки поднялся к себе в ожидании сестры. однако это было все напрасным делом, так как вернулась она поздно и в плохом расположении духа. Мэнди зашла в дом, громко хлопнув дверью, пакет с продуктами кинула на стол и сразу же ушла к себе. у нее, как и у каждого в этой семье, часто бывали плохие дни, и не всегда она могла справиться с ними. в такие моменты нужно было просто дать ей немного времени и пространства, поэтому рассказать о своих планах Милкович не смог. а утром вернулся отец, и все побыстрее смылись из дома. Никки ушел якобы на работу, хотя и Мэнди, и Микки знали, что он тайно учился в колледже, а деньги, которые приносил домой, чтобы Терри не докопался, зарабатывал репетиторством и всякими работами, которые делал студентам за плату. Мэнди ушла в школу, она, конечно, не готовилась к экзаменам так, как это делал Йен – с желанием и усердием, но и по пустякам не пропускала. вряд ли у нее получилось бы поступить куда-нибудь, она сама это понимала, но и «быть тупой сукой, я не хочу». одному Микки делать было нечего. курсы начнутся только на следующей неделе, с «друзьями» он не собирался с тех пор, как понял, что с Йеном у них серьезно, и это отвернуло его от бесполезного мелкого хулиганства и воровства, так как загреметь в колонию теперь было не радостной перспективой. отец об этом, конечно же, не знал, а чтобы создавать видимость того, что ничего не изменилось, приходилось нелегально работать грузчиком на другом конце района. это Микки совсем не нравилось, так как за копейки приходилось тягать всякие арматуры и мешки с цементом, но других вариантов не было. его наверняка взяли бы в «Алиби» барменом, – уж пинту пива он налил бы – но туда достаточно часто наведывался отец и его дружки, поэтому бар был в пролете. Микки слинял из дому под предлогом «дела» со своими дружками. на самом же деле он направился в городскую библиотеку, чтобы посмотреть, сколько в среднем стоило жилье в Кливленде. если они собирались снимать у кого-то комнату, то нужна была и вторая для Мэнди. было бы неплохо, если бы им удалось снять какой-нибудь домик, самый маленький, раздолбанный, а главное – дешевый, который только мог предложить Кливленд беженцам из Чикаго. в библиотеке, на радость, работала премилейшая девушка, которая без всяких смешков помогла Микки найти сайт, где можно было бы прицениться к жилью. дома в среднем стоили по две-три тысячи в месяц, что они, наверное, вряд ли могли бы себе позволить в ближайшее время. квартиры были чуть дешевле: двухкомнатные на окраине города можно было снять и за полторы. но это только то, что могла предложить первая страница. глаза Микки округлились, когда он увидел трехзначное число внизу сайта. в итоге за просмотром всех вариантов он провел почти два часа. все та же премилейшая девушка по просьбе Микки дала ему несколько листочков в клетку, на которые он выписал более или менее достойные варианты по адекватной цене, и еще через какое-то время они распрощались. добраться до гетто из другого конца города было той еще проблемой. оказалось, что по четвергам автобусы, на которых можно добраться до Саут-Сайда после трех сворачивают в другую сторону и едут в какие-то ебеня. к тому же Микки понял это не сразу, проехав лишнюю остановку. – ебаная дыра, блять. писать надо! – крикнул он в уже закрывшиеся двери автобуса. водитель показал ему средний палец. – ну и нахуй тебя, – автобус отъехал, подняв клубы пыли. на заднем стекле Микки увидел табличку с остановками, где действительно не было Саут-Сайда. до дома пришлось идти пешком почти целый час. Милкович уже был у крыльца, когда почувствовал вибрацию телефона в кармане джинсов. от кого: рыжий чудик как прошел твой день? я только что выполз с дополнительных по химии（┬┬＿┬┬） умираю, как хочу есть и поцеловать тебя(๑•ᴗ•๑)♡ Микки улыбнулся и поднял глаза к небу. неужели он действительно собирался сбежать с этим человеком? точнее не так. неужели этот человек хочет сбежать с ним? оставить всю свою семью, родной город, знакомых ради него, грубого парня из семьи Милковичей? кому: рыжий чудик эти смайлики ужасны. пока ты зубрил свою химию, я нашел нам несколько вариантов жилья в Кливленде. встретимся, и я покажу. ответ пришел сразу же. приятно осознавать, что Йен ждал его сообщения. от кого: рыжий чудик ужасно то, что ты ставишь точку в конце сообщения Ó╭╮Ò ты действительно занимался этим весь день? кому: рыжий чудик ну конечно. будет лучше, если мы приедем на уже готовое место. от кого: рыжий чудик это очень мило, Мик ಥ‿ಥ чувствую себя ужасно, потому что ничего не делаю