Повесть о Малкольме-младшем, его сестре Ксении и Линарии, то есть Летти

Ксения

      Брат сдержал свое слово, и в три часа пятнадцать минут я с небольшой сумкой вещей перешагнула порог дома моей матери. Это было уютное светлое место, правда, немного запущенное, но ничего, довольно чистое. Темный дощатый пол и светлые, слегка янтарные стены. На окнах — легкие занавески из белой ткани в голубой цветочек. Лучи солнца падали на стены и шкафчики (в двух шагах от прихожей была кухня), заставляя предметы отбрасывать короткие, но четкие и темные тени.       — Комната, олицетворяющая собой первозданный хаос, — моя, — улыбнулся брат, — ты можешь выбрать любую из оставшихся.       — Спасибо, — ответила я улыбкой.       Я прошла по скрипучим половицам темного коридора, по очереди заглядывая в каждую из трех комнат.       Комната брата была вполне прибранной: постель, конечно, не очень аккуратно застелена, на полу кое-где валяются листы бумаги и перья, но в остальном… все на своих местах. Стоит пара напольных подсвечников с растительными орнаментами, на стене над кроватью висят портреты родственников. Особенно мне понравилась мама — она была в белом свадебном платье, и у нее был такой мечтательный взгляд… Бедняжка, она не знала, что умрет через девять месяцев… а я всегда так хотела увидеть маму. Я так надеялась, что они все ошиблись, и она не умерла, в один прекрасный день придет и заберет меня. И тогда мы будем жить долго и счастливо… но я отвлеклась. Художник запечатлел маму в ожидании церемонии. Она была счастлива.       Но что это я? Не надо о грустном.       Еще в комнате брата был высокий шкаф для одежды… и занавески в фиолетовый и желтый ромбик! У окна был стол, а на нем — какие-то книги.       В следующей комнате давно никто не жил. Она была довольно просторна, но значительную часть пространства съедали книжные шкафы. На окнах красовались пыльные длинные синие шторы с кисточками. Пыльные же подсвечники, похожие на те, что стоят у брата. Кровать с пологом и покрывалом из синей бархатной ткани. Тоже стол рядом с окном. Стулья со спинками, обитыми все той же тканью. На стене висит пожелтевшая и потрепанная карта.       Если здесь пройтись со щеткой, вполне можно будет жить. Пожалуй, поселюсь в этой комнате.       Но нет, не буду торопиться. Эта комната по соседству, а напротив братниной есть еще одна.       Преобладающими цветами в ней оказались зеленый и белый. На полу лежал зеленый мохнатый ковер. Резная деревянная кровать с зеленым покрывалом с белой вышивкой — какие-то цветы и переплетения. По углам — те же вездесущие подсвечники. Легкие занавески были белыми с зеленым орнаментом. А на широком подоконнике стоял цветок в горшке. К нему в пыли была протоптана тропинка, видимо, брат исправно поливал его. У стены рядом с кроватью был прикроватный столик со свечой, а у стены напротив — комод, покрытый художественной резьбой. На нем стояло большое зеркало, а рядом — три табуретки.       Комната была бы очень приятной, если бы, опять-таки, не пыль. Но и после уборки я все-таки предпочту вторую. Эта мила, но здесь нет письменного стола… а зеркало и вовсе ни к чему.       Пройдя под лестницей, ведущей на второй этаж, я оказалась в ванной комнате. Ну что ж, здесь было все, что необходимо. Большое зеркало, тазик с водой для умывания. Даже ванна. Хотя не уверена, что у кого-либо хватит терпения натаскать в нее воды.       Когда я вышла из тьмы коридора, увидела брата, сидящим за столом на кухне. Он, кажется, раскладывал пасьянс. Заметив меня, он смешал карты.       — У тебя в доме есть цветок, — улыбнулась я. — Не ожидала.       — Да, я непредсказуемый, — протянул он. — Вообще-то это любимый цветок матери. Я поливаю его с двух лет. До этого времени приходилось королевской семье. Но ничего, потом они содрали с меня тройную плату.       — Бедняжка!.. Я выбрала комнату, где синие занавески. И давно никто не убирался.       — Ну уж извини. Придется тебе самой. Мне все было как-то не до того, — фыркнул он.

***

      После того, как я привела свое будущее жилище в приличный вид (а закончила я это делать в семь часов вечера), я решила поговорить немного с братом. Пока я убиралась, он отсиживался на кухне, а потом занимался гимнастикой (говорит, очень помогает в жизни), а после снова отсиживался на кухне. Там я его и застала. Он рисовал. Я тихонько подкралась и заглянула ему через плечо. На листе был изображен смешной человечек-девушка с вытаращенными глазами, большой головой и забавным выражением лица. Все это было нарочито небрежно набросано. В девушке узнавалась я.       — Гав, — негромко сказал брат: он почувствовал вторжение в свое личное пространство.       — Здорово нарисовано, — призналась я. — Оригинально.       — Это ты, — заявил он. — Похожа?       — Да, — фыркнула я. — Особенно глаза.       — Скажи, — начала я, садясь рядом с ним, — а почему ты пустил к себе совершенно чужую девушку?       — Где чужая девушка? — округлил глаза брат и посмотрел по сторонам.       — Я имею в виду себя, — рассмеялась я.       — Разве ты чужая? — дурашливо улыбнулся он. — По-моему, нет. Просто ты не такая, как все. Не настроена против меня. Ничего не требуешь. Не пытаешься меня переделать.        — А зачем?       — Вот и я не понимаю, — пожал плечами брат. — Еще ты какая-то грустно-задумчивая. Такое ощущение, что тебя в детстве слишком много ставили в угол.       — Ты почти прав, — вздохнула я. Эта фраза вызвала у меня не самые приятные воспоминания. — Просто я серьезная.       — Я — напротив.       — Я уже поняла, — он снова вызвал у меня улыбку. — Тебе очень идет.       — Кажется, так считают всего два человека в мире. Ты да я. Тем не менее, спасибо.

***

      Мы говорили еще очень долго, опомнились только в десять часов. Этого времени вполне хватило, чтобы я по уши влюбилась в собственного брата. У него такой неунывающий вид… хотя за каждой колкостью, относящейся к общественности, стоит обида… или даже боль. Но он так мил, так беспечен и весел, что вряд ли кто-то может заподозрить подобное.       Кроме меня.       В десять часов мы разошлись по своим комнатам. Я переоделась в свою длинную голубенькую ночную рубашку и легла в свежезастеленную постель. Накрывшись одеялом, я задернула полог. И тут же провалилась в сон.