consistent pattern

Иногда Тэхёну кажется, что это он во всём виноват. Ему, конечно, никто в лицо прямо об этом не говорит, но косые взгляды всё-таки дают ему понять, что так оно и есть, и он не просто оплошал в попытках присмотреть за своей сестрёнкой — он характерно так провалился с поставленной задачей. Было сказано вывести её, не видящую ничего, кроме своих скучных книг, в люди, познакомить с кем-нибудь, ж е л а т е л ь н о мужского пола, чтобы никто более не смог поставить в упрёк, что в свои двадцать Дахён была даже нецелованной. Первая часть задачи — социализация — прошла достаточно успешно, и Тэхёну удалось привести застенчивую сестру-близнеца на вечеринку к Пак Чимину. А дальше, Тэхён считает, всё пошло ровно по одному месту, потому что стоило ему отвлечься буквально на грёбаную секундочку, как Дахён уже утянула в поцелуй какая-то Мин Юнджин. Дерзкая, бойкая, в кожанке и при байке. И всё, Дахён потерялась. Её больше не существовало, когда рядом находилась эта пацанка. Дахёново «я влюблена» привело родителей в дикий ужас, и даже кажется, что они до сих пор не смирились с этой реальностью и по сей день. «Золотая», умная, гордость семьи, их малышка Дахён втрескалась в какую-то коротышку со смазанной подводкой, чёрным лаком и колготками в сетку, которую отчислили из колледжа ещё во время первой сессии. И с тех пор Дахён просто не узнать. Она больше не носит свои задротские очки, в её гардеробе в разы поубавилось строгих блузок, стало больше мини-юбок и топиков с возмутительными вырезами. С чокером, который ей подарила Мин Юнджин в первый день их встречи, Дахён и вовсе не расстаётся. Теперь в её плейлисте не Бетховен и Моцарт, там 30 Seconds To Mars разрывает наушники. На губах вишнёвая помада, на запястьях ниточки плетёных браслетов, шлейф от Paco Rabanne Black XS — Юнджин кардинально повлияла на её имидж. Родители молились на то, чтобы это вскоре прекратилось, чтобы всё это было лишь знаком протеста вечно примерной, всегда послушной и правильной Дахён, которой наскучили правила. Скоро всё закончится — и к ним вернётся их девочка: тихая, кроткая, а не эта, с бунтующим духом. Где-то в глубине души на это всё ещё надеется и Тэхён. Да вот только их с Мин Юнджин отношения держатся крепче крепкого, и продолжают цвести, в то время как Тэхён успевает повстречаться и расстаться уже трижды за последние два месяца. — Гетеросексуальность — это скучно, — раздражённо цокает Дахён, падая на кровать своего брата-близнеца в разнузданной позе. Не удивительно, что она снова сетует ему на родительские причитания — им и так нет ни конца, ни края. Благо лишь, что на решение Дахён это всё равно никак не повлияет. Она уже, кажется, распланировала всю оставшуюся жизнь вместе со своей агрессивной коротышкой Мин. — Ты даже не пробовала, — ровным тоном ведёт Тэхён. — В твоей жизни есть лишь Юнджин. Дахён улыбается ему — и, возможно, только за одну эту её счастливую улыбку Тэхён чувствует, что не против. Он не против этой Мин Юнджин, пока она заставляет его сестрёнку так сиять. Он, в принципе, в общем не имеет ничего такого к нетрадиционной ориентации. Его лучший друг совершил каминг-аут четыре года назад, и Тэхён даже шагал с Чимином на марше гордости. Но, чёрт, речь идёт о его сестре… И пусть он младше её на семнадцать минут, ответственность всё равно лежит на его плечах. — И мне другой не надо. Не хочу мужиков. Дахён перекатывается на бок, принимает удобную позу, что даёт ей лучший обзор на фигуру своего брата-близнеца. — Вот, скажи, много счастья тебе приносят в жизни девушки? За последние два месяца ты трижды расстался. Тэхён вздыхает и откладывает конспекты, которые нужно повторить перед тестом в следующий понедельник. Он прокручивается на кресле у своего рабочего стола, взирая на раскинувшуюся на его кровати Дахён. У неё горловина свитера завернулась, обнажив вчерашний засос. — Я просто не нашёл «ту самую», — парирует он ровно. — А, может, дело не девушках в принципе? Я, вот, никем до моей Юнни не интересовалась. Я не могла понять, почему меня не тянуло к мальчикам. А потом появилась она — моя несравненная, моя плохая девочка, — и всё. — Я не гей, — чеканит Тэхён сразу же. Спокойно так и поясняюще. — Все любопытные натуралы так говорят, — хихикает Дахён в свой изящный кулачок. Её длинные музыкальные пальцы все в перстнях и кольцах, на ногтях облазит кислотно-розовый лак. — До своего первого члена в заднице. Тэхёну кажется, если бы он сейчас что-то пил или кушал, то тут же подавился бы. — Куда подевалась та моя сестра, что боялась вслух произносить слово «секс»? — Она встретила Мин Юнджин и стала самой собой. Самой собой. Это здорово. Здорово, когда у тебя есть человек, рядом с которым ты можешь быть просто с о б о й, не скрываясь и не прикидываясь кем-то, кем ты априори не являешься. Возможно, Тэхён даже немного завидует Дахён и Чимину. Они, по крайней мере, полностью уверены в том, кто они такие. Он помнит, как горели глаза сестры, когда она рассказывала ему о Мин Юнджин. Он помнит, как увлечённо Чимин шелестел ему о Чон Чонгуке — тромбонисте из некогда школьного оркестра. Похоже, только у Тэхёна никто и никогда не вызывал такого восхищения. Похоже, он просто так сильно ещё не влюблялся, чтобы его глаза сияли настолько же ярко. — Ты же в курсе, что мы живём в двадцать первом веке, где любить того, кого ты хочешь, — нормально? — Скажи это нашим родителям — и кого-нибудь из них явно схватит инфаркт. На меня возлагается миссия продолжить наш род. Хоть один ребёнок в семье Ким должен быть «нормальным». — Я нормальная, как и ты. Это не должно быть причиной, чтобы быть несчастным. Если тебе в принципе не комфортно в отношениях — ты не обязан себя принуждать, ТэТэ. — Я не несчастен. Мне просто пока не везёт в отношениях, — Тэхён флегматично пожимает плечами и качает головой. — И я хочу отношений. Просто пока не нашёл подходящую им форму. — Тебе правда нужно попробовать член, Тэхён-а, — без давления намекает ему Дахён. — Никак не привыкну, что ты оперируешь такими словами, сестрёнка. Юнджин так сильно на тебя влияет… — Она всего лишь честная и открытая. Как и все в семье Мин. Ты ещё не видел её брата… — она отзывается как-то загадочно. Брат. Точно. Тэхён отказывается думать о том, что всё это смахивает на какое-то шоу о близняшках, где ради сюжета разыскивают парочки одинаковых сиблингов. Какова была вероятность в этой Вселенной, чтобы Дахён влюбилась в Юнджин, у которой имеется собственный брат-близнец? Из каких сериалов эти закономерности только вылезли? Если Юнджин такая волевая, вызывающая, властная, то каков же её брат? Как там его? Югём? Юнмин? Юри? Юнхо? — Юволь? — Тэхён делает вид, что отчаянно пытается вспомнить имя. — Юнги. Ах. Юнги. Точно. — Мы с Юнджин уже не раз обсуждали возможность вас познакомить. До знакомства родителей ещё далеко, их к такому нужно готовить долго и нудно, но можно начать с малого, — Дахён довольно ухмыляется, её улыбка спокойная и расслабленная. — Юнги клёвый. У него такой крутой байк! Байк. Там что, каждый в семье Мин водит мотоцикл? — Не сомневаюсь, — без особого впечатления голосит Тэхён. Он даже не удивлён. Не удивлён, что этот Юнги — «клёвый», и у него «такой крутой байк». Типичный Мин. — Было бы круто, если бы вы подружились, — мечтательно признаётся Дахён. — Близнецы Ким и близнецы Мин… — Вряд ли у нас с Юнги есть что-то общее, кроме встречающихся между собой сестёр-близняшек. — Между мной и Юнджин тоже не было ничего общего. Я была скованной уродиной в большущих очках, а она, вся такая крутая и непредвзятая, безразлично лопала шарики жвачки. И вот, посмотри, где мы теперь. — У вас и дружбы-то как таковой не было. Я только отвернулся, а вы уже сосётесь с ней на диване в гостиной Чимина среди кучи пьяных тел. Родители, наверное, и вовсе проклинают меня за то, что я это допустил. Если бы они могли, то, наверное, вернулись бы в прошлое, чтобы отменить свою просьбу пойти с тобой к Чимину на вечеринку. — А я бы вернулась в прошлое лишь для того, чтобы ещё раз встретиться с Юнни и позволить ей украсть своей первый поцелуй снова. Тэхён невольно бросает взгляд на засос у шеи сестры, страшась ставить под раздумья мысль о том, где ещё могли бы иметься такие отметины на теле его близнеца. — Я знаю, что вечером ты свободен. — Звучит как угроза. Дахён свешивает ноги с края постели и садится, выпрямив спину. Она игнорирует сарказм брата, продолжая гнуть свою линию: — В общем, мы с Юнджин хотели бы погулять вчетвером. Мы с ней и вы с Юнги. Ничего такого, может, немного выпьем за знакомство в баре. Мы обещаем хорошо себя вести, ТэТэ. — Ну, не знаю… — Тэхён тянет время, кусая внутреннюю сторону щеки. Он, конечно, понимает, что рано или поздно знакомство бы свершилось, но повредничать — дело принципа. — Ну, ТэТэ, пожалуйста… — Я подумаю. — Хорошо, тогда выдвигаемся в шесть! — счастливо хлопает в ладони Дахён. — Эй! — Тэхён же выпускает задушенное негодование. — Я лишь сказал, что подумаю! — Знаю я это твоё подумаю, Тэхён-а. Господи, я так давно мечтала о том, чтобы мы затусили все вчетвером!

