All We Want for Christmas Is...

      В середине ноября опала последняя листва с деревьев. Но даже в этом была своя прелесть, решила Стефани. В темных, оголенных ветвях, в шелесте сухой листвы на тротуаре, в инее, который сверкал на траве по утрам, словно бриллианты.       Слишком часто она замечала, что стоит, глядя в окно в ожидании снега, словно ребенок, который надеется на скорое наступление школьных каникул.       Это было великолепное чувство — ожидать прихода зимы, вспоминать, какой была осень. Брукс часто вспоминала вечер Хэллоуина и всех детей, который постучались в её дверь, одетые, как пираты и принцессы. Она вспоминала, как хихикали Лео с Тео, когда она притворилась, что не узнает их в тщательно разработанных Энтони костюмах астронавтов.       Она часто замечала, что предается воспоминаниям о концерте в стиле кантри, на который пригласил её Тони. Или как весело им было, когда она случайно встретилась с ним и мальчиками в торговом центре на прошлой неделе, куда они все выбрались, чтобы сделать последние покупки к Рождеству.       И сейчас, проходя мимо дома, который ремонтировал Старк, она снова подумала о нём. Было так мило наблюдать за тем, как он пытался подобрать правильный размер, выбирая наряд в подарок для Кейт. Энтони Старк не дарил безделушки тем, кого любил. Все его подарки должны были иметь подходящий цвет и стиль.       Стефани начинала думать, что всё, что он делает, — правильно.       Она прошла мимо дома, с наслаждением вдыхая прохладный вечерний воздух и пребывая в отличном расположении духа. Сегодня днем она с гордостью объявила, что двое её учащихся будут петь в хоре, собранном из представителей всех штатов. Она смогла изменить что-то для этих детей, подумала Стефани, закрывая глаза от удовольствия при мысли об этом. Не просто поднять престиж хора и, конечно, не просто получить поздравление от директора школы. По-настоящему важным было видеть выражения лиц её учащихся. Гордость, которую ощущали не только Кейт и ещё один, поющий тенором учащийся, который поедет на выступление вместе с ней. Все дети в хоре гордились этим. Все они разделяли этот триумф, потому что за последние несколько недель стали командой.       Её командой. Её детьми.       — Несколько прохладно для прогулок.       Брукс испуганно вздрогнула, затем рассмеялась, когда увидела Тони, выходящего из тени деревьев во дворе сестры.       — Господи, ты напугал меня. Я уже хотела отбиваться от грабителей.       — Крисфилд слишком маленький городок, чтобы здесь были грабители. Ты идешь к Минди?       — Вообще-то, нет, я просто гуляю. Во мне слишком много энергии, чтобы сидеть дома, — её лицо осветила улыбка. — Слышал новости?       — Поздравляю.       — Это не моя заслуга…       — Именно твоя. По большей части, — это всё, что он смог сказать, чтобы показать ей, как гордится тем, что она сделала. Тони оглянулся на дом, в окнах которого горел свет. — Минди и Кейт сидят там и плачут.       — Плачут? Но…       — Это слёзы не от горя, — он пожал плечами: женщины всегда сбивали его с толку. — Ну, знаешь, бывает, что плачут от радости.       — О, — Стефани почувствовала, как её глаза тоже увлажнились. — Как трогательно.       — Дэйв ходит с широченной улыбкой на лице. Он говорил с родителями, когда я вошел. Минди уже пригласила своих родителей, а также каждого друга и родственника в стране.       — Ну, это действительно большое событие.       — Знаю, — улыбнулся Старк. — Я тоже сделал несколько звонков. Ты, должно быть, очень рада.       — Очень. Сегодня, делая это объявление, я смотрела на детей и… это была самая лучшая награда. И это чертовски благоприятно повлияет на сбор средств для хора, — она поежилась от холода, когда подул ветер.       — Ты замерзла. Я отвезу тебя домой.       — Это было бы неплохо. Я всё жду, когда пойдет снег.       Он втянул носом воздух, посмотрел на небо.       — Тебе недолго осталось ждать, — Старк открыл перед ней дверь грузовичка. — Дети уже достали свои санки.       — Я бы тоже купила себе одни, — устроившись поудобнее на сидении, она расслабилась. — А где мальчики?       — Остались на ночь у одного из своих друзей, — он махнул рукой в сторону дома напротив дома Минди. — Я только что привез их сюда.       — Они, наверное, всё время думают о Рождестве теперь, когда в воздухе пахнет снегом.       — Это даже забавно. Обычно сразу после Хэллоуина они начинают подсовывать мне листы и картинки с игрушками из каталогов и того, что видят по телевизору, — он вывел машину на дорогу и повернул в сторону площади. — А в этом году сказали, что Санта сам обо всем позаботится, — Тони удивленно приподнял брови. — Вот и всё, что я услышал. Они о чём-то шепчутся между собой, но замолкают, едва я оказываюсь поблизости.       — Это Рождество, — легко произнесла Стефани. — Лучшее время для секретов. А как насчёт тебя? — она повернулась, чтобы улыбнуться ему. — Чего ты хочешь на Рождество?       — Поспать подольше, чем те два часа, которые мне обычно выпадают для сна.       — Уверена, ты можешь загадать желание получше.       — Когда дети спускаются вниз утром, и их личики светятся от счастья, я получаю всё, чего хочу, — он остановился у её дома. — А ты собираешься в Нью-Йорк на праздники?       — Нет, мне нечего там делать.       — А твоя семья?       — Я единственный ребенок в семье. Родители обычно проводят Рождественские праздники на Карибских островах. Хочешь войти и выпить кофе?       Эта идея показалась ему гораздо более заманчивой, чем возвращение в пустой дом.       — Да, спасибо, — когда они стали подниматься по лестнице, он попытался тактично вернуться к теме праздников и её семьи. — Значит, там ты проводила Рождество в детстве? На Карибах?       — Нет. Мы жили в Филадельфии. Потом я поехала учиться в Нью-Йорк, а они переехали во Флориду, — Стефани открыла дверь, вошла и сняла куртку. — Мы не слишком близки, если честно. Они не очень обрадовались моему решению учиться музыке.       — О, — Тони повесил свою куртку поверх её, пока она шла на кухню, чтобы сделать кофе. — Видимо, именно поэтому ты так разозлилась из-за Роджерса младшего.       — Возможно. Правда, мои родители не столько не одобряли моего решения, сколько оно ошеломило их. Мы гораздо лучше ладим, когда живем на расстоянии друг от друга, — она оглянулась на него. — Наверное, именно поэтому я восхищаюсь тобой. Он оторвал взгляд от музыкальной шкатулки из палисандрового дерева и посмотрел на неё.       — Мной?       — Твоим вниманием и заботой о своих детях, обо всей своей семье. Это так надежно, так естественно, — отбросив назад волосы, она открыла упаковку печенья и стала выкладывать его на тарелку. — Не каждый может или хочет тратить столько сил и внимания на семью. Не каждый умеет так любить, — она улыбнулась. — Ну вот, я смутила тебя.       — Нет. Да, — признался он, взяв печенье. — Ты не спрашивала об их матери, — когда она ничего не ответила, Тони решил рассказать ей все. — Я почти закончил колледж, когда встретил её. Она работала секретарем в офисе моего отца. Она была красивой. Потрясающе красивой, просто сногсшибательной. Мы сходили на свидание пару раз, переспали, она забеременела.       Тон, которым он рассказывал это, заставил Стефани взглянуть на него. Старк покусывал печенье, в его голосе звучала горечь.       — Я знаю, что это звучит так, будто она сама во всем виновата. Я был молод, но достаточно взрослый для того, чтобы знать, что делаю, чтобы чувствовать ответственность.       Он всегда серьезно относился к своим обязанностям, подумала Брукс, и всегда будет. С первого взгляда на него становится ясно, что он надежный человек.       — Ты ничего не сказал о любви.       — Не сказал, — он не произносил таких слов впустую. — Она мне нравилась, как и я ей. По крайней мере, думал, что нравлюсь. Но я не знал, что она лгала, когда говорила, что принимает противозачаточные таблетки. Когда я женился на ней, то узнал, что она просто хотела “выскочить замуж за сына босса”. Это её слова, — добавил он. — Так она хотела улучшить свою жизнь.       