Дели на два, мистер Пак.

Сонги любит исчезать. Пропадать, как солнце, скрываемое тучами несколько раз на дню. Он просто уходит в одно утро, когда остальные жильцы квартиры еще спят непробудно, обнимая горячие тела друг друга, тихо хлопает дверью и под вечер не возвращается. Он пачку сигарет оставляет на тумбочке, засыпанной связками ключей и мелочью, сумку с собой не берет. Омега пропадает всегда на несколько дней, звонки и сообщения игнорируя, но всегда читая, а потом приходит, будто и не было ничего, улыбаясь ярко. У него во время возвращения кожа пахнет спиртом, а волосы — костром, щеки румяные и холодные, одежда грязная, иногда мокрая от заливающего улицы дождя. Сонги не отвечает на вопросы, не слушает крики Юнги, недовольные, иногда грубые и истеричные, но поцелуи Чимина принимает и в его руках греется. Сегодняшнее утро тоже, как и все предыдущие, ничего необычного не предвещает. Чимин открывает глаза, ресницы которых слиплись и мешают моргать, сухие и непривыкшие к свету после сна длиной в несколько часов. Тело болит и горит, мышцы отдаются тяжестью, а голова с трудом отрывается от подушки на расстояние в несколько миллиметров только для того, чтобы взглянуть на одного из омег, развалившегося на постели рядом, закинув ноги на твердый пресс альфы. Лицо Юнги освещено солнцем, кажется каким-то абсолютно бледным, мраморным почти от бегающих по нему бликов лучей. Волосы, недавно выкрашенные в блонд, потому что теперь нет причин быть точной копией брата, спутаны совсем, образуют целое гнездо и цепляются мелкими прядями за грубую ткань наволочки, падают на скулы и отбрасывают на кожу яркие тени, на шее цветет пара укусов. Омега пускает слюни и выглядит слишком очаровательно, чтобы оказаться лишенным мягкого поцелуя в нос. — Доброе утро, — голос альфы еще хрипит после ночи, а Юнги ластится к его теплой ладони, гладящей нежно по голове. — Доброе, — отвечает омега коротко, и ловит сухие губы альфы своими, влажными и мягкими, мурчит тихо, утопая в объятьях чужих рук. Чимин любит звуки, которые издает Юнги, от стонов до тихого ворчливого бурчания, когда кофе оказывается недостаточно сладким, Чимин любит Юнги, который неожиданно отстраняется, испуганно оглядываясь, — где Сонги? А Сонги нет нигде. В квартире абсолютная тишина, подобная космическому вакууму, посуда не гремит привычно на маленькой кухне, вода в ванной не льется шумно, пение оттуда тоже не доносится, а в гостиной не работает телевизор. Омега снова ушел неясно куда, непонятно на сколько дней и ночей. — Ушел опять, — изрекает Чимин очевидное и под подушкой холодное стекло телефона ищет, чтобы написать Сонги несколько сообщений и сидеть дальше, обнимая расстроенного Юнги, в ожидании ответа, который, скорее всего, не последует. А Юнги неожиданно, на краткую реплику в ответ, скулит негромко. Он смотрит на альфу красивыми глазами, в которых отражается солнце, Чимин видит, как они наполняются влагой, медленно подступающей к ресницам, и у него самого внутри что-то трескается, когда всхлип натуральный раздается, а Юнги начинает плакать и что-то шептать себе под нос, прижимаясь под одеялом к теплому телу рядом. — Я устал, — шипит он и вытирает влагу пальцами, ногтями острыми по коже щек проводит до красных полос, — он скоро все похерит, все наши отношения, чертов эгоист. Чимин смотрит секунду, две, пока хрупкие плечи сотрясаются под его ладонями, сила рыданий усиливается. Поток ругательств Юнги тоже набирает обороты, переходя на мат, который альфе крайне редко приходится от него слышать. Лицо омеги наполняет румянец, на постель капают слезы, а телефон в руке Чимина молчит, звуков не издает. Сонги не отвечает, снова, как и каждый раз до этого. — Меня заебал этот цирк, котенок, — начинает альфа запись голосового сообщения, нажимая на горящую синим иконку в углу экрана. Он старается говорить спокойно, не срываться на злость и недовольство, хотя и плач Юнги подталкивает к этому, — я прошу тебя ответить на это голосовое и прийти домой. Мы поговорим нормально, узнаем, почему ты постоянно уходишь, и обязательно, слышишь, обязательно постараемся решить все твои проблемы. Все втроем. Ты только приди домой, котенок, хорошо? Телефон вновь вибрирует через минуты, когда Юнги уже вытирает слезы уголком одеяла, а Чимин вплетает пальцы в его спутанные волосы. Высвечивается уведомление от номера, который записан с парой черных сердечек после любимого имени. Я даю вам с Юнги время побыть вдвоем. Развлекайтесь. — Братик, какие глупости ты придумал? — снова всхлипывает Юнги в динамик телефона. Альфа не успевает заметить, как он уже находится в цепких лапках омеги, — мы же встречаемся втроем, никому из нас не нужно время для двоих. — Я люблю вас обоих, — шепчет Чимин, вторя голосу Юнги, — одинаково, — добавляет после и получает мягкую улыбку на это. Сонги не пишет ничего. А двое сидят на диване в напряжении, до вечера, работающий телевизор не смотрят и не слушают речи дикторов, на дверь входную поглядывают боковым зрением, до тех пор, пока город не накрывает куполом звездного неба вечер, а новости не сменяет скучный детектив, конец которого ясен еще в начале. Тогда ключи и звенят, омега ступает на порог, веселый и с пакетами из продуктового в руках. — Я тоже люблю вас обоих.