***

Тэхён помнит, как до поры-до времени родители покупали им с Дахён парную одежду, пока половое различие не начинало слишком бросаться в глаза. Они были так друг на друга похожи, что до пяти лет их было даже сложно различать. Дахён всегда стригли под мальчишеский «горшок», и только позже родители разрешили отпускать ей волосы. Сейчас, когда им за двадцать, уже не только косметика служит упрёком сходству, однако вместе со всеми гендерными факторами и разницей в стилях одежды они, бесспорно, остаются теми, в ком безошибочно узнаешь близнецов: начиная от способности заканчивать друг за друга фразы и завершая внешними чертами. Глаза, форма губ, линия носа — всё это выдаёт с потрохами их статус родства. Интересно, а Юнги с Юнджин тоже друг на друга похожи? Тэхён немного волнуется, у него в карманах худи потеют ладони. Он уже не раз видел Юнджин, но ему ещё не доводилось проводить в компании девушки его сестры больше пяти минут. К тому же, он должен был познакомиться с Юнги, братом-близнецом Юнджин, а Тэхён, вопреки своему статусу «социальной бабочки», внутри достаточно настороженно относился к новым знакомствам. — Они уже на месте, — информирует его сестра, считав сообщение от своей девушки со смартфона. Тэхён бросает украдкой взор на заставку: с неё на Тэ смотрит улыбающаяся Мин Юнджин, которую Дахён целует в щёчку. Он никогда не признавал это перед своей сестрой, но они выглядят очень мило. Кажется, даже счастливы. — Юнни говорит, что они с братом уже заняли столик. И нам повезло, там сегодня играют вживую друзья Юнги. Похоже, сам бар тоже выбирал Юнги; по крайней мере, складывается стойкое ощущение, что это так. Ещё какое-то время назад Тэхён вообще не смог бы представить свою сестру в подобном заведении. Это заставляет его задуматься о том, сколько же скрытых бесов Дахён вырвалось наружу с появлением в её жизни Юнджин. Сколько таких бесов до сих пор ждут своего высвобождения в самом Тэхёне. У бара припарковано несколько явно не самых дешёвых, ухоженных байков, побуждая Тэхёна прикинуть, есть ли среди них тот, что принадлежал Юнджин. Или её брату. — Оу, — Дахён кивает понятливо, словно прочитала его мысли. — Они оба сегодня своим ходом, ТэТэ, так что их крошки не тут. — Ты уже видела их? — господи, какой дурной вопрос. Очевидно, Дахён видела их и не раз. — Даже каталась с Юнджин. В одну из тех ночей, что осталась у Минов дома на ночёвку, мы с моей малышкой отправились рассекать ночные улицы. — Только родителям не говори, ладно? Я серьёзно, вспомни об их тонкой душевной организации, ДэДэ. Бар выглядит круто; не совсем во вкусе Тэхёна, конечно, но кто его знает? Кожаные диванчики вдоль стен, высокие стулья у бара, где наполняются стопочки чем-то крепким. Затемнённые тона света в основном зале и яркие софиты у сцены со всей музыкальной аппаратурой. Музыка тут тоже такая, какую Тэхён в обычное время не слушает. Но её как-то не слушала и Дахён, а теперь вот она где — даже пританцовывает и наизусть проговаривает слова песен, — так что всё возможно. Выступающая сегодня вживую рок-группа мучает каверы различных популярных исполнителей. — Юнни! — Дахён забывает о всех нормах приличия и бросается к своей девушке в объятия, как только они с братом находят нужный столик, где их уже ждали. Тэхён же замирает в шаге от диванчиков, которые заняли для всей четвёрки близнецы Мин. Рядом с Юнджин сидит парень: длинные чернильные прядки волос достигают плеч, маленькие глаза-треугольники имеют тот же прохладный тон во взгляде, что и у девчонки Мин. Аккуратный нос, мягкие линии скул, расслабленные губы… Кожанка поверх футболки с чёрно-белым принтом, металлические цепочки на шее. И тот же гипнотический вайб, в каком однажды потерялась Дахён. Авторитетный. Провокационный. Давящий. Ставящий на колени. Он, должно быть, пресловутый Мин Юнги. Юнги всего лишь смотрит на него, а у Тэхёна от неожиданности всё внутри переворачивается и клокочет, в горле резко сохнет. Что за чёрт вообще? Юнги приподнимается из-за стола, намереваясь поприветствовать гостя, а его близость ударяет в нос чем-то томительно-терпким и сладким, с нотками табака и горького шоколада, кожи и отдалённо — бензина. Один его запах нещадно кружит голову. Тэхёну кажется, что он плывёт с каждым новым вдохом, каким затягиваются лёгкие. — Ты, должно быть, Тэхён, — голос низкий, почти науськивающий, он хлёстко бьёт куда-то в саму Тэхёнову основу и оставляет неизгладимый след. Впечатления сильные, незабываемые, глубокие, но Тэхён ещё пока не способен определить, хорошие они или нет. Все в семье Мин так мощно врываются в сознание? — Дахён с Юнджин много о тебе рассказывали. — А ты, видимо, Юнги, — Тэхён принуждает свои голосовые связки работать сверхурочно, потому что складывается впечатление, будто с его появлением в баре у мозга закончились рабочие часы, и он уже собирался отправиться на долгожданный покой. — Рад знакомству. — Не могу поверить, что это свершилось, и вы наконец-то встретили друг друга, — Дахён щебечет на эмоциях, от радости прикусывая свой кулачок. — ТэТэ, скажи, что Юнни с Юнги похожи? О, да. Та же дерзость, тот же контроль. Те же мурашки по коже. Дахён именно это испытывала, когда познакомилась с Юнджин? Когда нутро одновременно носится под кожей роем хаоса и трепещет в штиле? — Они, как бы, близнецы… — Тэхён кряхтит, на силу сглотнув. Глотается взаправду тяжко, когда этот тяжёлый взгляд брата Юнджин словно вгрызается тебе в лицо. Их окантовка серая — эти линзы так подходят близнецам Мин; прибавляется больше льда, столкновение с которым ошибочно дарит ощущение ожога. Юнджин для пущего эффекта ещё и подводкой подчёркивает эту деталь; у Юнги же даже в тусклом свете можно заметить лёгкую дымчатую поволоку карандаша, что в несколько раз увеличивает пристальность и тягучесть взора. — Нужно выпить, — Юнджин переходит практически к главному. — За знакомство. — Что ты будешь? — Юнги заводит с Тэхёном беседу первым, заискивающе наблюдает за Кимовой адаптацией в данном пространстве. — Ты не совсем привык к подобным заведениям, правда? — Всё в порядке, здесь… — Тэхён неловко ёжится, оглядываясь. — Здесь достаточно мило. — Мило? — Юнги переспрашивает, как будто насмехаясь. — Я много всего слышал об этом месте, но ты первый, кто называет этот паб «милым». — Мои понятия «милого» часто идут в разрез с тем, как это воспринимают другие люди. — Надеюсь, что я ещё успею узнать, что же такого ты ещё считаешь «милым», Тэхён. Уже одно то, как Юнги произносит его имя… И Тэхён в какой-то долбанной трясине из резко навалившихся неопределённых чувств, какие то вызывают мятежное смущение, то опрометчивое возмущение, то сладкое желание задохнуться. На его памяти никто и никогда не проговаривал его имя так липко и, возможно, даже горячо. Так довольно, с наслаждением. Словно у тебя имеется власть над этими пятью буквами, этими двумя слогами. Словно у него, у Юнги, имеется какой-нибудь мощный рычаг давления на Тэхёна, что по щелчку способен перегонять по позвоночнику электричество по линиям связок нервных окончаний. — Так что ты пьёшь? — Я не то чтобы прям огромный ценитель спиртного, — ведёт плечом Тэхён, стараясь привыкнуть к тому, что на него взирают так пронзительно. Наверное, Юнги это не специально, это просто то, каким выглядит его взгляд. Юнджин тоже смотрит похожим образом — всегда насквозь, навылет, словно знает все твои тайные места, в которых ты усиленно прячешь свои секреты от всего остального мира. — Что посоветуешь? — Я пью односолодовый виски. Весьма крепкий, но малого количества хватит на весь вечер, если растягивать удовольствие и не держать перед собой желание накидаться от души. — Тэхёну не помешает выпивка, — вмешивается Дахён, а