для нас кому: рыжий чудик заткнись, Галлагер, и зубри свои уроки. от кого: рыжи чудик только если ты пришлешь мне поцелуйчик кому: рыжий чудик иди нахуй от кого: рыжий чудик ну давай же, Мик, пожааалуйста🙏🏻 Микки засмеялся. иногда Йен был очень капризным и милым ребенком одновременно. он пробежался взглядом по их переписке и решил, что таким образом подбодрит парня после тяжёлого учебного дня. кому: рыжий чудик 💋 кому: рыжий чудик и только попробуй сморозить какую-нибудь глупую херь по этому поводу. от кого: рыжий чудик *фото* Микки загрузил присланную фотографию и заулыбался как идиот. на ней видно только веснушчатое лицо, смеющиеся зеленые глаза и вытянутые словно для поцелуя губы. Милкович в жизни не признался бы, что рассматривал это фото несколько минут, но он не просто рассматривал – он любовался Йеном. его идеальное лицо было расположено очень близко к камере, и можно было рассмотреть все веснушки, рассыпавшиеся по щекам, каждую рыжую ресницу и трещинку на губах. из-за того, как камера поймала солнечный свет, зеленые глаза стали казаться еще ярче, будто на дне зажгли ведьминский огонь. наверняка со стороны это выглядело охуеть как странно – стоять и пялиться на фотографию другого человека, но Микки просто соскучился. всего один дурацкий день, проведенный порознь, и он уже почти на грани и готов скулить как сука. прежде чем Милкович успел печально вздохнуть и захотеть набрать этого рыжего придурка, чтобы услышать его сиплый голос, он последний раз взглянул на фотографию и заблокировал телефон, затем убрав его в карман. в доме, судя по орущей музыки, была какая-то тусовка. наверняка отец снова притащил своих дружков и проституток, чтобы прокурить весь дом и всю мебель травкой, а потом запить это дело дешевым виски, что воняет спиртом так, будто только он и был в составе. Микки собирался незаметно прошмыгнуть мимо гостиной и подняться к себе в комнату. все это блядство вряд ли рассосалось бы раньше утра, – дай Бог, следующего дня – поэтому ждать на улице, пока все вытресутся из дома, было плохим вариантом, учитывая февральские холодные ночи. однако незаметно не получилось. он попытался слиться со снующей туда-сюда толпой каких-то отвратно пахнущих мужиков, но отец выцепил его из этой массы словно заживо гниющих тел и грубо развернул Микки, схватив того за шею. на развороте его повело, так как парень не ожидал такого, из-за чего его тело прижалось к отцовскому, а нос почти уткнулся ему в шею. это было ужасно, Микки захотелось блевать, и он не знал от чего сильнее – то ли от запаха, то ли от того липкого страха, который он почувствовал, стоило Терри прикоснуться. но все, что Микки мог позволить себе, это фальшиво улыбнуться. – это старший из моих близнецов, – отец хлопнул Микки по спине, и у того чуть ли все органы не выпрыгнули изо рта. – иди-ка, Микки, покажи этим старикам класс и трахни рот вон той девки, – Терри ткнул пальцем в женщину средних лет, что сидела в кресле в одном шелковом халате. у Микки все закружилось перед глазами, земля ушла из-под ног, стало нечем дышать, показалось, будто он снова тонул, будто водой наполнялась не комната, в которой он находился, а он сам, в легких все булькало, сипело, ноги и руки стали ватными, онемевшими, просто не его. он чувствовал только тяжелую руку отца, что толкнула его в спину, из-за чего он чуть не упал, потому что тело совсем не слушалось, потому что все вокруг плыло и размывалось. словно сквозь толщу воды Микки слышал свист и гогот дружков отца, но так ярко и четко он чувствовал взгляд Терри на своей спине. такой взгляд, которого он боялся в детстве и до сих пор. как же было глупо надеяться и еще глупее, ничтожнее было искренне верить, будто то, что происходило между Микки и Йеном, позволило бы избавиться от этого всепоглощающего страха, будто это позволило набраться Микки храбрости, черпать ее в прекрасном, честном и смелом Йене Галлагере, рыжем парне из гетто. будто Микки Милкович не последний трус, просто чертов ссыкун, который просто так, без всякой борьбы позволит поцеловать себя какой-то шлюхе, хотя Йену, самому лучшему и верному Йену, не давался девять месяцев. пока он шел до кресла, мысленно молился, чтобы его лицо не показывало ничего из того, что он испытывал на самом деле и что никто из присутствующих не знает Микки так хорошо, как Йен, который сразу же раскусил его вранье на дне рождении Мэнди. в принципе всех присутствующих он видел впервые, а к отцу располагался спиной. оставалось только убедительно поцеловать эту женщину и не блевануть на ковер