Его удивило то, что даже сейчас, спустя столько лет, его гордость и сердце задевало то, как безжалостно его использовали.       — Короче говоря, — продолжил Старк тем же самым невыразительным тоном, — оказалось, что она не рассчитывала на близнецов и на то, что материнство — такое сложно дело. И, спустя примерно месяц после рождения мальчиков, она очистила мой банковский счет и бросила нас.       — Мне очень жаль, Тони, — прошептала Стефани. Ей хотелось бы подобрать слова и сделать что-нибудь, чтобы из его глаз исчезло это холодное, бесстрастное выражение. — Должно быть, ты ужасно переживал.       — Могло быть и хуже, — его глаза на мгновение встретились со взглядом Брукс, прежде чем он снова отвернулся. — Я мог бы полюбить её. Однажды она позвонила мне, сказала, что хочет, чтобы я оплатил счета за развод. В обмен на это я мог спокойно забрать себе детей. Спокойно забрать их себе, — повторил он. — Как будто они были вещью. Я согласился на это. Конец истории.       — Разве? — девушка приблизилась к нему и взяла его за руки. — Даже если ты не любил её, она сделала тебе больно.       Она поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку, успокоить, утешить. Она видела, как изменилось выражение его глаз, как из них ушла боль. История, которую он рассказал ей, многое объясняла. Как и выражение его лица, пока он говорил. Он был разочаровавшимся, опустошенным. Вместо того чтобы сдаться или обратиться за помощью к родителям, он забрал сыновей и стал жить с ними. Стал жить для них.       — Она не заслуживала ни тебя, ни мальчиков.       — Это было не трудно, — он не мог отвести от неё глаз. Не столько сочувствие, сколько простое понимание тянуло его к ней. — Дети — это лучшая часть меня. Я не хотел, чтобы это прозвучало так, будто я принес себя в жертву.       — Это и не прозвучало так, — её сердце растаяло, когда она обняла его. Она лишь хотела утешить его. Но внутри неё шевельнулось что-то ещё. — Ты ясно дал понять, что любишь их. Так трогательно слышать, как мужчина говорит о детях, как о подарке. И осознавать, что он говорит искренне.       Он обнимал её и не знал, как это получилось. Держать её в объятиях казалось так легко, так естественно.       — Когда получаешь важный подарок, следует обращаться с ним очень осторожно, — в его голосе звучала смесь самых разных эмоций. Его дети. Она. То, как она смотрела на него, как изгибались её губы. Он поднял руку, чтобы погладить её по волосам, прежде чем отстраниться. — Мне пора уходить.       — Останься, — было так легко и естественно предложить ему остаться. Так легко нуждаться в его присутствии. — Ты же знаешь, я хочу, чтобы ты остался. Ты знаешь, что я хочу тебя.       Он не мог отвести взгляд от её лица, и желание обладать ею было больше, чем он мог представить.       — Это может всё усложнить, Стефи.       — Мне всё равно, — выдохнула она. — Сейчас у меня нет даже гордости. Займись со мной любовью, Тони, — она наклонила его голову и прижалась губами к его губам. — Просто люби меня этой ночью.       Он не мог устоять. Он мечтал об этом с момента их первой встречи. Она была сама нежность. А он так долго обходился без удовольствия, которое может доставить женщина.       Сейчас, когда её губы целовали его, а руки скользили по его телу, она была всем, чего он хотел.       Он никогда не считал себя романтиком. Наверное, такая женщина, как Стефани Брукс, предпочла бы зажженные свечи, красивую музыку, приятный аромат в воздухе. Но сейчас для этого было уже поздно. Он не мог сделать ничего, кроме как поднять её на руки и отнести в спальню.       Тони включил свет, поставил даму на пол и его собственное напряжение исчезло, когда он увидел волнение, отражавшееся в её глазах.       — Я столько мечтал об этом, — признался он. — Я хочу видеть тебя каждую минуту, когда буду прикасаться к тебе. Я хочу видеть тебя.       — Хорошо, — она посмотрела на него, и его улыбка немного успокоила её. — Потому что я тоже хочу тебя видеть.       Он нагнулся, чтобы коснуться атласной кожи ее губ, и они стали податливо-мягкими. Тони с таким упоением принялся целовать ее, словно боялся, что у него не хватит времени. Его нежные ласковые поцелуи становились все более страстными; его влажный язык проник в бархатную глубину её рта, чтобы найти её язык.       Стефани некуда было отступать, да она и не хотела этого. Сладкий восторг заставил задрожать в её душе струны, которых будто коснулись пальцы музыканта. Струны эти вдруг ожили и запели. Их чудная мелодия, заполнившая всё её существо, звучала всё громче, всё тревожнее и радостнее. Горячие волны, которые излучало его тело, обволакивали её, дурманили, заставляли забыть обо всем на свете. Вкус пьянящего мужского тепла таял у нее на языке. Дав волю всем своим прихотям и желаниям, она приняла его игру и стала миллиметр за миллиметром исследовать гладкую шелковистость его рта.       Ладонью он обхватил её грудь, и девушка вздрогнула от пронзившего её острого наслаждения: упругое полукружье груди напряглось сквозь блузу. Тони провел подушечкой большого пальца по её соску, раздразнивая его, заставляя вытянуться и отвердеть. Его требовательные руки и ее податливая кожа, его энергия и ее нескрываемая жажда сливались в гармоничную мелодию страсти. Тело Стефани затрепетало, охваченное пронзительной музыкой наслаждения.       Её сердце бешено колотилось. Тони притронулся губами к уголку её рта, скользнул вниз, к ямочке на подбородке, оставляя дорожку поцелуев, потом губами стал пробираться к уху. Он лизнул мочку уха, потом осторожно слегка укусил её бархатную кожу, и Стефи почувствовала, как грудь стало покалывать от возбуждения и удовольствия.       — Сними одежду, — прошептал Тони, обдав ухо жарким дыханием. Она бы с радостью сделала так, как он просил, но побоялась, что не справится без его помощи.       — Сними её сам, — сказала Стефани с болью в голосе, — пожалуйста.       Его дыхание было не совсем ровным, однако руки, расстегивавшие маленькие перламутровые пуговицы на глубоком круглом вырезе блузы, действовали вполне уверенно. Наклонив голову, чтобы видеть ее через плечо, Тони отвернул в сторону тонкую белую ткань с белой вышивкой. У него перехватило дыхание, когда в лунном свете, струившемся в комнату через оконное стекло, он увидел плавные округлости ее груди. Подогнув ткань, чтобы она не мешала, Старк прикоснулся кончиками пальцев к атласным бугоркам и стал медленно обводить их. Потом его пальцы обхватили призывно вытянувшиеся соски и принялись легонько потягивать за них.       Несколько долгих минут он ласкал её дразнящие груди, потом повернул её лицом к себе. Тони коснулся губами её бровей, кончика носа, губ, подбородка, наклонился и провел языком по одному соску, затем — по другому. В следующее мгновение его горячий рот припал к ее груди и с жадностью стал пить нектар ее нежного тела. По её жилам словно шипучий, искрящийся напиток пробежало острое желание. Стефани была очарована непревзойденным мастерством Тони в обращении с женщиной.       — Тони… — этот отрывистый шепот вырвался у нее непроизвольно и был скорее похож на тихую мольбу, чем на протест. Он поднял голову. Растерянность и страсть были в его темных глазах, пытливо вглядывавшихся в ее вспыхнувшее лицо.       — Ты хочешь, чтобы я прекратил? — хрипло выдохнул он. Стефани с силой затрясла головой. Нет же, нет. То, чего она хотела, было невозможно выразить словами.       Улыбка, тронувшая его глаза, была какой то неживой, и все же, прежде чем он опустил ресницы, девушка заметила, как в темных глубинах огромных зрачков сверкнуло удовлетворение. Старк уткнулся в ложбинку между грудями и стал исследовать ее губами и кончиком языка. Его теплое дыхание, скользившее по коже, поднимало в Стефани жгучие волны возбуждения.       