Листки дрожат от ветра

Всё что есть: ёбано-проёбано, Жизнь мою замело сугробами! Повело словно клячу дохлую, Наконец стало мне всё похую. Я топчу поле одуванчиков, Я топчу поле одуванчиков, Я топчу поле, поле одуванчиков... «Гражданская Оборона» — «Поле одуванчиков»

      Назавтра позвонила рассерженная Ярослава. — Наташа! Это ты им клэй дала?       Наташа внутренне приготовилась к недоброму. — Они приклэили мой кам-кэби с атрибутами к ковру и, главноэ, разложили, подлэцы, в правильном порядкэ! Как будто шаман в болэзни лэжит! — Ой, — стало ужасно стыдно, — прости, пожалуйста. Я не думала, что они на это пойдут! — Жду тэбя вэчэром, вмэстэ отклэивать будэм! Пока нэ отклэют, нэ накормлю!       Наказание для детей показалось бы Наташе жестоким, если б не её любимые белые кроссовки с оторванной подошвой. Впрочем, и у самой Наташи для близнецов были уготованы исправительные работы.       Следуя с группой в ботанический сад, Наташа представляла, как с боем заставит избалованных роскошью «золотых мальчиков» взять лопаты, чтобы мульчить дорожки. Но те, скинув футболки и повязав их на головы, на удивление охотно приступили к дерновке. С ними дело спорилось — опытным глазом колдуньи Нехлюдова видела, что большую часть дёрна близнецы снимают порывами ветра, лишь немного помогая себе лопатами. Что ж, против этого колдовства она не возражала, и разжалобилась на доставку пиццы детям.       В итоге и поработали, и поели все. Потом взялись за сорняки, газоны и растаскивание перегноя. — Вот, дети, смотрите, это лаванда, — учила школьников Нехлюдова отличать культурные растения от сорняков. — Видите разницу? — Наталь Николавна, а это лаванда? — Савва уже тыкал в ползучую мокрицу. — Нет, это не лаванда, это дёргай. — Это гибкая лаванда, — на ходу придумал тот, удаляя сорняк. — А это? — Это крапива, Савва. — Жгучую лаванду долой, э! — подхватил игру Вахтанг. — А это лаванда-молочай! — Её тоже дёргайте!       Спустя час Наташа заметила, что пока Вахтанг носится по дорожкам с тачкой и разбрасывает удобрения направо и налево, Савва примостился на колени над кустиком непонятно как пробившихся среди пионов незабудок. Наследник Яхонтовых поднял пальцем крохотный синий бутон и разглядывал. Не зная его, можно было сказать — любовался. Наташа подошла сзади и осторожно заметила: — Ему здесь не место, он сорняк. Расцвёл без спроса. — Весь в меня, лаванда-бунтарь, — моментально отозвался Савва с таким отчуждённым сожалением, что Наташу посреди жаркого полдня охолонила зимняя стужа. Словно бы вновь перед глазами разразилась Битва Ветров новогодней ночью, и гигантская воронка Малюты Яхонтова разломилась надвое, а затем ещё надвое и надвое. Этой смерти все причастные радовались и никто не был наказан, но убийство есть убийство, и Наташа, как ведьма, понимала это — за всё приходится платить.       Солнечный луч ненавязчиво подсвечивал каштановый локон у упрямого лба мальчишки, делая его слегка рыжим. В секторе пальм БГУ, где как-то раз встретились для неприятной беседы Малюта и Наташа, тот тоже на миг показался ей рыжим медведем. «Вы мне всё ещё в ножки поклонитесь!» Поклон-клон-клон...       Близнецы это же тоже клоны друг друга. Или ещё кого-то?       Предположение встряло в лёгких снежным комом. Наташа с силой выдохнула его, избавив себя от боязни. — Э, смотри, я нагадал! — Выскочивший, как дятел из дупла, Вахтанг потряс перед братовым носом ромашковым стеблем с одним лепестком. — Она меня любит! Регина! Любит, видишь?       Савва раздражённо зашипел, но потрепал Ваху по волосам. — И любовь эта процветает, пока длится ваша переписка. — Возьми свои слова обратно, э! — вспылил Ваха. — Ты злишься, потому что чувствуешь мою правоту. Любовь это влечение и обладание, не больше, чем манипуляция. — Он сказал так, и глаза его помрачнели. — Способ сделать тебя уязвимым. Заставить вывернуться наизнанку и получить притом укус в требуху. — Савва, откуда такой настрой? — не выдержала Наташа, изумлённая тем, что слышит от пятнадцатилетнего пацана настолько циничные вещи.       