затем вносит объяснения в своё утверждение: — Он в небольшой депрессии — недавно расстался с девушкой. Тэхёна душит изнутри возмущение. Во-первых, ему не сильно хотелось становиться объектом обсуждения, а во-вторых Дахён явно перегибает палку со своим «он в небольшой депрессии». Для Тэхёна это не так, не то чтобы он унывает и скучает по своей бывшей. Скорее, он сталкивается с непониманием того, почему у него опять не получилось. Опять пошло что-то не так. — Я не в депрессии, — перечит он своей близняшке. — Ты безвылазно сидишь в своей комнате, тебя не вытащишь никуда, как меня когда-то. — У меня важный тест в понедельник — я готовлюсь, — ровным тоном подчёркивает Тэхён, стараясь не акцентировать внимание на своих неудавшихся отношениях. Господи, он пришёл сюда знакомиться и немного оттянуться, позабыв обо всём, а не анализировать косяки в своих закончившихся похождениях. — Расставание — это серьёзно, — соглашается Юнги. О, Господи. — Вы сидите, а я сделаю у бармена заказ, — решительно проговаривает Юнджин, а затем удаляется в сторону барной стойки. — Я с тобой! — вызывается добровольцем Дахён и следует за своей девочкой, чтобы не разлучаться ни на секунду. — Дахён сказала, что сегодня здесь играют твои друзья, — Тэхён пытается изменить фокус дискурса и завязать с Юнги менее личный разговор. — Интересная музыка. — Они хотят выпустить собственную, но работа над альбомом пока даётся им трудно, — кивает Юнги. — Ты тоже играешь? Моя Дахён закончила музыкальную школу по классу фортепиано, а я как-то занимался виолончелью, но что-то не срослось… — Тэхён начинает расслабляться, плывёт по течению диалога и откидывается на спинке мягкого кожаного диванчика. — Гитара, — молвит Юнги в согласие выдвинутому вопросу. — Не скажу, что профессионал, скорее, дилетант, и играю чисто в качестве хобби. Иногда нахожусь на подмене у ребят, когда у их гитариста возникают проблемы. — О, так, потенциально, сегодня на сцене мог бы играть ты? — Тэхён с интересом продолжает вести линию затронутой темы. — Потенциально, да. Но сегодня у меня знакомство с тобой. Юнджин с Дахён так мило просили, и я не смог отказать. В частности, я никогда не мог отказывать Юнджин, а для неё была важной наша с тобой встреча. Ты — брат-близнец её возлюбленной, и что важно для неё — важно и для меня. — Ты поддерживаешь выбор сестры? Одобряешь Дахён? Они оба смотрят туда, в сторону бара, где обе девушки разговаривают о чём-то непринуждённом с барменом в ожидании своих коктейлей. — Я принимаю любой выбор своей сестры. Мы — семья, и уважение в ней — самое главное. Дахён не первая, с кем встречается Юнджин, но, — добавляет Юнги, как будто пытается дать Тэхёну какие-то гарантии, — я с уверенностью могу сказать, что никого до твоей сестры она так сильно не любила. Они подходят друг другу. Разве не в этом суть отношений? Найти того, кто подходит тебе? Того, кого можно назвать «своим человеком»? Тэхён стеснительно улыбается и отводит взгляд, разорвав установившийся зрительный контакт. — Да. Ты прав… Найти «своего человека» — конечная цель отношений. — Ну, а ты? — Юнги заискивающе подаётся вперёд, поддевает обратно взглядом, как бы Тэхён безуспешно ни пытался спрятаться, убежать от него куда-то в себя. — Нашёл ли я «своего человека» или поддерживаю ли я выбор Дахён? — уточняет Тэхён несмело. — Потому что, очевидно, «мой человек» ещё не нашёлся. — Ты принимаешь Юнджин? Поддерживаешь выбор своей сестры? Тэхёну становится стыдно за те мгновения, когда он надеялся на то, что Юнджин — это временно. Когда он занимал позицию родителей в куда более щадящей чувства сестры форме, полагая, что это несерьёзно, что это пройдёт. Но Дахён такая. Это то, какой она есть, и Тэхён ею горд. — Возможно, я единственный, кто делает это в нашей семье. Наши родители… Они не одобряют выбор ДэДэ, будучи достаточно консервативных взглядов. С Юнджин они познакомились потому, что это я привёл Дахён на ту вечеринку, и порой мне кажется, что наши предки меня за это ненавидят. Признаюсь, какое-то время я думал, что это пройдёт. Влечение к Юнджин — временно. Но сейчас я думаю иначе. Дахён такая. Я принимаю её. Я приму все её выборы, если они сделают её счастливой. И если этот выбор — Юнджин, я просто за неё порадуюсь. — Похоже, у вас это с сестрой взаимно, — Юнги чуть наклоняет голову влево. — Она звучала расстроенной и встревоженной, упомянув твоё расставание. — В этом нет ничего такого… — пытается оправдаться Тэхён. — Люди встречаются и расстаются. Это нормально. — Трижды за последние два месяца, — вдогонку вставляет Юнги, безотрывно глядя на Тэхёна. — Кто тебе?.. — возмущается Тэхён, а потом ответ находится сам собой. — Дахён… — Верно. У Дахён нет секретов от Юнджин, а у Юнджин — от меня, — Юнги криво улыбается ему в безмятежности, но в тоже время максимальной собранности и концентрации. — Вот так и делись важным, — почти разгневанно цедит Тэхён. — Не сердись на Дахён. Она действительно переживает за тебя. О, да. Так переживает, что сегодня даже советовала попробовать член. Вот уж спасибо. Хорошо, что Тэхён не делился с ней причинами расставания. Даже в собственной голове они звучат максимально ущербно и неловко. Его засмеют, если об этом рассказать, а у Дахён лишь появится ещё один повод повторить свой совет. Что Тэхёну нужен член. — Я знаю, — Тэхён лишь выдыхает в ответ и снова находит свою ДэДэ у бара. Кажется, они с Юнджин и не думают о торопливом возвращении, как будто дают Тэхёну с Юнги больше времени наедине. — Судя по словам Дахён, ты за гетеросексуальные отношения. — В последний раз, когда я проверял, опыта в других отношениях у меня не было, — господи, где этот виски, когда он так нужен? Тэхёну срочно требуется градус для храбрости. — Да и это то, чего от меня ждут близкие. Привести в дом будущую невесту, будущую мать моих детей, внуков, что продлят нашу семейную линию… — Испытываешь давление? — Юнги внимательно слушает его исповедь, попутно стараясь вычленить побольше информации. — В каком-то роде, — признаётся Тэхён чистосердечно. Чёрт, он об этом даже с Дахён серьёзно не разговаривал, не делился с ней своими тревогами, неудобством своего положения, рамками, в какие загнали его предки. Почему он всё это рассказывает Юнги? — Ориентация Дахён нанесла серьёзный урон имиджу родителей. Они любят кичиться перед старыми друзьями семьи, рассказывать о достижениях своих детей, а потому ждут-не дождутся, когда я приведу в дом девушку, чтобы о наших отношениях им было не так стыдно говорить, как об отношениях Дахён. Моя сестра думает, что я в депрессии после расставания, но это не так. Я… Я почему-то даже не испытываю душевной боли от разлуки. Но есть то, что гложет Тэхёна на самом деле. — Я неплохо разбираюсь в отношениях с противоположным полом, — Юнги подсаживается поближе, его губы растянуты в мягкой улыбке. — Звучишь так, словно являешься экспертом не только в них, — Тэхён пытается пошутить, но Юнги лишь моргает в ожидании чего-то большего и почему-то не смеётся вместе с ним. — Погоди… — до Тэхёна начинает доходить вся неуместность и абсурдность брошенных слов, и от стыда достаточно резко начинает пылать всё лицо. — Оу… Ты… Извини, я не подумал… Юнги не только по девочкам. Тэхён мог бы и догадаться. Похоже, все Мины слегка с приветом, или же это просто Тэхён такой ущербный. — Ничего, всё в порядке. В моей семье относятся намного проще к подобному. Наши с Юнджин родители искренне обожают твою сестру. Так что будь спокоен — ей всегда рады в нашем доме. Что касается меня… Я действительно много знаю об отношениях с девчонками, но на этом мои предпочтения не заканчиваются. Выходит, Юнги «пробовал член»? — Ты?.. — Да, я встречался и с парнями, если ты об