сразу же. Микки даже не успел опомниться, как ее лицо оказалось в неприятной близости от его, и это было ужасно, потому что он слишком явно тормозил, а нельзя допустить ни единого подозрения со стороны отца, небходимо что-то сделать, проявить инициативу, показать, что он «настоящий мужик». Микки не знал, насколько затравленным был его взгляд, когда он посмотрел женщине в глаза перед тем, как притянуть ее к себе и с силой впечататься в ее лицо. он переборол свое отвращение и смог вторую руку положить на задницу этой женщины. Микки пытался, искренне пытался представить, будто целовал Йена, но ничего не выходило, потому что ее губы были липкие, со вкусом какой-то сладкой хуеты, слишком пухлые, и двигались они совсем не так, как у Галлагера. к тому же Микки не мог отделаться от ощущения тепла, что передавала прижимающаяся к нему женская грудь без бюстгальтера, скрытая лишь тонкой тканью халата. это было ужасно, мерзко и грязно. ему нестерпимо хотелось помыться, оттереть всю свою кожу жесткой мочалкой, до красных полос, до кровяной росы. до того, чтобы снова чувствовать себя так, будто он достоин прикосновений Йена, его поцелуев, его взгляда, оседающего на голой коже Микки, его запаха. будто он снова достоин получать всю ту любовь и ласку, которые этот рыжий чудик дарит ему каждый чертов раз. Микки не знал, как это все выглядело со стороны, но очень надеялся, что шоу устроило Терри. в какой-то момент женщина отпрянула от него, сказала какую-то пошлую шутку, предназначенную Милковичу, но так, чтобы ее слышали все. дружки отца и он сам загоготали и в один момент куда-то делись, вроде бы пошли курить во дворе, а Микки, как только перестал чувствовать взгляд Терри на себе, помчался наверх в ванную, где его вывернуло. он не ел весь день, потому блевать было нечем, но позывы все не прекращались, и в какой-то момент Микки почувствовал боль. его рвало желудочным соком, но он не мог это прекратить. он чувствовал, как пищевод раздирает от боли, а рот плавиться от неприятного вкуса, однако все, что по-настоящему волновало Милковича, это его слезы, которые скатывались по щекам. но ему, блять, даже поплакать нельзя было, потому что, если бы Терри увидел его зареванное лицо, он бы просто превратил это лицо в кровавое месиво. Микки не позволить себе рыдать в голос, потому что могли услышать, и даже просто тихо пролить несколько слезинок для него было фатально. как же он устал. от прессинга. от вечного страха. и от того, что не может найти в себе силы бороться с этим. даже тогда, когда есть ради кого. // в тот вечер Микки закрылся у себя и отказался разговаривать даже с Мэнди. он пролежал несколько часов в темноте, пока сон не сморил его. следующее утро он так же провел в постели, не имея сил встать и спуститься вниз, чтобы начать отвечать на вопросы сестры. Микки знал, что вел себя странно, и Мэнди беспокоилась о нем, но он не мог ничего поделать с собой, ему нужно было хотя бы несколько часов в тишине и одиночестве, чтобы отыскать в себе хоть что-нибудь, что вновь держало бы его на плаву. несколько часов превратились в целый день, в течение которого Милкович не ответил ни на одно сообщение Йена и ни на один его звонок. он понимал, что поступает эгоистично, просто игнорируя любые способы связаться и заставляя тем самым волноваться всех близких ему людей, но даже просто смс, состоящее из нескольких слов, – «занят. потом все расскажу» – казалось Микки неподъемным грузом. он никак не мог заставить свои руки взять телефон и что-то еще напечатать. он не мог открыть Мэнди дверь или хотя бы крикнуть со своего места, что все хорошо. Микки просто лежал весь день в постели, пригвожденный тонким пододеяльником, что казался ему титановой плитой. в его голове постоянно вращались картинки вчерашнего вечера. прикосновения отца, его угрожающий взгляд, полураздетая женщина и ее губы на губах Микки. каждый раз, когда он вспоминал ощущение липкости из-за чего-то, что было нанесено на ее губы, он беспокойно ерзал на кровати и зарывался лицом в подушку в надежде оставить на ней все следы того вечера. Микки вспоминал губы Йена, всегда чистые и теплые, и ему снова хотелось помыться. следующий день прошел в еще большем забытье, чем предыдущий. Мэнди стучалась к нему утром, получив в ответ какое-то оскорбление, не пойми как вылетевшее из сухого, покрытого коркой горла Микки, ушла, перед этим пнув дверь комнаты брата ногой. больше его никто не беспокоил, и он снова провел все это время в постели. удивительно, как Микки не замечал чувство голода и жажды. на третий