Он сконфуженно улыбнулся, словно только что шутил, а не говорил серьёзно: — Сам не знаю.       Качнул пальцем доверчиво смотрящий на него синий глазок незабудки. — Симпатяга. Не надо его выдёргивать. — Она любит меня. А я — её, — упрямо выпалил Вахтанг, обиженный словами брата. — А ты такой потому, что ты никого не любишь!       Савва потянул брови вверх и сощурился на солнце. — Я люблю, — возразил он мечтательно. Потом обернулся на Наташу и прибавил: — Но он нереален. — Кто? — вопрос задали сразу оба, и Нехлюдова, и Вахтанг. — Да так, ять. Образ. Мечта. Зажжённая свеча. — Ты дурак, э? — образумил близнеца Ваха. — Любить надо настоящих девочек! Которые ждут и письма пишут! — Дурак.       Савва поднялся с земли, приласкал лохматый крупный пион и потрусил искать газонокосилку. Другие ребята усиленно стригли отросшую траву дендропарка, и Савва присоединился к ним. Наташа взяла себя за плечи, вспоминая давний ожесточённый спор между Адамом и Малютой, который произошёл в плену у Яхонтова месяца за три до его смерти. Она сама лишь отчасти была ему свидетельницей, но Ярослава показала по мережке все воспоминания, на какие успел раскрутить Вия Балясны въедливый Адам.       «Платиновые волосы, рассыпавшиеся по угловатым плечам снежной позёмкой. Вылитый одуванчик. Разномастные глаза. Правый — капля солнца в жёлтом окошке пыльцы, левый — приветливое чистое небо, подмигивающее незабудкой. Взгляд светится мягкой силой бесстрашия и бесконечной любви. Ровные жемчужины-зубы, веснушчатые щёки, загорелая чистая кожа, точно персик.       Красавец улыбался и летел ветром над морем, а за ним гнался, свернувшись в левосторонний смерч, Яхонтов. Догнал и опрокинул на песок, припудривший белые волосы крупинками золота. Кожа красавца блестела от капель пота и воды, улыбался он насмешливо, игриво, с дурнинкой. А молодой поджарый Яхонтов со следами белых тяжей на коже от прежнего веса смотрел на него жадно, властно, но — с любовью. — От Яхонтова не сбежишь.       Красавец сбивчиво дышал, в прищуренных глазах сверкали отблески тревоги. Он боялся и любил. — Кто бы хотел, идиотина».       Любимый Яхонтова погиб при старте в стратосферу, преданный им. Брошеный в одиночку с их общими проблемами. Эту связь Малюта не смог вытравить из души до самой кончины. «Да будет тебе земля смертью, а не пухом!»       Наташа сморгнула чужую, отжитую боль, вернувшись в реальность. Савва налегал на газонокосилку и ворчал под облупленный нос древний, как деревья в парке, мотив: — Каблучком стебелёчки нежные! Тоже мне, ять, вечные подснежники! Всё хуйня сердцу закалённому! Всё разлил жёлтым по зелёному! Я топчу поле одуванчиков... Я топчу поле одуванчиков... Таких пиздатеньких цветов!!!       Позже, вернувшись с группой на кафедру ботаники, Наташа дала ученикам задание: — Напишите в виде эссе ваши впечатления от волонтерства в ботаническом саду. Что понравилось, что не понравилось, что показалось интересным, а что нет.       Ребята занялись делом, и Савва первым отложил ручку. Сидел всю оставшуюся часть занятия, вызывающе покачиваясь на стуле, но притом романтичная задумчивость нет, нет, да и прорывалась сквозь типично яхонтовскую оболочку показного безразличия. Наташа украдкой созерцала грани происходящей метаморфозы, будто бы разглядывала на ладони переливчатый сапфир. Неужели тот, кто довлел над личностью этого парнишки, до сих пор мечтал о полёте в высокое небо напару с белобрысой мечтой, с нереальным образом?       При проверке эссе сперва она наткнулась на писанину Вахи. «Было здорово поработать руками, послушать историю ботсада и увидеть, как создаётся красота!» — Открытость мальчишки заставила Нехлюдову умилиться.       Версия Саввы — прыснуть смехом в его листок. «По тратил день жизни на какуюто хуйню». «Ничего, — подумала почти злорадно Наташа. — Тебе ещё кам-кеби от ковра отдирать. — Потом, вспомнив утро, вздохнула: — И мне».