этом, — брат Юнджин кивает ему мягко. Господи. Да где же чёртов виски? Тэхёну нужно! — Но коль фокус проблематики сосредоточен на девчонках — не беда. Ты испытываешь неудобство из-за спешности родителей? Боишься их подвести? Это не позволяет тебе окунуться в отношения? Тэхён задумывается, без слов прося у Юнги минутку. Хочется встать и самостоятельно подойти к бару, забрав у Дахён свой чёртов виски. — Я действительно не хочу их подвести, но… Но это не всё, нет. Если бы только давления было достаточно… Если бы только это было причиной… Но нет. — У меня… У меня возникают проблемы. — Какого рода? — Я люблю девчонок. Мне нравятся их длинные волосы, мягкая и нежная кожа, шлейф их духов, нравится касаться их талии, то, как они красят губы, их тонкая шея, ключицы… Всё в порядке, когда мы общаемся на разные темы, ходим в кино, ужинаем вместе, целуемся… Но затем дело доходит до секса… — Секс — важная составляющая отношений, — соглашается с ним Юнги. — Я знаю один приёмчик, технику языка, которая безотказно сработает на девушках. К слову, отлично она срабатывает и на парнях, но это такое. Тэхён усиленно шлёт своё воображение нахер, чтобы оно прекратило безостановочно рисовать перед глазами условия, при которых так называемая «техника языка» использовалась на парнях. Это просто последнее, что ему требовалось сегодня вечером — представлять, где и как можно касаться языком. П а р н е й. — Так в чём проблема? Им трудно с тобой кончить? Тэхён как-то пропустил момент, когда успел махнуться с Дахён местами. Она прекратила смущаться слова «член», зато Тэхён от слова «кончить» с губ Юнги готов просто провалиться сквозь землю. — Не им со мной. Мне с ними, — застенчиво молвит он, опасаясь посмотреть на реакцию Юнги. Похоже, брат-близнец Юнджин немного не этого ожидал, по крайней мере, именно к таким выводам приходит Тэхён, услышав чужое тихое «оу». Так или иначе, даже если Юнги пытается подобрать какие-то слова в ответ, поделиться своими размышлениями он не успевает — к ним за столик обратно возвращаются девчонки, и Тэхён этому несказанно рад. Виски, что Дахён ставит перед братом, осушается сразу вполовину. Господи, почему в горле так жжёт? Почему так неловко теперь ловить на себе этот взгляд льдистых глаз? Зря он рассказал Юнги. Ой, зря… — О чём болтали, пока нас не было? — Дахён с улыбкой косится сначала на Юнги, а затем на Тэхёна. — Кажется, мы вас от чего-то прервали. Вы казались такими увлечёнными в своём обсуждении… Дахёнова ладонь накрывается небольшой ладонью Юнджин, и вот уже сестра Юнги ожидает от мальчишек тех же подробностей. — Да так, — Юнги хлопает Тэхёна по плечу. — Говорили о музыке, о вас, наших красавицах. Обо всём понемногу. Господи, спасибо. Тэхён поднимает на Мин Юнги благодарный взгляд. Он не упомянул то, что Тэхён по какой-то причине не довольствуется девушками в постели, и Ким ему за это признателен. Жжение внутри сменяется греющим теплом. Кажется, алкоголь слишком быстро ударяет ему в голову. Он ещё держится, контролирует что действия, что слова, но какой-то барьер уже пал долой, и Тэхён чувствует, что почти беззащитен. — Музыка… ТэТэ, а ты знал, что моя Юнни хорошо играет на барабанах? — Не так хорошо, как ты думаешь, — вносит немного дёгтя в восхищение своей девушки Юнджин. — Так, брала пару уроков. Это Юнги у нас музыкальный гений: он играет на акустической, бас- и электрогитарах, прикинь? Да? А назвался дилетантом. — У моей сестры тоже есть склонность преувеличивать мои таланты, — отмахивается Юнги от утверждений Юнджин. — На акустике я играю лучше, чем на других. Так, парочку раз баловался на бас-гитаре, иногда выступал на мини-концертах ребят с электрогитарой вместо Усона. Ничего такого. — Вы у нас, мальчишки, по струнам, — Дахён хватает напомаженными губами соломинку и втягивает через неё немного пина-колады. — Юнги, ТэТэ говорил тебе, что был лучшим в классе виолончелистов? А потом почему-то посчитал, что виолончель — не круто, и бросил. Мы все думали, что его ждало большое музыкальное будущее. — Интересно, что поменяло твой взгляд на вещи? — Юнги поворачивается к Тэхёну, вопросительно приподнимает бровь. — Мир, — тихо откликается Тэхён, выдохнув. — Зависим от чужого мнения? — Покажи мне человека, который не зависел бы, — фыркает Тэхён. — Ну, трое из четверых здесь на него плевать хотели с высокой башни, — Юнджин пожимает плечами и тянется за бокалом своего «Секса на пляже». — Было бы круто, знаете, как-то собраться и всем вместе сыграть. Юнги на гитаре, Юнджин на барабанах, я на фортепиано, а ты, ТэТэ, — на виолончели. — По-моему, мой репертуар слегка не впишется в ваш. Да и я так давно не играл, что забыл уже, — Тэхён пытается пресечь идею сестры, отменив в ней своё участие. — Но посмотрел бы на вас, ребята. Должно быть, будет круто. — Ты не уловил главную мысль ДэДэ, — Юнджин заговаривает с ним отрезвляющим тоном, — она имела в виду, чтобы все мы вчетвером сыграли. — Да. Близнецы Мин и близнецы Ким в деле! Тэхён уже жалеет, что в детстве не выбрал, скажем, рисование. Ребята в школе и так с него гнали и подшучивали, когда он вместо всем понятного баскетбола ходил на музыку. Он в своё время уже наслушался всякого, что оставило свои шрамы внутри, но откуда у его сестры нашлись силы на то, чтобы не поддаваться обидному мнению гнилого общества, он даже не знает. Возможно, всё дело в Юнджин. В правильном, «своём» человеке, рядом с которым было бы наплевать на всё. У Тэхёна такого не было. У него такого нет. Возможно, появись у него такой, он бы и сам махнул рукой и послал всё к чёрту. Давление родителей в том числе и их намерение «держать лицо» тоже. В жопу. Именно туда он послал бы всё, если на кону стоял бы родной, свой, так необходимый тебе человек, которого избрало сердце. — О боже! — Дахён удаётся переключить внимание и разбавить напряжение атмосферы своим возгласом. — Я просто обожаю эту песню! Юнни, пойдём танцевать! Танцем это назвать сложно, они, подошедшие ближе к сцене, скорее, прыгают в ритм, чем плавно двигаются. Тэхён, наблюдая за весельем сестры, делает ещё пару обжигающих глотков виски. Сознание мутнеет ещё больше, и создаётся лживое впечатление накатившей пелены душевного покоя, что храбро разделался с несколькими узлами у солнечного сплетения, обещающими к утру затянуться ещё потуже. Понять то, что Дахён напилась после третьей пина-колады, легко и просто: она разгорячённая, горлопанящая слова песни погромче чувака у микрофона, кажется, вот-вот вылезет на сцену, если её не остановить. Да уж, в этом они с Тэхёном похожи — близнецы, как-никак, — и общая черта у всех в семье Ким такова, что они совершенно не умеют пить. — Так… Мне пора забрать сестру, пока она не отобрала у твоего друга микрофон… — Тэхёну тяжко даётся речь, несмотря на всё ещё достаточно адекватную работу мозга. Он пытается подняться, но его ведёт, отчего неустойчивые ноги не выдерживают сходу вес собственного тела, заставив того завалиться. И не просто обратно на диван, а с подкорректированной траекторией — на Юнги. — Ой… Приве-е-ет… — Ты так похож на свою сестру: парочка глотков — и вы оба в хламину, — Юнги отмечает с улыбкой, вцепившись в Тэхёна. — Очаровательно и мило. Его руки кажутся чертовски горячими. От них хочется уйти настолько же сильно, насколько хочется к ним ещё больше льнуть. — Считаешь меня-пьяным — милым? — Возможно, мои понятия «милого» настолько же не сходятся с тем, как это видят другие, — Юнги улыбается шире, можно увидеть ряд маленьких ровных зубов и дёсны. И у Тэхёна не получается не улыбнуться ему в ответ. — Лежи здесь, я схожу за ними. Попрошу чек, и пойдём. Тэхёну кажется, он удручённо стонет, когда чужие руки опускают его на диван, а затем расцепляют