Выражение лица Энтони было таким, словно он испытывал сильную боль. Глядя на него, брюнетка почувствовала, что с ней творится что-то странное. Она стояла неподвижно, прижав руки к бокам, а где то в глубине сердца рождалась трепетная нежность. Ее никогда не боготворили прежде, никогда не возносили и не поклонялись ей. Никогда в жизни она не испытывала такого удивительного желания, которое охватило сейчас — отдать себя. Она хотела его, хотела делать то, что ему нравится, хотела быть такой, какая была ему нужна. В этот момент ей вдруг показалось, что она создана именно для того, чтобы отдаваться. Это был единственный способ утолить нестерпимый голод своего тела и своей души.       Его настойчивые пальцы требовательно сжали её бедра, когда он встал на колени и притянул её к себе. Положив руки ему на плечи и закрыв глаза, Стефани запрокинула голову, и сверкающая волна волос упала ей на спину. От влажного и жаркого прикосновения его языка, кружившего вокруг пупка, у неё перехватило дыхание. По мышцам её плоского живота пробежал огонь наслаждения. Тони приник к её лону и женские ноги задрожали. Она почувствовала его дыхание, и весь мир вдруг перевернулся с ног на голову. И её понесло куда то далеко далеко, в неотмеченную ни на какой карте страну, которой правят только чувства.       Очень тщательно, ни на секунду не отрываясь от своего занятия, он исследовал подвижные складки её кожи, ощупывал языком гладкие лепестки, впитывая в себя её эссенцию. Он требовал её ответа, побуждал её, умоляя ответить. Пальцы девушки забрались в его волосы, стали перебирать их, а он в это время добрался до самого сокровенного источника наслаждения и принялся с осторожностью ласкать.       Из её груди вырвался тихий, протяжный стон. Длинными ногтями она непроизвольно впилась в его кожу и, только через несколько секунд осознав это, разжала пальцы. В ответ на это невольное движение Тони ещё сильнее сдавил её бедра, словно хотел, чтобы эти пружинистые округлости влились в его ладони. Потом его рука двинулась туда, где темнел заветный треугольник. Раздвинув влажные складки нежной кожи, он продолжил свои изощренные ласки.       Нахлынувшее на нее наслаждение было таким острым и неистовым, что её дыхание, её голос и вся эта ночь слились воедино и стали уплывать куда-то. Тело её изогнулось, руки ослабли, по безвольно разжавшимся пальцам пробежали иголочки тока. Девушка почувствовала, что оседает на пол, но ничего не могла с собой поделать.       Тони поддержал её и помог опуститься на колени рядом с собой. Он притянул её ближе, и в его глазах загорелся сумасшедший огонь. Его ненасытные губы требовательно приникли к её рту. Она сдалась, она уступила, с упоенным удовлетворением шепча что-то неразборчивое. Его жадный язык протолкнулся между её зубов, вернулся назад, снова погрузился в теплую глубину. Не отрываясь от её сладкого рта, Старк вновь пробрался рукой к жаркому источнику.       Её тело с радостью приняло это прикосновение, задрожав от волнения и удовольствия. Её тело звало его, и он, ощутив призывное биение её сердца, ответил на этот зов. Стефани вдруг почувствовала, что сходит с ума от этого приступа возбужденной страсти, сжигавшей всё её тело. Разве можно было удержать это буйствование внутри себя и сохранить рассудок? Этому неистовству чувству нужен был выход, и если мужчина не поймет это и не соединится с ней, она взорвется. Нащупав ворот его рубашки, девушка потянула за пуговицу.       Он пришел ей на помощь, одним рывком распахнув рубашку и вытащив её из брюк. Брукс пыталась расстегнуть ему ремень, но её пальцы дрожали, и Старк, осторожно отведя в сторону её руку, справился с пряжкой ремня сам. Щелкнула кнопка на поясе брюк, и заскользила вниз «молния».       Тони не стал останавливать её трепетавшую руку, отыскавшую жаркую, возбужденную плоть. Его дыхание стало прерывистым, когда девушка ласкала разбухавший под её пальцами этот предмет вожделений.       