день, когда все ушли, – Мэнди в школу, Никки в колледж, Терри просто съебался наконец-то из дома – Микки, все еще чувствуя слабость во всем теле, спустился вниз, чтобы перекусить. вода, которую он пил жадными глотками, никогда не казалась ему такой вкусной. от еды немного воротило, но он смог запихнуть в себя хлопья, наверняка принесенные Никки из магазина Галлагера. после завтрака, случившегося в двенадцать часов дня, Микки почувствовал непреодолимое желание выйти на свежий воздух. он накинул на плечи плед, лежавший на диване, и прямо так – в трусах и майке вышел на задний двор. прохладный воздух тут же проник в его легкие, и Микки показалось, будто стало легче. он посильнее укутался в плед, оперся на старые деревянные перила и прикрыл глаза, с каждым разом вдыхая все глубже холодный свежий воздух. – Микки. он распахнул глаза и увидел Йена, стоящего перед крыльцом. – привет, – произнес Галлагер и попытался улыбнуться, хотя вид его был далек от веселого. Микки заметил, каким бледным был рыжий парень. и это не было в порядке вещей. конечно, кожа Йена была светлой, но в этот раз она была почти прозрачной и не выглядела здоровой. глаза были красными, а круги под ними – синими. рыжие волосы находились в каком-то беспокойном хаосе. Микки ничего не ответил, но и зайти в дом не мог. они стояли в тишине какое-то время, пока Галлагер не сделал шаг вперед, нервно взмахнув рукой. – ты не отвечал на звонки и смс. я волновался, – он посмотрел на Микки своим щенячьим взглядом в надежде услышать объяснения, но тот продолжал молчать. Йен подошел еще ближе и положил одну руку на перила в начале лестницы. Микки убрал свои с них, и Галлагер это заметил. – я спросил у Мэнди, и она... ты ей ничего не рассказал, я чуть не сболтнул лишнего из-за этого, но мне удалось наплести ей какую-то хрень по поводу того, почему я так волнуюсь за тебя. не знаю, поверила она или нет, возможно, она задаст тебе какие-то вопросы... хотел предупредить об этом. Микки снова смолчал. – что-то случилось, Мик? эм, я понимаю, если ты вдруг передумал рассказывать ей, ничего у нас же еще есть время, и потом мы можем вместе ей все рассказать, да? да, конечно, можем, мы, у нас есть время до лета, а там... – когда Йен нервничал, он начинал тараторить, путаться в словах, повторяться и захлебаваться ими. его грудь рвано вздымалась, показывая, как сильно он переживал. Микки не мог на это все смотреть. ему хотелось вернуться в свою комнату и снова закрыться там. он не был готов видеть Йена в этот день, но так же понимал, что избегать его вечно не получилось бы. возможно, хорошо, что он пришел сегодня сам. Микки никогда не хватило бы смелости прийти вот так к нему. – почему ты не в школе? – был полдень. Мэнди была в школе, а Галлагер стоял в это время здесь, перед крыльцом Милковичей и пытался добиться хоть каких-нибудь объяснений. – что? – переспросил Йен, смотря во все глаза на Микки. – я... я не могу учиться, когда это все происходит между нами. – скоро экзамены. тебе не следует пропускать уроки. – да, я знаю, конечно, я знаю, я просто очень волнуюсь за тебя. что случилось, Микки? – Галлагер попытался заглянуть ему в глаза, но Милкович избегал его. – в тот день, когда мы с тобой переписывались, Терри устроил тусню в доме, и он... он заставил меня поцеловать женщину. – что? – господи, Йен, он так смотрел на меня! мне показалось, будто он начал догадываться о чем-то, поэтому все это и устроил... он так смотрел, Йен, я... я не могу, до сих пор перед глазами стоит эта женщина, я чувствую, как ее тело прижимается ко мне, как ее лицо приближается к моему, как, блять, ее язык у меня во рту... я не могу так, Йен! он убьет меня, он снесет мне голову, если узнает, но и притворяться вот так каждый раз тоже не в моих силах, понимаешь? меня воротит только от одной мысли, что кто-то из них прикоснется ко мне, меня, блять, чудом не вывернуло вчера прямо при отце... мне страшно, мне очень страшно, Йен... Микки не почувствовал, как слезы потекли по щекам, потому что его лицо оказалось прижато к куртке Галлагера. Микки больше не ощущал холода, закрадывающегося под майку. Микки не видел, когда закрывал глаза, лица той женщины. все, что Микки чувствовал в то мгновение, это руки Йена, что изо всех сил прижимали к себе его дрожащее тело; это запах Йена, который окутывал Милковича с ног до головы, стоило ему подойти вплотную к рыжему парню; это сухие теплые правильные губы Йена, что касались волос Микки; это его, Йена, сила, его смелость и храбрость, которую он демонстрировал, придя сюда; это