касание. В пьяном состоянии он дуется, как маленький, совершенно недовольный таким раскладом событий. Уходить? А ведь ему только начало тут нравиться! Он тоже хочет танцевать. Он хочет туда, к Дахён! Прыгать с ней и драться за микрофон, даже если совершенно не знает слов играющих песен. Плевать. Ему нужно туда! Через какое-то время Юнги успешно возвращается с задания и приводит девчонок обратно. Юнджин выглядит достаточно трезвой, чего не скажешь о виснущей на ней, ловящей вертолёты Дахён. — Мы с Юнджин можем провести вас домой, — Юнги наклоняется к Тэхёну и шепчет близко у уха. — Но Дахён подкинула нам ещё один вариант: наши с Юнни родители сейчас в путешествии до следующей пятницы, так что вы можете переночевать у нас. Комнат достаточно. Думается мне, ваши консервативные предки не то чтобы оценят ваше состояние. А так как ты примерный и послушный сын, вряд ли ты захочешь с утра выслушивать от них пару ласковых. Заночевать дома у Минов. Это, должно быть, самый страшный сон родителей Тэхёна. Но, да, выбор у него, конечно, невелик. — Мы недалеко тут живём, в получасе ходьбы. Зато немного проветритесь, — ищет плюсы Юнги, ведя плечом. — О-окей, — Тэхён шумит в ответ, а затем позволяет тем же обжигающим большим рукам помочь себе подняться. Улица встречает Тэхёна резко бьющей по лицу прохладой, но мощи не хватает, чтобы выбить из него весь алкоголь до конца. Обретя назад какой-никакой разум, но не вернув себе стопроцентную координацию тела, он принимается торопливо строчить родителям сообщение о том, что они с сестрой останутся ночевать у Юнги с Юнджин. В ответ, конечно, прилетает какое-то негодование, но Тэхён нарочито даже не читает, что там, спрятав обратно в карман телефон. Закрадывается стойкое подозрение, что дорога занимает больше, чем пол-обещанных-часа. Дахён продолжает рвать горло в песнях, даже если без музыки, а Тэхён в это время смотрит на Юнджин, на эти огромные пламенные сердца в её холодных глазах — даже от такой Дахён она, похоже, без ума. Это не может не радовать братское сердце, которое растаивает к Юнджин до самого конца. Ладно, Тэхён одобряет. Она — эта дерзкая, своевольная, упрямая, пробивная, не то с хвостиками, не то с косичками, в кожанке, низенького роста, с колготками в сетку — избранница Дахён. И да будет так. — Добро пожаловать, — Юнги неловко чешет затылок, отперев перед гостями двери. Тэхён уже и не надеялся услышать что-то похожее — так долго, ему показалось, они добирались. Дахён буквально вваливается в дом, держась за Юнджин так, словно у неё ничего роднее и важнее на всём свете нет. Тэхёну аж завидно от такой картины, поэтому он отводит взгляд, наткнувшись на Юнги. Боже. Час от часу нелегче. — Тебе стало легче? — Юнги интересуется его состоянием. — С виду, тебя немного попустило. — Немного. Но не скажу, что трезв… А лучше бы не попускало. Лучше бы он был пьян так, как в баре. Потому что адекватно воспринять поцелуй Дахён с Юнджин он не способен. Его сестра-близнец явно позабыла о данном ему обещании этим днём быть примерной девочкой и не чудить. Она утягивает Юнджин в развязный поцелуй, где слишком много языка и слюней. Одно дело — предполагать наличие поцелуев в её с Юнджин отношениях, а другое — всегда видеть их. Тэхён ещё не забыл ту самую вечеринку, где они познакомились, а уже через пять минут жадно сосались на диване в гостиной дома Пак Чимина. Но даже тот вид просто ничто в сравнении с э т и м. Дахён усаживается на столешницу, ноги разведены так, чтобы Юнджин смогла подойти поближе. Руки сестры Юнги касаются талии, ягодиц, лопаток. Им двоим, похоже, становится всё равно, что на них смотрят. Сколько же раз Юнги наблюдал за всем этим? — Ты ещё не привык, я смотрю, — Юнги мягко заговаривает с ним, стараясь переключить внимание шокированного Тэхёна на себя. — Но это ничего. — Люби меня, — требовательно рычит Дахён, а Юнджин повторять дважды не нужно. И вот Тэхён, как последний дурак, хлопает ресницами, наблюдая за Юнджин, которая уводит его сестру к лестнице следом за собой, а затем их фигуры и вовсе исчезают из виду; слышатся лишь пьяный смех и… Это… Это был стон? Для чего Юнджин увела её? Только не говорите, что… — Если что, они всегда громкие, — Юнги спокойно подходит к холодильнику и извлекает початое вино, словно ему не хватило выпитого в баре. — В смысле? — Тэхён недоумённо подходит ближе к Юнги, наблюдая за тем, как брат Юнджин закладывает за ухо тёмную густую прядь и извлекает бокал на тонкой ножке. — Когда занимаются сексом, они всегда громкие, — поясняет Юнги безмятежно. — Вино будешь? Тэхён бы при других обстоятельствах отказал, но сейчас слишком много всего свалилось ему на голову. Ему действительно не хотелось знать, чем таким занимаются их с Юнги сёстры. — Ты весь побледнел, — с лёгким смешком ставит перед фактом Юнги. — Тэхён, секс, с каким полом бы он ни был, абсолютно нормальное явление. — Мгм… Где-то в глубине себя Тэхён это понимает, но реакция его всё равно заторможена. Он лишь выхватывает у Юнги бокал и подносит стекло к губам, совершая глоток. — Полегче, ТэТэ, а то тебя развезёт, как в баре, и всё снова начнёт казаться тебе милым, — игриво хихикает Юнги и принимается доставать из кухонного бара второй бокал, раз первый у него отобрали. — Кажется, мы так и не выпили с тобой за знакомство… Всё закрутилось, а мы так и не успели… — Юнги подносит свой наполненный бокал к бокалу Тэхёна и чокается с лёгким звоном стекла. — За знакомство. — За знакомство, — отзывается тихонько Тэхён и чуть не давится жидкостью — откуда-то сверху слышится рычание, и это явно не домашняя животинка, о какой забыли предупредить. Вашу ж мать. — Так почему же ты не кончаешь с девушками, Тэхён? Тэхён и вовсе сплёвывает всё обратно в бокал, стоит Юнги сказать это. А ведь он молился. Молился, чтобы Юнги забыл, не вспомнил о том, о чём они говорили в баре. Пипец. — Всё в порядке, мы двое молодых людей, делящихся опытом. Возможно, всё просто в твоей голове, ТэТэ. ТэТэ. Так его зовёт Дахён. Но почему это звучит как-то особенно с губ Юнги? Что за магия? — Я не знаю… В смысле… Я не… В последнее время я не получаю разрядку… Дахён снова что-то кричит, и от этого Тэхёну становится ещё более неловко. Он отглатывает вина — и снова потихоньку возвращается состояние пустоты в голове. Все тревоги попросили выйти за дверь. — Вообще? — Юнги уточняет. — Нет. С ними. С девушками. У меня не получается. Они получают удовольствие, а я нет. Приходится в ванной заканчивать самостоятельно. — А от чего тогда возбуждаешься? Заканчивая самостоятельно в ванной, о чём ты думаешь? — Я должен о чём-то думать? Моё тело само отвечает на ласку… — Тэхён пожимает плечами, вскинув подбородок. И Юнги хмыкает: — Если бы, как ты выразился, «твоё тело само отвечало на ласку», для тебя не имело бы значения, кто тебе её дарит. Девушка или ты сам. У тебя не было бы проблем с тем, чтобы кончить. — Я не могу поверить, что мы обсуждаем мои оргазмы, — Тэхён закатывает глаза и краснеет — на его щёки, минуя шею, вылезает заметный румянец. — Мы обсуждаем их отсутствие, Тэхён. — Хорошо, их отсутствие, — соглашает он, пытаясь спрятаться за бокалом, а, может, даже и утопить себя в нём. От стыда. — Почему ты бросил виолончель? — кажется, будто Юнги переключается, и Тэхён даже начинает радоваться этому, но, похоже, что слишком рано. Тэхён просит у Юнги ещё вина — и вот его бокал снова наполнен жидкостью цвета бургунди. — Мальчишки из класса дразнили меня. Говорили, что виолончель — для геев. Называли и другими более оскорбительными словами… А я не гей. Я люблю девушек… — Ты не гей, — задумчиво протягивает Юнги. — Родился в семье, топящей за консерватизм, получал постоянный прессинг от родителей, испытывал