Царство лицемерия

Все слуги ещё больше стали сторониться Люмин, чаще обзывали её за спиной, смеялись с неё, не боясь её нового статуса и мужа... И всё из-за того, что Тарталья, этот богатый урод, избавил блондинку от её неописуемой красоты. Всем всегда было плевать на душу, словно свет, девчонки... Людей всегда привлекала её внешняя красота, а отталкивало её «место», её лживое «предназначение», её ранг в обществе... Она была хороша красотой, однако уродлива тем, что являлась неприкасаемой. Люмин не выбирала, кем ей быть, и не могла стать кем-то другим... Никогда и ни за что бы не смогла. Она хотела свободы... И не важно, бедна девчонка будет на воле или же нет, это никогда её не интересовало. Деньги не причина её существования... Деньги — это причина существования других. Все люди в их деревне жили ради денег... Однако Итэр и Люмин — нет, они жили ради счастья, даже самого мимолётного, незаметного и мелкого. Близнецы хотели быть счастливы и не страшились ни бедности, ни холода других. Для радости им хватало друг друга... Однако люди, эти паршивые создания, забрали у них всё, даже их самих. Разделили, навеки забрали надежду... Навсегда. Безвозвратно. Утром рыжеволосый бесцеремонно чуть ли не ворвался в комнату блондинки и, увидев её с красным глазом, уродливым лицом и совсем погибшим настроением, что лежала на полу, уже проснувшись, подсел около своей жены. — Вставай. Не так уж всё и плохо, — то ли ради издёвки, то ли взаправду не понимая чувств девушки, проговорил он. — Что... Что может быть хуже..? — хрипло спросила Люмин, утирая своей слабой рукой глаз от слёз. — Я лишилась всего: брата, свободы, счастья... Даже красоты! — Да разве ради счастья нужна свобода? Разве нужна семья, чтобы чувствовать радость? — будто бы у неё спрашивал парень, однако сам вскоре ответ и сказал. — Нет! Не нужно это! Счастье в другом, Люмин. — В чём же..? В чём же тогда счастье..? — задала вопрос девушка, слегка приподняв голову. — В деньгах, власти... Силе. Достоинстве... Во многом, однако точно не в людях, — ответил, пожирая свою жену взглядом, Тарталья. — Нет... Нет! Это не счастье! — отрицала блондинка, подскочив с пола на свои шаткие, кое-как стоящие ноги, слегка качаясь. — Ради этого лживого счастья ты портишь жизнь другим! А для настоящего счастья этого не нужно! — Нет понятия «лживое счастье», счастье всегда настоящее! И не важно, что ради него ты делаешь! — проговорил рыжеволосый, уже скаля свои зубы от поступающей злости, ибо девчонка вновь его раздражала. — А теперь замолчи... Мне уже надоел этот разговор. Если не можешь быть счастливой без своего брата — счастья и не добьешься. — Добьюсь! Я вновь буду с братом! И ничто меня не остановит! — девушка перешла на рваный, довольно хриплый крик. — Ты будешь с ним только после смерти, Люмин... — сквозь зубы прошипел её муж. — Тогда я умру! Слышишь!? Умру! И буду вновь с братом! Я не позволю ничему противостоять нашей встрече! И тогда обрету счастье вновь! — из глаз Люмин непроизвольно пошли слёзы, а слова ей давались с трудом. Рыжий перед тем, как покинуть комнату, проронил следующие слова: — Если решишь покончить с жизнью, то знай: твой брат явно не придёт тебя спасать... Он слишком слаб и духом, и силой для этого. После он, громко хлопнув дверью, вышел из спальни. Сразу после этого девчонка покинула особняк и направилась на рынок, взяв с собой где-то 200 рупиев. Везде вокруг неё ходили люди, оживлённо разговаривающие о чем-то или идущие на работу, которая почти что у всех жителей находилась именно на рынке. Она ощущала на себе их взгляды, что были прикованы к её изуродованному лицу... Девушка прошмыгнула мимо толпы и оказалась около лавки с всякими ножами. Блондинка купила в ней острый кинжал, лезвие которого угрожающе блестело, с красивой рукояткой из дерева, отдав за него где-то 100 рупиев. После этого она направилась обратно в особняк. Вернувшись в него, Люмин отыскала Тарталью, что в то время сидел в своей комнате. Войдя в неё, первым делом девчонка, сжимая в руке кинжал, посмотрела на него взглядом, что был полон лишь безразличием, ни ярости, ни печали в нем не виднелось... — Ты пришла меня убить? — ухмыльнувшись, спросил мужчина, увидев оружие в руках своей жены. — Нет... Тогда я не обрету покой, — спокойным голосом ответила блондинка, её глаза были пусты. — Ты помнишь, где именно нашёл меня и моего брата? — Конечно, — не понимая, к чему клонит Люмин, произнёс свой ответ рыжеволосый. — Приходи туда, как только солнце зайдет за горизонт... — промямлила девчонка и, развернувшись, подошла к двери комнаты, дабы покинуть её. Мужчина смотрел ей вслед, думая лишь об одном: «Она явно решила убить меня... Однако всё же приду на то место.» — Учти одно: повидаться с братом я тебе не позволю... Хоть слово ему скажешь или посмотришь в его сторону — убью твоего брата на месте, не церемонясь, — предупредил рыжий, и Люмин, которой итак было известно это правило, просто вышла из помещения, ничего не сказав. Итэр всё также проводил бессонные из-за стресса ночи на том месте, всё время смотря на небо, как будто бы ожидая, что его жизнь наладиться сама. Он сдался... Окончательно сдался. Без сестры ему не выжить. Сейчас блондин лежал