его искреннее беспокойство и волнение, его деликатность и осторожность. его любовь. Галлагер утянул Микки вниз, чтобы сесть на лестницу. они сидели в объятиях друг друга, пока Милкович не успокоился и от слез не остались лишь рваные всхлипы. вскоре Микки отпрянул от плеча Йена и наконец-то посмотрел ему в глаза. Галлагер положил обе ладони на его лицо, нежно поглаживая щеки пальцами. – уезжай отсюда, Мик. – что? – у меня есть почти три тысячи, у тебя тоже найдутся какие-нибудь накопления, я буду присылать по мере того, как заработаю. на первое время должно хватить, а потом... – ты головой уебался? я же говорил, что не оставлю Мэнди наедине с этим тираном, – Микки попытался отстраниться от Галлагера, но тот схватил его за плечи и не дал отодвинуться. – Мэнди переедет ко мне. поживет в комнате с Дэбби, пока не закончим школу. осталось ведь всего несколько месяцев. а ты уедешь, как мы и планировали, в Кливленд. снимешь там квартиру, комнату, на что денег хватит и будешь нас ждать. как только сдадим экзамены, сразу же приедем. – это хуевый план, ничего не получится, нет... – почему? скажи мне. – я-я не знаю, но все не может быть так просто! – оно и не будет просто, тебе придется уехать в совершенно незнакомый город одному. – я не знаю, Йен, не знаю! – по тому, как у Микки срывался голос, Галлагер понял, что тот снова в предистеричном состоянии, поэтому взял его руки в свои и постарался установить зрительный контакт. – зато я знаю, как все будет. прямо сейчас ты закажешь билеты на ближайший рейс до Кливленда. потом соберешь самые необходимые вещи и придешь ко мне. я напишу Мэнди, она придет, как только закончатся уроки, и мы все ей объясним. затем мы свяжемся с арендаторами, переведем им деньги, и завтра или когда там ты сядешь на поезд до Кливленда. обустроишься там, найдешь работу на первое время и не успеешь заметить, как пролетит несколько месяцев и приедем мы с Мэнди. Йен никогда раньше не говорил так с Микки, но что-то ему подсказывало, что именно в это мгновение ему нужен спокойный, медленный вкрадчивый голос, который с полной уверенностью излагает, что и как нужно сделать. и Йену вовсе не нужно было спрашивать, действительно ли Микки хочет этого, потому что ему было достаточно того, что он увидел несколько минут назад, что услышал и что почувствовал при виде дрожащего и потерянного Милковича, так отчаянно нуждающегося в поддержке со стороны. – правда? – с сомнением спросил Микки. – правда, – с самой большой уверенностью, на которую только был способен, ответил Йен. // билеты нашлись на завтрашний день. Милкович вынес тетрадный листок, на который выписал координаты арендаторов, предлагавших те условия, на которые они могли согласиться, и Йен договорился о съеме дома за тысячу в месяц. Мэнди он написал сообщение с просьбой прийти к себе, Микки отправил собирать вещи, а сам ушел домой, чтобы поговорить с Фионой. Милкович отыскал большую сумку, кинул ее на разворошенную кровать, натянул на себя первые попавшиеся штаны и какой-то черный растянутый свитер, принялся закидывать вещи, особо не задумываясь. их в принципе было немного, так как откуда им взяться, если твой отец не работает, а то, что ему удавалось заработать, толкая наркоту или забивая тех людей, на которых показали пальцем другие, более состоятельные люди, спускал на пьянки и проституток. за этим его и застал Никки. оказалось, что Микки забыл закрыть дверь в комнату. похоже, он был не в себе. – ты собираешь вещи? Микки даже не обернулся, продолжая закидывать в сумку какие-то тряпки. – да. – что случилось? – наш отец случился. – что он сделал? – тебе ли не похуй? – почему ты так говоришь, Микки? – потому что раньше не замечал, чтобы ты волновался, что я, где я и почему я. иди к себе и зубри свои уроки. – раньше ты не позволял даже заговорить с собой! – о, ну так я открою тебе секрет – нихуя не изменилось с тех пор, Никки. Микки вспомнил, что зарядка от телефона валялась на столике в гостиной, поэтому развернулся, чтобы спуститься вниз, но рука брата остановила его, схватив за предплечье. – не говори со мной так после того, как я помог тебе и Йену. – о, так что нам теперь ноги тебе целовать? или какого хера тебе надо? – мне надо, чтобы ты, наконец, сказал, почему так обращаешься со мной. еще несколько дней назад все было хорошо... – блять, иди в пизду, Никки. я хочу побыстрее съебаться отсюда, а не выслушивать твое нытье. Микки снова попытался пролезть между братом и дверным проемом, в котором тот и стоял, но Никки не позволил этому случиться. – а я хочу