травлю от одноклассников… Как все однако подавляли в тебе интерес к чему-то другому, к экспериментам, например… К тому, чтобы исследовать себя, свои предпочтения… Ты боишься. — Что?.. Я не боюсь, — резко щетинится Тэхён, но в то же время его слова кажутся нетвёрдыми, недостаточно уверенными, чтобы полностью оправдаться. — Боишься, Тэхён. Тебе вбили в голову, что нужно так и больше никак иначе. Потому что будет осуждение, потому что пойдут слухи. Потому что ты больше не будешь таким хорошим и примерным в глазах остальных. Тэхён дрожит. Какого чёрта слова Юнги вызывают у него дрожь? — Я не боюсь. И я знаю, что можно иначе. Моя сестра буквально встречается с девушкой, и сейчас они трахаются на втором этаже этого дома, а мой лучший друг — гей, и я поддерживал его с самого начала, никогда не осуждая, — Тэхён как будто пытается защититься этими словами. — И я люблю и горжусь ими. — Ты любишь и гордишься ими, но в то же время не можешь испытать наслаждение с теми, кого тебе навязывают. Ты поддерживаешь их и принимаешь, но не поддерживаешь и не принимаешь себя. Со мной ты можешь быть честным, Тэхён. Со мной ты можешь отпустить себя. — Я честен, — и это кажется очередной ложью. По крайней мере, что-то внутри фильтрует это именно так: Ким Тэхён лжец-неудачник. — Вот что, я хочу кое-что проверить, — Юнги внезапно оказывается рядом, отставив обратно на стойку свой бокал. Аромат его парфюма снова щекочет ноздри — пряный, тяжеловатый, но вместе с тем его, словно дозу лучшей дури, лучших колёс, хочется ещё. — Если, ты, конечно, не против, и доверишься мне. Для Тэхёна это звучит почти как вызов, в первую очередь призывающий опровергнуть теорию, что не возбуждается Ким лишь потому, что рядом не те люди. — Валяй. — Сначала мне нужно твоё согласие. Мой эксперимент может включать прикосновения. В прикосновениях нет ничего такого, верно? — Хорошо, — Тэхён отвечает настолько невинно, что тем самым сподвигает Юнги расплыться в какой-то самодовольной ухмылке. Ох, Тэхён даже не подозревает, на что подписывается. — Ты точно уверен? — ещё раз уточняет Юнги. Почему его глаза так стремительно темнеют? Что он задумал? — Да. Проводи свой эксперимент. — Как скажешь, — Юнги медленно и оценивающе обходит его вокруг, закусив нижнюю губу кромкой зубов. — Тогда сделай для меня вот что, ТэТэ, — ТэТэ. О Господи… — Закрой глаза и не открывай, пока я не скажу. И Тэхён повинуется — мир тушит весь свой свет, приветствуя темноту. — Будь хорошим мальчиком и не открывай их, — в следующий миг это звучит уже горячим шёпотом у уха. — Ты ведь такой, да, Тэхён? Послушный, хороший мальчик, который не оступится. Тэхёна передёргивает, бросает то в холод, то в жар. Что? Что это? Юнги всего лишь заговорил с ним этим низким шёпотом, близким к чему-то зловещему, развратному, горячему, — а у Тэхёна уже мурашки, волоски на руках дыбом. Какого чёрта? Касание — оно появляется не сразу и начинается с руки, с оголённой ладони, по которой на дразнящий манер скользят чужие пальцы. Поднимаются от запястья к локтю, оглаживая мурашки. — Посмотри, ты уже дрожишь под моими пальцами. Разгорячённый и отзывчивый. Какого, мать его, хрена? Тэхён чувствует себя оголённым нервом, проводом, лишённым изоляции. — Интересно. Ты на любой пониженный голос реагируешь так? Или только на мой? Только на твой. Нет! Иди в задницу со своим голосом, Мин Юнги! Всё не так! натвойнатвойнатвойнатвой Тэхён ощущает, как Юнги зарывается носом ему в загривок, жадно мажет по линии волос, ероша пряди. — Ты вкусно пахнешь… Какого?.. — Посмотри на своё дыхание… Рваное, неспокойное, совсем сбилось… — Юнги… — Посмотри на свой дрожащий голос, Тэхён. Как мило. Вот, что Юнги называет «милым». Тэхён, который трескается, расползается перед ним по швам, вытаскивает даже перед собой непризнанное, — по его мнению, «милый»? Киму жарко, он весь под кожей горит, а ведь Юнги всего целует в доступный взору позвонок. — Посмотри, я ещё даже ничего не сделал, а ты уже так возбуждён. Оказывается, тебе просто не хватало твёрдой руки, а твои партнёрши по сексу и не подозревали, что тебе нужна парочка грубых слов. У Тэхёна тянет. Там. Внизу. Это кажется чем-то невозможным. Ему даже не понадобился вид голого тела, чтобы в паху всё так горело. Достаточно просто вот такого жестокого шёпота одного Мин Юнги, чтобы всему миру Тэхёна настал капитальный конец. — Господи, Юнги… — Тэхён отходит на шаг и даже немного открывает глаза. Но этот властный, ядовитый, жестокий, но такой возбуждающий, подчиняющий, влекущий голос вынуждает прекратить брыкаться: — Я разрешал тебе открывать глаза? Нет. Всё вело Тэхёна к этому. Вся цепочка событий, каждый элемент домино, что выстраивался ещё с той вечеринки, той фатальной встречи Дахён и Юнджин вёл Тэхёна сюда. К нему. К этому демону. К Мин Юнги. Он фатальный. И Тэхён фатальный вместе с ним, в его руках. Дерьмо. Нельзя! Нельзя! Нельзя! — Юнги, прекрати это! — Тэхён резко осекается и всё-таки открывает глаза. Кажется, в них мокро от непрошенных слёз. — Тебе неприятно? — Юнги интересуется с чувством вины, голос тихий, обеспокоенный. — Прости, я мог перейти границы дозволенного. Не в том дело. Не в том, что Тэхёну — неприятно. Это не так, и вот это пугает больше всего. Потому что ему п р и я т н о. Потому что внизу пожар, и для этого даже прикасаться непосредственно там не понадобилось. У него встал. На мужчину. На Юнги. — Мне… Мне приятно… И я боюсь… — от Тэхёна словно отрезали часть. Он выглядит беспомощным даже перед самим собой. Бери и переписывай все его жизненные догмы так, как тебе захочется. — Я боюсь этого. Я тебя боюсь. И себя боюсь. И своей на тебя реакции. Я никогда не реагировал так на другого мужчину, и это конец, Юнги. Я не должен так реагировать. Мне не должно это нравиться! Родители… — Тэхён чувствует, что находится на грани. А ведь последнее, что нужно, чтобы этот вечер превратился в какой-то сюр, — ему, взрослому лбу, разрыдаться перед чуваком, с которым он только сегодня познакомился. С парнем, что едва ли не заставил его спустить в штаны от пары-тройки до абсурдного грязных слов, что будто окунули Тэхёна в лаву, пнули в само жерло, толкнули на дно вулкана. — Они даже выбор Дахён не приняли. Они не поймут меня. Мне нельзя, я подведу их и опозорю… Я не гей! Я не такой. — Тэхён… — Юнги с серьёзным выражением лица аккуратно подходит ближе. — Нет! Я не такой! Я не могу! Это не я! — Тэхён, успокойся, пожалуйста… — Мне нельзя… — его голос совсем крошится, ломается, разлетается на куски. Сам Тэхён — он весь разлетается на чёртовы куски. — Я… Я бросил виолончель, хотя так любил её… Они травили меня, называли пидором… Я хотел показать им, что я не он. — Ладно, ты — не он. Только успокойся. Ты не реагируешь так на всех мужчин. Только на меня. Ладно? Успокойся. В жопу каждого, кто говорил о тебе плохо. В жопу имидж твоих предков. Не им жить за тебя жизнь. Не им делать за тебя выбор, Тэхён. Кем бы ты себя ни определял, просто будь собой. — Я не могу… — губы Тэхёна дрожат, на щеках уже аллергия — от слёз. Он даже не чувствует, как чужие руки прижимают его к себе, ладони ласково гладят по спине, по волосам. — Прекрати бояться себя, своих желаний, пытаться угодить кому-то. Прекрати отдуваться за сестру и пытаться хоть как-то спасти лицо семьи. Её нет, это не семья, если в ней тебе указывают, как жить и кем быть. Её нет, если в ней отказываются принимать тебя, поддерживать тебя. Ты никому и ничем не обязан, Тэхён. Только себе самому. Мы живём в мире, где выбор самого себя рассматривают как эгоизм. Где ты вынужден ломать себя, лишь бы кому-то угодить. Но, знаешь, всегда будут те, кому ты априори не будешь нравиться. Ну и что? В жопу таких людей и их мнение. Оно