Raven's cradle

      Стук от невысоких каблуков сапог громко раздавался по всему коридору общежития. Солнце только начинало скрываться за горизонтом и всё вокруг постепенно окрашивалось в приятные красно-жёлтые оттенки, заботливо навевая в душу тепло.       В любой другой момент Хант обязательно бы замедлил шаг и позволил себе чуть дольше насладиться красотой уходящего солнца, зрительно поглощая каждый миг этой чудесной и неповторимой картины прекрасного мира.       Но в этот раз, к глубочайшему сожалению, он не мог позволить себе такой прихоти. Ему обязательно надо было поспешить к Вилу, хотя понимал, что давно уже опоздал. Глава Помфиора за такое может и вовсе не простить. Заместитель вздохнул, плавными движениями обходя других помфиорцев, что встречались на его пути.       Остановившись перед дверью самой большой из всех комнат в общежитии, он занёс руку, чтобы постучать, но замер на пару секунд, обдумывая свои дальнейшие действия и то, что он начнёт говорить. И тут заметил, что дверь была чуть приоткрыта.       Рук сглотнул. Ведь это несомненно служило для него знаком…       Ведь во-первых — мало кто из других живущих здесь обратил бы внимание на столь маленькую деталь, а потому, вне зависимости от ситуации обязательно бы постучались в комнату Старосты, если им нужно было его побеспокоить. А во-вторых, Вил всегда оставлял дверь приоткрытой, когда ожидал именно его. Потому что только Ханту было позволено заходить к нему в комнату без стука.       Может быть… всё было не так плохо, как ему казалось на первый взгляд? Он очень сильно надеялся на это.       От предвкушающего волнения у него дрожали кончики пальцев. Ему надо было обязательно успокоиться. Негоже в таком виде Руку предстать перед Вилом, так ведь? Даже зная, что там, за дверью его ожидает лишь одно осуждение — он всё равно должен выглядеть красивым и собранным, когда ему будут выносить приговор, как и подобает любому из учеников Помфиора, что хранили в своих сердцах, стойкий дух Прекрасной Королевы.       Рук легонько толкнул дверь ладонью, отворив без единого скрипа. Бесшумно ступая по полу, он вошёл в комнату, быстро осмотрев обстановку вокруг.       Наверное, если и можно было провести конкурс на лучшую комнату среди общежития, то Хант был уверен, что комната Шенхайта несомненно заняла бы первое место среди других комнат общежития… изысканная красота, грациозность и стойкость — всё в этой комнате отражало характер своего нынешнего Главы.       Взгляд изумрудных зорких глаз остановился на хозяине комнаты. Рук был уверен, что Вил заметил, как он вошёл сюда, но тот демонстративно и упорно продолжал не обращать на него внимания и осматривал лишь себя зеркале. От осознания этого у Ханта защемило сердце. Его прекрасный король был жесток даже в безмолвных действиях.       На нём были лишь чёрные брюки и тёмно-серая рубашка от школьной формы, а неподалёку от него, на спинке стула аккуратно висели синий жилет и пиджак.       — Вил… — ласково проговорил Рук, медленно подходя к возлюбленному.       — Ты опоздал, Рук, — холодно ответил Шенхайт.       — Прости, я не хотел…       — Мне не нужны оправдания, — продолжил говорить Глава, всё ещё не оборачиваясь. — И ты это прекраснее всех знаешь.       Хант даже не понимал от какой именно ситуации было бы беспокойнее — от того, что он сейчас не мог видеть лица Вила напрямую, или же, если бы Шенхайт обернулся и его взгляд впивался в него самого, выжигая каждую клеточку тела с ног до головы.       Наверное, Вил действительно был достаточно милостивым для того, чтобы избрать для Рука более мягкий вариант.       — Хотя бы предупредил меня…       — Ты прав, мой поступок не заслуживает ни единого оправдания, — Рук подошёл ближе и встал возле Старосты, заглядывая в сокрытые тенью аметистовые глаза через отражение зеркала. — Но Вил, прошу тебя лишь об одном — дай мне шанс всё исправить.       И, встав на одно колено, Хант обхватил аккуратную руку Шенхайта, нежно поглаживая тыльную сторону ладони.       — Я сделаю всё, что ты пожелаешь.       Лёгкая улыбка коснулась губ Рука, когда Вил всё же обернулся и их взгляды встретились друг с другом. Даже такое задумчивое лицо приводило Ханта в невероятное восхищение. В этот момент он был готов вынести любое решение Прекрасного Короля, даже если бы оно было самым жестоким из всех, что он когда-либо принимал, разбивая этим сердце охотника обжигающими каплями яда.       