Листки дрожат от ветра

Малыш, здесь ни у кого не хватит сил опустошить эту чашу — Она не имеет дна, в ней столько любви, что тебе самому становится страшно. Но я знаю, как бывает — глоток за глотком, ты наполнишь весь мир. И ты увидишь его во всём и не останешься пустым. И каждая твоя слеза присоединяется к потоку, Как же мы все здесь одиноки, когда кого-то ждём. И каждая капля станет огромным синим морем и снова станет дождём. «Alai Oli» — «Поток»

      Как хорошо, когда ты делаешь нечто необъяснимое, и поэтому можно откреститься от излишних расспросов фразой «сама не знаю, была напугана»! Наташа готовилась к занятию и думала о том, что суть случившегося в заповеднике поняли из всех двух групп только они четверо — сама Нехлюдова, близнецы и Ярослава. Остальные были слишком шокированы. Тайгу тушили два дня. Жалко было смотреть, как горит заповедник, но лесные пожары душным летом — не редкость и по менее мистическим причинам. Тем более, что, кажется, хоть таким Макаром, а близнецы добились своего. Наташа отставила кружку.       Вчера позвонил замученный Илья и сказал, что в Эстрелии тоже горит буш. Для местных аборигенов это не смерть, а наоборот жизнь, уход ненужного, приток новых сил. А ещё — они разобрались с проблемой и вылетают назад, только кактусов он накупил для карасукского ботсада аж на два кофра. И вчера же Наташа слышала, как в коридоре Савва деловито общался с матерью. — Да мам, не кипяти, всё на мази, на! Ну мало ли, что я там применил, главное — спаслись же. Вах даже не обосрался. Не, не торопись. Разрулишь и приедешь. Ну конечно, мы же большие мальчики.       Отключил вызов и с ликующим воплем побежал к брату. Раскинул ручищи на весь коридор, пробегая мимо кабинета Нехлюдовой: — Ва-а-аха-а-а! Мама приедет! — Наша мама! — не поверил тот, а Наташу кольнула жалость. Кажется, Саше не стоило слишком сильно завидовать, если у неё в ежедневном списке дел отводилось так мало места для наследников. — Да! Наша мама приедет послезавтра! Надо же озаботиться тем, что мы опять чуть не сдохли! И папа летит! — Вот здорово, э!       При мысли о том, что близнецов заберут, Наташа испытала странное облегчение. Будто с её руки сняли тяжёлый драгоценный камень. Которого будет не хватать. И когда она успела привыкнуть к их хулиганствам? — Кхм, тёть Наташ.       Савва стоял в дверях и, встретившись взглядом с Нехлюдовой, прокрался внутрь. Прикрыл дверь. Явно что-то хотел, глаза так и искрились лукавством. Зная Яхонтовых, Наташа догадалась — настало время охуительных предложений. — Слушайте, я человек деловой и начну без обиняков, — левая, загорелая ладонь с грязными ногтями легла ей на стопку бумаг. — У вас когда-нибудь были отношения на спор? — Нет, — рассмеялась Нехлюдова, вовсю ожидая, что он отчебучит. — Если кратко, Наталь Николавна. Сколько бы вы хотели за поцелуй? — Что? — тут стало и смешно и страшно. Сразу вспомнился сектор пальм БГУ, где Малюта Златович предлагал ей брак по расчёту. — Да эти дети, — Савва полуобернулся на выход, — слышали на пожаре, как я говорил про... Ну, помните? Про свечу. — Помню. — Они запомнили и пустили слухи, что я пидор. — Савва замялся. — Из всего, что ты для них сделал, именно это, да?       Яхонтов пожал плечами, считая такой расклад обыденностью. — Ну я и поспорил с ними, что даже такая, как вы, меня поцелуете! Вас же все уважают. А мне надо спасать репутацию и честь рода. — И поэтому ты решил купить мой поцелуй? — Ну а что? Всем деньги нужны, у меня, сие вам должно быть известно, кое-какие водятся. — Он паясничал, как получалось, а с его детским голосом, прыщиками на лбу и дрожащими, несоразмерно выросшими руками выходило пока так себе. Пока. Наташа вздохнула. — Савва, иди в класс. — Ну вы подумайте, окей? — нахраписто насел он. — Подумайте, за сколько согласитесь! Если что, я у матери займу, Наталь Николавна! — Савва, иди, — она давилась смехом.       Яхонтов с тщетой попытался пригладить волосы, окинул Нехлюдову в дверях длинным, почти умоляющим взором, подмигнул и удалился.       