Vir dirthera

      Из-за неплотно прикрытой двери кабинета просачивается тусклый свет. Стражи на посту нет: в преддверии сражения Командор распустил внутренние караулы, частично усилив наружные, а частично просто отправив солдат отдыхать. Им понадобится максимум сил в ближайшие дни; внутри же Башни, резонно заметил он, опасаться некого.       Наивность Командору Табрису обычно несвойственна. Значит, основания для такой уверенности у него есть.       Рука Андерса замирает на миг на тяжёлой бронзовой ручке, но он всё же тянет её на себя.       Табрис сидит за своим массивным столом, ссутулившись и подперев висок кулаком. Второй рукой он отмечает что-то на расстеленном перед ним пергаменте, прижатом за углы двумя уродливыми подсвечниками. Больше света в комнате нет.       Высокие шкафы, такие же громоздкие, как и стол, уходят к потолку чёрными тенями. Время стёрло блеск роскоши с богатого некогда интерьера: за дорогими материалами нужен уход, обеспечивать который Стражи с их солдатскими нравами не намерены. Старость и воспоминания о недавнем величии - всё, что осталось. Когда-то на стенах наверняка висели родовые портреты в массивных рамах, но теперь они в лучшем случае пылятся в кладовых, а в худшем - давно отправлены в камин. Остался лишь выцветший гобелен во всю стену, похищенная змеем дева на котором тянет руки с фальшивой скорбью.       Даже это для Табриса слишком торжественно. Но он - особенно маленький на фоне массивной мебели - каким-то образом ухитряется не казаться здесь чужим. Словно Башня приняла его, со всеми резкими манерами, со всеми эльфинажными замашками, со всей его ужасающей практичностью, в которой нет места человеческим условностям.       Выглядит Табрис ужасно. Свечи заостряют его лицо, ограняют тенями острый срез скул и торчащие из расстёгнутого ворота ключицы. О запястья, виднеющиеся из-под закатанных манжет, можно порезаться. Тёмные пряди небрежно растрёпаны; одна падает на глаза, и он смахивает её рефлекторно, едва не испачкав пером лицо. И поднимает глаза на Андерса. Запавшие, потускневшие от усталости - но по-прежнему смотрящие так тяжело и пронзительно, что хочется с вежливыми извинениями закрыть за собой дверь.       - Я думал, у вас совещание, - мрачно бурчит наконец Андерс. Первым, потому что нарушать гнетущую тишину Табрис не торопится, а молчать под этим выжидающим взглядом нет никаких сил.       - Давно закончилось, - кратко отзывается тот. - Распустил всех с час назад.       - Они, похоже, не в курсе. Скандалят на всё западное крыло. Клянусь подштанниками Создателя, только что слышал, как Натаниэль обещал кому-то шлем по задницу натянуть.       - Идиоты, - устало резюмирует Табрис. Отводит наконец взгляд и трёт глаз основанием ладони; перо вновь чудом не пачкает кожу. - Спали бы, пока могут. Завтра все понадобятся мне в полной готовности.       - Им есть с кого брать пример, - резонно замечает Андерс. Осмелев, подходит ближе, но присаживаться на затёртый стул для посетителей не спешит. - Сам что не спишь?       Табрис опускает глаза в свою работу: это карты, понимает Андерс, не бумаги, а тонкие выделанные кожи с картами. Руны расположены к нему вверх ногами, и разобрать их сходу не удаётся.       - Отмечаю тейг Матери на общей карте. Потом возможности не будет.       Он лжёт. Вовсе не паталогическое трудолюбие загнало его в кабинет в середине ночи. Андерс знает, что после трудных передряг Табрис не может спать - а передрягу труднее, чем их встреча с Матушкой и Архитектором, представить сложно. Он просто понимает, что проворочается без сна до рассвета, потому решил даже не пытаться. И наверняка мучается головной болью.       Мучается - но скорее проведёт без сна ещё неделю, чем попросит о помощи. По крайней мере, Андерса.       Не теперь.       Тем не менее, он не возражает, когда Андерс без спроса обходит стол и кладёт руки ему на плечи. Мышцы под пальцами жёсткие, закостенелые. Андерс привычно прижимает по бокам выступающий позвонок, прогоняя вверх и вниз лёгкий импульс.       - Ордену повезло, что у тебя есть бесценный и незаменимый я, - бледно улыбается он. - Иначе мы давно остались бы без Командора. Не подумал, что в вопросе боеготовности начать следует с себя?       