услышать, что, черт возьми, происходит? – о, – Микки нервно хихикнул. на самом деле, все, что он видел, это дверь, единственный выход, который заблокирован. он уже и забыл, зачем ему нужно было спускаться вниз. единственной мыслью, бьющейся в его голове, было то, что у него нет путей отступления. – малыш Никки разозлился, раз из его милого рта вылетели такие плохие словечки. – прекрати эту клоунаду, Микки. я требую ответов. – да каких еще ответов, Никки? неужели ты не понял, что я собираюсь съебаться не только из этого чертового дома, но и из города. все, я уезжаю! я не собираюсь ни на одну ебаную секунду задерживаться здесь рядом с Терри и с... – с кем? со мной? – Микки не успел и слова выдавить, как брат толкнул его рукой в грудь, из-за чего он отступил на несколько шагов назад. еще дальше от двери. – ты ведь это хотел сказать, а? всю свою жизнь я терплю либо нападки от тебя, либо полное игнорирование, и сейчас после того, как я помог тебе, я не разболтал про тебя и Йена, я даже не думал смеяться над тобой, когда ты не знал, как пользоваться компьютером, я... – я-я! всю жизнь только это и слышу. да, ты молодец, что сжалился и помог не случиться гейской версии Ромео и Джульетты в этом ебучем Саут-Сайде, но это все, что ты сделал для меня! до этого я только и видел, как все в семье облизывали тебя словно твоя задница может осветить всю нашу улицу! отец по какой-то только ему известной причине никогда не трогал тебя, когда я ходил весь в синяках, братья и Мэнди постоянно хвалили тебя, поддерживали на твоих этих научных выставках и прочем дерьме! о, ну и, конечно же, гвоздь этой по-ублюдски грустной программы под названием «жизнь Микки Милковича» наша мать, которая все нарадоваться не могла на своего любимого сыночка! как там она тебя называла? о, «дорогой Николушка». так вот, знаешь что, нахуй тебя и всех остальных тоже! я заберу Мэнди, как только она напишет экзамены, и больше ничего не будет меня связывать с этим местом. в комнате воцарилась тишина, которую разрушил звук хлесткой пощечины. – нет, это тебя нахуй, Микки. тебя и твой эгоизм. ты все это время думал, будто ты такой обиженный судьбой мальчик, будто свет клином сошелся на мне, будто все с меня пылинки сдували? смотри, как отец веселился со мной, пока ты и Мэнди сбегали в парк, оставив меня наедине с ним, – Никки поднял вверх кофту, и Микки от удивления открыл рот. живот и ребра брата были разрисованы уродливыми шрамами, оставленными тупым лезвием. – а это я получил, когда он узнал об одной из научных выставок, – Никки оттянул ворот от горла, обнажив ключицы, на которых кожа была сморщенная ожогом. – ты разве никогда не замечал, что один мой глаз косит? знаешь, почему? потому что отец ударил меня головой об унитаз, пока ты и Мэнди бегали по улицам. вы часто сбегали из дома вместе, даже не задумываясь о том, где я, а по возвращении домой ни разу не попытались узнать, что со мной, жив ли я вообще! и мама потому и обнимала меня чаще, потому что Джои, Тони и Игги всегда держались вместе, потому что у тебя была Мэнди, а у меня не было никого кроме нее. а когда она умерла, я остался один. потом у тебя появился Йен, и я мог бы рассказать обо всем отцу или сделать так, чтобы он узнал, потому что, поверь, у меня были причины обижаться на тебя, сердиться. но я не сделал этого. я знал, что он убьет тебя. и тогда не стало бы ни тебя, ни Мэнди, ведь она никогда не простила бы мне этого. а все, чего я хотел, чтобы у меня тоже был кто-то близкий, кто-то, с кем я мог бы сбежать из этого ужасного места, – Никки всхлипнул, впервые прервавшись – теперь ты заявляешь, будто уезжаешь отсюда и забираешь Мэнди... а я, Микки! что мне делать! я не могу остаться с ним один на один, не могу! – у Никки начиналась истерика. слезы катились крупными градинами по его лицу, грудь ходила ходуном, а всхлипы мешали выталкивать из горла слова. – если ты думаешь, что только тебе так сильно противно прикасаться к тем женщинам, потому что у тебя есть Йен и потому что ты гей, то нет, черт возьми! меня тоже тошнит от этого, и я... знаешь, что он сделал, когда я не смог сдержаться, и меня вырвало на пол в гостиной? – Микки ничего не ответил, но от него и не ждали ответа. он просто стоял и слушал своего близнеца со смесью неверия и жалости, самого большого сочувствия, на которое только был способен. – он заставил при всех... при всех... – слова все никак не выходили, но Микки и без того понял, что же произошло. Никки так и не произнес того, чего хотел, так как Микки обнял его и прижал голову к своему