не формирует тебя, не показывает, кто ты есть. Не бойся себя, кем бы ты ни был. Не бойся меня, я не причиню тебе вред, — молвит это и мягко смеётся. Тэхёну хочется засмеяться с ним в ответ, как будто всё взаправду настолько легко и просто, как он, Юнги, об этом думает говорит. — Твоя сестра оторвёт мне яйца, а моя сестра станет ей пособником, если я сделаю тебе больно. Я не хотел тебя расстраивать. Я переборщил, и за это извини меня, хорошо? Но не прячься от себя. Если это то, чего ты хочешь, то, как ты чувствуешь — это нормально. Ты — нормальный. Я — нормальный. Юнджин и Дахён — нормальные. Любовь — это нормально. Секс — это нормально. Чувства — это нормально. — Я… Я знаю… Знаю… Просто… — Тэхён уже ревёт ему в плечо. Футболка Юнги становится мокрой от слёз и слюней. — Ты можешь. Ты сам принимаешь решения. Ты сам делаешь выбор. Ну и пусть, если его не разделяют другие. Это манипуляция и эмоциональное насилие. У тебя есть, по крайней мере, парочка человек, что будут любить тебя любым. Будь ты геем, будь ты натуралом, кем захочешь. — Юнги, я не лгал, когда сказал, что мужчины до тебя меня не возбуждали. Я… Я даже целовался с лучшим другом, чтобы это проверить. Проверить, другой я или нет. Ничего такого не было. Вплоть до сейчас… Мне… Мне страшно… — Не бойся. — Я боюсь… — Ладно, чего ты боишься? Тэхён весь зарёванный, раскрасневшийся, нуждающийся в чужой руке, в руке Юнги — такой сейчас нежной, заботливой, ласковой для него одного. Руке, в которую можно запросто влюбиться. Как будто Тэхён не сделал это ещё тогда, при встрече, как только их взгляды пересеклись. — Тебя… — Я ведь сказал, что не сделаю тебе больно, — но Юнги не успевает закончить мысль, как его перебивают: — Я боюсь того, что сейчас, если я попрошу поцелуй, ты мне откажешь. Так могло бы произойти где-то в другой, параллельной Вселенной. Где Тэхён буквально умолял бы Юнги о том, чтобы его губы накрыли собственные. И Юнги отказал. Но здесь, в этом мире, этой реальности, Юнги смеётся с того, какой же Тэхён сейчас милый дурачок, и сам притягивает поближе, чувственно впиваясь в мокрые и солёные губы. На секунду даже не верится в то, что это происходит. Что Юнги так близко, такой тёплый, ощущается таким правильным. Своим. — Если бы ты его не попросил, — поцелуи Юнги от глубоких и медленных переходят в мелкие и быстрые, чтобы где-то между ними можно было проворачивать слова, — я бы всё равно тебя поцеловал. Как увидел — захотел. — Почему?.. — Потому что у нас с сестрой одинаковые вкусы. Я уже какое-то время знал о тебе, Ким Тэхён, тайно интересовался, но не имел понятия, как привести тебя к этому, к твоим губам на моих. Мне говорили, ты был по девочкам, а я вынашивал план, как испортить тебя, как сделать так, чтобы в итоге ты оказался здесь. Он… Он серьёзно? — Что нам теперь делать?.. — Тэхён прислоняется своим лбом ко лбу Юнги, загнанно и тяжело дышит. Истерика прекратилась, но слёзы до сих пор бесшумно скапливаются у линии челюсти и срываются куда-то вниз. — Всё, что ты хочешь, Тэхён. Наверное, будет совсем жёстко, если Тэхён попросит у него ещё один поцелуй, да? Там, внизу, по-прежнему тесно и жарко, почти больно от того, как ему х о ч е т с я. Хочется Юнги. Это и пугает, и вызывает нешуточный интерес что к происходящему, что к собственным ощущениям. — Чего ты хочешь? Можем выпить чай, посмотреть какое-нибудь кино… Или, если ты устал, можем постелить тебе в гостевой комнате… Он не хочет сейчас ни чая, ни кино, ни сна. Сейчас он хочет свой первый член. — Я хочу тебя, — одними губами, едва различимо шелестит Тэхён. Нос заложен, буква «н» отказывается звучать чётко, как подобает. Сейчас ему и самому трудно поверить в свою просьбу — пусть Юнги не таращится на него с таким удивлением. — Ты уверен? — Если спросишь об этом ещё раз — точно передумаю. — Тэхён… — Сделай уже со мной что-нибудь… Пожалуйста. Юнги улыбается ему в губы и снова легонько чмокает. — Ты очень милый. — У тебя, как и у меня, весьма странные понятия «милого», Юнги. Я буквально поймал гей-панику, разревелся, возбудился, ужаснулся, а сейчас прошу тебя трахнуть меня. — Здесь? — Я не выдержу стыда, если мы поднимемся на второй этаж и пройдём мимо Юнджин и Дахён. Юнги кивает и начинает медленно раздеваться. Чёрт, это выглядит так горячо… Так сексуально, когда он стягивает с себя майку, оставаясь в джинсах с голым торсом. Эти длинные волосы, светлая кожа, т а т у, чернила которого сформировали целые переплетения из отдельных рисунков. Тэхёну хочется внимательно рассмотреть каждый, припасть к ним горячими губами, а затем очертить языком каждый контур. — Ух ты, — Тэхён невесомо касается пальцами дракона, скользит подушечками по ворону, оглаживает волка. — Их так много… У меня… У меня тоже есть маленькое тату, о котором не знают родители. Даже Дахён. Его видели только девушки Тэ, но никогда не придавали этому особого значения. — Покажешь? Тэхён прикусывает губу и всё ещё неловко мнётся, разбираясь с пуговкой и молнией брюк, чтобы ткань сползла по коже к щиколоткам. Он стягивает одну сторону резинки нижнего белья ровно настолько, чтобы у тазовой косточки обнажился чернильный рисунок огня, выполненный в стиле минимализма одной тонюсенькой линией. Глаза Юнги темнеют, затягиваются чем-то мрачным, и он медленно опускается на колени перед Тэхёном, а затем целует прямо туда, в это маленькое пламя, словно стремится узнать его температуру. И тот взгляд, что он поднимает на Тэхёна, с этой чёртовой позы, заставляет Тэхёна едва ли не задохнуться. Тягучий, жадный, воспалённый, жидкий огонь, а не взгляд. О боже. Тэхёну кажется, он спустит уже от одного только этого — от того, как властно, как собственнически Юнги касается губами этого секретного тату. Словно это пламя принадлежит ему. Это бедро принадлежит ему. Эта кожа. И сам Тэхён — он тоже его и только. Это выглядит настолько интимным, настолько личным, что Тэхён даже не подберёт правильных и подходящих слов, чтобы описать весь спектр эмоций, которые вызывает в нём этот Мин Юнги. Пелена жара застилает разум, вынуждает гореть. Тэхёна бросает в неистовую дрожь от одних лишь чужих губ. Он зарекается думать о том состоянии, том эффекте, что возымеет над ним Юнги, подключи он сейчас тот свой шёпот, задействуй он те горячие, ядовитые, транквилизирующие слова, превращающие Тэхёна в ничто. Момент — и он оказывается опрокинутым на стол, уже оголённый полностью, с лопатками, что врезаются в твёрдую поверхность. Взгляд мутный, наблюдает за тем, как остаток одежды с себя сбрасывает и Юнги. Невозможный. Он невозможный в том, как неспешно, как мучительно медленно карабкается на Тэхёна сверху — удивительно, как под ними ещё стол не заскрипел и не сложился. — Такой красивый… — Юнги гладит его по щеке, обжигает касанием, а Тэхён только и может, что изучать его тело. Кажется, ничего нового, ничего такого, чего у самого себя не найти. Он не раз видел обнажённых парней — уже хотя бы в школьном душе после урока плавания. Но вместе с тем ощущения совсем не такие, ведь перед ним тело, к которому так сильно влечёт, которое так возбуждает… И это он называет Тэхёна красивым? — Похоже, это у вас семейное. Нет, что у них семейного — это влюбляться в кого-нибудь из семьи Мин. Это что, закономерность какая-то? — Можешь потрогать его, — Юнги шепчет ему на ухо, явно овладев навыками чтения мыслей. Тэхён уже какое-то время смотрит вниз, туда, где их члены находятся так близко друг к другу, аккуратно трутся, рассылая по телу что-то неимоверно приятное. В голове не укладывается, как это может поместиться там, внутри, несмотря на то, что Чимин не единожды расписывал ему теорию. Тэхён тянется к нему осторожно, на пробу — кажется, таким большим в ладони, на