на своём пледе, мучаясь от голода и осеннего холода. Парень даже не стремился добывать деньги на еду, лишь голодал, ожидая смерти... Грабежи юноша и вовсе решил навеки оставить в прошлом, ибо они терзали его душу из-за того, что, грабя людей, он навеки заставил свою сестрёнку страдать... Спустя несколько часов солнце уже начало заходить за горизонт, и Тарталья, прихватив с собой нож на всякий случай, подозревая девчонку в том, что она может на него напасть, отправился на нужное место. Придя, когда солнце уже почти село, он увидел Люмин, крепко сжимающую кинжал в своих руках, что смотрела на своего брата, однако молчала... То ли боялась чего-то, то ли слов не могла подобрать. Вскоре она всё же смогла вымолвить пару слов: — Итэр... Сегодня свершиться моя судьба... Её голос был хриплым, а её брат смотрел не неё с удивлением и шоком, взглядом впившись в её изуродованное лицо. — Люмин, что ты имеешь ввиду..? — недоумевал блондин, вставая с пледа. — Я больше не хочу... Больше не хочу страдать... — промямлила в ответ она, а после обернулась, кажется, зная, что Тарталья стоит сзади неё. — Тарталья... Прошу, пообещай, что я стану твоей последней женой... Я не хочу, чтобы кто-нибудь страдал также, как я... После этих слов блондинка покрепче сжала кинжал, впиваясь ногтями в рукоятку, и прислонила его к своей груди прямо около сердца. — Прощай, братик... Я всегда буду любить тебя... — прохрипела она, а из глаз непроизвольно пошли солёные слезы, ручьем скатываясь с её щёк. Она вонзила кинжал в грудь и, почувствовав его где-то между костей, повела им вниз, разрезая собственную кожу и плоть. — Люмин! Люмин, прекрати! Прекрати сейчас же! Остановись! — как с цепи сорвавшись, начал кричать ей Итэр, подбежав поближе к ней и пытаясь выхватить кинжал из её рук. — Прости... — напоследок промямлила блондинка. Из её тела сочилась кровь, были видны кость, маленькие куски плоти остались на лезвие кинжала, что был выхвачен блондином и кинут на землю... Вскоре рядом со своим оружием упала и сама девчонка, рана на теле которой ужасающе смотрелась и вызывала рвотный рефлекс и панику от одного лишь вида. Юноша упал на колени рядом со своей сестрой, схватил её и, прижимая к своей груди, дал волю слезам. — Из-за тебя... — парень озлобленными глазами смотрел на Тарталью. — Из-за тебя она мертва! Не она, а ты её убил! Ты убил мою Люмин! Мою сестрёнку! Рыжеволосый, чьи руки слегка дрожали, а глаза бегали по всему пространству, не мог и слова вымолвить... Он в шоке то смотрел на тело своей жены, то тут же отводил взгляд. — Я... Я... — мужчина не мог собрать слов, лишь мямлил себе что-то под нос. — Ты испортил мою жизнь, и я могу это простить... Однако ты испортил жизнь и Люмин! Моей драгоценной Люмин, что в жизни ничего плохого и не сделала! — рявкнул он, однако вскоре, уже давно сорвав голос из-за вечных криков, что вырывались из его уст уже несколько дней подряд, сбавил громкость своего голоса. — Лишь я... Лишь я должен был платить за свои грехи! Люмин не была виновата! Однако ты лишил её всего: свободы, счастья, будущего... Настоящего. Абсолютно всего... Руки Итэра, держащие тело Люмин, заметно дрожали. Всё то время, прошедшее после разлуки юноши со своей сестрой, он мечтал лишь об одном: о том, чтобы девчонку пощадили, оставили в живых, сделали радостной... А его убили. Беспощадно, заставляя платить за все свои грехи... Однако оставляя его сестрёнку живой, как физически, так и морально. Этой мечте не суждено было исполниться с самого её появления... Мир устроен по-иному: кто-то делает, а кто-то страдает за действия другого. И так было и будет всегда... Тарталья не надеялся на то, что Люмин выживет, да и не особо нуждался в её существовании... Однако всё же принёс её в больницу, дав врачам наставления заботиться о ней. Итэр тоже был в той деревенской, старой, довольно грязной больнице и видел то, как его сестрёнку куда-то уносят под крики: «Быстрее! У нас всего пару минут! Иначе девчонка умрёт!» Рыжий не чувствовал вину за эту ситуацию... Однако он всё же подошёл к блондину и, положив руку ему на плечо, сказал: — Я не дам ей умереть. — Бесполезно думать, будто бы ты сможешь что-нибудь сделать... — юноша выделил слово «ты». — А уж тем более сохранить Люмин жизнь. Она скорее вновь попробует умереть, чем примет тот факт, что выжила из-за такого урода как ты... Если хочешь сделать для неё благое дело, избавить её от страданий — навсегда покинь её жизнь. Рыжеволосый понял, что Итэра лучше оставить одного, поэтому решил просто молча уйти, однако, как только мужчина развернулся, его окликнул блондин: — Постой. — Что тебе нужно? — спросил Тарталья, остановившись. — Это ведь ты испортил лицо моей сестры? — сквозь зубы задал вопрос юноша, с ненавистью смотря на мужчину. — Верно, — без какого-либо угрызения совести ответил рыжеволосый, совсем не чувствуя вины. — Урод... — прошипел парень, что хотел накинуться на рыжего и растерзать его, однако кое-как сдерживался. — Я отомщу за сестру... И убью тебя... Точно убью! Его клятва звучала убедительно и была полна злости. — Буду ждать. Обязательно буду ждать твоей провальной попытки отомстить мне, — с издёвкой произнёс Тарталья и, развернувшись, ушёл.