Табрис не отвечает. Он и сам неоднократно признавал, что без Андерса давно бы сорвался. Искренняя благодарность всякий раз грела сердце: прохладные обычно серые глаза теплели, когда он бережно, как к чему-то хрупкому и драгоценному, прикасался губами к его пальцам. В такие моменты Табрис казался очарованным тем, с какой лёгкостью эти руки даруют ему избавление.       Был бы он с Андерсом до сих пор, если бы он не был так полезен?..       ..Табрис запрокидывает вскоре голову, закрывая глаза и прижимаясь затылком к его животу. Только теперь он по-настоящему расслабляется. Словно не было безобразной их ссоры на Тропах и снятой с плеч головы Кристофа. Словно не была втоптана в грязь клятва, которую он давал при Посвящении и которой так истово следовал. Словно ничего не изменилось.       - Спасибо, - тихо говорит он, когда Андерс заканчивает лечение. Накрывает ладонью ладонь, удерживая на месте.       - Не думай, что отделаешься простым извинением.       - Мы обязательно обо всём поговорим, - Андерс не видит, но слышит усталую усмешку на губах Табриса. - После битвы, когда разберёмся с ордой.       - Твой новый друг разве не может вправить им мозги и отправить поглубже? Желательно, в такой тейг, из которого нет выхода.       - Андерс. Пожалуйста. Не сейчас.       - Какое удивительное миролюбие, - не удерживается от яда Андерс. - Такая редкость, что я, пожалуй, не посмею возражать.       Табрис вздыхает и, поднявшись, оборачивается к нему. Привстаёт на цыпочки и встречается с ним губами.       В поцелуе чувствуется благодарность, которую Андерс полностью разделяет. Ему тоже нравятся их совместные вечера - то страстные, то безмятежные, жизненно необходимые им обоим.       В поцелуе чувствуется любовь, которая Андерсу не принадлежит.       Разузнать о предыдущем любовнике Командора было несложно. Тот же Огрен, стоило подкинуть наводящий вопрос, с удовольствием растрепал обо всём, чему был свидетелем. Да и сам Табрис не таился - но и раскрывать душу не спешил. На шутливые вопросы Андерс получал неизменно шутливые ответы, информацию из которых приходилось выуживать по крупицам.       Он сам порой плохо понимал, зачем. Им ведь хорошо вместе - сейчас. Какое дело до чужого прошлого, если будущего не видят они оба.       Но Андерс слышал однажды, как щемяще-потерянно Табрис звал во сне своего Зеврана. Стереть это из памяти не удалось.       - Прости, - тихо говорит Табрис. - Я не думал, что с Кристофом выйдет... так.       Конечно, он не думал. Ни о Кристофе, ни об Андерсе - ни о ком из них, от кого привык ожидать пусть не согласия, но послушания. И они действительно слушались - до разногласий ли, когда на кону жизнь?       Но Кристоф не был его подчинённым. Не был даже человеком, и с ожиданиями на его счёт Табрис крупно просчитался. Или, напротив, - нашёл наконец повод избавиться от нежеланного соратника. Ни для кого не секрет, с каким опасением он относился к пришельцу из Тени.       У Андерса нет такой убеждённости и стойкости. Он, демоны побери, хочет жить, и хотя бы поэтому вместе с Табрисом прошёл путь до логова Матери.       Только когда они вышли на солнце, лучи которого превратили чёрную кровь на мантии в багровую и нещадно обнажили прожжённые ею дыры, Андерс понял: всё. Дальнейшего пути нет.       - Тебе нужно выспаться. - Он мягко отстраняется и смотрит в глаза Табрису со всей убеждённостью, на которую способен. Не как друг или любовник, а как целитель, чьё слово непререкаемо. - Что толку от бодрых солдат, если у их командира уши от усталости повисли.       Табрис отзывается глухим смешком:       - Ты прав.       Он не предлагает пойти с ним - в такую ночь не до развлечений. Тем более, что слов примирения между ними так и не прозвучало. Берёт со стола один подсвечник, коротким дуновением гасит второй и направляется к двери, не сомневаясь, что Андерс последует за ним.       Андерс следует, кинув прощальный взгляд на оставленные на столе карты. Каждому Стражу выдают по мере надобности копию той местности, куда предстоит отправиться; эти же - самые обширные и детальные, что есть у Ордена.       ..Он, конечно, хочет жить.       Но не в том мире, к которому ведёт их командор Дарриан Табрис.