нём едва смыкаются пальцы. — Природа тебя не обделила, — он пытается посмеяться на нервах — так легче смириться с тем, что эта штука в какой-то момент окажется в нём, в Тэхёне. — Никто ещё не жаловался, — так же хрипло смеётся вместе с ним Юнги, опустив крохотный поцелуй на Тэхёнову ключицу. — Мы можем не делать этого сегодня, если ты боишься. Всё хорошо. Нет уж. Они зашли уже так далеко — у него в ладони до сих пор покоится чужой твёрдый орган… — Я… Я хочу… Юнги мягко целует его в уголок губ. — Люби меня… — С удовольствием. Тэхён теряется: в поцелуях, в касаниях, в самом Юнги, в том жаре, что аккумулировался внизу, в жадных вдохах и на первый момент — в боли. В пальцах, что растягивают, толкаются, щупают изнутри. В экстазе, когда Юнги параллельно ритмичному движению руки играет юрким языком с сочащейся головой, неглубоко насаживается ртом, а затем выпускает член, чтобы снова поцеловать Тэхёна в бедро, распробовать весь жар татуированного огня. Не понять, почему трущийся о ягодицы член Юнги вызывает у него улыбку. — Что, считаешь его милым? — Юнги дразнит что словами, что небольшим давлением головки на растянутые мышцы. Нет. Член Юнги — это горячо. Тэхён лишь ещё сильнее краснеет после произнесённых слов, а затем больно закусывает собственную губу, ведь Юнги медленно проникает внутрь. — Расслабься, — нежный и мокрый шёпот касается уже влажной от пота шеи, и Тэхён пытается сделать так, как его просят. — Сейчас будет легче, обещаю. Первые движения плавные, неглубокие и нечастые. Тэхён ловит их ритм и дышит в тот же такт: погружение внутрь — судорожный вдох, на выход — рваный выдох. Он отдаётся человеку, которого встретил буквально пару часов назад, в полупьяном состоянии, после панической атаки. Он отдаётся Мин Юнги, брату девушки собственной сестры, которые творят там, на втором этаже в одной из комнат, какое-то безобразие. Он отдаётся Юнги на кухонном столе, подмахивает бёдрами, стонет в поцелуи, царапает короткими ногтями кожу на спине партнёра. Он отдаётся мужчине и думает, что это самое прекрасное, что с ним только случалось. Он отдаётся мужчине и думает о том, что сейчас мог бы выслать письма с пожеланием идти нахер всем тем, кто ещё раз вознамерится указать ему, как жить и какой выбор делать. — О господи… — единственное, что он способен произнести сорванным и сиплым голосом, дрожащим от каждого толчка, переросшего во что-то мощное и амплитудное, задевающее самое приятное внутри. — Гос-по-ди… Юнги как-то победно улыбается ему, злорадно толкается сильнее, требуя свой громкий стон, чувствуя губами, как от него вибрирует Тэхёново горло. У Тэхёна складывается впечатление, что он стирается из этой реальности, когда пачкает их животы в себе же. Мир прекращает для него существовать. Его больше нет. И его, Ким Тэхёна, кажется, тоже уже нет.

***

Когда Тэхён на утро открывает глаза, он обнаруживает себя в чужой постели, заботливо укутанный в одеяло, которое по привычке зажал между ногами. В голове тяжело и шумно, как будто там на бис играет какая-нибудь Metallica. Воспоминания о ночи накатываются на него не сразу, поэтому он не совсем понимает эту загадочную и довольную улыбку сидящей у кровати Дахён. — Проснулся, наконец-то! — Что ты такая шумная… — он хватается за виски и пытается перевернуться. И зря — чёрт, почему у него так ноет поясница? Почему ноет зад? — Ну, я могу тебя поздравить? — С чем? — уточняет он севшим голосом. — С тем, что вы с Юнги побили наш с Юнджин рекорд, глупенький. Мы в первый день с ней поцеловались, а вы — и поцеловались, и потрахались. И как тебе Юнги? В постели. Он был нежен? Тэхён давится воздухом. Одно её слово — и кто-то словно отпирает в памяти потаённую дверь. Алкоголь. Поцелуи. Стол. Сладкий, а затем практически животный секс. О нет. — Чёрт… — Полностью с тобой согласна, братик. Близнецы Мин такие горячие, что просто чё-ё-ё-ёрт. Касания. Стоны. Шлепки голых тел. Мин. Юнги. — Понимаю, ты в шоке. Я тоже после нашего первого раза с Юнджин была такой. Ничего, ты привыкнешь. К чему? К члену в заднице? К Мин Юнги? К чему привыкнет? — Я не горю сильным желанием знать, что такого было в ваш с Юнджин первый раз, — Тэхён стыдливо прячет лицо в одеяло. Сейчас на довольное лицо сестры-близнеца смотреть хочется меньше всего. — Уже достижение, что ты хотя бы не отрицаешь, что спал с Юнги. Как он тебе? Потрудился он над тобой знатно однако. — С чего ты решила, что это он надо мной трудился? Может, это я над ним? — Тэхён огрызается в свою защиту, не желая признавать, что не просто открыл в себе пассивность, но и обладает кинком на подчинение, похоже. — Да брось. Мины всегда сверху, — мягко хохочет Дахён. — Я слабо представляю его под тобой. К тому же, когда мы с Юнджин закончили заниматься любовью, она спустилась вниз за стаканом воды. А там были вы. На столе? Серьёзно? Не представляю, что будет, когда ты адаптируешься. Начнёте трахаться на семейных приёмах? — Не издевайся. — Что ты? Я от чистого сердца. Юнги классный, мудрый и добрый. И ты нравишься ему, и я надеюсь, что он понравился тебе. Мы с Юнджин вовсе не против ваших отношений. — Зато я знаю тех, кто будет против, — жёстко цедит Тэхён, всё ещё не накрываясь одеялом. — Родители? Ну и пусть. Не они определяют, как тебе жить, ТэТэ, — Дахён находит его плечо через слой одеяла и заботливо гладит вдоль предплечья. — Ладно, как решишь присоединиться, выходи к нам. Мы будем внизу. Близнецы сейчас как раз готовят завтрак. Я сказала Юнги, что отныне ты любишь два яйца и сосиску. Её ехидность вызывает в Тэхёне волны возмущения. — Иди в задницу, Дахён. — Извини, но дела такого рода по твоей части, братик. — Просто выйди уже отсюда, умоляю. Когда двери наконец-то закрываются с той стороны, Тэхён безвольно кричит в подушку. Трындец. Это взаправду случилось. Он переспал с мужчиной. С Мин Юнги — братом-близнецом девушки своей сестры-близняшки. Оглянувшись, он приходит к выводу, что это комната Юнги: соблюдения правила «трёх цветов» в гамме, гитары, что висят на стене, как часть антуража… Плакаты рок-групп… На стуле у кровати сложены подготовленные для Тэхёна вещи. Его, Юнги чистые вещи. Переодевшись и стараясь не позволять мозгу на всё так остро реагировать, он выбирается из комнаты и неуверенно спускается вниз, следуя на шум, словно мотылёк на свет. На стол он намеренно зарекается не смотреть, туда, где ещё несколькими часами ранее его брали, и брали, и брали, и он кончал так, как ещё никогда в своей жизни. — Доброе утро, — первой его присутствие замечает Юнджин. — Ты как, порядок? У меня есть крем, если болит… Ну, ты понял. Зад. Ага. Тэхён только намеревается ей что-то ответить, как его вовлекают в тягучий и властный поцелуй. Губы Юнги горячие, как и тогда. На них чувствуется то обжигающее пламя, какое он перенял посредством касания к Тэхёновой татуировке у тазовой косточки. О боже. Юнги целует его прямиком перед их сёстрами, и ему ни капельки не стыдно за это. Похоже, все Мины такие — без тормозов. Проклятие. Они с сестрой — просто проклятие семьи Ким. По-другому это не объяснишь. — Доброе утро, — Тэхён ловит выдох его слов у себя на подбородке. — Д-доброе… Юнги улыбается дёсенно, берёт Тэ за руку и подводит ближе к плите. И когда Тэхёну так улыбаются, он впервые в жизни понимает, что ему всё равно. Всё равно, что подумают другие. Даже родители. Вот, на что способна одна его улыбка. Улыбка правильного, своего человека. — Что ты хочешь на завтрак? — Юнги спрашивает у него это так, словно, кроме них, здесь больше никого нет, и он был бы не прочь опять использовать кухонный стол не по назначению. — Два яйца и сосиску, — подсказывает громко Дахён, облизывая ложку с мёдом, каким поливала свои блинчики. — Дахён!