Но всё же… где-то в глубине души Рук надеялся на его милосердие, чтобы вновь позволить себе быть к нему ближе, наблюдая за тем, как Шенхайт становился прекраснее с каждым днём.       Вил вздохнул и встал с кресла, вытаскивая кисть из обхвативших рук Ханта. Тот тоже поднялся следом, прослеживая взглядом движение Старосты. Рук был очень рад, что Вил не мог слышать, как сильно бьется его сердце от волнения.       Вил присел на край кровати и расстегнул верхние пуговицы тёмно-серой рубашки, давая себе вздохнуть свободнее.       — Всё, что угодно, да?.. — усмехнулся Шенхайт. — Ты так уверен в себе… но я не против. Мне это нравится, а потому… Я позволю тебе в этот раз искупить свою вину.       — Вил…       — Хмм… что же мне такого попросить, — произнёс он, растягивая гласные в словах. — Подойди ко мне.       Его губы растянулись в улыбке и, протянув вперёд руки он приманил к себе взволнованного охотника.       — Запомни, этот момент получше, Рук, — приобняв за шею, прошептал на ухо Вил, обжигая горячим дыханием светлую кожу. — Милостив я только сейчас. Другого шанса уже не будет, и в следующий раз… такую халатность я ни за что не потерплю.       От такого холодного тона в голосе, у Рука изнутри всё затрепетало.       — В ином случае, ты сам знаешь, что я с тобой сделаю.       — Твоя милость не знает границ, Roi du Poison, — Рук прижался к изгибу шеи вдыхая особый запах парфюма, которым ежедневно опрыскивал себя Шенхайт.       Никто другой в общежитии не обладает столь тонким чудным ароматом, потому что Вил эти духи производил исключительно сам для себя и этот рецепт скорее унесёт с собою в могилу, чем расскажет кому-либо.       Но разве не в этом заключалась его собственное очарование? Быть единственным в том, что никогда не будет у других. Рук просто дрожал от приятного осознания того, что к чему-то эксклюзивному и неповторимому в своём роде мог прикоснуться лишь только он.       — Я люблю тебя, Вил, — на вздохе произнёс Хант и заведя руку за голову, провёл пальцами по собранным светлым волосам. — Сильнее, чем ты можешь представить и сильнее, чем я сам могу осознать…       — Тогда покажи мне это, — рукой Вил ощутимо провёл по груди Рука и, остановившись внизу, медленно стянул красный шнур, сдерживающий пояс на его форме. — Сделай мне приятно, Рук. Пылко и со всей старательностью… Покажи насколько сильна твоя любовь ко мне.       Рук улыбнулся и, коснувшись ладонью щеки Вила, поцеловал его, проводя языком по мягким губам, а после проникая дальше, нежно скользнул по чужому языку. А затем заведя другую руку за голову, стянул золотую заколку, что скрепляла две небольшие заплетённые пряди. — Твои распущенные волосы так прекрасны… Мне всегда больше нравилось наблюдать, когда они, сверкая в золотистых лучах солнца, обрамляют твоё лицо, — признался Рук, накручивая на пальцы светлые пряди.       — Хмм, вот как…       Шенхайт потянулся к чёрным пуговицам, медленно вытаскивая из петель каждую из них. А после, стянув с плеч рубашку, демонстративно откинул её в сторону, позволяя лицезреть его парню собственное тело. Вил довольно улыбнулся, смотря на то, каким заворожённым взглядом наблюдал за его движениями Рук.       Опрокинув парня на кровать, Хант навис над ним, внимательно всматриваясь в его лицо, изящную шею, вздымающуюся от дыхания грудь. Он с неимоверной жадностью поглощал глазами каждое мгновение этого трепетного момента.       И сейчас Рук сожалел лишь об одном. О том, что рядом с собой не было камеры, чтобы запечатлеть своего прекрасного, строгого короля и иметь возможность любоваться им ещё больше времени. Вил не был против того, чтобы Рук его фотографировал, но вот чтобы заполучить в свои руки хоть одну фотографию, Ханту приходилось действительно прилагать для этого много усилий.       Шенхайт лишь глубоко вздохнул, когда парень прильнул к его шее, осыпая чередой нежных и влажных поцелуев и вздрагивал от его лёгких укусов на своих ключицах.       Он сам начинал льнуть к телу Ханта, получая наслаждения от подступающего волнами возбуждения, когда мощные руки огладили его бедра. И, зарываясь тонкими пальцами в светлые волосы Ханта, Вил лишь надеялся, что сможет сокрыть косметикой все следы пылкой любви Рука к завтрашней фотосессии.