Он приподнял на ладонях её грудь и, затаив дыхание, стал смотреть, как вытягиваются и морщинятся темно-розовые соски, окруженные яркими ореолами. Его пальцы сами собой потянулись к этим бутонам сладострастия и принялись осторожно массировать их.       — Как ты красива, — с тихим изумлением сказал он, скорее всего, себе самому.       — Ты тоже.       Её шепот был почти не слышен, словно легкий шелест ночного ветерка. Тони ещё крепче сжал женскую грудь. Стефани сильнее сдавила его плоть.       Внезапно его руки оказались у нее на талии. Распрямив ноги, мужчина сначала сел, а потом лег на пол, увлекая девушку за собой. Её бедра оказались зажаты его коленями, и он подтянул её повыше, так, чтобы она легла ему на грудь. Какое то время Стефани лежала, прижимаясь к нему и прислушиваясь к глухим ударам его сердца.       — Как только ты захочешь, — прошептал Тони, подтягивая её ещё выше.       Девушка уперлась ладонями ему в плечи и приподнялась, затем, не сводя глаз с его лица, стала осторожно и медленно опускаться. Тони застонал от мучительного наслаждения. Отрывистое дыхание и безумные удары сердца — всё говорило о буре, бушевавшей в нём, которую он уже едва сдерживал.       Потребность вернуть ему хотя бы капельку того исступленного восторга, которым он наполнил всё её существо, каждую её клеточку, болезненно отзывалась в судорожно сжимавшихся мышцах. Эта потребность становилась всё острее, и её глаза затуманились слезами. Старк вздрогнул.       — Боже, — проговорил он хриплым от возбуждения голосом.       Оперевшись руками о пол, он рывком поднял свой корпус и одним мощным движением бедер глубоко проник в неё, полностью овладев.       Стефани вскрикнула от наслаждения. Ухватившись за его мускулистые плечи, она приняла его в себя, призывая взять её всю. Она хотела его, хотела безумно. В момент наивысшего блаженства они слились в едином движении, едином порыве. Их единство было теснее, чем просто прижавшиеся друг к другу тела, глубже, чем жаркие вдохи, тихие, страстные мольбы и гортанные, хрипловатые звуки несказанного наслаждения...       Вскоре он всё же положил её на кровать и лег рядом, поглаживая её по волосам, лаская её плечи. Это было так легко, словно они делили ночи в одной постели уже не первый год. Это было так волнительно, будто они оба были невинными, словно дети.       Прикосновение, вкус, неторопливость, желание. Шепот, тихий и протяжный вздох. Его руки не были торопливыми, они доставляли удовольствие, лаская её всю.       Заниматься любовью. Эта фраза никогда ещё не звучала вернее для неё. Потому что они были бесконечно нежны друг с другом и в то же время ласкали друг друга с ненасытным интересом, который затмевал все остальные чувства и мысли. Его поцелуи становились всё более глубокими и страстными, и для неё не существовало в данный момент ничего, кроме этого. Ей больше ничего не было нужно.       Она отдалась ему с щедростью, которая ошеломила его. Её тело идеально подходило ему, настолько идеально, что это даже пугало. Каждый раз, когда он думал, что вот-вот потеряет контроль, то обнаруживал, что ему легко удается вернуть тот ритм, который они задали.       Неторопливый, легкий, всепоглощающий.       Она была маленькой и изящно сложенной. Хрупкость, которую он ощущал в ней, делала его руки ещё более нежными. Даже когда она выгнулась и застонала в очередной раз, он не стал торопиться. Было невыносимо возбуждающе просто наблюдать за её выразительным лицом, на котором отражались все эмоции.       Он подавил желание с силой погрузиться в неё, твердо намеренный контролировать каждое своё движение, чтобы доставить им обоим как можно больше удовольствия. Их глаза встретились, когда он вновь вошел в неё.       Снаружи за окном свистел ветер, и этот звук напоминал легкий звон колокольчиков. А с неба начала падать первый, пушистый снег.