Ребёнок, который считает, что его можно любить только за деньги. «И ребёнок ли? — подсказал внутренний голос. — А если это у них — семейное?»       Наташа встала и пошла на урок. Сегодня изучали пчеловодство. Пока рассказывала материал про бортничество и первые ульи в дуплах, видела, как ехидно косятся другие мальчики на Яхонтова, как грозно зыркает Вахтанг, и как Савва вновь делает вид, что его это не трогает.       Сколько ещё ему предстоит вот так держать оборону? — Пчёлы собирают с цветков пыльцу и нектар, опыляя их при этом ради размножения. Цветок как бы делится с пчелой вкусным, платит ей, чтобы получить любовь, — Наташа уже решилась на глупость, но надо было как-то подвести под неё урок. — И хорошо, что мы не всегда пчёлы.       Она остановилась перед местом, где сидели близнецы. — А любовь не всегда предназначена для размножения.       Её пальцы взяли Яхонтова за едва опушённый подбородок. Свели их лица. Губы у него были тёплые и пересохшие, дыхание трепетало ветерком, ласкающим свечное пламя. Поцелуй вышел быстрым, но достаточным для того, чтобы взорвать зрителям мозги. Вахтанг замер с открытым ртом. Савва с закрытым. Нехлюдова тепло улыбнулась, потрепала баламута по кудрям и как ни в чём ни бывало, продолжила занятие.       Класс еле колыхнулся шушуканьем «что это было?», а Яхонтов за весь остаток урока так и не отпустил ни шуточки. Но как только Нехлюдова разогнала детей, рванул за ней. Шибанул дверью. — Сколько? Говорите, я заплачу! А? Наталь Николавна? Ну, чего вы? Назовите цифру!       Она засмеялась, прикрыв лоб ладонью, и после ответила: — Бесплатно. — А... А почему? — Он выглядел растерянным и пристыженным.       Пристыженный и растерянный Яхонтов — ну не стоило ли это любых денег? И хулиганств. — Потому, что любовь не продаётся, Савва. Сколько бы ты взял за то, чтобы забыть своего Гора?       Он отвернулся. Покопал ногтем край книжного шкафа. Помолчал. Облизнул губы. — Вы украли у меня первый поцелуй, — пожаловался Нехлюдовой. — Я часто думал, с кем бы я поцеловался? И... Не предполагал, что с учительницей. — А хотел бы с ним, да? — Необязательно. Первые поцелуи же редко бывают с продолжением. Это я уже понял. — Он тронул губы, усмехнувшись. — Спасибо. Но на большее, вы уж простите, я с вами — не готов! Не забывайте, у вас Адам Евгеньевич! — Яхонтов!!! — залилась смехом Наташа. — Иди уже! — Куда? — Он было устремился к ней, но она закрылась от него книжкой. — Домой иди! — А, окей! Окей.       Он забросил руки за затылок и потопотал по коридору вприпрыжку. Стало как никогда ясно, что права Ярослава, и с этим почти ребёнком у Наташи связь.       Неврастительная.       А ещё... Что ей придётся влиться в его команду. Иначе натворит бед баламут!       Шаман шаманов.       ...Саша нагрянула строго по расписанию, и для её встречи Ярослава наготовила плова с мясом лося. Во всём облике старой ведьмы читалась радость скорейшего избавления. Она шутила с Яхонтовой о бизнесе, а близнецы сидели и двигали ртами по обе стороны от матери.       Положив ногу на ногу и сцепив под коленом руки, Наташа изучала Яхонтовых и видела троицу лакомящихся медведей — мать и двоих медвежат. Все трое отхватили сполна от Малюты — и внешности, и норова.       Но ласковое слово и медведю приятно. — Мам, — Савва закинул в рот большой спелый финик, без которых, кажется, не мог обходиться. — А можно мы до сентября побудем в Карасукске? — И поймал Наташин любопытный взгляд. Подмигнул. Мать подняла бровь. — Мы обещали тёть Наташе вскопать в ботсаду грядки для кактусов. Папа же везёт кактусы, тёть Наташ?       Ярослава Ростиславовна поперхнулась стопкой. Наташа подумала, что Савва мастерски поставил вопрос. Даже не: «вы не будете против нас ещё поучить?», а «вам же везут редкие кактусы?»       Это был типичный пример чисто яхонтовской дипломатии. Он учился договариваться.       И Наташа согласно мигнула глазами. Лишние руки и ветерки ей бы пригодились.