Ева, это не яблоки

Ева, это... это не яблоки... Ева? Ева!.. . . . Она проснулась от кошмарного сна, вся бледная и дрожащая. Снова, снова этот ужас, накрывающий до безумия и слёз. Маргарита сжала одеяло пальцами, часто дыша, пока её глаза, расширенные, бегали от одного края комнаты к другому, прежде чем остановить взгляд на лежащем рядом брате. Каспар продолжал спать, но во сне слегка хмурился. Её дыхание немного выровнялось, и Маргарита, сумев кое-как успокоиться и взять себя в руки, легла обратно на кровать. Уложив голову на подушку, она посмотрела на умиротворённое лицо брата, его растрёпанные волосы и светлый тон кожи. Близнецам Бланкенхайм исполнилось этим августом четырнадцать лет, но они всё ещё спали в одной кровати, совершенно не смущаясь. Родители, конечно, говорили о том, что больше не нужно делить комнату на двоих, однако старший близнец упрямо настаивал на своём. Сестра должна быть рядом с ним. Собственно, Маргарита соглашалась с каждым его словом — её мучали ночные кошмары, и уснуть в отдельной комнате она не могла. И сейчас ей предстояло вновь погрузиться в сон. . . . Одна из кандидаток на будущую жену Каспара — Элеонора Либе, чудесная девушка с красивым лицом. Её семья не слишком знаменита и богата, но их репутация безупречна. Маргарита подумала, что Элеонора могла быть неплохой женой. Но не для её брата. Каспар, как ни странно, разделял точку зрения сестры, говоря отцу о том, что не хочет жениться на какой-то посторонней женщине. Его вкусы были несколько другими, нежели думали родители, но он никогда не рассказывал, чего желал. Зато знала Маргарита. Она прятала красное от смущения лицо в его плечо, позволяя себе раствориться в нежности объятий брата. Каспар, конечно, не отличался особым тактильным голодом, однако сестру-близнеца всегда прижимал к себе ближе, мягче, чуть иначе. В его голове возникали странные образы, похожие на них самих, но всё же иных — более взрослых и более... печальных? Этого Каспар не знал наверняка, пусть и не задумывался. Возможно, просто своеобразное видение будущего. Их совместного. И Бланкенхайм не мог даже допустить мысли о том, чтобы его драгоценная младшая сестрица жила отдельно, а ещё хуже — вышла замуж за другого человека. Он ненавидел сам себя за подобное, желая вытравить это из разума. Увы, не получалось. Маргариту всё устраивало. . . . Зелёные волосы, подвязанные атласными лентами, струились по спине двумя волнами. Каспар не отрывал взгляда от неё — такой прелестной и красивой — и улыбался в отражение. Черты лица, идентичные его собственным, но другого цвета глаза и волосы: брат и сестра. Близнецы. Он подошёл почти вплотную и, взяв за подбородок пальцами, повернул её лицо к себе. Блестящие кукольные глазки с непривычно пустым видом устремились к его синим. Маргарита молчала. Каспар наклонился и ощутил губами маслянистую помаду нежного оттенка. Отошёл, невольно облизнул языком и усмехнулся. — Розы грионио, — коротко сказала сестра, механически наклонив голову к плечу. Её волосы изящно качнулись. — Как раз к твоему лицу, Спящая Красавица. Она нежно улыбнулась. . . . Мама часто удивлялась привычкам своих детей. Каспар тянулся к науке, Маргариту интересовали торговля и чтение книжек о магии. Он испытывал странное отвращение к людям в очках, она любила пить кофе из — удивительно — винного бокала. А их связь между собой была сильнее, чем между кем-либо. Они словно знали друг друга раньше, чем родились на этот свет (неужто из прошлой жизни?). Их разделяли лишь несколько минут: Каспар родился тридцатого августа, а вот Маргарита уже после полуночи — тридцать первого. Маркиза помнила, как близнецы в детстве прибегали к ней и просили почитать ещё одну книжку или рассказать новую историю. Со временем, естественно, они перестали так делать, но продолжали быть вместе, рядом, как одно целое. Честно говоря, она задумывалась и о том, почему её дети — близнецы, но одновременно такие разные в плане внешности. Она сама была эльфенка, муж — потомственный марлонец, и это объясняло цвет волос и глаз, и всё же... Их лица порой искажала одинаковая улыбка, похожая на злобный оскал. . . . Всё изменилось в один момент. Зимой, в декабре, когда брату и сестре давно исполнился двадцать один год. Маргарита на ночь глядя куда-то ушла, и Каспар проводил время за тем, что бессмысленно слонялся по коридорам особняка. Его сердце с какой-то тревогой билось всё чаще, и он не мог перестать думать. Где она? Что-то случилось? Почему она ушла? Его милая младшая сестра никогда не вела себя так странно. Наверняка она объяснит причину происходящего, правда? Господи, хоть бы с ней всё было в порядке. Может, следовало пойти вместе с ней? Маргарита ведь не скрывала от брата ничего, всегда говорила о каждой своей мысли и... Он ощутил. Холод накрыл плотной пеленой, заменяя кожу, и Каспар побрёл ко входу. Чувство, что его близнец совсем скоро будет дома, стало сильнее, но радостнее от этого не было. Что-то не так, не то, не здесь. Дверь хлопнула, и на пороге стояла она. Запыхавшаяся, покрытая какими-то тёмными пятнами и укрывающая нечто в плаще. Стоило Каспару подойти к ней на несколько шагов и вглядеться повнимательнее, как его собственное дыхание оборвалось в груди, заставив сердце на долю секунды замереть вместе с ним. Чужая глянцевая кровь блестела на ткани и матовой коже, безумный взгляд направлен куда-то насквозь, а сама Маргарита дрожала и кусала губы, не то улыбаясь, не то... Каспар мог поклясться, что она плакала — даже истерично рыдала. Но в её глазах не было слёз. Внезапно сестра звонко, разгоняя тишину, рассмеялась и протянула брату твой трофей. Два светловолосых и голубоглазых ребёнка, совсем маленьких, однако достаточно подросших, чтобы напугаться. — Я нашла их... два... два плода... я забрала их у медведя... он гнался за нами, но я... — она говорила и говорила, прерываясь на всхлипы. — Они мои. Это мои яблоки. Я не отдам их. Выбежавшая на голоса служанка застыла в дверях, и Каспар подал ей знак. Та кивнула, едва взяв себя в руки, и осторожно взяла малышей, после чего унесла в другую комнату. Пусть присмотрит за ними, а сейчас... Всё повторялось. Всё началось сначала. — Ма... Маргарита, — Каспар тихо окликнул её, и сестра подняла голову. — Маргарита, это были... не плоды... Искры в её глазах потухли. Маргарита несколько раз вздохнула и резко разрыдалась, бросившись к близнецу. Он обнял её в ответ, прижимая к себе и мягко гладя по голове. Влажная кровь оставила отпечатки на его одежде и лице, но Каспар думал только о ней — о Маргарите. О Еве. Ева, это были не яблоки.