плечу. – пожалуйста, не оставляй меня одного. – хочешь поехать со мной? Микки принялся поглаживать брата по голове, чтобы успокоить и поддержать его. Никки кивнул. – хорошо. тогда тебе нужно собрать вещи. завтра утром поезд в Кливленд. мы сняли там небольшой и старый домик на первое время. Мэнди до окончания школы поживет у Галлагеров, а потом они с Йеном приедут к нам. Никки снова кивнул. еще некоторое время он всхлипывал в объятиях брата, но вскоре взял себя в руки и отстранился, утерев сопли рукавом кофты. – пойду вещи собирать. надо... надо поскорее уходить отсюда. – да, ты только умойся прохладной водой. помогает, – Никки обернулся, стоя у двери. – я знаю. брат совсем немного улыбнулся и вышел из комнаты. // на пороге дома Галлагеров их встретил Йен. время было достаточно позднее – все члены семьи собрались за обеденным столом для ужина, поэтому официальное представление Микки в качестве бойфренда семье рыжего чудика произошло скомкано и неловко посреди прохода. Фиона пыталась сделать заинтересованный вид, однако рядом сидел маленький Лиам, требовавший все ее внимание. Лип проходился взглядом-сканером по обоим близнецам, Карл пялился на них не менее открыто и грубо, при этом чавкая макаронами с сыром. Мэнди выглядела растерянной, и в ее глазах можно было прочитать сотню вопросов, обращенных к братьям. одна лишь Дебби просто мило улыбалась. – это Никки, – указал Йен на младшего близнеца, безошибочно определив, кто перед ним. раньше их можно было отличить по курткам, так как то, что носил Микки нельзя было назвать чем-то опрятным и чистым. хотя они оба таскали явно заношенные вещи, Никки строго следил за пятнами и дырами. но с тех пор, как в жизни Микки появился Галлагер, он тоже, как бы не пытался отрицать, стал более внимательно относиться к тому, что на нем надето. – а это Микки, мой парень. они ни разу не обсуждали статус своих отношений и никогда не называли друг друга бойфрендами, парнями или какими-нибудь ублюдскими словечками, которыми заваливали друг друга парочки. но несмотря на то, что Милковичу было странно и непривычно понимать, что он заполучил такой статус, его порадовало то, с какой уверенностью Йен произнес эти слова. – и сразу говорю. такие тупые вопросы, как «а как ты их отличаешь», не принимаются даже на рассмотрение. понятно, Карл? – мальчик, который до этого выглядел воодушевленно, понуро кивнул. – Лип? – тот лишь закатил глаза и вернулся к еде. – Мэнди пока поживет в комнате Дебби, а Микки и Никки поспят в гостиной на диване. это только до завтра. есть вопросы? – Йен оглядел притихшую родню и с удовольствием отметил, что никаких вопросов, а значит и бесконечно глупых и несуразных, не случится. но тут Лип открыл рот. – если я или Лиам проснемся из-за каких-то подозрительно громких вздохов, я... – заткнись, Лип, – Йен закатил глаза, и все остальные легко засмеялись. братья перестали мяться в стороне и, наконец, прошли к столу, где их ждали горячие макароны с сыром. Галлагеры начали болтать о том, как прошел их день, не особо обращая внимание на гостей, что им обоим было на руку. только Микки чувствовал напряженный взгляд Мэнди на себе. но как только рядом с ним присел Йен и положил руку на его колено, Микки смог немного расслабиться и позволить себе насладиться ужином, оставив все мысли на потом. Милкович думал, что это «потом» настигнет его сразу после приема пищи, но этого не произошло благодаря незаметно умыкнувшего его Йену. пока на кухне кружилась суматоха и шум разговоров, Галлагер взял Микки за руку и увел того на задний двор. – на улице холодно вообще-то, – пробурчал Милкович, которого вытолкнули на улицу в одной кофте. – ты даже не знаешь, куда мы идем, вообще-то, – передразнил его Йен. – иди нахуй, рыжий чудик, – хихикнул Микки, добавив через пару секунд. – вообще-то. Йен продолжил идти, но обернулся, чтобы показать свою милую улыбку. остановились они возле старого фургона. рыжий открыл задние двери, и оказалось, что там постелен матрас и почему-то детское постельное белье. – это Лип давно притащил от какого-то дружка, а постельное я утащил у Дебби. думаю, ты не против поспать на розовых простынях с принцессами, а? – спать? здесь? – я протянул сюда обогреватель и включил его заранее, – Йен усмехнулся и подошел поближе к Микки. – к тому же мы ведь не дадим замерзнуть друг другу. Галлагер обнял парня, положив свои большие горячие руки ему на спину. Микки вдохнул морозный вечерний воздух, а потом уткнулся в плечо рыжего, чувствуя, как дешевый парфюм Йена и его какой-то природный запах заполняют легкие. – моя семья не даст нам остаться наедине. не волнуйся, о Мэнди и Никки они позаботятся. а мы с тобой побудем тут. – я должен поговорить с сестрой. – да, она жаждет услышать объяснения и извинения, но все это можно сделать завтра утром. давай останемся здесь? – Йен взял лицо Микки в ладони и просто любовался синевой, что разлилась на дне его глаз. – я не могу представить, каково это – не иметь возможности взять и увидеть тебя сразу, как только этого захочется. – Галлагер... – да, я знаю, что это все сопливое дерьмо, но я просто буду так сильно скучать по тебе. Микки, пиздец как сильно, – Йен прислонился своим лбом ко лбу Милковича, не убирая рук с его лица. ветер забирался под кофту, мурашки бегали по коже, однако пальцы дрожали отнюдь не от холода. Микки медленно положил свои ладони на руки Йена и почувствовал, как он горит. – это всего лишь три месяца, – конечно же, он хотел и должен был сказать совсем не это. «я чувствую то же самое, Йен. я буду чертовски сильно скучать по тебе, мой рыжий чудик. я уже чувствую тоску по тем ощущениям, что испытываю, когда трогаю твое лицо, шею, руки, бедра, всего тебя». «я люблю тебя». но Микки пока еще не готов сказать все это. ему безумно хочется, жаждется и горит, однако Терри воспитывает трусов, поэтому всю свою смелость сегодня Милкович оставил в доме отца. – знаю. знаю, но я просто... когда ты перестал отвечать на мои звонки и сообщения, меня ничего больше не волновало: ни учеба, ни друзья, ни еще какая-нибудь хренотень, и я... – не пизди, Галлагер. у тебя нет друзей кроме Липа и Мэнди, – перебил Микки в попытке спрятать свое смущение. он знал, что чувствовал Йен, потому что переживал сам это, но ему было трудно принять чувства, выраженные словами, потому что тогда они осели бы между ними, их можно было потрогать, ощутить их вес на плечах, и это было до невозжного странно и страшно. – весь Саут-Сайд знает, какой ты мудак. пришло время перейти на новый уровень, – Йен говорил со снисходительной улыбкой, так как понял, почему Милкович вел себя именно таким образом. Микки не нравилось, когда по лицу Йена можно было прочитать, как легко он угадывает настроение и мысли Милковича. раньше Микки стер эту дурацкую улыбку кулаком, а теперь поцелуем. губы Галлагера, его рыжего чудика обветренные, но все такие же идеальные, все такие же, которые хочется целовать, целовать и никогда, ни на один миг не прекращать это делать. даже если однажды весь воздух исчезнет из легких, этих губ хочется касаться пальцами – водить по ним самыми кончиками, едва ощутимо, не давя, не царапая, а просто пархая. – тепло выходит. вообще-то, – брякнул Микки, когда поцелуй прекратился, но они продолжали стоять в воздушном пузыре друг друга. и они залезли внутрь. фургон действительно успел прогреться настолько, что, когда на них не осталось одежды, Микки даже было жарко из-за того тепла, что давало ему тело Йена. рыжий чудик был везде: губы, щеки, шея, плечи, руки, живот и бедра – абсолютно все было обласканно, зацелованно и отмечено запахом Галлагера. в какой-то момент у Микки промелькнула мысль о том, что веснушки Йена отпечатаются на его теле – так сильно рыжий вжимался в него. – можно я сфотографирую тебя? Микки почти задремал, накрывшись одеялом и прильнув к Галлагеру. два оргазма совершенно разморили их. – нет, – буркнул Милкович. – будет мотивация приехать поскорее. – ты не понял. просто когда еще увидишь Микки Милковича, лежащего на розовом постельном белье с принцессами. Микки нахмурился, а Йен захохотал в голос. // следующим утром, когда Микки смотрел в окно, сидя в двинувшемся поезде и видя стоящих на перроне и отдаляющихся рыжего чудика и сестру, он почувствовал, как по щеке побежала слеза. но он, конечно же, успел словить ее до того, как Никки заметил и сделал вид, будто ничего не произошло. Микки тоже будет пиздец как скучать и, возможно, однажды он сможет сказать об этом вслух. это произошло бы совершенно спонтанно и неожиданно для болтающего по телефону Йена, из-за чего он бы прервал свой треп о школе и какой-то хуйне, которую выкинул Лип, а потом, когда его мозг обработал бы то, что сказал Микки, Галлагер ляпнул очередное сладкое и милое дерьмо, всегда вызывающее ворчание Милковича. этот раз не был бы исключением, и они некоторое время потратили бы на препирательства, пока кто-нибудь из них (конечно же, Йен) не продолжил болтать о чем-то отвлеченном. разговор закончился бы пожеланиями спокойной ночи и смачным чмоком от Галлагера. да, стоило однажды сказать это вслух. определенно.